Документов о том, как проходили Государственные испытания эскадренного миноносца «Вспыльчивый» мне обнаружить, не удалось. Но сохранилась информация о том, как проходили испытания головного эсминца проекта «30 бис» «Смелый» на Балтике в ноябре 1949 года: «Утром 3 ноября имея на борту Комиссию государственной приемки под председательством контр-адмирала Н.О. Абрамова «Смелый» вышел в Гданьский залив. В Приемном акте о приемке корабля в состав ВМФ зафиксировано следующее: «Корабль развил скорость полного хода 36,6 узлов, что на 1 узел превысило спецификационную величину. Скорость была достигнута при мощности главных механизмов 60700 л.с. и 445 оборотов гребных валов в минуту. Фактическое водоизмещение при этом соответствовало нормальному – 2691 тонна. Дальность плавания (при полном запасе топлива в 744 тонны) составила: оперативно-экономическим 19 узловым ходом – 3660 миль, полным – 1000 миль».
В последующем, в ходе Государственной приемки головного эсминца Государственная комиссия отметила основной недостаток – не универсальность орудий главного калибра. Кроме этого, было отмечено, что при скорости более 18 узлов из-за попадания воды в стволы носовой башни главного калибра стрельба становилась невозможной. По результатам испытаний были разработаны и внедрены мероприятия направленные на улучшение мореходности эсминца. Были установлены боковые кили для уменьшения размахов бортовой качки, установлена заостренная наделка на форштевень для уменьшения забрызгиваемости на больших скоростях. Эскадренные миноносцы «30 бис» стали основой каждого их советских флотов. Поступавшие на флоты эскадренные миноносцы, образовывали бригады, которые входили в эскадры надводных кораблей. Создатели эсминцев проекта «30 бис» были удостоены высшей государственной оценки – Сталинской премии I степени. Строительство этих кораблей было самой большой серией из когда-либо строившихся на российских и советских судостроительных заводах.
В дипломе у старшего лейтенанта В. К. Лозы стояла квалификация «вахтенный офицер» – это означало, что он может нести самостоятельную вахту и способен разобраться в любых вопросах, связанных с управлением эсминцем. На деле было не так. Его двухлетний опыт командования торпедным катером и почти год учебы на офицерских «классах», были огромным служебным опытом и большим багажом теоретических знаний, но эскадренный миноносец – не катер, масштабы другие…
Конечно, старший лейтенант Лоза прибыл на «Вспыльчивый» не зеленым лейтенантом. Но даже он, с его большим катерным командирским опытом, должен был освоить новый для него корабль, технику и вооружение, организацию службы, изучить своих новых подчиненных, найти правильный, индивидуальный подход к обучению и воспитанию каждого из них. Понимая, что надо начинать с личного состава не только своей боевой части, Виталий Лоза постучал в дверь каюты заместителя командира по политической части капитан-лейтенанта Макшанцева.
– Разрешите, Николай Михайлович, – произнес Лоза, переступая комингс.
– Прошу, – ответил Макшанцев.
Первое, что увидел в каюте замполита старший лейтенант Лоза – это полки с книгами в твердых переплетах с тиснением В.И. Ленин, И.В. Сталин, на столе стопка конспектов лекций и гудящий на переборке вентилятор.
Макшанцев указал на кресло. – Присаживайтесь.
Разговор был спокойным, обстоятельным, не быстрым…
– Да, – понимал Виталий, выходя из каюты замполита, – понадобится время, чтобы освоиться и привыкнуть к особенностям службы на эсминце. Учиться и работать придется много, потому что теперь он несет всю полноту ответственности за состояние и обслуживание сложной боевой техники, за успешное решение всех задач, стоящих перед минно-торпедной боевой частью.
– Повседневная служба, – знал Виталий, – это постоянный перебор возможных решений, приоритет одного противоречия над другим.
Обнадеживало его то, что он услышал от замполита и то, что он не чувствовал себя на корабле одиноким, что постоянно ощущал поддержку офицерского коллектива. Виталий видел, что его дела волнуют офицеров корабля. В кают-компании соседи по столу интересовались, как продвигается изучение корабля. Но, конечно, самая важная поддержка оказывалась ему командиром. Андрей Геннадьевич Кривоносов вместе с ним определил план самостоятельной учебы, в котором предусматривалась строгая последовательность в изучении тем. Он помог Виталию подобрать литературу и другие пособия. Понимая сложности в перестройке психологии офицера-катерника, чувствуя, что в глубине души Виталий Лоза все еще остается катерником, командир почти ежедневно лично контролировал, как старший лейтенант выполняет план самостоятельной учебы.
Командир рекомендовал Виталию больше заниматься с материальной частью. Не раз он организовывал специальные учения и тренировки на боевых постах БЧ-3, что бы старший лейтенант мог практически вникнуть во взаимодействие всей схемы управления торпедной стрельбой.
Виталий понимал, что командир, если можно так сказать, взял шефство над ним, помогает ему приобрести необходимые методические навыки, советует, указывает, поправляет, если Виталий допускает ошибки. Командир часто присутствовал на занятиях и тренировках, которыми руководили подчиненные старшего лейтенанта, и после подробно разобрал качество этих занятий, указывая на положительные и слабые стороны. Они были симпатичны друг другу – эти два офицера, столь разные по возрасту и положению. У старшего лейтенанта Лозы это вызывало дополнительное чувство ответственности – нельзя было подвести командира, а у капитана 2 ранга Кривоносова – дополнительную требовательность, повышало спрос со старшего лейтенанта.
Находясь в заводе, старшему лейтенанту Лозе представилась уникальная возможность досконально изучить устройство эсминца и его систем. Корабельный Устав в пункте 207, именно поэтому требует: «Во время постройки корабля командир боевой части обязан изучить сам и организовать изучение подчиненными оружия и технических средств своей части». Виталий учил на память тактико-технические элементы эсминца: длина – 120,5 метров, ширина -12 метров, средняя осадка 3,9 метра. Полное водоизмещение – 3066 тонн. Полная скорость хода – 36, 5 узлов, технико-экономическая скорость -15,7 узлов. Дальность плавания полным ходом – 1000 миль, экономическим – 3660 миль, автономность – 10 суток.
Старшему лейтенанту В.К. Лозе, командиру БЧ-3, при сдаче на допуск к управлению боевой частью необходимо было знать технические параметры Главной Энергетической установки корабля, ее устройство, потому что эти знания были необходимы при выполнении обязанностей вахтенного офицера на ходу корабля и во время руководства борьбой за живучесть…. На эсминце были установлены два главных турбозубчатых агрегата «ТВ-6» максимальной мощностью по 30 тысяч лошадиных сил, с редукторной передачей крутящего момента на валы, производства Кировского завода. Главные паровые котлы «КВ» в количестве 4 штук вырабатывали пар на входе в турбину давлением 27 кг на квадратный сантиметр и температурой 350-370 градусов Цельсия. Парогенераторы были изготовлены на Балтийском заводе. Пар для бытовых нужд вырабатывал вспомогательный котел «КВС». Корабельные турбовентиляторы типа «ТВК-У» производительностью 22000 кубических метров в час были построены на Невском машиностроительном заводе им. Ленина. Электроэнергетическая установка, выполненная на постоянном токе, состояла из двух турбогенераторов мощностью по 150 киловатт, двух дизель-генераторов по 75 киловатт и 25-киловаттного стояночного дизель-генератора.
Артиллерийское вооружение составляли две двухорудийные башни главного калибра 130 мм с боекомплектом 150 снарядов на ствол. Зенитный калибр – из двух одноствольных орудий 85 мм с боекомплектом 300 снарядов на ствол. Семь автоматов калибром 37 мм.
Эсминец оснащался радиолокационными станциями (РЛС) обнаружения воздушных целей и надводных целей. Управляла огнем РЛС главного калибра и РЛС зенитных орудий. Навигационную безопасность обеспечивала навигационная РЛС и гидроакустическая станция.
Старший лейтенант Лоза изучал корабль последовательно с носа в корму, отсек за отсеком, палуба за палубой: палуба полубака, верхняя палуба, нижняя палуба; носовая надстройка, ходовой мостик.
Перечислил корабельные помещения и сразу вспомнил, словно и не было прошедших пятидесяти с лишним лет, как, шестилетним мальчишкой, с матросами «Вспыльчивого», проникал в самые потаенные уголки миноносца.
В те годы, семьи офицеров могли посещать корабль в государственные праздники: «1 Мая», «День ВМФ», «7 ноября».
Летом на «День ВМФ» я не помню, чтобы миноносец застаивался у причала, а в остальные праздники бывал у отца на корабле. В мае было еще холодно, поэтому, меня одевали в черный ладный бушлатик на ватине с флотскими пуговицами, в мутоновую шапку с настоящим офицерским «крабом», в темные брюки и черные ботинки.
Да, простит меня читатель, если иногда, походу описания корабля, я буду делиться своими мальчишескими воспоминаниями о том или ином помещении или боевом посту.
На палубе полубака в самом носу корабля размещался носовой шпиль, за ним носовая 130-мм артиллерийская установка «Б-2ЛМ», за ней носовая надстройка с ходовой рубкой, штурманской рубкой по левому борту и боевым информационным постом (БИП) по правому борту, рубкой связи и шифровальным постом.
Вообще, первое, что поражало меня – мальчишку на корабле, это то, что все самые обыденные предметы были огромных размеров: литую телефонную трубку я еле мог поднять, она весила – как гантеля. Один из гаечных ключей, которым работали матросы, был с меня ростом, а огромные звенья якорной цепи, казались цепочкой великана.
Выше, на носовой надстройке, располагался ходовой мостик с двумя 45-мм прожекторами, инклинометром, главным магнитным компасом и рубкой сигнальщика. Еще выше – командно-дальномерный пост (КДП) «СМ-10».
Я не боялся высоты и вместе с матросами, которые меня, конечно, подстраховывали, взбирался по скоб-трапу на верхотуру КДП. Моряки усаживали меня в металлическое кресло, и начинали гонять башню КДП, катая меня словно на карусели. Вот такая была детская «карусель» в середине 50-х годов на борту «Вспыльчивого» в бухте Постовой.
Перед ходовой рубкой установлена 25-мм артиллерийская установка «2М-3М». По правому и левому борту от носовой надстройки- 37-мм зенитные автоматы «В-11».
За носовой надстройкой высилась трехногая фок-мачта с антеннами навигационной РЛС «Рым-1», РЛС надводных целей «Риф-1», РЛС управления огнем главного калибра «Редан-2», РЛС управления огнем зенитных орудий «Вымпел-2».
По левому борту от фок-мачты на рострах крепился командирский катер «М-3».
По правому борту – десяти весельный катер, а над ним – шестивесельный ял.
За фок-мачтой находились шахты воздухозабора котельных вентиляторов котельных № 1 и № 2. Дальше дымовая труба с газоходами главных котлов № 1 и № 2. За дымовой трубой первый пятитрубный торпедный аппарат «ПТА-53-30бис».
После команды по корабельной трансляции: «Провернуть механизмы вручную, электрическую, гидравликой!», я спешил в рубку торпедного аппарата. Внутри было два металлических кресла, одно из которых при проворачивании, бывало, свободным, так как матрос проверял что-то снаружи. Я усаживался рядом со старшиной, он разрешал мне надеть на ребячью голову настоящий шлемофон, в наушниках которого слышались шорохи, какие-то звуки, команды… Я брался руками за штурвал управления торпедным аппаратом, представляя, что веду бой.
За торпедным аппаратом шел настил кормового котельного кожуха, по правому и левому борту которого шахты воздухозабора котельных вентиляторов котельных № 3 и № 4. Далее помещение камбуза и за ним вторая дымовая труба с газоходами главных котлов № 3 и № 4 и газоходом вспомогательного котла. Перед второй трубой высилась грот-мачта с антенной РЛС обнаружения воздушных целей «Гюйс-1М». По правому и левому борту от второй трубы установлены 25-мм артиллерийские установки «2М-3М».
За второй дымовой трубой на палубе установлен второй пятитрубный торпедный аппарат. За ним помещение поста энергетики и живучести (ПЭЖ), на крыше которого стабилизированный визирный пост «СВП- 29 РЛМ», а справа и слева от него 37-мм зенитные автоматы «В-11». В корму от зенитных автоматов размещались 85 –мм зенитная артиллерийская установка «92-К», кормовая 130-мм артиллерийская установка «Б-2ЛМ», на юте – кормовой шпиль, два бомбомета «БМБ-61» и кормовой бомбосбрасыватель.
С ютом эсминца у меня связаны самые лучшие мальчишеские воспоминания о времени пребывания на корабле, потому что здесь показывали кино. Для этого разворачивали башню кормового орудия стволами на правый борт, вешали на башню большой полотняный экран. Киноустановка была узкопленочной, установленной на треноге, звук шел из ящика размером с чемодан. После каждой части фильм останавливали, перезаряжали новую бобину с пленкой и опять запускали фильм. В перерыве матросы курили (на юте это разрешалось), а когда кинопленка случайно рвалась, все дружно свистели и кричали «Киномеханика на мыло!». Несмотря на все это, кино было любимым развлечением команды.
Новый командир БЧ-3 изучал сложное для себя хозяйство механиков под руководством инженера-старшего лейтенанта Ефимова Сергея Сергеевича, который с декабря 1951 года служил на корабле и знал свое заведывание досконально. Виталий Лоза не стеснялся спрашивать и уточнять непонятные ему детали, не только у офицеров БЧ-5, но и у старшин и опытных старослужащих матросов. Постепенно корабль раскрывался перед ним, шаг за шагом, палуба за палубой. В носовой надстройке на палубе первого яруса располагалась по правому борту командирская каюта площадью 13,5 квадратных метров. По левому борту каюта заместителя командира по политической части, рядом с которой каюта старшего помощника. Через коридор, поперек на всю ширину надстройки, шло помещение кают-компании площадью 28 квадратных метров и буфетной.
По праздникам в кают-компании собирались семьи офицеров с женами и детьми возрастом от двух лет и старше. Я чувствовал себя почти школьником и не любил засиживаться за офицерским столом. К тому же надо было пользоваться ножом и вилкой, а с этим были проблемы. Я любил обедать с матросами, из общего бачка, выгребая «макароны по-флотски» из алюминиевой тарелки алюминиевой ложкой, облизывая ее до блеска.
Каюты офицеров находились на верхней палубе под полубаком и в носовой надстройке. Площадь двухместной каюты составляла 9,6 квадратных метров. За офицерскими каютами дальше в нос шли шкиперская, текстильная и малярная кладовые.
Под офицерскими каютами палубой ниже располагались кубрики личного состава:
носовые кубрики № 1 – на 25 человек, № 2 – на 22 человека, № 3 – на 25 человек и № 4 – на 40 человек.
Мальчишкой, я часто засиживался в носовом кубрике торпедистов, слушая матросские «байки» в «адмиральский час». Матросы минно-торпедной боевой части любили меня, наверное, в этом проявлялось их уважение к своему командиру БЧ-3 Виталию Карповичу Лозе, они действительно с удовольствием возились со мной, обстоятельно отвечая на все мои многочисленные вопросы.
В носу в районе форштевня помещалась кладовая сухой провизии, под которой находился форпик и цепной ящик. Под кубриками личного состава ниже располагались: отсек гидроакустической станции «Тамир-5 Н», носовой погреб 130-мм боезапаса, «сердце» корабля – гиропост, погреб 37-мм боезапаса, центральный артиллерийский и торпедный пост (ЦАП), под ним в районе днища цистерна пресной воды, цистерна котельного топлива и цистерна циркуляционного масла.
Дальше в корму миноносца шли отсеки главного котла № 1, затем главного котла № 2 смещенные к левому борту и дизель-генератор № 1 по правому борту и котельные турбовентиляторы.
Однажды, матросы повели меня в котельное отделение. Меня поразили уходящие вверх и теряющиеся где-то в полумраке, высотой с дом, гигантские котлы, покрашенные термостойкой серебрянкой. Ряды огромных воздуховодов, трубопроводов, магистралей, окрашенных в различные цвета, переплетались вдоль переборок, представляя хитросплетение, неподвластное моему сознанию. Я представил себя крошечным муравьем и испугался…
За котельными отсеками шел отсек главного турбозубчатого агрегата (ГТЗА) правого борта с валопроводом правого борта. В этом же отсеке по левому борту размещается артиллерийский гиропост. В следующих двух отсеках размещались: главный котел № 3, дизель-генератор № 2, главный котел № 4, вспомогательный котел и котельные турбовентиляторы. В следующем отсеке – ГТЗА левого борта с валопроводом левого борта. Под этими отсеками у самого днища находились цистерны котельного топлива и циркуляционного масла. Под кормовой надстройкой размещались погреба: центральный – 85-мм боезапаса, кормовой – 130-мм боезапаса и погреб боевых зарядных отделений торпед. Ниже две цистерны котельного топлива и цистерна пресной воды.
В корме миноносца на нижней палубе располагался кубрик № 5 на 56 человек и пост управления артиллерийским зенитным огнем по левому борту. Затем, кают-компания старшин и старшинские каюты. Дальше в корму – кубрики личного состава: № 6 – на 31 человека, № 7 – на 29 человек, каюты старшин и боцмана по правому борту, румпельное отделение и отсек бобмосбрасывателя с глубинными бомбами.
На «Вспыльчивом» был строгий боцман, и я, мальчишкой шести лет, уже знал, что нельзя садиться на крашенный кнехт, нельзя облокачиваться на леера, нельзя плевать за борт и ронять сор на палубу. Я любил миноносец «Вспыльчивый» своей мальчишеской любовью, потому что тогда на Дальнем Востоке не было еще телевидения, в бухте Постовой не было кинотеатра, не было ничего, кроме тайги вокруг и кораблей в бухте, и побывать на боевом корабле, это возможность попасть в другой, серьезный мир моряков, которые и говорили со мной по-взрослому, и где я узнавал множество новых интересных вещей.
Боевые посты, оборудование, механизмы и приборы минно-торпедной боевой части располагались по всему кораблю, начиная от погреба боевых зарядных отделений торпед, распложенном в корме у днища над линией вала, и заканчивая командно-дальномерным постом возвышающимся над ходовым мостиком.
Приборы управления торпедной стрельбой (ПУТС) в соответствие с решаемыми ими задачами находились в различных помещениях эсминца: центральный пост (ЦП) – в самой глубине корабля на нижней палубе, защищенный со всех сторон; ходовая рубка и главный командный пункт (ГКП) в надстройке; командно-дальномерный пост над боевой рубкой; торпедные аппараты № 1 и № 2 – на верхней палубе; резервный пост – перед грот-мачтой; стабилизированный визирный пост (СВП) в надстройке в корме.
По характеру решаемых задач боевые посты системы управления торпедной стрельбой разделялись на три группы: посты наблюдения за целью, определяющие координаты цели относительно своего корабля, то есть дистанцию и курсовой угол свой; посты выработки данных торпедной стрельбы и посты наводки торпедных аппаратов.
Управление торпедной стрельбой производилось с Главного Командного Пункта эсминца.
Командно-дальномерный пост, являющийся на корабле главным постом наблюдения за целью, оснащенный визиром центральной наводки «ВМЦ-5», для определения курсового угла своего, состоящего из трех оптических систем: одной бинокулярной и двух монокулярных. Дистанция до цели определялась двумя четырехметровыми дальномерами и радиолокационной станцией.
Главный Командный пункт на ходовом мостике имел три отдельных поста ПУТС: пост распределения целеуказания, обеспечивающего прием целеуказания, а также передачу целеуказания постам наблюдения; пост ночного торпедно-артиллерийского визира (прибор «1-Н»), предназначенного для управления торпедной стрельбой по внезапно появляющейся цели на малых дистанциях и пост инклинометра, являющийся вспомогательным постом системы ПУТС и использующийся для определения курсового угла цели и для выработки прицельного угла. ГКП оборудован пультом управления, на который выводятся все основные данные торпедной стрельбы: дистанция до цели, курсовой угол и скорость цели, курс и время атаки, путь торпеды, угол встречи торпеды с целью, аппаратный угол и положение торпедных аппаратов. Пульт управления контролирует ввод угла Обри в торпеды, точность наводки торпедных аппаратов и включение питания в цепь торпедной стрельбы.
Центральный торпедный пост (ЦТП), является в системе ПУТС основным постом выработки данных торпедной стрельбы. Приборы ЦТП обеспечивают определение параметров движения цели, выработку углов наведения торпедных аппаратов, определения курса и времени атаки для выхода на позицию залпа, выработки пути и угла встречи торпеды с целью и передачу команд на торпедные аппараты. И, наконец, посты наводки торпедных аппаратов на каждом пятитрубном торпедном аппарате в рубке, обеспечивающие производство торпедного залпа автоматически по сигналу с ГКП или непосредственно с аппарата по ревуну из ГКП.
Когда матросы в рубке торпедного аппарата проводили проворачивание и обслуживание техники и приборов, я старался находиться рядом. Мне нравился запах корабельных приборов. Это был какой-то особенный, специфический запах. Когда матрос открывал крышку приборной коробки, глаза мои разбегались – цветные жилки многочисленных проводов, блоки конденсаторов и сопротивлений, предохранители и лампочки – все это пахло по-особенному, от всего этого исходил «аромат» точной военно-морской техники.
Утомительное при чтении перечисление постов и приборов системы управления торпедной стрельбой приведены с единственной целью – помочь читателю представить объем и количество информации обрушивающейся на командира БЧ-3 при торпедной стрельбе, его зоны ответственности; то огромное количество электрических, электро-механических, сельсинных, реечных, кулачковых и других взаимосвязанных механизмов и датчиков, которые должны работать и взаимодействовать в боевых условиях безукоризненно, и которые повседневно обслуживались матросами с различными характерами, различной степенью ответственности и просто человеческого знания и умения. Пусть читатель простит длинное техническое описание приборов управления торпедной стрельбой, но я хочу, чтобы появилось понимание, какой была тогда техника, насколько сложной, многоступенчатой, разветвленной по всему кораблю была эта электронно – электромеханическая система, в которой, на главных участках все равно присутствовал человек, с его субъективными оценками, его временем реакции, его пониманием постоянно меняющейся ситуации и обстановки; и, как сложно было эксплуатировать и поддерживать в боевом состоянии в море в условиях ходовой вибрации, качки, высокой влажности, засоления и обледенения… эту технику.
В канун праздника «Великого Октября», 2 ноября 1953 года, офицерам «Вспыльчивого»: лейтенанту А.Д. Сосенкову и инженеру-старшему лейтенанту Б.И. Конторовичу присвоили очередные воинские звания. Первому – старшего лейтенанта, второму – инженер-капитан-лейтенанта. Они дружно «обмыли» новые звания в владивостокском ресторане «Золотой Рог» с друзьями-сослуживцами.
Офицерский состав эскадренного миноносца «Вспыльчивый» сплачивала крепкая деловая дружба. Как говорили между собой офицеры «Вспыльчивого»: «Все тяжело на Тихоокеанском флоте: и климат, и море, и материальные условия, но хорош дух на корабле». В этом была основная заслуга командира Андрея Геннадьевича Кривоносова.
Два месяца, отведенные старшему лейтенанту В.К. Лозе на подготовку к сдаче на допуск к самостоятельному управлению боевой частью, пролетели как один день. Старший лейтенант Лоза сдал зачеты по знанию Корабельного Устава, организации корабельной службы и боевому расписанию – старшему помощнику командира; зачет по знанию личного состава – заместителю по политической части; зачеты по устройству корабля, средствам борьбы за живучесть и противопожарную безопасность – командиру БЧ-5.
Корабельный Устав обязывает командира боевой части корабля: а) безупречно знать вверенные ему оружие и технические средства и их использование; б) организовать правильную эксплуатацию и содержание в исправности и боеспособности всего оружия, боеприпасов и технических средств, лично проверять …их состояние и учет; в) разрабатывать планы боевой подготовки и проводить общие и частные учения своей боевой части и многое другое…
Старший лейтенант В.К. Лоза все это уже знал и умел.
После ноябрьских праздников, 14 ноября 1953 года старший лейтенант В.К. Лоза, сдав зачеты по минно-торпедной специальности флагманскому минеру бригады капитан-лейтенанту Кудрину, приказом командира 172 Бригады эскадренных миноносцев капитана 1 ранга Пивеня, получил допуск к самостоятельному управлению минно-торпедной боевой частью эсминца «Вспыльчивый». Это был успех! Но командир БЧ – 3 Виталий Карпович Лоза пережил его без особой эйфории: – Теперь спрос с него будет еще большим, – понимал он. К дежурству по кораблю и несению якорной и ходовой вахты старший лейтенант В.К. Лоза был допущен приказом командира «Вспыльчивого».
Приказ командира в/ч 90977
№
СОДЕРЖАНИЕ: о допуске оф/состава к самостоятельному управлению своими подразделениями.
В соответствие со ст.198 КУ-51 г. и принятых зачетов по организации службы, устройству корабля, средствам борьбы за живучесть и знания своего заведования допускаю к самостоятельному управлению своим подразделением нижепоименованный офицерский состав:
1. Командир БЧ-3 ст. л-та В.К. Лозу
Командир в/ч 90977 Капитан 2 ранга Кривоносов
Нелегко пришлось Виталию Лозе при сдаче зачета на допуск к несению ходовой вахты вахтенным офицером. Зачеты принимал лично командир, отличный знаток лоции. Андрей Геннадьевич Кривоносов долго и со знанием дела «гонял» своего командира БЧ-3, начиная с залива «Петра Великого». Старший лейтенант Лоза четко докладывал командиру, где находятся заливы Посьета, Стрелок, Восток, Америка, бухты Абрек, Новик, Разбойник, Врангеля и Находка, острова Рейнеке, Рикорда, Путятина. Виталий называл по памяти рекомендованные курсы и входные створы, ведущие в пролив Босфор Восточный, в бухты Улисс и Золотой Рог, перечислял маяки и их характеристики, основные глубины и опасности, указанные в лоции.
Командир «Вспыльчивого» капитан 2 ранга Кривоносов понимал, что офицеру корабельной службы мало быть хорошим специалистом – артиллеристом, штурманом, минером… Необходимо быть моряком с высокой морской культурой, быть патриотом флота. Андрей Геннадьевич на собственном опыте знал, что именно вахтенная и дежурная службы являются лучшей школой воспитания молодого офицера и развития в нем командирских навыков и качеств.
Вообще, легко, как говорится, «любить море с берега, корабль на картине, а качку в ресторане». Легче стать отличником боевой и политической подготовки, чем патриотом флота. Старший лейтенант Виталий Лоза патриотом флота уже был. И вот, приказ о допуске к самостоятельному управлению боевой частью подписан. Офицеры «Вспыльчивого», крепко отметили, «обмыв» в ресторане – это событие – новоиспеченного командира боевой части.
…Утром, проснувшись Виталий одернул шторку на иллюминаторе, крутанул барашки и отдраил иллюминатор. Белесый свет потек в каюту. Стало слышно, как волны лениво лижут стальной борт эсминца. Замелькали тени чаек. На мгновение, ни с чем не сравнимое волнение, охватило его: – Все! Он командир боевой части! Командир!
По завершению среднего ремонта «Вспыльчивому» предстояла постановка в плавучий док «Дальзавода», для осмотра и окраски подводной части корпуса. Старший лейтенант В.К.Лоза впервые участвовал в доковании корабля. Его любимые торпедные катера поднимались из воды краном, ставились на кильблоки на берег, после чего корпуса их ремонтировались и красились ниже ватерлинии. Но огромный миноносец не поднимешь в воздух.
День докования выдался пасмурным. Солнце только подразумевалось на небе, где-то в восточной части горизонта, вдобавок шел снег, и видимость временами была минимальной. Условия для постановки сложные. Док был уже затоплен водой, его батопорт открыт. Эсминец, развернутый с помощью буксиров носом к доковым воротам, готовился к входу в док. Докмейстер дал разрешение и «Вспыльчивый» начал медленно вползать через доковые ворота в док. С мостика Виталий Лоза наблюдал, как суетились на баке и на юте швартовые партии, подстегиваемые боцманскими тирадами отборной «морской лексики», усиленными мегафоном. Наконец, эсминец втянулся в док и замер. Док начал осушаться. Растяжка над кильблоками и посадка заняли часа два. К вечеру док был осушен. Со стенки дока на эсминец рабочие проложили заводские сходни-времянки, и, док затих… На следующий день рабочие и моряки эсминца приступили к очистке и покраске корпуса. Через четыре дня все было закончено. Док заполнили водой и эсминец «Вспыльчивый» покинул его. 25 декабря 1953 года, перед самым Новым Годом, жена Виталия с сыном Сашуней уехали из Владивостока к родителям в Кременчуг. То, что это было так, подтверждает сохранившееся письмо Виталия из Владивостока от 7 января. 1954 года. В нем он спрашивает Лиду, как они доехали до Кременчуга? То, что они уехали «под елочку», подтверждается и тем, что телеграмму, которую Лида дала из Москвы, Виталий получил во Владивостоке 31 декабря 1953 года, а до Москвы шесть суток езды на поезде.
Семья уехала вынужденно, так как после завершения среднего ремонта и сдачи корабля заводом флоту, эскадренный миноносец «Вспыльчивый» должен был уйти из Владивостока. Виталий писал об этом. После подписания Акта сдачи корабля заводом флоту предстоит переход в базу в Совгавань. В Совгавани эсминцу предстоят сдачи задач, зачетные стрельбы и т.д. После этого «Вспыльчивый» будет включен в состав действующих кораблей…
Очередной виток службы старшего лейтенанта В.К. Лозы заканчивался, очередная страница жизни готова была перевернуться, судьба возвращала Виталия обратно в Советскую Гавань, но не на полуостров Меньшиков, не в родной дивизион торпедных катеров, а на бригаду эсминцев, в бухту Постовую.
Старший лейтенант Виталий Карпович Лоза не был «службистом», «служакой» в прямом смысле этого слова. Он просто «жил» службой. Служил так, как служил до этого на торпедных катерах. Но, даже такой подход к службе, занимавший все его помыслы, не мог заслонить от него главного вопроса – где жить семье в Совгавани? Он делился в письме с женой:
… Наводил справки уже сейчас в отношении комнаты, пока ничего нет, я имею в виду, конечно, близко, а на периферии можно, конечно, снять. Но этим вопросом я займусь вплотную, когда решится вопрос с вашим приездом.