Отсюда можно сделать вывод, что 17-я автомобильная рота могла работать на одном из трех направлений: или на Эрзерумском, или на Мушском, или на длинном направлении в Персию. Но на каком из них?
Поиски в Российском государственном военно-историческом архиве продолжались.
И вот удача! Специалисты РГВИА нашли документ, датированный августом 1916 года, в котором говорится, что горючее 17-я авторота получала из топливного склада города Сарыкамыш.
ПРИКАЗ
по 17-й Автомобильной роте
№228
14-го августа 1916 г. Действующая армия.
ПО ТЕХНИЧЕСКОЙ ЧАСТИ:
Полученные из Сарыкамышского склада топливо, 400 пудов древесного угля, записать на приход по книге учета горючих и смазочных материалов Заведующего мастерскими роты.
СПРАВКА: сношение и расчет Заведующего Сарыкамышским складом топлива от 25 июля 1916 года за №832.
Получены в июле месяце горючее, смазочные и обтирочные материалы, записать в приход по книгам учета горючих и смазочных материалов
Заведующего гаражом роты, согласно нижеследующей ведомости:
ВЕДОМОСТЬ.
Командир 17-й Автомобильной роты
Полковник ИГНАТЬЕВ
(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)
Это значит, что 17-я автомобильная рота заправлялась на складе горючего в городе Сарыкамыше и доставляла грузы по маршруту Карс – Сарыкамыш – Зивин – Хорисан – Каприкей – Гасан Кала – Эрзерум и далее на запад, по мере продвижения наших войск на Мамахатун – Эрзинджан до линии фронта. Все становилось на свои места.
17-я автомобильная рота работала на направлении Эрзерум.
Это был первый успех!
Выяснение направления работы автороты необходимо для того, чтобы определить, какими дорогами она пользовалась, через какие хребты и перевалы передвигались ее грузовозы, какими долинами они ехали, через какие города и селения проезжали, на какой высоте над уровнем моря пролегал их путь. Отсюда – метеоусловия, температура летом и зимой, количество осадков, господствующие ветра – все это нужно знать, для того чтобы достоверно описывать условия работы военных шоферов на Кавказском театре военных действий в 1916 году.
Направление работы автороты говорит также и о том, какой из корпусов армии она обслуживала, а значит, какие боеприпасы, снаряжение, питание она подвозила, то есть дает информацию о повседневной работе автороты.
17-я автомобильная рота под командованием полковника Игнатьева, в которой служил военный шофер Николай Лоза, обслуживала 1-й Кавказский и 6-й Кавказский корпуса.
Насколько это важно, следует из воспоминаний начальника одной из пехотных дивизий Кавказской армии генерал-лейтенанта Савицкого:
«…Положение частей на позициях, на высотах от 2400 до 3000 метров над уровнем моря, становилось все более и более тяжелым. Доставка продуктов и фуража была очень затруднена… По долинам с большим трудом, но все же можно было подвозить продукты в повозках. Далее в горы продукты везли на вьюках и складывали в поставленные в тылу позиции юрты, а оттуда они переносились пешими командами…»
Привыкший с детства к степным раздольям родного края, военный шофер Николай Лоза впервые оказался в горах Кавказа. Окружающая местность была чрезвычайно гористой, с остроконечными высокими вершинами, с быстрыми, с горным характером течения речками, с глубокими провалами ущелий.
С удивлением и благоговением взирал Николай на искрящиеся вечными снегами горные вершины, на черневший по склонам лес, задумчивый, неподвижный, молчаливый. На видневшиеся впереди, как величественные заповедные рубежи, горные хребты.
Вследствие большой высоты климат в горах суровый, низкая температура держится в течение долгих месяцев, часто бушуют сильные ветры.
Все это вместе взятое, чрезвычайно затрудняло снабжение действующих войск огнестрельными припасами, продовольствием, эвакуацию раненых и больных в тыл.
Столь суровый климат затруднял не только снабжение, но и само передвижение войск. Верблюды и лошади не выдерживали и, выбившись из сил, падали. Особенно зимой. Люди страдали от холода, техника ломалась, тоже не выдерживая…
Один из офицеров 4-й Кубанской пластунской бригады бывшей на хребте Шаили-Даг в зиму 1915–1916 годов вспоминал: «Казаки, размещенные в юртах и палатках, терпели страшную стужу. Ежедневно часовые и подчаски возвращались с поста с отмороженными конечностями. Бывали случаи, когда целые сотни пластунов ночью заносились метелью, а утром отрывались полузамерзшими.
Офицеры и солдаты, сменившие пластунов на этой позиции в конце декабря, рассказывали потом, что они находили с вешним и талым снегом замерзших казаков при боевом снаряжении. У одного пластуна-линейца ими была найдена записка в стволе винтовки следующего содержания: «Долго стрелял и никто меня не услышал. Погибаю за Родину, как часовой!»
Нужно ли прибавлять еще что-то к этим словам участников войны на Кавказе? Можно только гордиться, сколько неисчерпаемой энергии и моральных сил было в русском человеке и проявлялось при сознании им долга службы и воинской дисциплины!
Выяснив с помощью анализа архивных документов направление, по которому действовала 17-я автомобильная рота на Кавказском фронте, я все равно задавался вопросом: «Почему в архиве отсутствуют документы этой роты? Ведь по остальным двадцати ротам такие дела в Фонде 78 «Автомобильные, броневые, мотоциклетные и самокатные части (1914–1918)» имелись. Непонятно».
Шло время, и неожиданно, прямо скажем мистическим образом, из исторического забвения был извлечен документ, который объяснял многое. В фонде «Управления заведующего автомобильной частью Кавказского фронта» был обнаружен рапорт командира 17-й автомобильной роты, датируемый январем 1918 года, в котором командир роты, к тому времени 17-й авторотой командовал подполковник Терехов, докладывал о «состоянии работы в роте, в связи с самовольным оставлением некоторыми офицерами и чиновниками своих постов».
В рапорте говорится: «…Считаю своим долгом доложить, что машина с канцелярией во время перехода свалилась под откос, ящики разбились, бумаги лежали не подобранные, т. к. писаря, находившиеся там, пострадали, а посланные мною машины на выручку, перегружали несколько раз канцелярию».
(РГВИА Ф. , Оп. , Д. , Л.)
Вот, оказывается, почему большая часть документов 17-й автороты оказалась утеряна.
Не зря командир подчеркивал, что остатки канцелярии перегружались несколько раз. Грузили только уцелевшие ящики, но таких было немного, а выпавшие бумаги никто не подбирал. Время было революционное. Как докладывал в рапорте командир автороты: «Солдаты-комитетчики и шоферы командного состава не слушались», а на валяющиеся документы внимания вообще не обращали.
Вот так, документация 17-й автороты, в которой служил в 1916 году военный шофер Николай Лоза, судьбу которого я исследовал, была утеряна.
Но я глубоко благодарен сотрудниками Российского государственного военно-исторического архива, что им все-таки удалось извлечь из архивных глубин хоть какие-то крупицы информации о 17-й автомобильной роте.
12 апреля 1916 года в святой праздник светлой Христовой Пасхи на позициях прошли Пасхальные богослужения. В светлое Христово Воскресение полковые священники провели праздничные богослужения, окропили святой водою нижних чинов и господ офицеров и обратились к солдатам со следующими словами:
«Христос Воскресе!
Вторую Пасху в течение нынешней войны приходится переживать нам,
борющимся против извергов, поправших право и правду, Божие и человеческие законы.
Зло не побеждает. Ужасы не устрашают, а закаляют решимость освободиться от них, укрепляют сознание обязанности очистить мир от скверны…
И те, которые бодро идут теперь на победную святую борьбу с врагами человечества, и их несомненная победа будет светлым Воскресением всего Христианского мира.
Христос Воскресе! Доргие, родные доблестные герои!»
…Светлое Христово Воскресение 1916 года особенно запомнилось военному водителю 17-й автороты Николаю Лозе, потому что встретил он этот праздник вместе со своими товарищами-шоферами в Петрограде перед самой отправкой на фронт.
Настроение у Николая было приподнятым. Дышалось легко и свободно. Тяжесть, гнездившаяся в душе, все это время отпустила, мысли были радостные. Николай вспоминал родной дом, маму в красивом платье и накрытый в хате праздничный стол с крашеными пасхальными яйцами и разноцветными куличами…
Николай пожелал себе, чтобы в следующем 1917 году встретить Пасху в родном доме, с родителями, братом Карпушей и сестрами.
Это удивительно! Но именно так все и произошло. Николай Игнатьевич Лоза встретил Светлое Христово Воскресенье 1917 года в отчем доме, на хуторе Базилевщина, в кругу родных. Но сколько событий, да каких событий еще должно было произойти в его жизни и в жизни страны, пока это свершится, не ведал ни он, да и, вообще, никто в России…
На фронте на позициях раздавали пасхальные подарки с подвод Красного Креста… Праздничный пасхальный отдых солдат сопровождался плясками под гармошку. Солдаты-плясуны, скинув шинели, пускались вприсядку. Окружающие дружно хлопали в такт плясунам… После пили горячий чай из чайников на костре, жевали пасхальные куличи и пряники.
Шоферы 17-й автомобильной роты были в постоянном движении. Машина Николая Лозы, как и другие грузовозы, курсировала между железнодорожной станцией Сарыкамыш и дальше по линии дивизионных обозов, до мест перегрузки на вьючных животных.
Интенсивность перевозок боеприпасов, снаряжения и продовольствия не снижалась, что говорило о приближающемся наступлении наших войск на центральном участке турецкого фронта. Из-за такой интенсивности водителям часто приходилось обращаться на склады за бензином, маслом, керосином и другими расходными материалами. Отпуск материалов со складов производился по чековым книжкам безденежно всем стоящим в армии автомобилям. В соответствии с пунктом 123 «Наставления по автомобильной службе» автомобильные склады устраивались: «С целью снабжения автомобилей состоящих в армии эксплуатационными материалами, запасными частями и инструментом устраиваются склады: основной, промежуточные, этапные и головные».
В Сарыкамыше имелся промежуточный склад, так как именно эти склады устраивались на узловых станциях железных дорог в районе сосредоточения армии. Материалы, если они были, отпускались быстро, но с бензином часто было туго и в бензобак приходилось заливать бензино-керосиновую смесь, от которой мотор чадил черной гарью. Шофер оставлял начальнику склада чек за своею подписью и печатью части с указанием взятых материалов. Также производился и отпуск шин. Старые шины, замененные новыми, оставлялись на складе.
…Дорога шла в гору, затем опять вниз, и так без конца, но все время забираясь по вертикали все выше и выше. Только цепи на колесах, для улучшения сцепления на подъемах и спусках, давали возможность пусть медленно, но двигаться вперед. Кстати, цепи одевались не только зимой, но и летом. Наконец, дорога пошла ровнее, но все равно в гору.
«Впереди, – знал Лоза, – их ждет перевал». Как часто бывает в горах, погода начала быстро меняться. Небо стало проясняться, и вскоре яркое солнце засветило по крутым скатам гор. Машины выехали на перевал. Горизонт распахнулся. Перед глазами лежал, ярко сверкая пиками, почти весь Соганлуг. Массивы гор с островерхими вершинами тонули в синеве густого соснового леса. Выше всех, горя на солнце остроконечной головой, возвышалась огромная вершина! Позже, от начальника колонны, Лоза узнал, что эта остроконечная гора называлась Суруп-хач.
Ехали по хребту, но все равно двигались медленно.
…Спустились сумерки. Солнце зашло за зубчатый горизонт гор. Температура быстро упала. С севера подул холодный ветер. Дорога вниз сделалась узкой, шириной немногим более повозочной колеи.
«Господи, только бы не застрять на узкой дороге», – молился Лоза, понимая, что это затормозит всю колонну. Снаряды, которые они везут, ох как нужны фронту!
О тяжелых, узких горных Кавказских дорогах писал в журнале «Новое время» военный журналист В. А. Шуф: «Местами дорога настолько узка, что два автомобиля с трудом могут разминуться. Путь идет параллельно глубоким пропастям… Однажды, при встрече над пропастью с фургоном, запряженным четверкой лошадей, дышлом фургона был пробит радиатор у грузовика – разъехаться не было возможности.
…Полотно дороги местами глинистое, на иных участках испорчено толстыми пластами щебня, который совершенно не укатывается. На горных и перевальных участках в период дождей дороги быстро размываются и превращаются в сплошную грязь.
…Военные грузовики перевозили артиллерийские снаряды, муку, консервы и нижних чинов».
… Время, безвозвратное время неумолимо двигалось вперед.
Однажды в 17-ю автороту прибыло несколько молодых офицеров-прапорщиков, только что выпущенных из школ прапорщиков Тифлиса и Гори.
«Совсем молодые люди, как говорится «зеленая молодежь», – усмехнулся Лоза, знакомясь с новоприбывшими. Из разговоров выяснилось, что кто-то окончил гимназию, а кто-то – городское училище.
«Уже офицеры, – мелькнуло в мозгу Николая, – а ведь у меня образование не хуже».
На Кавказе и в Персии благодаря необычайной активности Кавказской армии был талантливо и умело осуществлен план военных действий, разработанный генералом Юденичем, и достигнуты громадные результаты.
Военные обозреватели «Летописи войны» писали:
«Кавказ не второстепенный театр войны! Операции в Закавказье, в Турции и Персии дали России величайшие результаты. За заснеженными горами Кавказского хребта открылся путь на Месопотамию, где текут реки Тигр и Евфрат. Здесь колыбель человечества, здесь в долине был райский сад нашего праотца Адама и праматери Евы. Через эти благословенные страны, где дважды снимается жатва, идет путь к открытому океану через Персидский залив.
Наши войска, под командой генерала Баратова, победоносно прошли персидскими землями через Тавриз, Хамадан, Кермашах и движутся по багдадскому направлению к источнику всех жизненных средств малоазиатской Турции. Это на левом фланге Кавказской армии. А на правом фланге наш центр, захватив величайшую крепость – ключ к Малой Азии – Эрзерум, переваливает уже горы по долине Чороха, вдоль благодатного черноморского направления, через захваченную нами с боя Рузу и Трапезунд.
Подвиги войск генерала Юденича приведут к тому, что в недалекое время азиатский Восток будет страной Белого Царя».
…Самые мощные грузовозы 17-й автомобильной роты были заняты перевозкой разнообразных частей орудий крепостной артиллерии, снятой с фортов нашей крепости Карс.
Шоферы знали, артиллерию везут для устройств осадных батарей против турецких фортов. Выгружали части орудий из автомобилей солдаты-артиллеристы, потому что «Наставление для автомобильной службы» в пункте 105 гласило: «Пользоваться нижними чинами автомобильного транспорта, как рабочей силой, для погрузки и разгрузки воспрещается; они являются руководителями».
…День выдался ясным, почти безветренным, что не так часто бывало в этих местах.
Вдруг солдаты загалдели, указывая в небо. Николай Лоза увидел, как в голубом небе показался наш аэроплан и направился на запад в сторону фронта. Лоза впервые видел на Кавказском фронте наш аэроплан. Он и не знал, что у нас здесь есть авиация…
«Полетел на разведку», – предположил Николай.
Через пару минут в небе вокруг аэроплана он увидел белые разрывы турецких шрапнелей, но аэроплан продолжал лететь и скоро скрылся от его глаз. Николай мысленно пожелал отважному летчику удачного полета.
…В середине мая 17-ю автороту временно расквартировали вблизи небольшого городка Гасан-Кале. Погода стояла промозглая. Шумели деревья на холодном ветру. Солдатская молва быстро разнесла весть о замечательной городской серной бане. Эти серные источники были известны с древних времен, и баня славилась тем, что ее лечебные свойства помогали при ревматизме.
В один из холодных и ветреных дней свободные шоферы автороты, в том числе и Николай Лоза, впервые побывали в серной бане. Серная баня – это сильные горячие ключи, выбрасывающие воду в большой бассейн. Бассейн находился внутри сводчатой каменной постройки, которая показалась Николаю больше похожей на мечеть. Никаких печей не было, но внутри было тепло, от самой горячей воды.
В бане были устроены дезинфекционные камеры, в которых солдаты обчищали нижнее белье, избавляясь от вшей, что было очень важно, ввиду повального тифа, свирепствовавшего в турецкой армии.
После серной бани чистые, распаренные шоферы почувствовали себя словно после доброй стопки «первача» – голова кружилась и во всем теле бродила легкая истома…
…Весной дороги, после выпавших проливных дождей, совсем развезло. Документы рекомендовали: «При прохождении топких мест на дорогах следует прокладывать шпалы и пускать машины поодиночке. Если грузовик завяз, следует его разгрузить и вытаскивать с помощью канатов другим грузовиком, стоящим на твердом грунте, при помощи людей, собранных со всего взвода». Чтобы не завязнуть в дорожной грязи, Николай заблаговременно загрузил в кузов несколько досок и бревен, чтобы можно их было подложить под колеса машины в случае чего. Дорога представляла собой сплошную липкую, с примесью глины массу. Грузовоз был весь в грязи – от бампера, радиатора и ступиц колес, до бортов кузова…
«По такой дороге и пешему-то без какой-либо поклажи пройти нелегко», – думал Николай Лоза, глядя из кабины, как груженые повозки, запряженные лошадьми и упорными выносливыми осликами, с трудом волочились по расползающейся грязи.
Николай много раз видел осликов в работе. И всегда они вызывали в нем восхищение. Ослики, уступая лошадям в грузоподъемности, но немногим, проходили там, где с трудом ступала человеческая нога. Патроны, телефонное имущество, пищу всегда подвозили солдатам на передовую на осликах.
Сколько раз он наблюдал, как группа нагруженных осликов, один за другим, опустив головы и развесив длинные уши, двигалась по крутой и извилистой горной тропе.
Другими полезными животными на Кавказском фронте были мулы. Они появились в наших войсках после победы под Сарыкамышем в качестве трофеев.
Мулы в повседневности горной войны представляли большую ценность, понимал Николай. Мул – это прекрасное сочетание лошадиной силы и выносливости осла. Он знал, что турки с далеких времен использовали мулов для перевозки горной артиллерии и боевых припасов.
Май 1916 года близился к концу. С неба не переставая лил дождь, наполняя канавы по бокам дорог, заливая сами дороги. Люди чавкали сапогами по грязи, скрипели колесами телеги, утопая в грязи по ступицы, выбивали фонтаны грязи из-под колес автомобили. От этих обильно выпавших дождей горные ручьи и речушки выступили из берегов, затопляя низменности и переправы.
Разлив одного из таких горных потоков сорвал переправу, и колонне, в которой шел грузовоз Лозы, пришлось ехать в объезд всю ночь к следующей переправе. Двигались в неясном свете луны, освещавшей лишь пики гор. Наконец затеплился рассвет.
Вершины гор порозовели. Утренняя мгла стала расходиться, и на востоке из-за зубчатой стены гор показался край восходящего солнца.
Путь машин проходил мимо мечети, стоявшей у самой дороги. Неожиданно с вершины тонкого почерневшего от времени минарета зазвучал протяжный голос муэдзина, призывавшего правоверных к молитве. Эта однообразная ноющая песня муэдзина своей монотонной мелодией создавала впечатление какой-то неясной, давящей тоски… Пытаясь отделаться от этой тоски, Николай энергично крутил баранку, припоминая веселые, родные песни, что пели девчата на хуторских посиделках… Как давно это было… До войны…
Опять пошел дождь. Вообще войной для военного шофера Лозы был и этот дождь, и размолотая дорога, и холод…
Случалось, Николай Лоза вместе со своими товарищами-шоферами пережидал непогоду в сырой землянке. И хотя воздух в землянке был сперт, пахло мокрой кожей сапог и сыростью, а с потолка и по деревянным столбам-опорам сочилась влага, на столе зажигали свечу. У запасливых шоферов всегда находилось что выпить и чем закусить, одним словом, делились и едой, и питьем. После этого шли воспоминания, разговоры… Мысли Николая уносились в степные просторы родного края… Вспоминался отчий дом, далекий домашний уют… От этих воспоминаний щемило сердце…
Историки, анализирующие события Первой мировой войны, считают, что стратегически разгром турецких войск на Кавказе и захват русской армией Черноморских проливов коренным образом менял бы общую стратегию войны для России, и прежде всего на Балканах. Это означало бы спасение Сербии от поражения, выступление Болгарии на стороне России, а не Германии, вовлечение Румынии и Греции в войну в 1915 году, а не осенью 1916 года и не летом 1917 года. Вместо ликвидации Сербского фронта упразднялись Турецкие фронты и образовывался большой Балканский фронт, окружавший Австро-Венгрию с трех сторон, что позволяло полночью уничтожить ее армию. После этого поражение оказавшейся в одиночестве Германии становилось неизбежным.
Именно такой план, в отличие от планов Ставки, выдвигал император Николай II, предлагая нанести решающий удар по Австро-Венгрии и Турции, проведя одновременно морскую десантную операцию с целью захвата Черноморских проливов.