Историческая справка
Историк С. В. Волков в своей работе «Почему РФ – не Россия» писал: «Мировая война существенно изменила структуру и состав служивого сословия. Почти все лица, имевшие соответствующее образование и годные к военной службе, были призваны в армию и стали офицерами и военными чиновниками.
…Общая численность лиц, носивших во время войны офицерские погоны, не могла составлять менее 347 тысяч (92 тысячи – пополнение из военных училищ, 140 тысяч – из школ прапорщиков, 25 тысяч – из нижних чинов, около 2 тысяч – из иных источников и 8 тысяч – флот). Из этого числа следует вычесть потери, понесенные в годы войны.
…К концу 1917 года в живых оставалось 320 тысяч человек. Численность врачей и иных военных чиновников составляла около 140 тысяч человек. Таким образом, численность служивого слоя составляла около 600 тысяч человек».
Будучи опорой государства, этот слой встретил большевистский переворот резко враждебно. Поэтому именно это служивое сословие большевики в первую очередь считали препятствием для достижения целей своей партии. Не только офицеров, фактически большевики хотели уничтожить весь культурный слой страны.
В. Ленин писал: «Возьмите всю интеллигенцию. Он жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась… нашим лозунгом была беспощадная борьба – террор» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 37. С. 219).
Зверство и садистская изощренность, с которой были убиты офицер русской армии Николай Игнатьевич Лоза и другие несчастные, случайно попавшие вместе с ним в облаву красных, и называется «террор». «Террор» – по-французски «ужас». Запугивание всего населения, чтобы молва об этих зверствах вселяла страх во всех, чтобы парализовать у людей волю к сопротивлению. Отсюда понятна фраза Ленина: «Террор – это средство «убеждения» покоренного народа» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 45. С. 405).
Трагическая смерть офицера Русской армии Н. И. Лозы не осталась в истории безвестной. В «Мартирологе русских офицеров участников начала белой борьбы на Юге России» советского историка С. В. Волкова я нашел упоминание о гибели прапорщика Н. И. Лозы: «Лоза Николай Игнатьевич убит большевиками 1919 г. в Семеновской волости Хорольского уезда».
Все верно, и Семеновская волость, и Хорольский уезд, вот только год гибели Лозы Сергей Владимирович Волков указал неверно. Николая Игнатьевича Лозу убили красные в 1918 году.
С. В. Волков писал: «Подлинный террор (в смысле «запугивание») подразумевает внушение тотального страха… целым социальным, конфессиональным или этническим общностям. В этом случае власть намерена истребить вообще всех представителей той или иной общности».
Политика большевистских вождей Л. Троцкого, В. Ленина в 1917–1918 годах состояла в том, что люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, к определенному классу: дворянству, офицерству, священнослужителям, чиновничеству, интеллигенции – инженеры, ученые, врачи, деятели культуры и искусства, о которых, как пишет Р. Ключник в работе «Террор после 1917.». В. Ленин говорил: «…интеллигентики, лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно!» ( Ключник Р. Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление. СПб.: СПб РСП «Павел» ВОГ, 2009).
Ленин «научно» обосновал необходимость специальных репрессивных «органов» – Чрезвычайных комиссий: «…нам необходимы отряды вооруженных людей, необходимо беспощадное подавление насилием всяких попыток контрреволюции…» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 40. С. 295). Он писал: «Кто не за революцию, тот против революции…» (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 41. С. 65).
Именно поэтому один из высших руководителей созданных большевиками репрессивных органов ВЧК М. Лацис, инструктируя своих «заплечных дел мастеров», требовал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Советов оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом суть красного террора» («Красный террор» 1.11.1918.).
Ему вторил первый председатель Реввоентрибунала К. Данишевский, отправивший на смерть тысячи людей по обвинению в контрреволюции: «Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряженнейшей революционной борьбы».
В период с 1917 по 1919 год органами ВЧК были убиты, как правило, без конкретных обвинений и без суда, 10 бывших царских министров и министров Временного правительства,16 губернаторов и генерал-губернаторов, 79 бывших генералов и адмиралов российской армии и флота, 10 бывших депутатов Государственной Думы, 17 членов семьи Романовых, включая несовершеннолетних детей. Главной виной этих людей была прежняя служба на высших постах империи и «чуждое» происхождение.
По данным самого М. Лациса, в течение 1918–1919 годов в рамках «красного террора» 86 893 человека были арестованы, 34 334 человека заключены в тюрьмы, 13 111 человек захвачены в заложники, 9498 человек отправлены в концлагеря, 8389 человек расстреляны (Красный террор в цифрах и фактах // Дилетант. №033. 2018).
Современные историки считают, что эти цифры не полностью отражают и учитывают число жертв ВЧК, ибо большевики активно проповедовали идеи беспощадного уничтожения «врагов революции»: дворян, служителей церкви, предпринимателей, царских офицеров всеми возможными средствами.
Известно ленинское указание лета 1917 года: «Не пассивности должны проповедовать мы, не простое ожидание, когда «перейдет» войско – нет, мы должны звонить во все колокола… о необходимости истребления при этом начальствующих лиц» (офицеров. – А. Л.) (Ленин В. И. ПСС. Изд. 5. Т. 13. С. 374).
Уже тогда большевики уделяли первостепенное внимание физическому и моральному уничтожению офицерства. В результате большевистской агитации на фронте были убиты сотни офицеров. Как писал доктор исторических наук С. В. Волков: «Сразу после октябрьского переворота 1917 года офицеры стали главным объектом красного террора. Зимой 1917–1918 года и весной 1918 года множество их погибло при возвращении с окончательно развалившегося фронта на поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно во многих местах».
М. А. Нестерович-Берг в книге «В борьбе с большевиками» приводит рассказы очевидцев об убийствах офицеров на железных дорогах зимой-весной 1918 года. Об этом же пишет В. Е. Павлов в книге «Марковцы в боях и походах за Россию», том 1, изданной в Париже в 1962 году:
«…Всюду расстрелы, всюду трупы офицеров и простых обывателей… На вокзалах буйствовали революционные комитеты, члены их были пьяны и стреляли в вагоны… Чуть остановка, озверелая толпа бросалась на поезд, ища офицеров (Пенза – Оренбург)… По всему пути валялись трупы офицеров (на пути к Воронежу)…
…Поезд тронулся. На этом страшном обратном пути… на наших глазах расстреляли восемь офицеров (Чертково). Тоже на станции Волноваха и других.
…Его (офицера. – А. Л.) вывели из вагона в помещение вокзала, разули и, оставив лишь в кальсонах, отвели в комнату, где находилось уже около 20 человек в таком же виде. Оказались почти все офицеры. Они узнали свою судьбу – расстрел… (Кантемировка)»
Как эти описания убийств офицеров соответствуют тому, как, по воспоминаниям К. И. Лозы, на вокзале попал в облаву и был зверски убит красными его старший брат офицер Николай Лоза.
В умах русских людей большевистский террор связывается с деятельностью ВЧК, но на первом этапе в конце 1917 – первой половине 1918 годов часть расправ с «классовым врагом» осуществляли местные военно-революционные комитеты, командование отдельных красных отрядов и просто распропагандированные в соответствующем духе группы «сознательных борцов», которые, руководствуясь «революционным правосознанием», проводили аресты и расстрелы.
В материалах «Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков», изданных в Лондоне в 1992 году, пишется следующее: «…В начале января 1918 года на ст. Иловайской из эшелона 3-го гусарского Елисаветинского полка были выхвачены офицеры… и отвезены на ст. Успенская, где в ночь на 18 января расстреляны».
Особенно большие масштабы приняло истребление офицеров в Киеве в конце января 1918 года. С. В. Волков приводит свидетельства очевидцев: «Раздетые жертвы расстреливались в затылок, прокалывались штыками, не говоря о других мучениях и издевательствах. …Многие тела убитых, не имея в Киеве ни родственников, ни близких, оставались лежать там (Мариинский парк Киева) по нескольку дней. …Разбросанные по дрожкам парка раздетые тела, между которыми бродили голодные собаки, всюду кровь, пропитавшая снег…»
«По сведениям Украинского Красного Креста, общее число жертв исчисляется в 5 тысяч человек, из них большинство – до 3 тысяч – офицеров» (Стефанович М. Л. Первые жертвы большевистского массового террора. Киев. Январь 1918 // Часовой. №502).
И таких свидетельств сотни и тысячи по всей большевистской России.
В советское и постсоветское время в массовом сознании слово «террор» ассоциируется исключительно с событиями 1937–1939 годов, за которыми закрепилось наименование «Большой террор». Хотя репрессии 30-х годов не являлись террором, ибо были направлены на конкретных, опасных для государства лиц, а не на какие-то социальные общности.
Именно то, что люди в период 1917–1920 годов уничтожались не по делам, а по самому факту принадлежности к «враждебному» социальному слою, классу, позже советской пропагандой всячески затушевывалось, специально растворялось в общей массе «жестокостей Гражданской войны».
Тогда, весной 1918 года Гражданская война еще только разгоралась, но уничтожение образованного слоя граждан, в первую очередь офицеров, уже шло полным ходом.
В 1918 году над Россией, управляемой большевистским тандемом Троцкий – Ленин, опустилось какое-то мрачное, жуткое средневековье. Журнал «Дилетант» №33 за 2018 год в статье «Красный террор в цифрах и фактах» приводит случаи прямо средневековых ужасов: «Чекисты, получившие на местах неограниченную власть, быстро перешли к изощренным пыткам и жутким истязаниям арестованных. Харьков: у задержанных срезали скальп и сдирали кожу с ладоней. Воронеж: арестованных голыми сажали в бочку, утыканную изнутри гвоздями, и подолгу катали в ней. Царицын: во врем допросов обвиняемым пилили руки ноги до костей. Кременчуг: схваченных священнослужителей сажали на кол. Екатеринослав: обвиненных подвергали распятию. Кременчуг: арестованным выкалывали глаза и отрезали язык. Киев: к телу связанного задержанного прижимали трубу и запускали туда крысу, которая оказавшись в запертом пространстве, начинала прогрызать тело несчастного. Одесса: схваченных царских офицеров привязывали цепями к доскам, засовывали в топку и зажаривали заживо…»
«Красный террор» в политике большевиков-чекистов стал решающим начальным рычагом ликвидации мешающего им старого культурного слоя российского общества.
Именно за эти злодеяния уже в начале 1918 года Русская Православная церковь в лице своего патриарха Тихона предала большевиков анафеме, предупреждая, что им воздастся за их злодеяния.
И им воздалось…
Вождь мирового пролетариата В. Ульянов (Ленин) – фигура не только страшная, но и трагическая: в конце жизни оказался у разбитого корыта, отвергнутый, изолированный своими же соратниками, страдающий слабоумием. Не приведи Господи никому такой конец!
Другой пламенный вождь пролетариата – Л. Бронштейн (Троцкий), изгнанный из страны, окончил жизнь на чужбине под ударом раскроившего его череп ледоруба, убийцы, подосланного своими же соратниками. Революция с хрустом пожирала собственных создателей…
То, что сделали большевики, в ходе «красного террора» уничтожив лучший слой общества Российской империи, сопоставимо разве что с результатами иноземного завоевания, да и то не всякого. Следует сказать, что большевистская политика «красного террора» оказалась исключительно эффективной. Не оставляя представителям образованных слоев, которых практически всех причислили к «буржуазии», возможности выжить, она сделала в дальнейшем возможным их вербовку в «сексоты» (секретные сотрудники), взаимное доносительство и даже предательство…
Л. Троцкий писал: «Террор как демонстрация силы и воли рабочего класса получит свое историческое оправдание именно в том факте, что пролетариату удалось сломить политическую волю интеллигенции».
Нет, никогда «красный террор» не получал и никогда не получит оправдания истории!
Большевикам не удалось сломить волю народа, как не удалось им сломить волю офицера русской армии Николая Игнатьевича Лозы, как и тысяч других честных людей, не согласных с политикой и методами достижения целей большевистских вождей Троцкого и Ленина.
История все расставила на свои места…