До – был мудрый и спокойный дядя Джек, который учил его видеть красоту в мире, размышлять о вечном, не бояться своих чувств. После – обнажилась иная реальность, полная боли, страха и тьмы, которая жила внутри Джека, словно запертый зверь, рвущийся на свободу.
Том выбежал в сад, жадно хватая воздух. Ему нужно было увидеть Джека, убедиться, что он настоящий, что он не превратился в того монстра, который описывал в своем дневнике. Но в то же время Том испытывал страх. Страх перед тем, что он увидит в глазах дяди, страх перед тем, что он сам может стать жертвой этой тьмы.
Джек был в саду, он собирал упавшие яблоки, складывая их в корзину. Его спина была согнута, движения медленны и неуверенны, словно тяжесть лет и невидимых терзаний давила на него. Том не решался подойти, он просто наблюдал за дядей из-за кустов сирени, сердце его сжималось от жалости и страха.
И вдруг он заметил нечто странное. Джек резко выпрямился, его плечи расправились, а в глазах, которые ещё секунду назад казались усталыми и потухшими, вспыхнул злой огонёк. Он резко швырнул корзину с яблоками на землю, отчего плоды раскатились по траве, и прошипел сквозь зубы:
– Слабак! Ты позволил ей умереть! Ты должен был быть там!
Том вздрогнул. Это был не голос дяди Джека. Это был голос того, другого, которого Джек называл Дарки.
В этот момент Том понял, что он не может больше оставаться в этом доме. Он должен уйти, пока не поздно. Пока тьма, живущая внутри дяди, не поглотила и его самого.
Глава 21. Слова, Которые Не Сказать
Том бросился бежать. Не оглядываясь, он мчался прочь из сада, прочь от дома, прочь от взгляда Джека, в котором вместо привычной теплоты теперь пылал холодный огонь. Слова, брошенные дядей, словно удары кнута, обжигали его спину, заставляя бежать ещё быстрее.
"Слабак! Ты позволил ей умереть! Ты должен был быть там!"
Это был не Джек. Это был кто-то другой. Кто-то злой, жестокий, полный ядовитой боли. Тот, кого Джек называл Дарки.
Добежав до леса, Том остановился, опираясь руками на ствол старого дуба. Он жадно хватало ртом воздух, словно вынырнул из воды после долгого погружения. Сердце колотилось в груди, ноги дрожали, а в голове все ещё звучал голос Дарки, словно зловещее эхо, не дающее забыть услышанное.
Том пытался собрать мысли в кучу. Он должен что-то предпринять, помочь дяде, но как? Рассказать ли ему про дневник? Но что, если это только усугубит ситуацию? Что, если Джек не поверит ему? Или, еще хуже, – что Дарки окончательно возьмет верх?
Он чувствовал себя загнанным в угол, словно зверь, которому некуда бежать. С одной стороны – любовь и сострадание к дяде, с другой – страх за собственную безопасность, за свой рассудок.
Том понял, что он не может справиться с этим в одиночку. Ему нужна помощь. Но к кому обратиться? Кто поверит его истории о двух личностях, живущих в одном теле, о голосах, шепчущих из глубины сознания?
Он принял решение. Ему нужно уехать. Подальше от Джека, подальше от этого дома, наполненного теперь не уютом и теплом, а холодом и страхом. Он надеялся, что расстояние поможет ему разобраться в себе, в своих чувствах, в том, что же происходит с дядей и как ему помочь.
Он тихо вернулся в дом, собрал нехитрые вещи и написал Джеку записку, в которой пытался объяснить свой внезапный отъезд неотложными делами в городе. Он знал, что это ложь, но не мог найти других слов. Слова, которые могли бы выразить всю его боль, весь его страх, всю его любовь, застряли где-то внутри, словно острые осколки, боясь причинить еще большую боль.
Оставив записку на столе, Том вышел из дома и медленно побрел вниз по дороге, не оглядываясь. Он уходил, не зная, увидит ли ещё когда-нибудь дядю, сможет ли ему помочь. Он уходил, унося с собой тяжесть чужой тайны и горький привкус невысказанных слов.
Глава 22. Записки Боли
17 июля 1985
Лазурь. Её глаза были цвета лазури. Как небо в тот день, когда… Нет. Не могу об этом думать. Не могу.
Она ушла. Ушла туда, откуда нет возврата. А я остался. За что?
Я ХОЧУ БЫТЬ РЯДОМ. Я НЕ ХОТЕЛ. Я ХОЧУ ПОМЕНЯТЬСЯ МЕСТАМИ.
Она звала меня. Я слышал ее смех у реки. Зачем я послушал маму? Зачем остался помогать? Я должен был быть с ней. Должен был…
1 августа 1985
Ночи – самые страшные. Тишина оглушает. Слышу, как она зовет меня. Шепчет мое имя.
Мама плачет. Отец молчит, глядя в пустоту. Я виноват. Я знаю.
15 сентября 1985
Лазурь… Цвет ее глаз теперь преследует меня. Вижу его в отблесках воды, в тенях на стене, в ночном небе.
Я ХОЧУ УВИДЕТЬ ЕЁ ЕЩЕ РАЗ. ХОТЬ НА МИГ. ХОТЬ ВО СНЕ.
25 декабря 1985
Первое Рождество без нее. Пустота. Внутри – ледяная пустота. Улыбаюсь, когда мама смотрит. Не хочу, чтобы она плакала.
5 марта 1986
Познакомился с парнем в школе. Сказал, что увлекается философией. Философия… Пустые слова. Разве могут они вернуть её?
17 июля 1986
Год. Прошел год. А боль не утихает. Она стала частью меня, словно тень, которая всегда рядом.
14 февраля 1987
Все вокруг говорят о любви. Глупцы. Разве они знают, что это такое? Любовь – это боль. Любовь – это потеря. Любовь – это лазурь в ее невидящих глазах.
30 апреля 1988
Появился Дарки. Он живёт где-то внутри меня. Шепчет, что я виноват. Что я должен быть наказан.
Он говорит, что я слабак. Что должен был умереть вместо неё.
2 августа 1989
Порой мне кажется, что я начинаю его понимать. Этого Дарки. Он – часть меня, хоть я и не хочу этого признавать.
Он сильнее меня. Он не боится боли. Он питается ею.
17 июля 1990
Пять лет. Пять лет, как она…
Дарки кричит, требует мести. Говорит, что я должен заплатить за нее.
Но что-то удерживает меня. Какой-то слабый огонёк внутри. Может быть, надежда?
12 декабря 1993
Мы с Дарки научились сосуществовать. Он – моя тень, мой демон. Но я знаю, что он всегда будет со мной.
Иногда ночью, глядя на луну, я вспоминаю ее глаза. Лазурные глаза, полные жизни. И в эти мгновения боль отступает, уступая место светлой грусти.
28 апреля 1996
Я постараюсь жить за нас обоих. За себя и за нее. За нас с Дарки.
Это самое трудное – жить дальше, когда внутри тебя зияет пустота. Но я должен. Ради нее. Ради себя. Ради…
10 июня 2005
Родился Том. Сын моего двоюродного брата. Назвали в честь… Нет, это просто совпадение. Хотя…
У него ее глаза. Такие же лазурные.
Боюсь к нему прикасаться. Вдруг он почувствует тьму внутри меня? Вдруг Дарки причинит ему боль?
16 сентября 2017
Том приехал. Хочет узнать меня. Говорит, что я могу ему помочь. Помочь… Разве я могу?
Дарки смеется. Он ждет. Ждет, когда я сломаюсь. Когда отпущу поводья.
Я должен быть сильным. Ради Тома. Он не должен увидеть… услышать…
22 сентября 2017
Он нашел мой дневник. Я знаю.
Дарки ликует. Он знает, что мы потеряны.
Я должен уйти. Сейчас же. Пока не поздно.
Глава 23. Прикосновение Света
Джек шел сквозь ночь, гонимый страхом и отчаянием. Уход Тома стал для него последней каплей, разбившей хрупкую оболочку, которой он пытался защититься от мира. Дарки ликовал, его голос звучал в голове Джека, словно победный гимн.
“Видишь, – насмехался он, – ты отравил все, к чему прикасался. Ты опасен. Ты чудовище. Лучше бы ты умер тогда”.
Джек брел без цели, словно слепой, спотыкаясь о корни деревьев, царапая лицо о колючие ветки. Он не знал, куда идет, зачем идет. Просто не мог оставаться в том доме, где все напоминало ему о его потере, о его вине, о его слабости.
Он спал под открытым небом, ел то, что удавалось найти, работал на случайных подработках, только бы не думать, только бы заглушить голоса в своей голове. Но они преследовали его, словно призраки прошлого, напоминая о том, что от себя не убежишь.
Годы шли, сливаясь в единый поток боли и одиночества. Джек превратился в тень самого себя – худой, небритый, с потухшим взглядом. Дарки почти полностью завладел им, но где-то в самых глубинах души ещё тлел слабый огонёк надежды.
Однажды в маленьком придорожном кафе, где Джек мыл посуду за еду, он увидел на стене картину. На ней была изображена ветка сирени на фоне ярко-синего неба. Что-то в этой картине зацепило его, словно пробудило от долгого сна. Он долго стоял перед ней, вглядываясь в нежные лепестки сирени, в глубину лазурного неба, и вдруг почувствовал, как что-то внутри него начинает меняться.
Это было не озарение, не внезапное прозрение. Скорее – лёгкое прикосновение света, пробивающегося сквозь толщу тьмы. Осколок надежды, который заставил его сердце вновь забиться чуть быстрее.
В ту ночь Джеку приснился сон. Он увидел Лили, она смеялась, бежала к нему по цветущему лугу, а в ее лазурных глазах сияло солнце. Проснувшись, Джек долго лежал с закрытыми глазами, вспоминая ее лицо, ее голос, ее смех. И впервые за много лет боль потери не причиняла ему столько страданий. Она превратилась в светлую грусть, в тихую тоску, в признание того, что жизнь продолжается, и он должен научиться жить с этой потерей.
Он встал и пошёл дальше. Путь к исцелению только начался, но теперь у Джека появился слабый огонёк надежды, который он будет бережно хранить в своей душе, словно хрупкий росток, пробивающийся сквозь асфальт.
Глава 24. Прощение
Весна рассыпала по земле яркие краски – зелень травы, голубизну неба, белоснежные облака, словно клочки ваты, разбросанные по лазурному холсту. Но в душе Тома царила осень – серая, дождливая, пропитанная щемящей грустью.
В зеркале он видел отражение успешного человека, молодого и уверенного в себе врача, которому пациенты доверяли самое дорогое – свои жизни. Но внутри, под этой маской благополучия, скрывалась рана, которая не заживала с годами – рана вины, недосказанности, непрощения.