– Всю жизнь я была обижена на отца, что он уделял ей больше внимания, чем мне, чем всем нам. А теперь я понимаю, что
Разговор прервал звонок в дверь, услышав который, Александра Михайловна побежала открывать. Ольга переступила порог дома и, глубоко вдыхая запах ванильных духов матери, обняла ее теплые плечи.
– Все ждут тебя, – прошептала Александра Михайловна и, улыбкой поблагодарив Дэниэла и Джека, повела дочь в гостиную, где встревоженный рерис предвкушал встречу с председателем. Увидев Ольгу, он рассыпался в комплиментах и уже совсем не скрывал своих переживаний о судьбе полюбившейся ему семьи.
– Их действия могут быть непредсказуемыми, – пробормотал Ганс, переворачивая песочные часы.
Рерис Фиц-Флаад одарил сына хмурым взглядом и изрёк, по старчески грозя указательным пальцем:
– Я всю жизнь учу тебя одному правилу – нет непредсказуемых существ. Любой ход, любой шаг, особенно человека – это один из нескольких вариантов. В процентом соотношении у какого-то из вариантов больше значение, у какого-то меньше, но всех их можно просчитать.
Альберт, произведя мысленно расчёты, с уверенностью заявил:
– Время на просчет возможных вариантов уйдет намного больше, чем время, которым мы располагаем. Примерно четыре с половиной года, если работать без отдыха и сна.
Рерис хмыкнул и принял серьёзный вид.
– У вас в языке есть такое слово интересное, обозначающее человека со скудными аналитическими способностями. Что-то, с деревом связанное, – он стал щеклать пальцами, припоминая.
– Дубина, – моментально сказал Дэниэл, не представляя надобности в нём.
– Верно, – обрадовался рерис и, посмотрев на Альберта, повторил,– дубина.
– Я дубина? – заголосил Альберт, и его большие зелёные глаза вытаращились в возмущении.
– Да, именно дубина, – подтвердил рерис.
– Очень добрый день! С чего бы?
Рерис с родительской любовью посмотрел на присутствующих, излагая:
– Не нужно просчитывать все варианты, нужно просчитать только те, которые нас интересуют.
– То есть все, – пробухтел Альберт.
Рерис разочарованно вздохнул и обратился в Дэниэлу:
– Есть слово, обозначающее уровень развития интеллекта еще ниже, чем у дубины?
Дэниэл и остальные растерянно захлопали глазами.
– Снова запамятовал… – рерис снова стал прищелкивать пальцами и мычать, – есть у вас детектив, умнейший человек и отменный наблюдатель. Мопс, Хопс, Шопс…
– Холмс, – подсказал Джек, – Шерлок Холмс. Но это вымышленный персонаж, частный сыщик, знаменит умелым использованием метода дедукции и чрезвычайной наблюдательностью.
– Мы воспользуемся дедукцией и легко выясним, какие действия предпримут теперь террористы.
– Отец, у вас есть наблюдения, которыми вы с нами ещё не поделились?
В этот момент в комнату плавно вошла Мария, в руках у неё был серебряный поднос с керамическим чайником и чашками. Она поставила перед каждым чашку, налила чаю, а затем, улыбаясь, медленно опустилась в кресло рядом с Гансом.
– По психологическому портрету станет намного легче выяснить интересующую вас личность, – сказала она, оглядывая вокруг.
Ганс заметно оживился, его спина выпрямилась, и глаза забегали.
– Тогда, может быть, прекрасная дама и объяснит психологию нашего лидера-злоумышленника? – попросил он.
– Как мы мило теперь называем этого психопата, – вставил Василий.
– Я могу сделать предложение, – мягко говорила Мария,– но я человек и мне свойственно ошибаться.
– Я весь превратился в большое ухо, – расплываясь в улыбке, утвердил Ганс.
– Большие нездоровые амбиции, – вещала Мария, – могут говорить только о непомерно раздутом эго. Ложное эго – система мировоззрения, в котором человек мнит себя самым могущественным созданием на земле.
Помыслив, Василий возразил:
– Но наш экземпляр мнит себя могущественнее всех во Вселенной. Как обычный человек может стать настолько … Как это помягче сказать? Погруженным в ложное эго?
– Очевидно, – спокойно излагала Мария, – он не просто человек, он обладает сверхзнаниями, которые скорее всего и приготовили почву для ростка эго.
Внезапно Ганс подскочил, ликуя, словно его ударила молния.
– Вы умница! Я готов жениться на вас! – закричал он.
– Я замужем, рерис!
– Это и правда очевидно! Мы никогда не рассматривали членов Совета и их семей как подозреваемых.
– Если допустить, что это кто-то из своих, кто первый вызывает подозрения? – размышляла Ольга.
– Ты ошибаешься, сын, – покачал головой рерис.
– Всех, кто вызывал подозрения, – вступил в разговор Дэниэл, – мы проверили в первую очередь. Никто из противников политики Ольги не был связан с Эдмундом, никаким образом.
Василий вдруг уловил мысль Марии и Ганса и в том же восторге воскликнул:
– Нет, мы всегда искали человека, которого можно заметить. Но спрятаться можно только уменьшившись.
– Нам нужно понять, на кого вы бы никогда не подумали, – заключил рерис.
– Глава террористов никогда не действовал на прямую, у него много лиц и много посредников, которые даже не подозревали, что являлись пешкой в его игре, – рассуждала Ольга.
– Нам нужен тот, кто со всеми общается, но никогда не остаётся замеченным, – говорил Джек.
– Тот, кто ближе всего к председателю уже много лет подряд, – добавила Женя.
– Павел, – ляпнула Юля первое, что пришло ей в голову.
– Конечно! – заголосил Василий, – Разве вам не показалось, что расследование, которое топталось на одном месте уже несколько сотен лет, вдруг начало нарастать. Большое количество событий, этот спектакль, чтобы отвлечь наше внимание не закончился. Нам подбрасывают факты, как палки псу, чтобы мы бежали в нужном направлении. Как только мы узнали о Луксоре, я нашел нашли Дэвида, кто вывел Ольгу из комы мы тоже не знаем до сих пор.
Ольга взволнованно ходила по залу.
– Скорее всего Павел уже знает, что мы подозреваем его. А это значит, надо поступить так, как он от нас не ожидает.
– Сложно, он знает нас с самого рождения, – сказала Женя.
– Зато нас он видит впервые, – хитро и даже зловеще заулыбался Ганс, озарённый прекрасной идеей.
Как только план был разработан все отправились в Кацелиум, предупредив вневедомственную охрану вызвать Павла и задержать до их прибытия.
У Ольги словно спала пелена в глаз, она корила себя за непростительную невнимательность. Все улики сходились, у нее не осталось сомнений в виновности Павла, и как она могла не заметить змею на груди, кормящуюся из ее ложки.
Павла посадили в отдельный тёмный кабинет, так как в Кацелиуме никогда не было комнаты для допросов. Первым к нему вошёл Дэниэл и учтиво предложил стакан воды. Павел выхватил стакан из его рук и жадно выпил все до последней капли. Дэниэл убрал стакан и приготовил ещё один стул. В эту минуту дверь в душную комнату открылась и в комнату влетела Ольга. Она без отлагательств налетела на него с той скоростью, с которой коршун бросается с неба, выбрав добычу:
– Ты убил моего отца, убил столько детей, своих друзей, ты все это время был около меня, давал советы, знал каждый мой шаг! Как ты мог? Как же я тебя ненавижу! Ты предал, предал моего отца, предал всю эту планету.
На лице Павла отразилась высокомерное притворное возмущение, которое вскоре сменилось надменностью и брезгливостью. Он поморщился и фыркнул:
– Какая же ты неуравновешенная. Я всегда знал, что место председателя должен занять кто- угодно, но только не ты. Со мной были согласны многие, только не твой отец. Он был ослеплен любовью к вам. Чтобы вы ни делали, как бы вы не вредили его репутации и всему Кацелиуму, вам все сходило с рук. Он любил вас, и умер он из-за тебя. Я никогда не отдавал приказа убить Петра Трубецкого, но я отдавал приказ убить всех детей Трубецкого.
Дэниэл раздул ноздри и шумно дышал, поочередно сжимая и разжимая кулаки. Ольга спиной почувствовала его намерение оставить на лице Павла памятный след и остановила его:
– Дэниэл, не стоит, – и уже более спокойно обратилась к Павлу, – За что ты нас так ненавидишь? Отец дал тебе все: имя, статус, знания, место, любовь. Чего тебе не хватило?
Павел скривил премерзкую физиономию, сузив маленькие надрезы глаз и скомкав губы, таким образом он выдержал театральную паузу, а затем говорил, набрав полную грудь воздуха:
– Бедный гадкий утёнок! Мой отец никогда не любил меня так, как вас любил Трубецкой. Думаешь, я расскажу плаксивую историю, раскаюсь, поплачусь тебе в жилетку, и мы вместе пойдем домой, есть мороженное? Я превосходил вас во всем, я ни разу не подвел Трубецкого, но он отказался даже подумать над тем, что я могу занять место председателя совета. Тогда я решил не мыслить так мелко, а посмотреть масшатбнее. Три года работы… Хорошо получилось, правда. А вы с братьями Дэйли так хорошо вписались в мой план. Это было очень сложно надоумить Джека сдать свой дом студентке из России. К счастью для всех нас, у меня много связей.
– Тебя ждет суд, – яростно прохрипел Дэниэл.
– Нет, – с надменной уверенностью возразил обвиняемый,– кто поверит тебе? Простой помощник председателя великий злодей? В это даже я бы не поверил. А звучит хорошо великий злодей. Дело вот в чем, видишь, эти камеры? А вот эти жучки? А вот это зеркало? Я все это отключил, щелк щелк. Я могу включить и выключить Землю этой кнопкой. Я умнее любого на этой планете. Ой ой кажется, у вас проблемы.
Он растянул бледные губы в тонкую полоску от одноголосный уха до другого.
Ольга имела запоздалую реакцию на его слова: она только всплеснула руками и, прижав их к щекам, залепетала:
– Ты раскусил нас! Что делать? – дурачилась она, – Нет, у меня нет актерских данных. Хотя я и репетировала этот отрывок много раз перед зеркалом. Наверное, ты умнее любого на этой планете, поэтому мы взяли с собой это, – и она достала из сумки подарок рериса, и ткнула на стакан с водой, который ему преподнес Дэниэл, – И она работает, я ее включила.
Павел съёжился.
– Ты не сможешь использовать ее в нашем суде.
Дэниэл сел напротив Павла и заговорил медленно, смакуя каждую минуту победы:
– А кто тебе сказал, что тебя ждет наш суд? Для великого злодея великий суд на Эдэльне. Ты совершил преступление против Вселенной. Было бы очень красивое название, журналисты изошлись слюной. Увы! Славы тебе не увидеть. Мы уже сочинили достойную байку о произошедшем без твоего участия в роли великого злодея. Ты же не против?
Ольга вышла из комнаты, забрав прибор и оставив Павла одного.
В кабинете отца Альберт уже ждал ее, чтобы расшифровать записанное и собрать доказательную базу для следствия. Ольга передала ему устройство, села в кресло и нетерпеливо стала стучать пальцами по коленям.
Альберт, повозившись с Экальдо минут пять, в полном замешательстве, гневе и восторге воскликнул:
– Нет, это невозможно! Как он может быть все еще жив?
Он повернул к Ольге экран планшета, на котором были выведены зафиксированные мысли Павла.
«О , как же ты глупа! Какой Павел? Рад, что ты испытаешь чувство победы хотя бы один раз, внучка. К сожалению, это не надолго. Забавная роль выпала мне в последние пять лет».
Ольга вскочила на ноги и застыла, перечитывая снова и снова запись на планшете.
– Радует, что не все маги исчезли, – восторженно шепнул Альберт и добавил, когда в кабинет вошли Василий, Джек и Дэниэл, – я решил, нам не помешает помощь.
– Хорошие новости! Наш дедушка жив, – иронично воскликнул Василий.
– Самое время веселиться, – раздраженно буркнула Ольга.
– Может, он тоже вампир? – почесывая затылок, предположил Джек.
– Тогда Юля сегодня будет ужинать с Крисом Брауном, – радостно заявил Альберт, – хотя стой, – он закрыл глаза, сделал несколько странных кругообразных движений рукой и, пожав плечами, язвительно выплюнул: – Я не умею обращаться в других людей.
Джек сжал губы и погрозил брату кулаком. Василий, пропустивший перепалку между родственниками, упорно заставлял шевелиться извилины своего мозга.
– Значит, теория об изменении частоты вибрации Земли, из-за которой перестали рождаться маги, не верна. Тогда почему все маги пропали, если у дедушки Владимира все еще есть силы?
– Собираем во едино все, что теперь мы знаем, – бодро скомандовал Дэниэл, – На Эдэльне проблему обнаружили как раз в то время, когда Владимир был председателем.
– Тогда логично, что он придумал отвлечь всех делом Эрры, – подхватил Василий.
– Но почему ждал так долго?
– Раздувшееся эго! – воскликнул Василий, в его глазах светилось озарение, – Его главная цель – переделать всю вселенную под себя, уж не знаю подробностей. А Как это сделать, если на твоей планете даже нет космического корабля. А наш дед не лучший механик, хотя и сильный маг, но даже его магии не хватит на хороший космический транспорт. Он ждал приезда рерисов.
Пятеро человек, собравшихся в кабинете, отвлеклись на растущий гулкий шум в коридоре. Вдруг дверь кабинета отворилась и в проеме показалась кудрявая непокрытая светящаяся от лучей солнца серебряным светом голова. У головы были большие напуганные глаза и маленький узкий рот, выпускающий из себя спутанные слова:
– Петр Ольгович, то есть Ольга Петровна, там этот, – торопливо трепетала голова, – сбежал.
Ольга разочарованно закрыла рукой глаза и сказала:
– Успокой всех, не наводите панику. Мы лично этим занимаемся.
Голова скрылась, захлопнув за собой дверь.
– Альберт и Джек, вы идите домой и следите, чтобы девочки не встретили своего древнего родственника.
Мужчины тут же выбежали из кабинета и пустились к лифту.
– Он позволил нам себя разоблачить, – всплеснула руками Василий, – А значит, его план почти завершен.
Ольга стала звонить рерису, чтобы предупредить его, но никто не поднял трубку.
– Где рерис? – с тревогой в голосе, спросила она, – Где его корабль? Мы когда-нибудь говорили о его нахождении при Павле, то есть при Владимире?
– Нет, кажется, – сомневаясь пробормотал Василий.
– Говорили, – отрезал Дэниэл, – Мы с рерисом хотели отвезти корабль в место получше.
– Нам нужно спешить. Если он сядет в корабль, мы его уже никогда не догоним.
Они бегом спустились по лифту в дом, где их уже ждали в машинах Юля, Альберт, Василий и Джек.
Главное правило, которое Дэниэл вынес из многолетней службы, – если хочешь что-то спрятать хорошо, спрячь это у всех на виду. Руководствуясь этим правилом, они перевезли космический корабль Эдэльны в музей инновационных технологий, представив его одним из экспонатов, где на него никто не обратил внимания. Они вбежали в здание, пройдя через уже взломанный код охранной системы, прошли три зала и оказались в длинной комнате с высокими потолками, посередине которой стоял в три метра высотой шарообразной формы приплюснутый с боков космический корабль с серебряным покрытием. Большое лобовое стекло, плотно закрытое изнутри черной тканью от посторонних взглядов, смотрело на правую стенку зала, а слева около опущенного трамплина, ведущего в корабль, скрестив руки на груди, с надменно поднятой головой стоял одетый бардовый плащ мужчина и, как коршун с высоты, озирался, выискивая свою добычу. Увидев вошедших, он встрепенулся, взъерошил короткие седые волосы бледными иссохшими морщинистыми руками и сделал шаг навстречу гостям, при этом на его лице от одного мясистого уха до другого растянулась ехидная улыбка.
– Ну здравствуйте, наследнички, – потирая руки, сказал Владимир.
– Сказала бы, что я мечтала об этой встрече всю жизнь, но папа говорил, что врать нехорошо, – язвила Женя.
– Хороший был папа? За шестьсот лет я уже забыл, какого это – иметь семью.
– Нам нужно тебя пожалеть? – вскинув брови, вопрошала Юля.
– Что за отвратительная привычка перебивать, – заметил прапрадед, – Кто только учил тебя манерам? Ну что, какой у вас план?
– Остановить тебя, – коротко изложил Василий.
– Остановить меня? – удивился старик, – А как же все те тысячи людей, которые на меня работают? Они вдохновлены идеей всевластия, кроме меня никто не может ими управлять.
– Я почти купился на это, – ухмыльнулся младший Трубецкой,– Только есть одна проблема – нет никакой тысячи людей. Был только Эдмунд и пара наемных рабочих, например, тот больной раком на 4 стадии актер, семье которого ты заплатил за маленький спектакль, унесший несколько сотен жизней.
Владимир пожал плечами.
– Лес рубят – щепки летят.
Василий продолжил свою речь, подходя постепенно все ближе и ближе к пульту управления транспортом:
– Тебе не нужна была команда, тебе нужен был транспорт, настолько быстрый, что ты мог бы в короткие сроки своими фокусами сотворить хаос во всей Вселенной. Ты просто больной на голову.
– Ты оказался не таким глупым, как я тебя считал, – признался прапрадед, – Но ты не так и умен. Я сам пустил этот слух о террористах, как вы их сейчас называете, в то время это не представляло особой сложности: два раза шепнул здесь, пару раз подкупил там. А потом так удачно попались эти странные дети, никто даже не подумал, что уже пятьсот лет они не приносят вреда. Но этим людям только дай повод, я только включил газ, они сами поднесли спичку.
– Теперь ты полетишь на Эдэльну и, притворившись рерисом, расскажешь всем, что человечество объявило войну? – спросила Ольга, отвлекая его взгляд от манипуляций брата.
– Почти угадали, – похвалил Владимир, – Вы не бойтесь, умирать не больно.
– И мы не сможем тебя остановить, ты ведь маг на самом быстром корабле во Вселенной, – заключил Джек.
Владимир поднял крючковатый нос вверх, от чего стал ещё более походить на коршуна.
– Я два поколения ждал, когда магические способности проявятся хоть у кого-то из моих потомков, но нет. Сначала я был убит горем, а затем подумал, что это не так уж и плохо – быть единственным в своем роде.
– Но магов было много! – воскликнула Юля.
–Ты меня не слушаешь? – раздражительно фыркнул прапрадед, – Я же сказал, единственным в своем роде.
– Ты их всех убил, – побледнев, сказала Женя.
– Отличный план, – сказал Василий, – Кажется, ты все продумал. Папа никак не мог понять, как пользоваться сенсорным телефоном, для него и кнопочный-то был загадкой. Я сто раз говорил ему, что блокировка телефона не происходит с помощью пристального сурового взгляда. Тогда я понял, что свободными информационными благами люди из прошлого пользоваться никогда не научаться. Ты знал, что маги вибрируют на другой частоте? Собственно, от этого они на нашей земле и обладают сверхспособностями – вибрации искажают законы физики. На Эдэльне нет ни одного мага, так как вибрации там соответствует твоей частоте. Если с логическим мышлением у тебя все хорошо, то ты уже догадался, что колдовать ты там не сможешь. Забыл! Ты и здесь не сможешь колдовать, корабль сохраняет вибрации родной планеты. Но откуда же ты мог это знать?
– Ты гений! – обезумевшие вскричал Владимир, – Хотелось бы оставить тебя в живых. Меня не поймать на хитростях, единственный способ остановить меня – убить.
И с этими словами он достал из-под мантии пистолет, направил на внука и спустил курок. Джек в мгновение ока оказался перед Василием, закрывая его собой. Дэниэл же схватил старика за шею и с громким хрустом свернул ее. Все это произошло так быстро, что едва ли кто-то, кроме двоих Дэйли, смог понять. .
– Вот от чего никто из магов не может сбежать, – наклонившись над умирающим, говорил Дэниэл, – Я воин, я всегда им буду. А воин делает то, что нужно, чтобы обезопасить мир.
В ужасе онемевшую публику Альберт увел, оставив братьев доделывать остальную работу.
Через два часа Дэйли и Трубецкие собрались в кабинете отца. Дэниэл был холоден и суров, стоял поодаль, не приближаясь к Ольге в течение всего разговора.
– Что скажем Совету? – спросил Василий.
– Они будут в ярости, когда узнают, что это наш предок главный злодей, – предсказала Юля.
– Можем ничего им не говорить, придумать что-то другое, – предложил Альберт.
– Или уйти с поста председателя, не раскрывая личность террориста, – рассуждала Женя.
– Я не знаю, это будет решать председатель, – заявил Василий и посмотрел на сестру.
Ольга собрала остатки сил в кулак и твердо излагал свое решение:
– Мы скажем Совету и всем хранителям правду, если они решат, что мы достойны остаться и продолжить руководство, мы останемся. Если они решат, что нам не место в Кацелиуме, так и будет.
Все согласно закивали тяжелыми гудевшими головами.
Глава 8
Согласно этому закону процесс,
единственным результатом которого
является передача энергии в форме теплоты
от более холодного тела к более нагретому,
невозможен без изменений
в самой системе и окружающей среде.
Закон передачи теплоты
Белое подвенечное платье, два золотых кольца и свадебный марш Мендельсона. Избитое клише, навязанное обществом? Прихоть милых дам, взятая со страниц романтических книг? Действительно ли свадьба и брак так важны в жизни человека, как это рисует реклама свадебного агентства? О, мой читатель, ты всегда можешь остаться при своем мнении, но до тех пор, пока в твоих руках эта книга, я могу делиться с тобой своими (нас же, рассказчиков, хлебом не корми, дай кого-нибудь поучить). Любить – значит делать так, чтобы избранник понимал, что его любят. Сколько бы ни было языков любви, мы обязаны говорить на всех. Говорят, любовь проходит, но разве хочется жить в мире, где все непостоянно и даже любовь? Мне видится, что в построении крепких отношений непременно должны быть особые правила, которые смогли бы обеспечить плодотворную почву для счастливого брака. Наверное, мужчине стоит долго и красиво ухаживать за возлюбленной, а женщине не стоит бросаться в объятия после первого свидания. Стоит говорить о будущем, строить планы, при этом не важно совпадают у вас интересы или нет, главное, чтобы внутри вас росло уважение к интересам возлюбленного. За один месяц невозможно узнать друг друга так, чтобы утверждать, что вы будете счастливы с этим человеком всю жизнь. Личность во всех гранях открывается только спустя время, торопиться с выбором – ошибка неуверенных, чего-то боящихся людей. Рассуждать, конечно, всегда легче, чем воплощать в жизнь. Но разве это не прекрасно – создавать счастливую семью? А утверждать, что любовь проходит – отрицать свою ответственность за сделанный выбор.
Вернемся же, мой читатель, к дому моих друзей, где свадьба уже дышала сладким запахом ванили и яблока. Решено было создать атмосферу летнего ясного дня, для чего была снята огромная утепленная площадь, находившаяся под стеклянным куполом, вблизи Ботанического сада. От маленького домика, где невесте делали последние поправки по макияжу, пролегала белая ведущая к алтарю дорожка, усыпанная розовыми лепестками. По бокам от дорожки на зелёном газоне стояли скамейки, на которых расположились гости: на первых рядах сидели близкие родственники, дальше друзья и коллеги. В белой беседке, убранной цветами и лентами мягких пастельных оттенков, стоял священник (свадьбу делали на американский манер) и жених, воротник его белоснежной рубашки кривовато торчал из- под черного пиджака, и галстук съехал вправо, но этого сам жених заметить не мог, потому что он нервничал, как это положено жениху, невеста, как это положено невесте, не виделась с женихом со вчерашнего вечера, а всем окружающим эти недостатки костюма казались частью притягательного образа.
Зазвучали скрипки, и в дверях миниатюрного домика появилась Евгения, она была ещё прекраснее обычного. Ее пышные светлые волосы были собраны в высокую прическу, на лицо спадали только две кудрявые пряди. Ослепительно белое платье с длинным шлейфом оставило золотые плечи открытыми, шитый бисером корсет стеснил талию и подчеркнул грудь. В руках она крепко сжимала букет из семи белых роз, окутанных в несколько слоев кружевной ткани. В сопровождении Дэниэла она прошла по красной бархатной дорожке к алтарю, и ее улыбку можно было видеть даже под фатой. Дэниэл отдал ее руку Джеку и отошёл к Ольге.
Регистратор начал говорить торжественно и долго, с придыханием, выделяя каждое слово.
– Я спрашиваю тебя, Джек Дэйли, согласен ли ты взять в жёны Евгению? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о ней и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами "Да, обещаю".
– Да, обещаю.
– Согласна ли , Евгения, взять в мужья Джека? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нём в Господе, и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами "Да, обещаю".
– Да, обещаю.
Ольга поднесла обручальные кольца на синей как темное небо подушке. Джек бережно взял кольцо и, надевая его на безымянный палец Жени, говорил:
– Прими это обручальное кольцо как символ и обещание моей любви и верности.
Женя, взяв кольцо, дрожащими руками надела его на безымянный палец Джека и сказала еле слышно:
–Этим кольцом я обещаю хранить любовь и верность.
– Можете поцеловать невесту, – радостно объявил регистратор.
Джек аккуратно поднял фату, обнял невесту за талию, прижав к своей груди, и поцеловал.
Гости стали аплодировать стоя.
После торжества, как полагается начинаются танцы и поздравительные речи близких и друзей. Джек и Женя сидели во главе стола, который был накрыт на лужайке, под навесом на случай случайного дождя. Они смеялись, слушая тосты, и бесконечно целовались по просьбе гостей и без неё.
– Дэниэл сказал, что он будет толкать речь, – шепнул Джек сидящим по левую сторону от него жене и ее сестрам.
– В такой формулировке? – изумилась Ольга.
– Я изменил глагол на более сочный. Но смысл от этого не изменился.
– Тихо, – зашипела Женя, когда увидела в руках у Дэниэла микрофон.
Он стоял, сжимая микрофон двумя руками, покручивая правой ногой. Публика затихла, затаив дыхание, и обращённые пристальное ожидающие взгляды придали уверенности и стеснения его выступлению. Дэниэл набрал побольше воздуха в живот и начал:
– Как жаль, что в нашем языке только одно слово, обозначающее любовь. Будь я в силах, я бы добавил несколько значений, которые бы ограничили бы этот океанский термин и разделили его на моря. Первым было бы море любви первой, слепой, полной не нас, но наших ожиданий и сказок. Второе было бы море абсолютной созидающей материнской и отцовской любви, всепрощающей, спасающей. Третье – опьяняющее море страстной, безрассудной, жертвенной, требующей, порой алчной любви, разрушающей и бунтующей. Четвертое море принадлежало бы любви конечно всему живому вокруг, понимающей, принимающей, чистой и открытой, такой любви, которую Боги завещают давать каждому человеку. И пятое море предназначено для большой, зрелой, искренней любви между супругами, когда никто не пытается получить выгоду, перекрыть свои душевные дефициты, а воспринимает супруга как свою половину, которая делает его существование завершенным, а его самого совершенным. Такая любовь не чувство, которое может испариться или иссякнуть, она – обещание, клятва, постоянное состояние души, в котором заключается гармония нашего существования. Исцеляющая сила такой любви не имеет границ – она способна вылечить от недугов физически и нравственных, и поэтому она самая желанная любовь на планете. Такой я вижу вашу любовь и желаю вам пронести ее, не расплескав, до конца.
Закончив речь, Дэниэл по русской традиции кодовым словом «горько» заставил молодых целоваться.
Вдохновленный волнующей речью брата, Альберт, подпрыгивая, подбежал к Юле и, присев на свободный стул, стоящий около нее, затараторил:
– Смотрю на брата и думаю, что он совершил только одну ошибку. Мысль, что мы можем быть вместе вечно, заставляет меня трепетать. Я хотел…
Юля остановила его восторженную речь резким движением руки и вздохнув тяжело, произнесла:
– Я знаю, что ты хочешь мне предложить. Моя сестра не права во всем, кроме этого. Жить вечно – это не нормально, не естественно. Никто не должен жить вечно.
Альберт недоуменно хихикнул и, прищелкнув языком, стал нараспев говорить:
– Задумайся на минуту, представь, что мы можем посмотреть весь мир, побывать в каждом уголке планеты. Нет ничего противоестественного, это дар, нам дано больше времени, чем другим, этим не разбрасываются.
Юля завертела головой и, заглянув Альберту прямо в глаза, изрекла:
– Альберт, ты не понимаешь этого, потому что ещё слишком молод по сравнению с Джеком и Дэниэлом. Прими мой выбор, я в буквальном смысле ангел, я не могу стать дьяволом.
– А я, значит, дьявол, – заголосил он.
– Я не это хотела сказать, – возразила она, – И потом ты все равно не сможешь меня обратить.
– Но у вашего прадеда получилось жить так долго, – не унимался Альберт, в его висках что-то так сильно стучало, и казалось, что кровь закипает в жилах.
– Это магия, а ее нет на нашей планете уже много лет, – нервно выпалила Юля, разрывая бумажные салфетки.
– Я не верю в магию, но верю в науку, – неустанно твердил младший Дэйли.
– Ты собираешься создать для меня бессмертие? – спросила пораженная бойким настроем Трубецкая.
– Да, – не секунды не колеблясь, подтвердил он, – Скажи, что ты согласна, и мы проведем вместе вечность.
Разочарованно вздохнув, Юля помолчала минуту и тихо проронила:
– Нет, Альберт. Прости, я не могу.
– Если ты не хочешь быть со мной вечно, то не стоит быть со мной ни минуты больше, – и с этими словами Альберт встал, опрокинув стул и бросился к выходу.
– Альберт, – крикнула Юля и побежала за ним.
Он оттолкнул ее руку и бросил, ускоряя шаг:
– Когда-нибудь мы сможем быть друзьями.
– Куда ты собираешься идти?
– Вернусь в Лос- Анджелес, – буркнул он и в мгновение ока растворился в пестрой гудящей людской массе.
Худые плечи девушки устремились в пол, в глаза набежали слезы и, разрушив структуру туши, полились по щеке, оставляя за собой мокрый черный след. Юля поспешно уткнула нос в тарелку и, тихо всхлипывая, ковырялась вилкой в зеленом салате. В бесконечном потоке веселья не заметил печальную сцену никто, кроме исхудавшего Артура, невидимкой сидящего в углу стола. Цвет лица его был еще не здоровый – вместо привычного румянца на щеках красовались желтоватые пятна, взгляд карих глаз не светился манящим светом, а был мутным, замыленным, но добродушным. Он подошел к Трубецкой и, подав ей салфетку, шепнул на ушко глупую, свежепридуманную шутку. Юля хихикнула и, убрав с лица слезы, серьезным тоном спросила:
– Чего ты такой добрый?
– Добрый? – вскинув густую порезанную пополам бровь, переспросил Артур, – Вроде бы это обычная вежливость.
– Я ставила на то, что ты останешься эгоистом навсегда.
Артур поднял стул, опрокинутый Альбертом и присев, ухмыльнулся:
– Много проиграла?
– Лучше спроси, кто ставил против, – подсказала Юля и махнула головой в сторону танцующей с Дэниэлом Ольги.
Артур обернулся и сухо произнес, разводя руками:
– Зачем? Она счастлива с ним, он ее достоин. Значит, моя половина где-то ещё ходит.