– Издеваетесь, – вздохнул участковый и в который раз уронил голову на свою тощую грудь.
– Прошу прощения, Виктор, но я вряд ли смогу чем-то помочь вам. Хотя…
Участковый встрепенулся и посмотрел на меня с такой нескрываемой надеждой, что я не смогла устоять и моё сердце дрогнуло.
– Витя, скажите, а что он обычно спрашивает?
– Что вы натворили за выходные, в основном. С кем общаетесь, как соседи характеризуют, кто вас навещает, прошу прощения, пьёте или нет, ещё раз простите… Ну, ему кажется, что вы неблагонадёжная. Извиняюсь…
– А вы с ним только по телефону общаетесь?
– Чаще всего да, по телефону. Но иногда он вызывает меня на нейтральную территорию.
– А случалось так, что… сейчас сосредоточьтесь, не он, а вы определяли место встречи?
– Да, пару раз. Что происходит, Саша?.. Мне ещё можно помочь?
– Я помогу вам, Витя. Но вы должны будете делать всё, что я скажу, в точности до запятой. И кто бы, когда не спросил, – мы с вами не знакомы. Да. Я вас буду сама находить, когда нужно. Вы подумайте, а через недельку мы с вами встре..
– Я согласен!!!
Часть 3
Следующим вечером, не выдержавший нашей разлуки участковый, снова ждал меня в кустах у подъезда.
– Витя, мы же договорились, я сама вас найду…
– Мне страшно стало, я и пошёл… Меня никто не видел! Тревожно мне как-то, Саша! Сердце у меня не на месте.
– Пейте валерьянку. Или водку. Ладно, шучу, извините. А скажите, Виктор, вы театр любите?
– Люблю! – воодушевился участковый, – Только такой, где куколки на руку одеваются и за них актёры разговаривают! Я посещаю, да, мне нравится, это вам не по сцене ходить и языком балабонить. С куколками – там талант нужен! – разошёлся в критическом порыве внезапно-театральный участковый.
– Господи… Хорошо-хорошо. Я поняла. Витя, мы с вами будем в театре встречаться. Не в кукольном, правда, – но нам же, собственно, и не досуг там проводить. У меня сестра с мужем работают в театре, готовят декорации, реквизит, люди их разные посещают, так что особого внимания мы с вами не привлечём. А в лабиринтах театра всегда есть где поговорить. Приватно, так сказать. Ну, и не переживайте вы так. Две – три недели, по моим подсчётам, и товарищ от вас отстанет.
Кто бы знал, что у Мироздания такое своеобразное чувство юмора и, конечно же свои планы на наши судьбы…
Две недели всё шло как по маслу. Участковый кормил отборной «дезой» Альберта Ивановича. Делал это так, чтобы на него невозможно было сослаться в дальнейшем – без следов и свидетелей. Я же вела себя так, как по мнению начальника должен вести себя неблагонадёжный подчинённый – была загадочной и непредсказуемой. Когда он входил в кабинет, я что-то быстро прятала в сумку (делала вид), быстро заканчивала телефонный разговор (которого не было). Многозначительно перемигивалась и кивала сотрудникам других Управлений (тут главное не стесняться). Несколько раз он находил у меня обрывки документов, начинающиеся словами: «Считаю своим долго довести до вашего сведения». Начальник становился беспокойным и неосторожным. Казалось, что всё задуманное подходит к концу.
План был прост, оттого добротен и идеален.
Финальным аккордом, выводящим участкового из игры, стал эпизод, в котором согласился принять участие мой бывший сокурсник, который теперь трудился в какой-то невысокой должности кадрового аппарата ФСБ, Коля Завадский. Он прислал официальный запрос участковому, тот чуть ли не со слезами на глазах тряс этой бумагой перед параноидальным лицом Альберта Ивановича, а ещё через несколько дней фээсбэшник Завадский демонстративно навестил руководство моего территориального Отдела ОВД, задавал пространные, а оттого особо страшные, вопросы про несчастного участкового. Участковый тут же нажаловался Альберту, что ему «порекомендовали не совать свой длинный нос куда не следует и не «копать» в отношении меня», все в Отделе подтвердили это нашему параноику, который перепроверил Витины слова. Участковый стал заранее радоваться своей свободе от паутины Альберта.