Но он даже и не подозревал, что врач, подтвердивший диагноз – сфабриковал его, а женщина продолжала вынашивать клона уже вне наблюдения лаборатории. Сама Паулина узнала об этом лишь, когда в городе ее внезапно посетила Анна Дамико. И то была очень тяжелая ночь.
Анна показала Паулине записи с проекта, доступные ее начальнику. Рассказала, как живут подобные экспонаты, на какую жизнь обречены ни в чем неповинные клонированные дети ради массовой забавы и исследовательского честолюбия. Сотни страниц материалов научных работ, отдающих бюрократическим равнодушием и исследовательским садизмом.
В ту ночь Паулина согласилась родить ребенка не для проекта. Она вступила в группу тех, кто объединил свои усилия для борьбы с проектом «Личности». Она родила и воспитала своего сына в окружении людей не преследующих выгоду, но движимых идеей свободы тех, кого привели в этот мир лишь ради изучения, а не счастья.
Она лишь не учла одного, что быть матерью одного клона тяжело. Но совсем невыносимо наблюдать, как точно такой же ребенок, рожденный на год позже от другой женщины, в итоге все же окажется взаперти стеклянного куба.
—–
Старший Александр, которого генетически роднила с Паулиной лишь общая митохондриальная ДНК, сидел напротив доктора Дитриха и загадочно улыбался. С самого рождения он знал кто он, как он был рожден и какой учесть сумел избежать. Его растили не в клетке, не ставили над ним опытов, не говорили, что он должен соответствовать легендарному оригиналу, канувшему в пески времен. Все его детство не проходило под неусыпным прицелом камер и не транслировалось на миллионы зрителей. Этот Александр мог бы сойти за самого обычного ребенка. Однако и у него была цель.
– Вы думаете, что Александр Великий одобрил бы вашу работу? – Наконец произнес мальчик.
Доктор смутился. Получается ребенок осознал свою вторичность, но как? Наверное лучше подыграть его любопытству, чтобы выяснить что ему известно и как он это интерпретирует.
– Я думаю, что не смотря на всю легендарность и, кхм, божественность, он не смог бы в полной мере осознать величие нашей работы.
На удивление доктора мальчик лишь поморщился, услышав подобный ответ.
– Я думаю, что он бы просто казнил вас. Вас всех.
Теперь поморщился доктор Дитрих. Мальчик изменился.
Раньше при разговоре с ним доктор видел лишь любознательного ребенка, достаточного одаренного памятью и внимательностью. Жадного до знаний и несомненно доброго по натуре. Но ребенок, который сидел перед ним сейчас, казался взрослее и… злее.
А что если? Странная мысль вдруг сверкнула в мозгу и осветила давно запрятанный страх. Что если это другой клон?
Доктор Дитрих погладил бороду. Александр же не сводил с него пытливого взгляда.
– К чему такая излишняя жестокость? Александр, ты помнишь как там было у Гомера? В твоем любимом отрывке.
Доктор думал, что сможет подловить ребенка на лжи, если задаст правильный вопрос. Никто кроме них двоих больше не знал, что больше всего сценам сражений и кровавых дуэлей, маленький Александр предпочитал плачь Андромахи. Доктор видел, что именно этот кусок текста в свитке мальчик отметил еле заметным символом – тонкой змейкой.
Неожиданно ребенок поднялся с ложа и повернулся к доктору спиной. Александр практически вплотную подошел к одной из стеклянных стен своей камеры и молча прислонил ладошку к стеклу. Доктор же готов был поклясться, что увидел по ту сторону стекла силуэт своей ассистентки Анны Дамико.
– Мне больше нравится Энеида Вергилия, c ее предупреждением, – наконец произнес ребенок, – «Боюсь данайцев и дары приносящих».
– Кто ты? – Доктор Дитрих поднялся на ноги, резко пересек комнату, чтобы рывком развернуть неизвестного клона к себе.
Взгляд мальчика снизу вверх был полон триумфа.
– Я сын Зевса и Ра. И я говорю тебе, что век твой окончен.
Доктор хотел что-то возразить, но все его слова утонули в гуле поднявшейся тревоги и писке распахнутых дверей стеклянных камер.
– Liberia arbitrium, – подытожил первый клон Александра Великого, – свобода воли. И ее подчинить невозможно.
—–
Младший Александр уснул так крепко, что даже не почувствовал прибытия и того, как один из мужчин легко подхватил его на руки, чтобы спустить с лодки на берег.
Мальчик проснулся лишь спустя несколько часов. Он лежал на кровати в небольшой походной палатке. Внутри было тепло от работающих обогревателей, а сквозь ткань просачивались первые предрассветный лучи солнца. Александр присел, тело отозвалось неприятной болью. Оглядевшись, ребенок увидел, что недалеко от кровати, на складном табурете, лежал его знакомый робот-скарабей. На спинке его корпуса снова поблескивали огоньки.
Затем мальчик услышал снаружи шум и увидел, как полог палатки отодвинулся, и вместе с утренним светом внутрь вошла женщина. Волосы ее чуть тронула седина, но на лице не было ни единой морщинки.