Тулэрги. По ту сторону дней

Глава 3.
Прописка

Он ожидал чего угодно: палача с кровавым топором, ухмыляющегося медбрата с сверкающим шприцем, даже электрический стул. Но это была библиотека. Огромная, со стеллажами до потолка. Только заполняли их отнюдь не мрачные обветшалые тома увесистых сочинений с характерным запахом многовековой мудрости: на них стояли яркие разноцветные книги с глянцевыми обложками.

– Я на процедуру, – произнес отрок неуверенно.

– Проходи, – ответили ему незамедлительно.

Голос принадлежал девушке. Та сидела за высокой стойкой и что-то писала в тетрадь.

– Ого! Ты что еще за бандерша? – усмехнулся отрок.

– Я библиотекарь, – озадаченно поправила девушка. – Ты читать любишь? – Она пристально посмотрела на вошедшего.

– Не волочу. Что это вообще такое? – В голосе двенадцатилетнего отрока послышалось старческое разочарование. Он смотрел вокруг, на стеллажи с книгами, будто бы окруженный врагами.

– Ты спрашиваешь, что это? Это приключенческие истории, повести, рассказы с детективными сюжетами и чудо-героями. Ты же вроде как ребенок, верно? Что такое? Впервые видишь книги?

«Вроде как ребенок» впервые почувствовал себя смущенным.

– Многовато их тут…

– Зато все для тебя одного. – Девушка поднялась с места. Ее волосы, красного цвета, были аккуратно уложены в строгую прическу. Одежда точь-в-точь как на нем: блестящий обтягивающий костюм, на рукавах – металлические вставки. – Любые языки, любые жанры.

– Сказал же, не волочу я!

– Ничего. Тут не нужно уметь читать. Тут даже языков знать не надо. Разве ты не заметил, как легко здесь все понимают друг друга? А все потому, что мы общаемся на мысленном уровне. И хотя по привычке говорим слова, вместе с речью мы слышим мысли друг друга. С буквами так же.

Отрок подумал, что у букв есть мысли, и ему стало не по себе.

– Здесь, как бы ты не говорил, тебя всегда поймут! – восторженно продолжала девушка. – И ты поймешь других, как бы они с тобой не говорили.

– А… – у отрока возникла догадка. – Вот почему тот паук со странными ставнями по фене так складно стукал!

– Познакомился с Аидом³?

– С кем?

– Человеком с фиолетовыми глазами.

– Так у него есть имя? Он вроде плел, что имена скупают…

– Он с тобой говорил?

– Допрашивал.

– Странно… Аид обычно старается избегать текущих

– Кого?

– Так называются те, кто попадает в замок. Серая масса – мы с тобой, например. Все, кроме него.

– Кроме Аида?

– Это прозвище.

– И кто его так окрестил?

– Ну… – Девушка помедлила. – Я. И он это имя не признает. Но я все равно его так зову. Формально-то его имени больше нет. Ни единой буквы.

– А у меня будет кликуха?

– Нет. По правде говоря, здесь это строго запрещено. Хватит с тебя и букв имени. Итак, для начала дай мне свой паспорт.

Отрок хмуро вытащил из нагрудного кармана фотографию с лужей и протянул девушке.

– Теперь необходимо заполнить карточку и взять книгу.

– И все?

– После останется только прочесть.

– Барно, барно. – пробормотал отрок.

Красноволосая девушка вытащила из стопки пустую карточку:

– Диктуй свое полное имя.

Отрок продиктовал.

– Теперь выбирай книгу, ее название тоже надо будет вписать.

– Ага.

Подросток отправился бродить меж стеллажей, ощущая некоторое облегчение от того, как все обернулось: мучения и пытки и на этот раз его миновали.

Тут были самые разнообразные книги, их яркие обложки то и дело привлекали его внимание. Он смотрел на все эти диковинные сочинения и, не умея прочесть их названия, понимал, о чем они написаны. Книги, что его окружали, отнюдь не были детскими. Он взял одну с полки. Девочка на цветной обложке чем-то напомнила ему библиотекаршу. Только вот у нее не было таких искрящихся глаз, да и красные волосы выглядели иначе.

«Наверное, ее читала», – подумал отрок и поставил книгу на место. Потом он брал другие книги смелее, и также ставил их на место, даже не открывая. В конце концов, обойдя все стеллажи, он выбрал нечто по вкусу. Название книги гласило: «Кражи века». Ощущая твердую решимость ее прочесть, он схватил книгу с полки; тотчас оставшиеся книги на стеллажах стали престранно мерцать. Не обратив на это внимания, отрок с книгой вернулся к красноволосой девушке.

– Ботва у тебя… такая же, как там… – он оборвал свое наблюдение смехом.

Девушка ничуть не обиделась.

– Хочешь такие же волосы?

– С чего взяла? – возмутился отрок.

– Не смущайся! – она весело подмигнула ему.

– Да не хочу я!

– Только вот это непросто, – не услышав его, продолжала библиотекарша. – Одного твоего желания что-либо получить тут недостаточно.

Отрок усмехнулся:

– Да ну? Что украду, то мое, – заметил он небрежно.

– Здесь? Вряд ли.

– Я могу заработать все, что хочешь!

– Да ну? – передразнила девушка. – Ай да молодец!

Отрок просиял.

– Мне нужно сердце. – Вокруг глаз красноволосой библиотекарши пролегли зловещие тени. – Справишься? – произнесла она со сдавленным хрипом, явно стараясь его напугать.

– Ух! Человеческие потроха? Тут таким промышляют?

– Испугался?

– Да не…

Повисла пауза.

– Хотя об его сердце ты только пальцы обморозишь, но не заберешь. Так что и пытаться не стоит. Давай книгу.

Отрок протянул ей книгу.

– Интересную выбрал! – Девушка прописала название в карточке. Ее механические движения были четки и безошибочны.

– Давно тут? – отрок повел глазами по сторонам.

Девушка на мгновение оторвалась от заполнения документов, но, будто бы тут же забыв, зачем, так и не ответила.

– Чудно тут все. Я думал, эта ваша процедура… другой будет, – проговорил отрок чуть слышно. Тему с человеческими органами надо было обдумать.

– Подростковая, – на этот раз не отрываясь от дела, ответила девушка, – Преобразилась, как только ты вошел.

– Как это? – не понял отрок.

– Библиотека всегда знает, кому какие книги предложить для чтения. Был бы на месте тебя другой, книги на полках тоже были другими.

Отрок оглянулся, обнаружив пустые стеллажи: еще недавно пестреющие разноцветными корешками стройные ряды книг исчезли:

– Куда… Куда все подевалось?

– В небытие за ненадобностью. – Невозмутимо поставив печать тем паспортом, что взяла у него, девушка достала свой, и на карточке появились два штемпеля.

– О, твоя-то паспортуха меньше моей! – небрежно заметил отрок. Библиотека-трансформер его сильно впечатлила, даже напугала, и, решив не выяснять, как паспортами ставят печати, он спросил о другом. – Почему меньше?

– Ну… – смутилась девушка. – Я тут задержалась, это точно. – В нервном смешке ее послышалась горечь. – Паспорта уменьшаются в размере со временем… Так вот. Готово. – Она вложила карточку в книгу. – Читай.

– Ага. – кивнул отрок. – Только в ваших амбразурах балдоха не видать, – с неудовольствием отметил он.

– Солнце в замок не заглядывает никогда. – Девушка встала из-за стола и направилась к выходу, – Сам удивишься, насколько ярким бывает лунный свет.

Она покинула библиотеку, закрыв за собой дверь на ключ.

– Лысак? – усмехнулся отрок, придвинул книгу и стал читать.

Лунный свет, лившийся из высоких окон, действительно оказался ярким. А сюжет выбранной книги – захватывающим. Отрок читал, с каждой страницей увлекаясь все сильнее. Глаза не слипались, усталости не было. Не было и времени. Ко всему этому он еще не привык, инстинктивно ожидая рассвета, что ознаменует его новый день. Но рассвет не наступал. Когда он дочитал книгу, еще переживая события последней страницы, в высоких окнах библиотеки по-прежнему стоял ночной сумрак.

Все еще под впечатлением от прочитанного, отрок принялся разглядывать обложку, как вдруг заметил вместо названия книги две совершенно неподходящие по смыслу буквы: прописная «Р» и строчная «и». Каждое слово в книге сократилось до этих двух букв, и теперь нельзя было даже перечитать прочитанного.

Дверь открылась, и на пороге показалась знакомая красноволосая девушка:

– Ну что, как тебе… – Она не договорила.

– Глянь!

Отрок сорвался с места, подбежал к ней, но, когда снова посмотрел на обложку книги, в ее название вернулись другие буквы, и в нем был прежний смысл.

Девушка понимающе кивнула:

– Главное, ты сам это видел. Помнишь буквы?

– Ри. Там было написано «Ри»

– Поздравляю. Теперь тебя зовут Ри.

– А зачем это? – рассеянно спросил отрок: мысль для него была слишком сложной, и он не мог ее сформулировать лучше.

– Аид говорит, так положено, а я думаю, это правило более чем логично. Сам посуди: после рождения тебе дается имя, почему бы не давать имена после смерти?

– Ты доской меня не пугай! Я не умер. Тот про нерв какой-то блудный плел, ты вон…

– Не умер? – Красноволосая девушка так и застыла на месте. – О, видимо, ты перешел к стадии отрицания, – догадалась она. – Потом начнешь торговаться, жалеть себя, а дальше жди посмертную депрессию и…

– Ничо такого, – перебил отрок.

Девушка только развела руками.

– А как тебя по имени?

– Ида.

– Хорош кликуха.

– Постой! – вдруг нахмурилась Ида. – Всего две буквы? Но, судя по нашей одинаковой форме, в твоем имени их должно быть три. Как у меня.

Отрок пожал плечами:

– У меня еще домик был. А у тебя вон нет…

– Головной убор? Такой выдают только лицедеям, но на тебе форма занимающего административную должность. Это странно…

Отрок не мог понять ее замешательства и опять пожал плечами.

– Аид ни о чем тебя не предупреждал?

Отрок покачал головой, думая уже явно о своем.

– Но раз выдали такой странный комплект… – продолжала рассуждать Ида. – Ты обязан его носить.

– Затачивать копыта надо, – глухо проговорил отрок. – Я тут тянуть зону не собираюсь! Пора бы нам себя амнистировать, что ли?

– Заманчиво, конечно, – решила подыграть ему Ида. – Но…

– Не пасуй! Был у меня приятель, фартовый парень. Чалку не раз одевал. Ух, багажей за ним числилось… – отрок восхищенно потряс головой. —Продергивать сквозь стены мог. Чего тут базарить – мастер, как есть мастер! Его вглухую заделали. Так на дело с ним и не сходили… – Он вдруг тихо всхлипнул и отвернулся.

Заметив это, Ида решила перевести тему:

– Говоришь, ты умелый вор?

– Ну… – сглотнул отрок. – Хорошить себя не стану…

– Есть у Аида шкатулка.

– Шкатулка?

– Да. Ценная вещица, знаешь? – Ида решила не выходить из роли.

– Довелось бачить. Надо только вспугнуть воробья, и…

– Э-э, нет, если бы просто замок! Все сложнее. Аид с той шкатулкой не расстается. С собой везде ее носит.

– Ты хочешь, чтобы я взял карман?

Ида задумалась:

– Что, если так?

– Я не крысятник какой… А что там в шкатулке-то?

– Не знаю. Самой интересно.

– Значит, курок, – отрок потер руки. – На нем – калач…

– Может, он там свое сердце хранит? – улыбнулась Ида.

– Нам пригодится золотарь, – мечтательно заметил отрок. – Тут такой имеется?

– Нет-нет, – завертела головой Ида. – Мы ведь только посмотрим и сразу на место положим. Да и потом, чужие вещи тут нельзя взять себе надолго.

– Чо? Как это? Темно!

– Даже если ты что-то из предметов, принадлежащих другим, присвоишь себе, тебе это принадлежать не начнет, так как все вещи здесь на исходе рабочего дня возвращаются владельцам.

Отроку показалось, что его мир дрогнул.

– О чем это ты базаришь? – насторожился он. – Какого еще дня?

– Рабочего дня. Как ты уже, наверное, заметил, у нас тут – сплошная ночь. Но все находящиеся в замке просыпаются в одно и то же время, идут на работу, зная наверняка, когда ее следует закончить, и вернуться в свою комнату, чтобы выспаться для следующего рабочего дня. Вот так – по кругу. Да и сами вещи тут существуют ровно один день, потом их надо снова выписывать.

– Выписывать?

– По количеству букв в имени. У тебя их две. Тебе полагаются две вещи в день.

Дрогнувший мир отрока начал тихо переворачиваться.

– Не барахли!

– Слишком много всего сразу? Понимаю.

– А я вот нет! – Отрок отбросил из сказанного все то, что у него не укладывалось в голове, оставив пару привлекательных на его взгляд слов:

– Две вещи?

– Да.

– На халяву?

– Да. Но эти вещи тут не имеют никакой ценности. Их нельзя продать или на что-нибудь обменять.

Уже перевернутый мир отрока теперь подвергался давлению сверху, словно бы неведомый великан хотел растоптать его совершенно.

– Хватит! Ты сказала, мне…

– Да. – Иду явно веселило его воодушевление. – Тебе полагаются две вещи в день.

– Любые две вещи?

– Ну да Любые две вещи из тех, что были в твоей недавней жизни или в жизни тебе знакомых людей. Вроде больше нет ограничений.

– Блеск! Ну и где я могу грабануть свой кусок?

– Где? – Ида вдруг задумалась. – И правда, к кому теперь идти?

– Так и знал! Заарапить меня хотела! Никакой халявы, да?

– Не в том дело! Просто вчера текущий, что отвечал за все предметы в замке, исчез.

– Куда это? Небось тертый был! Вертануть казенное-то! А цирики Аида дали маху! Угадал?

– Нет! – Ида покачала головой. – Вернемся к шкатулке. А о полагающихся тебе двух вещах ты Аида расспроси.

– Двух вещах… Аида… А-и-да, – по буквам повторил отрок, сказавшись вдруг сильно озадаченным.

– Он наверняка знает, кто место того текущего занял. Подобного рода должности в замке не пустуют.

– …Аид, да? – Замешательство на лице отрока сменилось хитрой гримасой. – А-и-д, – опять по буквам произнес он.

– Что? – Ида посмотрела на него с интересом.

– Имени у него нет, да?

– Ни одной буквы, – все с тем же интересом подтвердила Ида.

– А шкатулка есть. Странно. Как это? Ты ж говорила, барахло на буквы здесь меняют?

– А ты смышленый парень! Я тоже знаю эту его тайну. Только вот тайна эта у него не одна.

– Понял. Другая – в шкатулке. Придется вилки в шкирки запустить! – вдруг пропел отрок воинственно.

Ида тихо засмеялась.

– Чего красная-то? – отрок уставился на ее волосы. – Я так и не скумекал!

– Все-таки нравится? – Ида кокетливо ему подмигнула.

– Не-а.

– Ну, нравится, не нравится – тут уж ничего не поделаешь. Я вот сама себя не видела.

– Как это?

– Мы не отражаемся в зеркалах. Мне Аид про волосы сказал. – На лице Иды показалась смущенная улыбка. – Сказал «твои волосы, как лепестки мака».

– Чо?

– Цветы такие. У них ярко-красные лепестки.

Один из ста пятнадцати

Стоя на коленях и закрыв лицо руками, он рыдал. На вид ему было около пятидесяти. Рыдания выходили дурно, неприглядно. Однако он этого не замечал, или, замечая, считал их прекрасными в своей драматичности. Но он ошибался: ничего прекрасного не было.

Над рыдающим мужчиной склонилось существо с черными крыльями и облезлым хвостом. Очертания его были нечеткими и расплывались вблизи.

– Ну-ну, – проговорило оно после длинной изучающей паузы.

Мужчина поднял голову, на мгновение забыв о слезах:

– Ты кто?

– Сам скажи, – нехотя ответило существо. – Тебе лучше знать, кто я.

– Почему ты такое… – он поморщился, так и не подобрав нужного слова.

– По причине кое-чьего скудоумия я не дорисовано и расплываюсь в своих очертаниях, – деловито ответило существо. – Сколько навоображал, столько и получи.

– Что? – не понял заплаканный мужчина.

– Воображение – дар, зависящий не от возраста, а от глубины души. – Существо пожало недорисованными плечами. – Имея плоскую душу, имеешь и плоское воображение.

– При чем тут я?

– Ты видишь то, что сам придумал. Так, понятно?

– Да-а, – промямлил заплаканный мужчина. Он не помнил своего вопроса.

– Теперь вставай. – В голосе существа не было жалости, только презрение. – По кому ты льешь слезы?

Вспомнив, что льет слезы, мужчина снова всхлипнул:

– Я потерял все!

– Ясно. Значит, по себе.

– У меня все отобрали! Я был должен столько, сколько никогда бы не получил, никогда бы не украл! Столько просто не бывает! Меня подставили! Тот, кого я считал другом, обманул меня! – Не услышав, продолжал заплаканный мужчина.

– Нет, не так. – резко перебило существо. – Совсем не так.

– А с чем вы сверяетесь? – Мужчина озлобленно огляделся. – У вас здесь есть какие-то документы? Доказательства?

Слезы на его щеках быстро высыхали.

– Я сверяюсь с тобой. Ты и есть доказательство.

– Ну так и слушайте мою историю!

– О, нет-нет, увольте! Исповеди – это не ко мне. – На недорисованном лице существа появилась усталая гримаса.

– Тогда к кому? Я хочу, чтобы меня выслушали. Я ни в чем не виноват! Я – жертва обстоятельств. Меня подставили, и, понимаете, мне пришлось покончить с собой! Пришлось! Я сражался до самого конца! Вы должны это учесть! Ну… – мужчина замялся. – …при распределении, – закончил он туманно.

– Э, нет! – Существо покачало недорисованной головой.

– Что? Что значит «нет»? Мне пришлось! Но я не грешник, я мученик, и мне, как мученику, полагается…

– Уважаемый, тебя здесь никто выслушивать не станет! Но ты послушаешь меня. На самом деле тебе двадцать пять лет.

Пятидесятилетний мужчина довольно осклабился:

– Да! Я это знал. Я всегда был молод душой. Все потому, что у меня редкая душа! Душа авантюриста! Но…

– На твоем месте я бы не спешило обольщаться, – возразило существо с грустным видом. – Твоя душа остановилась в развитии именно на этой цифре.

На просиявшем лице заплаканного мужчины появилось недоумение:

– Как это «остановилась в развитии»?

– Говоришь, у тебя душа авантюриста?

– Да. – Второе «да» прозвучало уже совсем не так уверенно, как первое.

– Твоя редкая душа авантюриста – душа зародыша, переставшего расти. Говоришь, предали, и тебе пришлось покончить с собой?

На этот раз заплаканный мужчина просто кивнул.

– Думаешь, это подвиг?

– Это трагедия. А я – жертва обстоятельств.

Недорисованное существо расхохоталось в голос, кривя едва очерченный рот:

– Да ты просто слабак! Не потянул жизнь и помер!

Заплаканный мужчина сильно смутился:

– Но… – На самом деле возражений у него не находилось.

– На сегодняшний день ты – сто пятнадцатый. Поздравляю.

– Я – один из ста пятнадцати самоубийц?

– Неудачников, – поправило существо.

– Но мне пришлось. Это ведь смягчит приговор? Я любил жизнь… – голос его стал едва различимым.

– К сожалению, нет, это всего лишь твое заблуждение. Но не расстраивайся, любить жизнь редко кому вообще удается! – равнодушно пояснило существо.

Заплаканный мужчина снова всхлипнул.

– Не имеете права, – прошептал он в отчаянии.

– Скорее всего, ты теперь испытываешь глубокую скорбь, – понимающе кивнуло существо. – Что ж, скорбь по самому себе сладка.

– Но я правда любил… – На этот раз «жизнь» застряла у заплаканного мужчины в горле.

– Да-да. И тебе опять надо выплакаться. – Существо протянуло ему коробку бумажных платков. – Прошу.

Мужчина взял их и опять принялся рыдать.

– Я понимаю, – кивало существо. – Понимаю.

В рыданиях пятидесятилетнего мужчины не было ничего прекрасного, однако сам он так не считал, явно получая от этого действа невероятное удовольствие.

Недорисованное существо покорно подносило ему коробку бумажных платков за коробкой.

Глава 4.
Лунный мост

Он проснулся, открыл фиолетовые глаза. Комната имела вид миниатюрного кафедрального собора. Окна с цветными витражами преломляли лунный свет. Готический сводчатый потолок уходил далеко вверх, теряясь в своем свободолюбии. Человека с фиолетовыми глазами давно перестали удивлять причуды этой части замка. Вчера он заснул на средневековой кушетке с книгой в руках, а сегодня проснулся в огромной кровати с раздернутым балдахином. Он слишком любил минуты пробуждения, чтобы тратить их на окружающую обстановку, потому даже не стал присматриваться к ней, опять закрыв глаза.

Из всех биологических потребностей здесь оставался только сон, глубокий, без сновидений. Сон напоминал ему о жизни, которой теперь не было.

– Я вчера что-то читал…

Человек с фиолетовыми глазами приподнялся на локте. Вчерашняя книга лежала рядом: «История мировых цивилизаций». Он не знал, зачем читал ее, не помнил оттуда ни слова. Еще одно правило этого места – ум больше не обогащался знаниями, а душа не развивалась, все должно было оставаться точно таким же, как на момент смерти, даже общение с другими постояльцами не оказывало на пребывающих в замке никакого действия. Полистав книгу, человек с фиолетовыми глазами отбросил ее в сторону.

Предметы мебели, тяжелые и неуклюжие, располагались вдоль не занятых нишами и арками стен: пара сундуков с металлическими вставками, скамьи с высокими спинками. Поднявшись с кровати, человек с фиолетовыми глазами присел на одну из них. Издалека скамьи эти представлялись ему чем-то покрытыми, но теперь под пальцами складки материи оказались лишь имитацией, искусно стилизованным резным орнаментом:

– Готика, – проговорил он с неудовольствием и начал поспешно одеваться.

Выйдя в гостиную, человек с фиолетовыми глазами не успел сделать и двух шагов, как перед ним возник дворецкий.

– Вы рано! У вас сегодня сложный день? – Дворецкий всеми силами сдерживал доброжелательную улыбку.

– Да. У меня каждый день сложный.

– Вам что-нибудь нужно? – Улыбка все равно старалась просочиться на лицо.

– Нет, – сухо ответил человек с фиолетовыми глазами, скользнул мимо дворецкого и, даже не присматриваясь к обстановке зала, вышел на лунный мост.

Сколько раз он проходил через этот мост, туда и обратно. Туда и обратно. Он думал, что давно сбился со счета, на самом же деле никогда его и не вел. Еще вчера он как зачарованный шел тут, возвращаясь с работы, а теперь – новый день, и он опять зачарован, и опять ему не пройти по мосту, не замедлив шага. Когда-то давно в моменты наслаждения и восторга у него учащалось сердцебиение. Он помнил, что это было естественным для живого организма. Как и сейчас было естественным не ощущать сердцебиения вовсе. Сердце его не стучало. С медицинской точки зрения он просто не мог существовать.

– Аллюр, паук! – услышал человек с фиолетовыми глазами, как только открыл дверь в свой кабинет.

– Отрок? Как ты сюда попал? Я же запирал дверь своим…

– Вилочка! – отрок покрутил что-то в руках. – Слыхал про такое?

Недавний полуночный гость сидел за большим письменным столом.

– Не с прорезом «Д», конечно, – он поджал губы. – Но…

Казалось, человека с фиолетовыми глазами смутить ничего не могло.

– Где взял?

– А-а! – Отрок махнул рукой. – Чего заерзал, то не десять суток! По дому казенному столько барахла покидано, на блат бы сдавать, а моя камера не по винту была!

– Интересно. – Человек с фиолетовыми глазами прошел в комнату и сел напротив гостя. – То есть сам нашел?

– А чего шурсвать-то? Под богонами лежит. Загасить даже нечего: зола одна! Но я тут вот зачем, – отрок протянул вперед обе руки, ладонями кверху. На указательных пальцах с внутренней стороны красовались странного рода черные отметины. – Что это за бубновые тузы?

– Уже? – опять не удивился человек с фиолетовыми глазами. – Имя отобрали?

Отрок раздраженно усмехнулся:

– Что-что, а барабать тут умеют. Меня окрестили Ри. Откуда эти татуировки и когда мне их намалевали? Во сне? Какого черта! Выходи на маяк, слышь, ты, паук! – Его раздражение шло по нарастающей.

– Успокойся, Ри. Эти отметины проступают сами собой, как только отбирается имя. Они символизируют твой статус. Точнее – два твоих статуса.

– Два-а? – растягивая слово, произнес отрок. – Как это?

– У тебя две должности, две работы…

– Это что, наказание? Теперь я должен ишачить за двоих? Я пайку не задавал! Почему? Почему так?

– Не знаю, Ри.

– Не знаешь? У тебя-то сколько этих… должностей? Небось, весь расписной? Не только веточки? – Отрок брезгливо покосился на руки человека с фиолетовыми глазами, обтянутые белыми перчатками. – Дай-ка сюда свой набор костей.

– Не нужно.

– Что?! А-а-а, знаю: чистые! Сам шалавый, небось! И почему из всех глухарей ты один в робу вбит? Оболочка вон белая – принц! Что, над всеми тут масть держишь? Да?

– Да. – просто ответил человек с фиолетовыми глазами. – Но все это происходит без моего согласия. Имя, например.

Отрок задумался.

– Ты ведь уже не помнишь, как тебя звали?

– Как звали… Не помню. А ты помнишь, как меня звали?

– Я и не знал. А если бы знал, то забыл бы, как и ты.

– Яман… – отрок сжал руками голову. – Яман…

– Нет-нет, тут это в порядке вещей. Теперь важны лишь две буквы: Ри.

– Ри… – повторил отрок механически.

– Долго привыкать не придется. Только вот… – человек с фиолетовыми глазами помедлил. – Видишь ли, двух статусов, двух должностей одновременно ни у кого еще не было.

– Двух татух, что ль? – сообразил Ри.

– Именно. Ты – очередная ошибка системы.

– Опять темно базаришь, паук! Какая еще запарка?

– Не важно. Итак, ты будешь работать за двоих.

– Ну и что я должен такое заработать? Как обычно? Ячмень, а в нем – ярус?

– Нет-нет.

– Тогда что?

– Золотые шкатулки с нефритовыми пластинами, на которых записаны сроки жизни людей.

При слове «шкатулки» Ри пробил озноб. Припомнив вчерашний разговор с Идой, он усмехнулся:

– Нашел пристяжь!

– Я пошутил. Тебе не нужно ничего красть. Забудь об этом. Забудь о своей прошлой жизни, как забыли о своих жизнях все, находящиеся здесь. – Человек с фиолетовыми глазами поднялся. – Знаешь, в китайском буддизме подземное царство представлено в виде отдельных залов. В них умершему назначали форму перерождения. Одну из шести. Первые две – мужчина и женщина. Другие – облики животных, птиц, насекомых, пресмыкающихся. А какую форму выбрал бы ты? – вдруг спросил он.

– Я? – растерялся Ри. Было заметно, что подобного рода дилемма перед ним встала впервые. – Я это я. Больше никого не надо. Не баламуть.

Человек с фиолетовыми глазами посмотрел на гостя с интересом:

– Ты еще слишком юн. Но ты повзрослеешь. Ты это почувствуешь. Мир вокруг тебя замедлится, ты перестанешь бояться, так как больше не будет причин испытывать страх, все обретет ясные очертания, совершенную форму, в который ты найдешь свое место, – он на мгновение прикрыл фиолетовые глаза, – и сомнения… Их станет меньше, а может, они и вовсе исчезнут…

– Ага. – Ри не знал, что отвечать на подобные глубокие мысли, таких он прежде не слышал. – У меня тут пара вопросов. – Он старался выговаривать слова, как можно тщательнее, чтобы те звучали серьезно.

– Да? Всего пара? Задавай.

– Это правда, что сердце твое заморожено и не стучит? – Ри пристально смотрел в фиолетовые глаза.

– Тут у всех не стучат сердца, но не оттого, что заморожены. Ты, наверное, уже заметил, что не дышишь?

– Я… что?

Ри чуть не закашлялся, как это часто бывало с ним от удивления, но тут вдруг отчетливо ощутил: его спазм надуманный, рефлекторный, он действительно не дышит. И не дышит уже давно.

– Сердец у нас просто нет. Как нет и нас самих. Наши тела – лишь видимость. Воспоминания. Правда, воспоминания эти временны. Все чувства формирует память. Но она скоро сотрется. Тебе даже не придется ни о чем забывать. Все забудется само, без усилий.

Ри мало что понял из услышанного, однако ему захотелось возразить.

– Но я еще вчера… – начал было он.

– Не сомневаюсь. Ты дышал и слышал свое сердце. Эти признаки жизни начинают пропадать с того момента, как отбирается имя. Как, кстати, и чувства, хотя с ними все гораздо сложнее. Но они тоже пропадут со временем. Прими это к сведению.

– Второй вопрос, паук, – быстро проговорил Ри, не желая принимать первый ответ к сведению, так как тот был сложным и требовал большого внимания. —Второй вопрос: твое имя?

– Имени у меня больше нет.

– Ну ты и спонтер! – воскликнул Ри. – Да еще и стукнутый!

– Что?

– А то! Гнать прогоны мастак! Где мое барахло? Две буквы – две вещи?

– А-а, вот ты о чем. Вижу, просветили?

– Ага.

– Тут я боюсь тебя разочаровать, милый отрок.

Ри изменился в лице.

– В связи со второй твоей новой должностью это правило не работает. Другими словами, ты не можешь брать вещи.

– Чо? – Ри как будто кто-то ударил под дых.

– Мне жаль. – В фиолетовых глазах не было и намека на жалость. – А теперь хочу тебя кое с кем познакомить… – Человек с фиолетовыми глазами поднял трубку телефона. – Пусть ко мне зайдет Ду, – монотонно проговорил он.

– Ага… – Удар под дых все еще оказывал на Ри свое действие, потому он слов его не слышал. – У тебя вон даже ни одной буквы нет! – пробормотал он, глядя перед собой. – А ведь берешь…

– Буквы нет? – насторожился человек с фиолетовыми глазами. – Что ты имеешь в виду?

В дверь постучали.

– Можно? – раздалось из-за нее глухо.

– Да, войдите, – ответил человек с фиолетовыми глазами.

На пороге показался бледный блондин с ничего не выражающим лицом:

– Вы просили меня зайти.

– Ду, хотел познакомить тебя с твоим новым сослуживцем. Это Ри. Ри, как и ты, лицедей.

На бледном блондине был пестрый балахон, а на голове его Ри приметил уже знакомую ему черную шапочку с разноцветными колокольчиками.

– Необходимо, чтобы ты…… – обратился человек с фиолетовыми глазами к вошедшему. – …ему все объяснил. – он указал на Ри.

– Ясно. Выполню. – послушно кивнул бледный блондин и уставился на Ри. – Ты уже ориентируешься в замке?

– Чо? – не понял Ри.

– Знаешь, как пройти в комнаты, где мы выполняем наши административные обязанности?

– Темно барахлишь, ты, чиканутик!

В ответ блондин обвел Ри сомнамбулическим взглядом, а потом перевел его на человека с фиолетовыми глазами.

– Ты его не понимаешь, – догадался тот. – Так, Ду?

– Да-а… – протянул Ду.

– Интересно, – человек с фиолетовыми глазами дернул губами. – Хорошо, можешь идти, Ду.

Ду с тем же безразличным выражением на лице вышел из кабинета.

– Интересно, – повторил человек с фиолетовыми глазами и. – Как же нам быть с твоей работой?

– Никак! – Ри возрился на него угрожающе. – Брушить ты меня не заставишь! Хорошо устроился, день каждый тут уроки даешь, а другие, значит, на контору…! —задохнувшись от возмущения, Ри умолк.

– Вижу, ты опять ничего не понял…

– За шкатулкой своей приглядывай тщательней, паук! – Прокричав последнее уже в дверях, Ри пулей вылетел из кабинета.

– Постой, Ри! —попытался остановить его человек с фиолетовыми глазами. Однако того и след простыл.

Длинные каменные своды будоражили воображение Ри. Он пошел по центральному коридору, от которого тянулись ответвления. Конвой его растворился вместе с именем, и теперь Ри мог перемещаться свободно. Развернувшаяся перед ним перспектива досконально исследовать замок приятно кружила голову. В предвкушении Ри принялся обдумывать план своего исследования, как вдруг, проходя мимо одного из боковых пролетов, заметил луч света, растянувшийся по всей длине узкого коридора. За то недолгое время, что Ри провел в замке, он успел четко усвоить одно: дневного солнечного света здесь нет. Однако луч перед ним к лунным явно не относился.

– Настоящий! – прошептал Ри.

Оглядевшись по сторонам, он ступил на освещенный путь. Свет просачивался из-под очень высокой и узкой двери в самом конце коридора. Выкрашенная белой краской с голубыми разводами, эта дверь выглядела нелепо, совершенно не соответствовала окружающей мрачной обстановке замка. Приблизившись, Ри, недолго думая, толкнул ее, потом подергал за ручку. Дверь оказалась запертой. Тогда он вспомнил слова человека с фиолетовыми глазами и вытащил из нагрудного кармана снимок, на котором плавали осенние листья в луже грязи. Ри помахал снимком перед дверью и опять пнул ее ногой. Дверь не открылась. Тогда Ри приложил снимок к ее ручке, сперва цветным изображением к себе, потом наоборот. Дверь не поддавалась. Ри попробовал скомбинировать махания и прикладывания, круговые движения – с движениями прямоугольными: вверх и вниз, наискосок. Но дверь оставалась непреклонной. В конце концов он выдохся и сел на пол, спиной к неподатливой двери, положив цветной снимок рядом с собой на каменный пол.