Тулэрги. По ту сторону дней

В пространстве полутемного коридора мелькнул чей-то силуэт. Появился и тут же исчез. Ри окатило липким ужасом, так как в промелькнувшем силуэте он узнал самого себя: всклокоченные волосы, тщедушная фигура с костлявыми коленями и локтями. Он сглотнул, перевел глаза на высокий потолок. Немного успокоившись, Ри опустил глаза: в темном пролете коридора больше не было движений. Из-под двери, перед которой он сидел, по-прежнему просачивалось солнце. Ри дотронулся ладонью до пола, чтобы ощутить его тепло, и упал на спину: дверь в загадочную комнату открылась. Ри вскочил с пола, подобрал свой паспорт и ловким движением отправил его обратно в нагрудный корман.

– Ч-о-о?

Посреди комнаты, занимая почти все ее пространство, стоял почтовый ящик. На ящике красовалась надпись. От этой-то самой надписи и исходил солнечный свет, будто бы из огненной звезды кто-то вырезал слова. Ри прикрыл глаза ладонью и прочитал сквозь пальцы:

– «Вопросы к богу».

Точнее, не прочитал, так как читать по-прежнему не умел, а просто проследил глазами буквы и догадался, что они обозначают.

Ящик был огромен, из черного стекла. Доверху забитый письмами, он казался нереальным, карикатурным. Ри закусил губу. На лице его возникла хитрая усмешка. Подойдя к ящику, он уже было занес руки с целью приоткрыть крышку, где лежали конверты с письмами, но что-то вдруг остановило его. Он не сразу распознал это ощущение, а когда распознал, недавний липкий ужас вернулся: Ри понял, что за ним наблюдают. И кто? Он сам. Он сам стоял в дверях и наблюдал за собой со стороны. Ри резко обернулся на дверь: так и есть! Его двойник усмехнулся и исчез. Ри опрометью бросился из комнаты, но в коридоре уже никого не было.

С дружбой у Ри никогда не ладилось. Он рос замкнутым и угрюмым, становясь разговорчивым лишь тогда, когда дело, к которому его приучили с детства, призывало его к себе. Воровство было для Ри всем: хлебом насущным, крышей над головой, образованием, развлечением, способом познания мира, самим миром. Все, кто находились вне этого мира, были для Ри чужими, словно бы даже и не людьми вовсе. Интереса к ним он не испытывал, равно как и интереса к тому, чего не мог украсть. Фундаментальные понятия семьи, дружбы, любви никто в него не закладывал. Примеров перед глазами тоже не нашлось. Тут можно предположить, что мир его с самого детства был крайне ограниченным. Но это не так. Правильней было бы сказать, что мир его был не занят и оттого мог вместить в себя очень многое. Вот почему новая обстановка не сводила его с ума, не повергала в смятение. Реальность изменилась, но Ри остался собой. Наполовину он считал происходящее вокруг забавным сном, наполовину не хотел просыпаться. Последнее время крыша над головой и насущный хлеб давались ему с трудом, и он был рад на время о них забыть.

– Ри! – окликнул женский голос.

Ри обернулся. Перед ним стояла красноволосая девушка:

– Заблудился?

– А, бандерша! – Ри недовольно шмыгнул носом. – Как там, чего?

– Ты сбежал с обучения?

– Не баси. Я туда и не собирался! И вообще, колган… – Ри зажал голову руками.

– Что? – На лице девушки показалось беспокойство.

– Комар долбит у-у-у как! Так что, бандерша, не до тебя.

– Послушай, мне казалось, мы уже познакомились. Меня зовут…

– Не забыл! Ида. – Ри кивнул, но рук от головы не отвел, продолжая изображать приступ. – У-у-у…

– Так почему ты сбежал?

– Да не бегал я! Тягомотина у них там.

– Скука? – растерялась Ида. – Ты, кажется чего-то не понимаешь…

– О! Пауку тоже так кажется. – Ри махнул куда-то в сторону. Куда-то, где по его соображениям, находился кабинет человека с фиолетовыми глазами.

– Я могу помочь тебе разобраться. Я понимаю, осознать все это тяжело. Но тут свои законы. Их просто надо соблюдать.

– Воровайка! – восторженно оборвал Ри. – Уважаю.

Ида смущенно пожала плечами.

– Да нет… Но тут по-другому никак.

Ри нахмурился:

– Откуда знаешь, что никак?

– Смысла нет. Охота нарушать правила у тебя скоро пропадет.

– Правила? – кивнул Ри. – Понимаю. Сам варганку крутить не люблю, – добавил он с важным видом.

– А пока у тебя эта охота не пропала, ты можешь причинить ощутимый вред нашему обществу. Так что мне придется за тобой следить и…

– Вред пауку, и все тут! – догадался Ри.

– Он же здесь главный. – Ида опять пожала плечами. – На нем и вся ответственность.

– Цвиркать на паука! – решил Ри.

– Скоро ты поймешь. Он единственный, с кем тут вообще можно говорить. Он…

– Цемус, я уже понял. Сегодня плел про какие-то ржавые шкатулки. Все равно цвиркать!

– Ладно. Не хочу, чтобы тебя искали. Так что, Ри, пойдем со мной.

– Айда, – согласился Ри. – А когда фриштыкать? И кто баландер?

– О, еда тут – больше эстетическая категория, вкусы тоже постепенно забываются. Но не бойся, сил не лишишься.

Ри расхохотался:

– Чудно тут у вас!

Кардиограмма

Глаза ее были открыты, открыты уже давно, и, как бы она не пыталась, не удавалось ни закрыть их, ни даже моргнуть. Она лежала на спине, а над ней нависал белый туман, слишком плотный, чтобы быть настоящим. К тому же у тумана было лицо – лицо спящего. Из тонких щелочек полузакрытых глаз сочился свет, из ноздрей вырывались миниатюрные облачка, свидетельствующие о равномерном дыхании.

Картина эта ее не умиротворяла, напротив, раздражала.

– Это несправедливо! – наконец воскликнула она. – Ты спишь, а я даже глаз сомкнуть не могу!

Туман встрепенулся, словно бы все это время ждал, когда она заговорит, открыл заспанные глаза. Они были ярко-голубыми, а вместо зрачков – кругляшки солнца.

– Что? Повтори, пожалуйста! – Туман зевнул.

– Несправедливо! —повторила она, все еще лежа на спине. Странно, но подняться или поменять положение ей в голову не приходило, словно бы такого в принципе быть не могло.

– Понял-понял, – кивнул туман. – Придумай заглавие своей жизни, и сможешь закрыть глаза.

– Это что, условие? – неохотно догадалась она.

– Если хочешь.

– Ясно, – поймав себя на знакомом ощущении, будто бы съезжает по высокой горе вниз, она вздохнула. – Пусть это будет – «кардиограмма».

– Кардиограмма? – переспросил туман.

– Да. Очень похоже.

– Вовсе не похоже. Если сопоставить с твоей прожитой жизнью, вниз ты съезжала гораздо чаще, чем поднималась наверх. Это не кардиограмма. – Туман опять зевнул. – Не подходит. – Он подмигнул ярко-голубым глазом.

– Очень даже подходит! – заупрямилась она.

– Ну разве что кардиограмма больного человека… – В уступке тумана сквозила явная жалость.

– Позволь мне закрыть глаза. Это все, о чем я прошу.

– Это слишком много для того, кто не выполнил условие договора, – проговорил туман мягко. – Разве что…

– Что? – ей очень хотелось закрыть глаза.

– Разве что ты признаешь себя больной?

– Признать себя больной? И все? – не поняла она.

– Да. – Туман прищурился. – И все.

– Да пожалуйста. Только какой в этом смысл?

– Жизни, подобные твоей, изобилуют… как бы это сказать помягче… жалобами, претензиями. Поверь, эдакого добра у нас целые склады. Если ты признаешь себя невменяемой или больной, объем жалоб станет немного меньше. Я понятно излагаю свою мысль? – Туман расплылся в вежливой улыбке.

– То есть… – Мысль для нее была слишком большой и целиком не умещалась в сознание. К тому же за ней следовала нескончаемая вереница других мыслей. А ей хотелось только одного: закрыть глаза.

– То есть, если другими словами, никто ни в чем не виноват. Никто не делал твою жизнь невыносимой – кроме, конечно, тебя самой.

– Вот это да! – перебила она, – А как же… Как же… – от возмущения слова рассыпались. – А как же все эти жестокие люди, которые меня окружали на протяжении всей жизни? Они причиняли душе моей боль, и в конце концов сделали ее бесчувственной, и потому равнодушной! Разве это не они больны?

Туман тяжело вздохнул, выпустив несколько клубов себя же самого:

– С ними отдельный разговор. Они к тебе не имеют никакого отношения.

– Что? То есть, как это не имеют? Они были моими…

– Да-да: любимыми, родными… – Он не дал ей закончить. – Ну и что, мало ли на свете дурного? Вопрос риторический, конечно. И нет разницы, кем оно тебе приходилось. Но люди ведь могут выбирать: оставаться рядом, как радиацию впитывая в себя эту тьму, или уйти. Если они выбирают первое, четко осознавая последствия своего выбора, мы тут ни причем, увы. Это мало кто понимает. В основном, – туман поморщился, – пишут жалобы… Ну так что? – продолжил он бодро. – Удаляем жалобы? Признаем себя ответственной? Виновной и больной?

Мысль для нее все еще была огромной и все еще не умещалась в голове.

– Подумай-подумай, времени у нас много, а потом – хоть вечный тихий час.

– Не хочу больше думать, хочу спать. Что надо подписать?

– Да, собственно, ничего. Признать только.

– Хорошо, признаю.

– Дальше, – осклабился туман.

– Я признаю себя ответственной за неудачи собственной жизни.

– Вот и славно.

Туман рассеялся, и на лицо ее с небес посыпался легкий пух. Приятная мелодия заскользила в пространстве. Она закрыла глаза и тотчас уснула.

Глава 5.
Пятый угол

Он вошел в гостиную и зажмурился: потолок подпирали колонны, по углам таились многочисленные керамические вазы с причудливой росписью, стены украшала фресковая живопись. От охотничьих сцен, перемежающихся сценами свирепых баталий, рябило в глазах. В интерьере замок никогда не повторялся. Игнорировать его меняющуюся обстановку человеку с фиолетовыми глазами сперва удавалось редко, однако со временем ежедневный архитектурный калейдоскоп стал для него делом привычным.

В дверях появился дворецкий с амфорой в руках.

– Ранняя античность, – констатировал человек с фиолетовыми глазами.

– Вина? – лукаво подмигнул дворецкий.

– Тебе бы больше подошел хитон.

– Вы же знаете, не положено. Присаживайтесь. – Дворецкий указал на скамейку, стоящую у стены. К скамейке был приставлен низкий трапециевидный стол на трех ножках в виде звериных лап.

Человек с фиолетовыми глазами приглашение принял.

– Я тут подумал… – проговорил он тихо. – Как обращаться к тому, у кого нет имени?

Дворецкий начал наливать вино в хрустальный бокал.

– Может, все дело в этом? У меня больше нет имени. Для других я будто бы уже исчез, все забыли, как меня звали когда-то.

Стараясь скрыть удивление и немного подумать над ответом, дворецкий откашлялся. Отвечать вопросом на вопрос или вовсе не отвечать ему тоже было не положено.

– Вы не первый, кто лишился имени целиком, – начал он неуверенно, подбирая в уме продолжение. – До вас были другие. Должны были быть другие! И это должно что-нибудь значить.

Дворецкий с важным видом подал наполненный бокал человеку с фиолетовыми глазами.

– Да-да, конечно. – Тот махнул рукой в его сторону, жадными глотками отпивая хмельную жидкость. О том, что жидкость была хмельной, оставалось только догадываться. Проверить было нельзя: хмель в голову не ударял. – Все вы твердите одно и то же. Одна и та же пустая риторика. Знаю, выслушивать меня – твоя работа. И ты получил ее, как и я свою – не по желанию, но…

Тут человек с фиолетовыми глазами задумался. Можно ли утверждать, что свою работу он получил не по желанию? Наверное, можно, ведь он ничего не знал о ней прежде. Но если бы знал, разве не пожелал бы именно ее, главную должность?

Дворецкий ждал.

– Ладно. Забудь. Я ухожу. – Человек с фиолетовыми глазами резко поднялся с места и быстрым шагом направился к выходу.

Квесс взял допитый им бокал, приблизил к лицу, потянул носом – запаха не было. Вино еще оставалось на дне амфоры, но пробовать его у Квесса желания не нашлось. Человек с фиолетовыми глазами вышел за дверь. Сегодня за ней его ждала Ида.

– Привет, – с улыбкой проговорила девушка.

Он не был смущен, лишь раздосадован:

– Разве тебе не положено быть на месте?

– Я заходила к тебе в гости. Вчера.

– «В гости»! – недовольно повторил он. – Тебе известны часы приема.

– Я не по работе.

– Зачем тогда?

Девушка провела ладонью по его щеке.

Он отвел ее руку:

– Твои действия лишены смысла. Знаешь об этом?

– Не хочу знать! Я ведь люблю тебя, Аид!

– Это невозможно. И не называй меня этим именем. Оно не мое.

– Знаю. Но у человека должно быть имя.

– Интересно. Подслушивать чужие разговоры в твои обязанности, насколько я помню, не входило.

– Подслушивать? Я не подслушивала, – растерялась Ида. – Ты, наверное, тоже думал об этом?

– Да. И совсем недавно. Так почему у человека должно быть имя? Может, ты знаешь? – Человек с фиолетовыми глазами пошел вперед.

– Имя делает видимым, – ответила Ида почти сразу.

– Видимым? По-твоему, я невидимка?

Ида поравнялась с ним:

– Да. Для остальных ты невидимка, но я тебя вижу. Вижу, потому что люблю.

– Эти твои слова тоже лишены смысла.

Они шли рядом, но не касались друг друга даже краями одежды.

Ида грустно улыбнулась:

– Почему?

– Ты сама знаешь. Это невозможно. Перестань вести себя так, будто смерти не было. Здесь все иначе…

– Разве? – Ида остановилась, заставив остановиться и человека с фиолетовыми глазами:

– Что? – обернулся он на нее. – Что «разве», Ида?

Ида встала на цыпочки и поцеловала человека с фиолетовыми глазами в губы.

Каждый вновь прибывший со временем терял характер, какие-либо отличительные душевные качества, присоединяясь к большей части обитателей замка. Даже человек с фиолетовыми глазами нередко замечал это за собой: равнодушие стало преобладать над его желаниями. Все это происходило само по себе, против воли, которая тоже постепенно стиралась. Это случалось со всеми, рано или поздно. Однако Ида, находясь в замке уже довольно давно, никак не утрачивала своего оптимистичного настроя и желания жить. Жить как прежде, не отказывая себе в чувствах.

– Я люблю тебя!

– Довольно. Не смей лгать себе. Ты мертва. Ты перестала что-либо ощущать с момента своего последнего вздоха.

– Нет, это не так.

– Ты напоминаешь мне моего нового дворецкого, – отвернувшись от нее и опять устремившись вперед, размышлял вслух человек с фиолетовыми глазами. – Квесс пока еще не лишился своего забавного характера и способен шутить, но ты… – он сделал паузу. – Прошло уже много времени, однако ты все еще здесь. Это странно, не находишь?

Покорно следуя за ним, Ида не отвечала. Они прошли лунный мост и стали петлять по коридорам замка. Наконец человек с фиолетовыми глазами остановился перед одной из дверей:

– Все желают уйти отсюда поскорее. Что насчет тебя? Не задумывалась над этим? Возможно, именно твои глупые эмоции держат тебя здесь…

– Ну и пусть держат, хочу быть с тобой как можно дольше. – Ида по-прежнему была позади человека с фиолетовыми глазами и отвечала ему в спину.

– Нет. Не хочешь, – возразил он.

– Хочу! – гастаивала Ида. – Решил, что все должно вращаться вокруг этих твоих глупых правил?

– Эти правила не мои.

– Конечно. Правила замка. А ты – механизм порядка, его главная шестеренка, да? Тебя раздражает, если кто-то вдруг им не подчиняется! Я ведь права, Аид?

Человек с фиолетовыми глазами, так и не ответив Иде, толкнул дверь кабинета. Та была приоткрыта. Войдя внутрь, он запер дверь на ключ.

– Хорош пятый угол, ничего не скажешь! – присвистнул Ри. – Крошку отшил, и сюда прямиком. Лапшевый ты, паук! – Он досадливо покачал головой. – Она даже вон считает тебя главной шестеркой замка. Могу подписаться!

– Отрок? – не удивился человек с фиолетовыми глазами. – Шестеренкой, – поправил он тихо. – Как прошел день на работе?

– Хана твое дело… – хмуро отрезал отрок.

– Да, выбирать тут не приходится. А что, занятие не по душе? Вроде на этапе обучения всем все нравится…

– Золь, мотня порватая!

– Ясно.

Ри лукаво прищурился:

– Аид, значит?

– Подслушивать… – Человек с фиолетовыми глазами хотел продолжить наставление, но передумал, махнул рукой. – Это не мое имя.

– Своего-то нет!

– Точно, нет.

– Я тоже тебя так звать буду, – решил Ри.

– Нельзя.

– Почему это?

– Уже объяснил, это не мое имя.

– А чье?

– Владыки загробного мира. Он владел душами умерших. Властвовал над самой смертью.

– О-о, этот Аид был тот еще духовой туз! Так уж он сам, наверное, помер? Чего имя не забрать?

– И в самом деле!

На этот раз Ри заметил на губах человека с фиолетовыми глазами настоящую улыбку – не холодную и официальную, а реальную, живую. Появившись совсем на короткое время, эта улыбка даже не оставила следа.

– У меня тут тоже есть власть. – Человек с фиолетовыми глазами откашлялся, словно хотел проглотить едва пробившийся смех.

– А что, как я, на цирлах дыбать не привык? – проговорил Ри, понизив голос до угрожающего шепота.

– Тут подчиняются не мне, а правилам замка. – Снова отрешенная официальность. – Я лишь олицетворяю эти правила. А теперь уходи, мне надо работать.

– Она тебе маресса? – Ри закатил глаза.

– Кто? Ида? – понял его человек с фиолетовыми глазами. – Нет! Откуда ты всего этого понабрался?

– Ну, нет так нет. – Ри пожал плечами. – А колостойник? – вдруг таинственно проговорил он.. – Расколоться не хочешь?

– Почтовый ящик?

– Да, тот, что с голубями.

– О, ты уже и до него добрался. В коридорах не заблудился?

– Ага, много их тут, но я-то пузыря не пустил!

– Сперва будет казаться, что весь замок из одних этих коридоров только и состоит, а потом привыкнешь.

– Про колостойник давай! – решив, что его отводят от темы, напомнил Ри.

– Давай. Постояльцы полагают, эта шутка принадлежала одному из их бывших соседей, нашедшему свой ответ в иронии.

– Шутка? – переспросил Ри осторожно.

– Согласен, этот ящик похож на чудо. Но вряд ли кто-то из текущих когда-либо был способен творить чудеса.

– Вчера он был полным. Сегодня в нем – пустота. – Ри вопросительно уставился в фиолетовые глаза.

– Ты хочешь знать, кто забрал письма? Бог, полагаю. Они же ему адресованы.

– Их забрал ты, – безапеляционно заявил Ри. – Ну?

– Да. Вчерашние письма забрал я. Но я не всегда их забираю. Порой они сами собой пропадают.

– Куда это?

– Не знаю. Пропадают лишь некоторые, большая часть писем так и остается лежать в ящике, пока я их оттуда не вынимаю. Их пишут постояльцы замка. Как правило, вновь прибывшие.

– А ты?

– Что?

Ри помедлил:

– Твои голуби? Когда-нибудь… ну, богу?

– Писал ли я когда-нибудь богу? – Человек с фиолетовыми глазами помолчал, потом ответил: – Да, и совсем недавно. Но переписка у нас никак не завязывается. А между тем вопросов становится все больше.

Отрок понимающе закивал:

– Я в этом деле не очень. Колени преклонять пробовал, но выходило плохо. У нас были свои мастера с богом делиться! Жаль, я не успел с ними…

Ри оборвал себя на полуслове. Слова «не успел» вели к неизбежной мысли о смерти – а в свою смерть он все еще не верил и думать о ней всерьез не желал.

– Ну а что тени? – отогнав неприятные мысли, спросил он. – Думал, я не замечу? Пришлось косяки бросать, знаешь!

– А, ты познакомился со своим отражением. Его пребывание тут вполне законно. У вас с ним на двоих – одно имя, одно лицо.

– Куклим?

– Нет, ему не нужен твой паспорт, чтобы открывать комнаты. Тени проходят сквозь стены, сквозь предметы и даже сквозь людей. Тебе придется смириться с его присутствием. Отражения в замке имеют независимый статус.

У отрока загорелись глаза:

– И как мне с ним навести коны? Мы навздюма таких дел…

– Ри! – одернул человек с фиолетовыми глазами. – Он тебе не брат. Не друг. К тебе он никакого отношения не имеет, как не имеют к нам отношения наши отражения в зеркалах. Уяснил?

Ри кивнул.

– Теперь иди. Удачного тебе дня.

Ри вышел из кабинета. Пройдя несколько шагов, он огляделся и тихо присвистнул. Перед ним возникла Ида:

– Ну что?

– Амба. Сердца у него нет. Нечего и базаровать. Каблуков он тебе не ломает, так что рюмить глупо. Но, – отрок прищурился, – он точно знает больше нашего!

Ида тихо рассмеялась:

– Ты молодец! Все выведал!

– Хоть твой Аид стойку и держит – расколем!

– Ну это вряд ли…

– Зарубку дать могу!

– Не надо. – Ида посерьезнела. – Из тебя вор, может, и хороший, а вот лицедей… Пора браться за работу!

– Не понимаю я в этом! – грубо отрезал Ри и хотел было пуститься наутек, но девушка схватила его за руку.

– Не убежишь!

– Цапли убери! – буркнул Ри. – И не думал намыливаться. А ты чего – воспет? Образовать решила?

Ида отпустила его руку:

– Ты лицедей! В твои обязанности входит устраивать самое что ни на есть представление вокруг человеческой смерти. Разве это не интересно?

– Я верхушник, каких поискать! А те… твои поселухи только хвостом шевелить горазды!

– Нет-нет, это их работа. И они с ней прекрасно справляются. Слышишь? Это работа лицедеев!

– …По мне так мотня порватая! – Проговорил Ри с брезгливым выражением на лице. – И ваще хорош меня байровать! – добавил он, повысив голос, и рванул от Иды наутек. – Догони!

Ри бежал долго, бесконечные коридоры петляли в глазах. Пока ноги не свела судорога, остановиться он не мог. На этот раз за ним никто не гнался, бояться было некого, однако Ри испытал знакомый ужас. Тот, что испытывал множество раз – страх загнанного зверя. И пусть этот страх был отчасти им надуман, пусть не имел весомой причины, механизм самосохранения все еще заводился в нем с пол-оборота.

Ри прислонился к стене. Переведя дух, осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Он стоял в начале длинного коридора, прозрачные стены которого украшал витиеватый рисунок. Просачиваясь сквозь него, лунный свет ложился вокруг замысловатыми узорами.

– Блеск… – Ри сделал несколько шагов вперед и оказался пронизан светом. В этот момент он готов был поклясться, что насквозь. Ри невольно залюбовался, впервые он видел нечто подобное, и в его словесном запасе не находилось слов, чтоб это описать, потому он продолжал бормотать: – Блеск, блеск…

– Ри! – окликнул знакомый неприятный голос.

– Что надо? – буркнул Ри в ответ, не отрываясь от созерцания.

– У нас не хватает людей. Каждый лицедей на счету. – Бледное лицо Ду в лунных бликах казалось совсем белым.

– Фу ты, мандраж какой! – поежился Ри.

– Ты хоть и новичок, и обучение прогуливал… И тебя я не понимаю… – Ду будто бы задумался. С белого лица стерлось всякое выражение.

– Э-э, – неохотно позвал Ри. – Ну!

– Включайся в работу. Ты должен. – Снова заговорил Ду размеренным, спокойным тоном, как будто был не человеком, а машиной – Задача ясна?

– Гляньте, задвинутый какой! – Если Ду не понимал Ри, то Ри того понимал прекрасно. – Лады, лады! Айда. Скажи, что это за место? – Ри повел рукой, указывая на стены.

– Что?

Ду огляделся и словно только сейчас заметил: он находится совсем не там, где находился прежде.

– Нам сюда нельзя. Это вход в его часть замка. – Слово «его» у Ду прозвучало глухо и как бы отдельно от других слов.

– Чью? Аида, что ли? – догадался Ри.

– Надо уходить.

– Лады-лады, чеканутик! – примирительно закивал Ри. – Разберемся.