– Всеволод. Трех красоток в кокошниках – Марфа, Светлана и Любовь. Толстушка с погремушкой – это Забава. Чернобровая красотка в углу – Гульнара. Здоровенный розовощекий кабан, что сидит слева от меня – это Василий, я назвал его так в честь отчима. Белокурую голубоглазую девочку в розовом платьице зовут Оля, в память о маме. Тот патлатый, что рядом с ней – Ванька.

– Да ладно! Ты серьезно? – Расчувствовался Иван, услышав свое имя.

– Да. Я назвал его так в честь двух московских царей: Ивана Грозного и Ивана Красного. А это Иосиф – его я назвал в честь Сталина. Ну и, наконец, того делового, что сидит у меня на коленях с соской во рту, зовут Путислав.

– В честь Верхоправа? – Уточнил Иван.

– Нет. Путислав – это сокращенно от Славный Путь!

– Как много детей. – Изумленно сказала Ольга. – И у всех такие разные и красивые имена. Ты их усыновил что ли?

– Нет конечно! Все мои. В каждом из них течет твоя кровь, мам. Пусть многодетности у тебя не было, но многовнукость я тебе обеспечил!

– В наше время такого не было.

– В ваше время были совсем другие приоритеты, а сейчас на первое место по важности вышел человеческий капитал. Я же не забавы ради столько детей настругал. Дети наше все. Без них сейчас карьеру не построишь, а при совсем кислом раскладе можно попасть в крепостные или отправиться на православный джихад, а оттуда редко кто возвращается. Обычно все отправляются в рай. Поэтому все и рожают, как не в себя. Детей много не бывает. Вот, чтобы стать полковником, нужно не менее двенадцати детей. Это помимо выслуги лет и прочих заслуг. Как хочешь, так и крутись, но без двенадцати полковником не станешь. Вот и майор сидит без повышения, потому что у него их было всего восемь. Недавно наверстал упущенное, поэтому ваше дело для него так важно. Без дела и детей ему никогда не дотянуться до новых звезд. А мне еще повезло, что у меня большая половина – мальчики. Это только на фотографии кажется, что много детей, на самом деле тут простая арифметика. Девочек можно сразу отбросить, как неликвид, до той поры пока они удачно не выйдут замуж. Скажем, что это замороженные инвестиции. А вот мальчишки другое дело! Двоих нужно отправить на православный джихад. Василий и Иосиф сейчас как раз там.

– Какой ужас. – Ольга прикрыла ладонями рот.

– Что поделать, если бы не они, там был бы я. А кто будет кормить семью? У них-то детей еще нет. Да и плату хорошую за каждого дают. Каждый сын на вес золота.

– И ты это так спокойно воспринимаешь?

– А как иначе? Кругом враги, родина в опасности и надо ее защищать.

– Ладно. – Сказал Николай, сменив неудобную тему. – Нужно вызволять вас отсюда.

– Как ты это сделаешь? – Поинтересовался Иван. – Нас же обвинили в шпионаже.

– Будет непросто. Майор очень ушлый, а как схватился за вас так совсем слетел с катушек. Он сейчас, наверное, сидит у себя и примеряет на погоны новые звезды. Всерьез думает, что раскрыл шпионскую сеть. Боюсь, что просто так он от вас не отстанет. Будет сопротивляться до последнего, лишь бы не упустить шанс. Придется пойти на риск и принять волевое решение, которое ему не понравится. Как я уже сказал, для повышения у него уже есть все: служебные заслуги, нужное количество детей, выслуга лет. Нет только раскрытого громкого дела, которое выступило бы, как трамплин. Так что единственная помеха для его продвижения на службе – это вы. Ничего не поделаешь, возьму вас на поруки. Скажу, что согласились сотрудничать со следствием и выпущу под подписку.

– А что на это скажет майор?

– Чтобы он не сказал, ему придется смириться. Все-таки у меня на плечах сейчас куда больше звезд.

Иван с Ольгой покинули кабинет. Шоферов выпустили из клетки. Они выстроились очередью у стола секретарши и заполняли необходимые бланки. Николай стоял рядом. Водил пальцем по полям, подсказывая, где влепить закорючку, а затем сам с размахом вносил на лист штамп. Поставив последнюю печать, он передал папку секретарю.

– Отложите дело в раздел повышенной секретности и никого не допускайте к нему. – Приказал он.

– Совсем никого, даже майора?

– А его особенно. Это дело я беру под личный контроль.

– Будет сделано, товарищ полковник. – Она выпятила грудь и приложила ладонь к фуражке.

Николай двинулся к выходу. Задержанные последовали за ним. Рядовые сотрудники в суете накопившихся дел, провожали их растерянными взглядами, но никто не смел возражать.

– КУДА ЭТО ВЫ! – Ударил молнией по ушам стальной голос майора.

– Я?! – Схожим тоном уточнил полковник.

– Почему вы? Вы можете идти куда вздумается, а вот задержанные должны оставаться тут.

– Что они должны делать, решаю здесь я. Все необходимые следственные действия проведены. Дело сдано в хранилище, впереди множество юридических процедур, которые определят виновны подозреваемые или нет. На сегодня они свободны и выходят по подписке о невыезде под мою личную ответственность. Все понятно?!

Майор недоверчиво чесал бороду. Он смотрел полковнику в глаза и не собирался отводить взгляда. Сделал три уверенных шага вперед. Огромный живот уперся в пуговицы на мундире его начальника, а непреклонный подозрительный взгляд отчетливо говорил, что полковник майору не указ.

– Нет, не понятно! – Возразил майор. – Откуда такая забота о шпионах?

– Шпионы они или нет, решит суд. Или ты себя судьей возомнил? Может стоит сменить профессию?

– Повторю. Вы можете идти куда вам хочется, а задержанные останутся здесь и будут сидеть в клетке, пока я их не отпущу.

– Это самоуправство. А как же закон?

– Какой закон? Мы живем по закону военного времени и, согласно ему, шпионам сулит только смерть. Какая к бесу подписка?

– Ясно! – Сказал Николай. Его взгляд продолжал дуэль с оппонентом.

– Идемте со мной. – Обратился он к задержанным, продолжая двигаться к выходу.

– ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ! – Приказал майор, и два сотрудника перегородили проход.

– РАЗОЙДИТЕСЬ! – Зарычал Николай, но как бы не дрожали их щеки, они оставались на месте. Другие сотрудники застыли там, где стоят. Наблюдая за зарождающимся конфликтом, каждый из них пытался определиться с выбором стороны.

– Это что за самоуправство? – Обратился полковник к майору. – Я старше по званию, и вы должны выполнить мой приказ.

– Это пока что старше. – Майор приблизился настолько, что чуть ли не уперся в полковника лбом. – Но сейчас не та ситуация, чтобы выпячивать свой погон. Сегодня поймана целая группа американских шпионов. Собран вагон доказательств, а человек, который тычет мне тем, что старше меня по званию вопреки всем инструкциям пытается их отпустить. Может мы не только шпионов поймали? Может мы и крысу выявили?

Два быка: майор и полковник уперлись друг в друга рогами и никто не хотел отступать. Взгляды лязгали словно сабли. Плечи расправились, на мощных шеях вздулись прожилки. На кону была не только честь мундира, но и влияние на отдел. Растерянные сотрудники разбились кучками, одни стягивались к майору, а другие подставляли плечо полковнику. Каждый с погонами на плечах в этот момент приложился пальцами к кобуре. В один момент в отделении милиции стало также жарко, как в салуне на диком западе.

– Либо они возвращаются в клетку, либо отсюда не выйдет уже никто. – Разразился угрозой майор.

– Ладно, жандармерия! Будем играть в зоопарк. Возвращаемся в клетку. – Заохал старый шофер.

– СТОЯТЬ! – Холодно приказал полковник. – Вы идете вместе со мной.

– Нет не идете! – Возразил майор.

Ситуация накалилась. Все стояли на взводе с приоткрытыми кобурами. Все как в вестерне у ковбоев, только вместо фетровых шляп, на головах фуражки с папахами. Николай держал руку у пояса. Лисьим взглядом смотрел на врага, делал тактические расчеты и оценивал шансы, понимая, что большинство не с ним. Иван действовал проще и понимал, что им конец. Любой непредвиденный шорох мог привести к перестрелке. За окном раздалось цоканье копыт.

Допрос с пристрастием

Стук копыт сыпался по асфальту градом, будто за окном высадился кавалерийский эскадрон. Шум утих, двери пафосно распахнулись, а стоящие у них стражники разбежались по сторонам. Не успел сапог незваного гостя ступить на порог, как фуражки с папахами слетели с буйных голов, да и сами головы устремились к полу в нижайший поклон. Даже гимнасты могли позавидовать гибкости стражей порядка. Радикулит, артроз и пивные животики не мешали им, взмахнув шапками, поклониться до самого пола. Не были исключением и старшие офицеры. Полковник и майор в один миг превратились из павлинов в страусов и тоже примкнули лбами к земле.

Когда за порог переступил и второй сапог знатного гостя, все вокруг демонстрировали нижайшую покорность. И только гости из прошлого, стояли как дураки посреди коридора с удивлением наблюдая за происходящим. Перед ними возник тщедушный дед. Очки с золотой оправой защищали его глаза и существенно увеличивали морщины, расползающиеся вокруг них. Он величественно вошел внутрь. Каждый шаг сопровождался громким хлопком подошвы и звоном медалей на сюртуке. Они буквально тянули его к земле и было удивительно смотреть на то, как такой маленький сухопарый дедуля еще не свалился с ног. Впрочем, переживать ему было не за что, вокруг находились дружинники, которые, видимо, сопровождали его повсюду. И, если бы даже он упал, они бы сразу его подхватили и поставили на ноги.

– ВОЛЬНО! – Крикнул он. Головы верноподданных стали плавно отлипать от пола. Стражи порядка выпрямились по стойке смирно и приложили к голове ладонь.

– ЗДРАВИЯ ЖЕЛАЕМ, ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ, ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР! – хором заорал весь отдел.

– И Князь! – Злобно добавил он.

– И КНЯЗЬ! – Дружно повторили они.

Майор и полковник сделали шаг вперед. Старик оценивающе на них посмотрел, затем перевел усталый взгляд на задержанных, но задерживаться на них не стал.

– До меня дошла информация. – Сказал он. – Что сегодня разом поймали четырех заморских языков. Все так?

– ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР! – Майор отрапортовал об этом с таким рвением, что у него дважды подпрыгнул живот.

– Вы уверены, что они языки?

– НЕТ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ, ЧТОБЫ СОМНЕВАТЬСЯ В ЭТОМ!

– Да? – Генерал-губернатор вновь окатил гостей брезгливым взглядом. – Что-то не очень-то похожи они на шпионов. Ну вот посмотри на него.

Он схватил старшего шофера и дернул его за рукав.

– Например этот. Он что, шпион? Да забулдыга в твоем дворе выглядит подозрительнее. Он скорее алкаш, чем Джеймс Бонд. Я уж промолчу про остальных.

– ОНИ ШИФРУЮТСЯ! У ИХ ГЛАВАРЯ БЫЛ АЙФОН! ДА И С ДОКУМЕНТАМИ У НИХ КУЧА НЕСТЫКОВОК!

– А ты что скажешь? – обратился старик к полковнику.

– В их деле безусловно есть странности, но все не так просто, как хочет показать майор. Я бы не спешил вешать ярлыки.

– Согласен. – Сказал старик. – Я тоже не хочу вешать ярлыков, а вот языков бы повесил. Ты уверен, что они не шпионы?

– Я провел все необходимые процессуальные действия, в том числе перекрестный допрос. Внес данные в протокол и вшил в дело. На данный момент у меня нет уверенности, что они заморские языки. С вероятностью в восемьдесят процентов, полагаю, что они ни в чем не виновны. Готов выпустить их под подписку о невыезде и под мою ответственность.

– Даже так? – Старик снял очки. Его взгляд все больше обжигал присутствующих. – С чего такая забота о совершенно незнакомых людях? Откуда такая уверенность? Ты же понимаешь, что в случае прокола ответишь за это своей головой в буквальном смысле этого слова.

– ПРЕДЛАГАЮ ПРОВЕСТИ ТРИЕДИНЫЙ СУД. – Вклинился в их диалог Майор. – ЧТОБЫ СВЯЩЕННАЯ НАРОДНАЯ ТРОЙКА СОПОСТАВИЛА ФАКТЫ, ПРИНЯЛА СПРАВЕДЛИВОЕ РЕШЕНИЕ И ПРИВЕЛА ПРИГОВОР В ИСПОЛНЕНИЕ!

Губернатор посмотрел на задержанных. Острым взглядом скользнул по каждому, пока не застрял на Иване. У того аж подкосились ноги. Впрочем, тяжелым был не только взгляд, но и гнетущая атмосфера. Старик не отводил глаз. Как бывалый палач, он сверлил его взглядом. Страшная сказка, в которую неожиданно попал Иван и его друзья становилась только мрачнее и, зародившаяся минуту назад, надежда таяла на медленном огне пылающих глаз старика. Его дружинники пугали еще сильней. Широкоплечие горцы, словно дикие псы, держали руки на ножнах и ждали команды фас. В окружении дикой дивизии во главе со мстительным стариком было совсем некомфортно. Иван оторопел. Тревожная память похлеще машины времени рисовала в воображении пугающие образы прошлого, настоящего и будущего, которое, явно не сулило ничего хорошего. Он вспомнил все: их встречу на рынке, совместный просмотр футбола, смерть дяди Коли, а точнее отца, предложение работать на мафию… вспомнил, как разбил ему очки во дворе пятнадцать лет спустя, увел его гражданскую жену и пустился с ней в бега от его белого мерседеса…

Взгляд старика был настолько тяжел, что медленно пополз вниз. Он осмотрел Ивана с головы до ног. Оценивающе кривил рожу, разглядывая желтую рубашку и дырявые джинсы. Морщины на его лице становились все глубже.

– Это что такое? – Он дернул Ивана за воротник. Часть пуговиц отскочила на пол. – Что за вызывающий наряд? Ты что, стиляга? В наше время в приличном обществе за такую одежду могут и в морду дать!

– Я ЖЕ ГОВОРЮ, ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ, ЧТО ОН АМЕРИКАНСКИЙ ШПИОН! И ОДЕЖДА У НЕГО ЗАМОРСКАЯ! – Снова прокричал майор. – МОЖЕТ ОН НЕ ТОЛЬКО НАШИ СЕКРЕТЫ РЕШИЛ УЗНАТЬ, НО И ПОСЯГНУТЬ НА ЦЕЛОМУДРИЕ МОЛОДЕЖИ. УСТРОИТЬ В СЕРДЦЕ СТРАНЫ САДОМ И ГАМОРУ!

– Ты что, пидарас? – Спросил старик, заглядывая Ивану в душу.

– Сам ты пидарас! – С удовольствием бы ответил Иван, но, в силу обстоятельств, ограничился словом: нет.

– И не шпион?

– И не шпион!

– Если ты не шпион и не пидарас, то откуда у тебя такая одежда?

Иван не спешил с ответом. Из старых фильмов он точно знал, что в соответствии с конституцией имеет право хранить молчание и не свидетельствовать против себя и своих близких. Он сомневался, что сейчас в стране действует та же самая конституция, он не был уверен, есть ли она вообще и ссылаться на нее тоже не решался, потому что само слово Конституция могло быть расценено как оскорбление чьих-то чувств или навязывание чуждых ценностей. Впрочем, назвав того, у кого он взял эту одежду он бы свидетельствовал не только против себя и своих близких, но и против своего врага.

– Бросьте его в допросную, я сам с ним поговорю. И дайте мне ознакомиться с делом. – Приказал опричникам старик, так и не дождавшись внятного ответа.

Вдоль шершавых стен тесной комнаты по-хозяйски гулял сквозняк. От липкого пола воняло мочой и кровью. Взявшись за руки, ветер и скверная вонь наполняли собой все пространство. В стене под потолком хитро щурилась узкая щель, сквозь которую струйки света слегка разбавляли мрак. По габаритам допросная не сильно превосходила приусадебный туалет, а в остальных параметрах с треском ему уступала. Губернатор и Иван сидели напротив друг друга. Как два боксера, они разбрелись по углам. Иван был там, где светило солнце, чьи лучи тонкими спицами щекотали его лицо. Губернатор скрывался во мраке и лишь пылающие злобой глаза, блестели в углу напротив.

Перед тем, как войти в темницу, он внимательно изучил дело. Просмотрел протоколы, заглянул в паспорта и наверняка все понял. Иначе бы с чего, он заходил в допросную без охраны? Он просто не хотел раскрывать пикантный момент. Иван видел это по глазам, они сверкали дьявольскими искрами, будто вспоминая все, что недавно вспомнил Иван. Узник уставился в пол. Изучал узоры липких пятен, стыдливо поглядывал на руку, которая еще не успела полностью зажить после того, как разбила очки Василю, а смотреть ему в глаза сквозь призму новых очков он совсем не решался. Ивану было страшно. Мрачная атмосфера допросной казалась царством аида, а губернатор Василий Петрович был вылитым богом тьмы. Ему ничего не стоило устроить расправу над врагом, который увел у него жену, пусть и гражданскую, украл рубашку, пусть и заброшенную, и разбил очки, пусть и не последние, а еще и удрал на задрипанной копейке от его навороченного мерседеса.

– Чего трясешься, то. Не дребезжи. – Раздался из тьмы сухой старческий голос. – Боишься что ль? Думаешь, что я прямо здесь тебя пристрелю, как смердящего пса? Верно, бойся. Ведь я могу.

– Простите, я не хотел. – Неуклюже ответил Иван.

– Чего именно ты не хотел? Украсть мою жену? Или исподтишка ударить по морде?

– Просто не хотел, чтобы все так закончилось.

– Как так? Расстрелом? Или четвертованием? В этом деле мы преуспели. Уж в чем, а в пытках и методах казни у нас широкий и честный выбор. Можем скромно по интимному пристрелить в застенках, а можем устроить и пафосное шоу в прямом эфире центрального телевидения с публичным четвертованием на лобном месте в передаче “Пусть замолчат”. Ладно, не дребезжи, а то от стука твоих зубов у меня скулы сводит. Мы же не палачи какие-то, мы деловые люди.

– Спортсмены-бизнесмены? – Уточнил Иван, вспоминая знакомые фразы.

– Что-то вроде этого. Я вспомнил откуда у тебя эта странная рубашка. Ладно, это было так давно, что уже и не понятно, где правда. Я обо всем забыл и тебе советую. Мне не понятно, как вы сохранили свою молодость спустя столько времени. Но к этому вопросу мы еще вернемся. Я бы прямо здесь вас судил и привел приговор в исполнение, но мой сын выступает против.

– Схуяли он твой сын? – Подумал Иван, но вместо этого спросил другое. – Значит не будет суда?

– Как говорится в священном писании: не судите, да несудимы будете. Я тоже верю, что ты не шпион. И кое-что, все-таки, помню. Тогда в 92-м ты меня не сдал. Я это ценю. И то, что ты с тех пор совсем не изменился меня очень пугает. Может ты бес?

Губернатор закрыл глаза, полностью скрывшись во мраке.

– Нет, ты святой черт. – послышался голос из тьмы.

Ивана выволокли из темницы и бросили на пол у клетки.

– Свободны! – Сказал губернатор.

– НО ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ! – Возразил майор.

– Молчать! Я сказал сводны. Во всяком случае пока. До тех пор пока не завершится следствие. Копай майор. А пока что они твои.

Губернатор повернулся к полковнику.

– Спасибо, ваше благородие! – С улыбкой сказал Николай.

– Смотри, головой за них отвечаешь! В обвинении сказано, что они языки. У вас ровно 15 суток, чтобы доказать обратное. Согласны?

– Да. – Ответил Иван после некоторого замешательства и раздумий о презумпции невиновности.

– Тогда завизируем процедуру.

Опричники схватили Ивана. Заломали руки, разорвали рубаху и приложили каленый металл к груди. Дикий рев хлынул из нее наружу, но ни шум, ни попытки вырваться не помешали завершению процедур. Над румяным соском черной гарью растопырился знак “V”. Также поступили и с шоферами, а вот Ольгу трогать не стали.

Генерал-губернатор в сопровождении дикой дивизии покинул участок. Майор смотрел на задержанных взглядом голодного льва, которому запретили жрать приглянувшуюся антилопу. Полковник одарил их крепким рукопожатием.

– Вот и все! – Радостно сказал он. – Теперь вы свободные люди.

– Какие, какие? – Возмутился Иван, поглаживая свежий рубец на груди.

– Какая свобода? – Продолжил он. – Нас заклеймили, как скотину.

– Тихо, тихо! Это обычная процедура, которую проходит каждый, если хочет выйти за пределы этих стен. Вас никто не клеймил, вам просто вживили чип, чтобы вы не уехали из столицы.

Новая Москва

Гости из прошлого наслаждались солнечным днем, который после темницы казался ослепительно ярким. Кто бы мог подумать, что игры в кошки-мышки с мерседесом закинут их так далеко. Иван скакал по времени, как кузнечик с шагом кратным 15 лет. Из 2022 отправился в круиз в 1992, затем вернулся обратно, потом очутился в 2007, а при попытке вернуться, улетел в 2037. Шофер объяснил это специфическими настройками автомобиля. Чтобы машина не теряла ориентира, нужно было задать рамки и он выбрал то, что первым втемяшилось в голову. Идеи сумасшедших открытий преследовали его с советских времен и каждый раз, когда его озаряло чем-то новым, он боялся, что за это могут впаять строгача. А лишение свободны в 15 лет, согласно уголовному кодексу РСФСР, было максимально возможным сроком, свыше которого назначалась смертная казнь. Так сложилось, что именно этот срок он и взял в качестве шага для путешествий во времени. Даже сейчас, спустя много лет после распада союза, он не хотел выскакивать за пределы привычной пятнашки.

– Прости, юнга! – Оправдывался он. – Машина битая, техника старая, вот и сбоит иногда. Хотел как лучше, а получилось новое приключение на наши задницы. Но ничего, справимся! Печенегов с половцами выдержали и неоказачество переживем.

– Дай-то бог. – Ответил Иван.

– Не поминай бога в суе. – Поправил его полковник. Он сидел верхом на мотоцикле и жевал табак.

– Я вас поздравляю, товарищи! – Сказал он, заводя мотор. – Считайте, что отделались легким испугом. Но расслабляться не стоит. У нас ровно 15 суток относительной свободы, чтобы доказать что вы ни причем.

– А это не они должны доказывать, что мы виноваты?

– Должны. Но и вы не имеете права просто сидеть на месте. Нужно тоже поработать. Да, до прямого расстрела дело вряд ли дойдет. Слишком скудные доказательства. Но, если вы не представите внятных объяснений, то без божьего суда не обойтись.

– Что за божий суд?

– Священные ордалии. Стандартный набор божественных испытаний, который придется пройти для очищения репутации. Но, если пройдешь, то ты свободный гражданин.

– А если нет?

– Настраивайся на лучшее! В крайнем случае всегда можно подать апелляцию. Наш суд самый гуманный суд в мире. Суровый, но отходчивый. Сначала казнит, потом милует. Так что не исключено, что после апелляции вас ждет реабилитация. Пусть и посмертная.

– На хер нам вашу реабилитацию. – Хором сказали шоферы. – Нам бы с первого раза выиграть.

– Можно. – Полковник задумался и покрутил ус.

– Как минимум вам точно положена помощь. – Он кивнул в сторону Ольги и старшего шофера. – Для стариков, женщин и детей судебное уложение предусматривает право на “кулака”.

– Сам ты старый и держи “кулаки” от меня подальше. У меня свои есть.

– Вот это и здорово. Свои «кулаки» – это ценный актив. На чужие нужны деньги, да и не каждому вообще можно ими воспользоваться, для этого понадобятся услуги судебных защитников, которые смогут найти лазейки, чтобы использовать замену для “раскулачивания”.

– Если честно, я совсем ничего не понял. – Развел руками Иван. – Бред какой-то. Что за ордалии? Какие испытания? Причем здесь “кулаки”? Вот ты сейчас что-то сказал, а я будто краткую версию учебника по истории прослушал за 7-9 классы.

Полковник закатил глаза. Даже он был шокирован тем, насколько невежественны его собеседники и как трудно им будет освоиться в новой Москве.

– Ордалии. – Сказал он. – Это изощренный тест на физическую выносливость и психологическую устойчивость. Если говорить твоим языком, то это что-то среднее между “Русским ниндзя” и “Фактором Страха”, а в самом конце, когда ты все вытерпишь и осилишь предстоит выход в “поле”.

– В поле? В футбол поиграть? – Огрызнулся Иван.

– Скорее прокопать картошку. – Добавил старший шофер. – А что, я могу!

– “Поле” – это традиционный судебный поединок в котором стороны судебного процесса устраивают кровавый мордобой. С кем сила, с тем и правда.

– И с кем прикажете драться?

– Понятно, что с майором. Вы для него та самая счастливая звезда, которая свалилась ему на погоны. Он, конечно, может подключить и дагестанского прокурора, но, думаю, что в данном случае попробует справиться сам. Он в этом деле тертый калач – мастер спорта. На его счету десятки разбитых голов и поломанных судеб.

– А “кулак” здесь причем? -Уточнил Иван.

– “Кулак” – это человек, который может вступить в бой вместо подозреваемого. Своеобразный судебный защитник, которого привлекают в исключительных случаях. За определенную награду он готов подставить свое лицо и почесать кулаки, но, если проиграет, то спрос все равно с подсудимого.

– Дикость какая-то.

– Это не дикость, а славная традиция, которую мы сумели возродить. “Кулаки” люди уважаемые. После всемирной изоляции многим спортсменам пришлось туго, а созданный государством профсоюз подарил им вторую жизнь. Тут мало что отличается от большого спорта. Ведь все идет в прямой эфир. Это не просто суд, а настоящий бенефис правосудия, которое творится на глазах у миллионов людей. Так что на каждого служивого «басмача» обвинения найдется годный к защите «кулак».

– «Басмача»? С Афгана, что ли? – Спросил Иван, смутно вспоминая уроки истории, на которых рассказывали о религиозных и военно-политических движениях среднеазиатских стран.

– Нет, с Басманного суда. Кстати! У меня есть на примете парочка хороших нокаутеров, так что за маму и старика я спокоен. А вот с тобой и вторым товарищем нам придется поработать, иначе майор вас порвет. Ладно, давайте отложим проблемы на завтра, а сегодня айда за мной, я покажу вам новую Москву!

***

Так уж сложилось, что куда бы Иван не попал, Москва всегда хорошела и находилась в заботливых руках крепкого хозяйственника. Так было в девяностых и нулевых при Лужкове, в десятых и двадцатых при Собянине, ничего не поменялось и сейчас. Хозяйство каждого жителя было стиснуто в крепких руках нового хозяина столицы, которая неизменно продолжала хорошеть.

В небе парили красные дирижабли. Похожие на огромных китов, они плыли под облаками, бросая на город холодную тень. Рядом роем кружили дроны, местами, казалось, что квадрокоптеры заменили птиц и полностью покорили московское небо. Они следили за порядком, разгоняли тучи и доставляли еду. При необходимости, любой житель столицы мог обратиться к их услугам, по переноске тяжелых вещей.

Метро и вовсе превратилось в отдельный подземный город с самостоятельной инфраструктурой, получив статус нового округа Москвы. Теперь он назывался Потемкинский. В нем появились предприятия, магазины и даже несколько спальных районов. Некоторые люди жили исключительно под землей, крайне редко выползая на поверхность. В сравнении с другими районами Москвы – подземка была самой большой ее частью.

Отпечаток военного времени оставлил глубокий след. Промышленные производства стремительно возвращались в столицу, ведь ее небо было лучше всех защищено от вражеских стрел и ракет. Из-за обильной работы заводов Москва местами походила на Лондон, но вместо тумана морей в воздухе парила взвесь сизой копоти. Впрочем, так было не везде. Были и цветущие районы, правда зелени, как таковой в городе стало существенно меньше. Деревья рубили для возведения новых домов.

Город пестрил символикой. Красные флаги с новым гербом страны вместе с воинствующими ликами святых развивались на ветру и призывали к православному джихаду. Не пропала и реклама, но вместо Pepsi и Samsung, современный житель столицы видел баннеры “Богатырского кваса” и телевизоров “Рубин”. Судя по всему, телевизор по-прежнему занимал важное место в сердцах горожан: учил, лечил, развлекал и воспитывал. А для кого-то и вовсе был членом семьи и недаром носил название драгоценного камня, которому полностью соответствовал по цене и статусу.

На пушкинской площади все было почти, как прежде. Главный поэт страны так и не двинулся с места, оставаясь свидетелем того, как хорошела Москва. Кудри на его голове стали зеленее, чем листья деревьев. За сутулой спиной все так же стоял кинотеатр “Россия”, а под выцветшими башмаками суетилась толпа людей. Они несли цветы. На постаменте стоял милый мальчик в казацкой фуражке и сюртуке. Гордо выпятив юную грудь, твердо и с выражением, он чеканил чужие стихи:

Напугаем ракетными пусками,

Потому что мы, все-таки, русские

С нами Бог и всевышний Аллах,

Ленин, Сталин и вечный Гулаг.

Завершив православный джихад,

Расцветет этот мир словно сад,

И пройдет наш победный парад,

В славном городе Санкт-Ленинград.

Мужчины хлопали в ладоши, женщины хлюпали носами, вытирая слезы платком и все хором кричали: ЛЮБО! Одобрительно чирикал и одинокий китайский дрон, приземлившийся на зеленые кудри великого поэта.

Новая Москва не лишилась своей затычки. Проблема пробок оставалась такой же острой, но транспортные артерии столицы стали куда пестрей. Теперь компанию китайским “москвичам” составляли белорусские мотоциклы и монгольские лошади. Благодаря последним, упоминание слов о “засоре на московских дорогах” приобретало буквальный смысл. Все они были засраны.

Большой заслугой нового хозяина Москвы стала окончательная победа над нелегальной миграцией. Гости из ближнего зарубежья словно провалились под землю, но по заверению Николая и там их было бы трудно найти. Потемкинский район, как и другие места столицы мели, ремонтировали и обслуживали китайские роботы. А гастарбайтеры не испарились, их отправили в православный джихад на защиту русского мира.

“РОБОТ – ДРУГ ЧЕЛОВЕКА” – утверждал огромный плакат на входе станции метро “Площадь восстания машин”. И робот действительно был другом. Корявый и неказистый, он выполнял уйму вспомогательных функций существенно облегчая жизнь человека, как на воле, так и в лагерях. Во всяком случае, именно так говорил Николай, хвастаясь рывком технического прогресса. Без каких-либо потерь в качестве, искусственный интеллект постепенно заменял интеллект человеческий, как на бытовом, так и на самом высоком уровне

Словно банда байкеров: Николай, его охрана и гости рассекали по столице мото-косяком. Николай мчался вперед, другие мотоциклы держались за ним. Вдоль дороги мелькали баннеры: “Дешевые туры в СеКорь: спортивные лагеря, оздоровительная трудотерапия”, “ЧВК “Глинка” – Жизнь за Царя: присоединяйся к оркестру Чудской Варяжской Кавалерии на православном джихаде”, “Домострой-2 – построй свою Любовь розгой и палками”.

Экскурсия подходила к концу. Похожие на артерии дороги, разгоняли мотоциклы словно лейкоциты и тащили в самое сердце Москвы. Они вышли на Красной площади, как туристы, а Николай принял роль экскурсовода, демонстрируя исторические места. У кремлевской стены мало что поменялось. На протяжении веков она хранила стабильный вид и даже кровавый цвет кирпичей никуда не подевался. На Спасской башне стучали куранты, переливался колокольным звоном собор святого Василия, названного толи в честь блаженного, что жил много веков назад, то ли в честь генерал-губернатора, который правит столицей сейчас. Понимая строгость законов и обычаев существенно изменившейся страны, Иван не стал задавать вопросов. Меньше знаешь, крепче спишь.