Гонсало тоже решил жениться на дочке портного, благо захотел осесть в Сарже, ему здесь понравилось. Старый бродяга, не живший с детских лет больше пары лет в одном месте, поставил дом, обзавёлся земельным наделом. Впрочем, на отряде это сказалось мало: наёмники были готовы воевать в любой момент, хотя тоже, глядя на кондотьера обзавелись домишками и любовницами. Гонсало из юношей стал набирать рекрутов, обучая воинскому делу. Конечно, много было олухов, их через пару недель Гонсало повыгонял, зато три дюжины ребят оказались весьма толковыми, узнав, что за обучение платят деньгами и дают одежду подтянулись многие из соседних городков и окрестных хуторов. Через пару месяцев ребят можно было оставить в гарнизоне, а глядишь вскоре и поставить в строй: команды выполняли чётко, пики держали надёжно, строй, даже при нападении жутко вопящих ветеранов держали, стреляли хорошо. Несколько парней явно могли стать офицерами, Гонсало ими занимался лично, как занимался рейтарами.
Глава 12
Пусть проходит время – не беда. Остаются рыцари всегда, И всегда готовы ногу в стремя. Их не замечают иногда, Но хотя проносятся года, Рыцари нужны в любое время.
Песня «Несите мне доспехи». Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные
– Пики ровнее, – командовал он, – так, ещё ровнее, помните, от первого ряда зависит весь строй, весь отряд, провалится одна пика, всем несдобровать. Страшно – всем страшно, ранили – терпи, убили – стой мёртвый.
– А ну как рыцари поскачут на отряд? – шмыгнув носом сказал молодой паренёк, – страшно ведь, потопчут.
– Конечно, поскачут, на то вы учитесь, олухи, – усмехнулся Гонсало, – эй, там, малец, кати сюда тележку со свиными тушами. Глядите, что будет с рыцарем, ежели его раньше ядром не убьёт или мушкетной пулей, давай, кати тележку, мы пикой не колем, просто стоим, они сами накалываются. Видите, как легко пика протыкает свинью, а вот затем и вторую и третью? Чем рыцарь лучше свиньи, наколется как миленький, ваше дело только держать пику, чтобы их побольше накололось. Ваша задача защитить стрелков внутри строя, они будут отстреливать рыцарей, лёгкую конницу и вражеских пикинёров, вам надобно стоять ровно, когда скажут или идти, сохраняя строй и держать, держать и ещё раз держать пику. За вас офицеры думают, вам только держать пику ровно и крепко.
– А ежели строй таки прорвут? – снова шмыгнул носом парнишка.
– Вон там видишь Герхарда? – спросил Гонсало, указывая на северянина с огромным двуручным мечом и не менее огромным шрамом на лице, делающим его зверское лицо ещё более страшным, – думаешь за что он двойное жалование получает.
– Ну, если Герхард со своей бандой за нашими спинами встанет… – улыбнулся паренёк, – тогда выстоим.
– Всё, хватит трепаться, – рявкнул Гонсало, – пики совсем опустили, держать!
Лорентин скопировал германской работы пистолеты с двумя стволами и разнёс для надёжности замки. Рейтары, обычно бывшие лёгкой кавалерией вооружились пистолетами, были закованы в противопульную броню и научились подскакивать шеренгами к пехоте и расстреляв их из пистолетов, откатываться назад, давая место второму и третьему ряду с заряженными пистолетами. Называлось сие караколирование, так действовали арбалетчики, аркебузиры и конные рейтары. Самые страшные были Чёрные рейтары – прославленные стрелки, наводившие ужас своей выучкой и умением на любого противника. У Гонсало было несколько рейтаров, они учили моих, наиболее хорошо владеющих конями рейтар, да искали искусных наездников в ближайших городах и даже столице. Надо сказать, занятие это было утомительное и весьма дорогостоящее: рейтарский доспех, как и ландскнехтский стоил чуть дешевле полного рыцарского противопульного. Только близость мастерских позволяла так роскошествовать: в королевствах редко было больше двух-трёх рейтарских полков и то, обычно неполного состава. Другой вопрос, что сотня рейтар могла запросто уничтожить не одну сотню рыцарей, что говорить о несчастной пехоте. Обычно как пехота от рыцарей защищается? Засядет на пригорке, или в болоте, да ещё брёвен наставит, да ям накопает. А рейтару что: подскочил, выпалил, отскочил, да ещё гранату может бросил. Но требовались добрые кони и непрестанные упражнения, впрочем, упражнялись мои войска ежедневно, уклоняющихся сначала били шомполами, затем выгоняли, что случалось редко, а теперь почти никогда – жалование было хорошее, платили регулярно, давали сукно на одежду, что ещё нужно для простого солдатского счастья, от такого не бегут, разве закоренелые дурни.
– Мы хотим яркие ткани! – хорохорились наёмники, – не монахи тёмное носить, нужны жёлтые и синие цвета, красный сгодится и зелёный.
– Не понимаю я зачем рядиться в попугаев, – проворчал я, предпочитающий как Гонсало тёмную одежду, на ней банально заметно меньше грязи, – хотите сукно, крашенное в жёлтый цвет, получайте, только пусть отряды будут в одних цветах.
– Мы хотим жёлтый с красным! – вопили с одного конца сгрудившихся перед замком наёмников, а им вторили с другого, – это мы будем в жёлто-красных, это наши цвета!
– Они того глядишь передерутся, – вздохнул Гонсало, знавший, как сложно порою отличить своих солдат от чужих, разодетых кто во что горазд, только по лентам на шляпах или на рукавах можно было различать отряды.
– А ну тихо! – рявкнул я на уже приготовившихся к драке наёмников, – давайте тянуть жребий на цвета, будет справедливо.
– Барон дело говорит, – послышалось из рядов наёмников, – от нас Удачливый Жиль пойдёт тащить.
– Чёрная одежда и синие ленты, – провозгласил Жиль, любимец всех наёмников, огромнейший одноглазый вояка, доставая куски сукна из мешка, куда бросили разноцветные тряпицы, – а вам серое сукно и красные ленты, здесь синяя одежда и жёлтые ленты.
– А где жёлтые ткани? – заорал наёмник с цветастым платком на голове, больше всех желавший ярких цветов.
– Вот, – достал оставшиеся куски ткани из мешка Жиль, – все видели, я не подсматривал, все цвета были в мешке.
– Ну, вот! – раздосадовался наёмник, – будем как мыши ходить.
– Солдаты, – чтобы унять недовольство сказал я, – никто не запрещает вам пустить галуны по швам и обшлага обшить теми цветами, что захотите, только ширина галуна не больше дюйма, шляпы и береты не забудьте обшить.
– Да здравствует барон! – закричали некоторые, сквозь одобрительный гул довольных наёмников, – всё справедливо!
– Сапоги тоже с башмаками распорядись чёрные или коричневые шить, – сказал я Гонсало, – одежда хоть не маркая получится, а то вымажутся как свиньи в первом походе.
– Да, – погладил свой чёрный плащ, слегка обшитый узким серебряным галуном Гонсало, – не понимаю я страсти наёмников одеваться как ландскнехты, скорее на девиц похожи, чем на солдат, содомия какая-то.
– И отличать на поле боя станет легче, – кивнул я, – противники-то будут как попугаи, здесь отряды будут отличаться единообразием одежды.
– Вообще хорошо бы войско королевства полностью одеть в одни цвета, – сказал Гонсало, – чтобы от противника легко отличить.
– Эк ты хватанул, братец, – покачал я головой, – чтоб его светлость одел солдат в одинаковое с моими отрядами? Экая невидаль.
– Да, не подумал, рыцари обычно в свои цвета рядятся и отряды им под стать, – кивнул Гонсало, – но было бы лучше единообразие.
– Давай у себя введём, – сказал я, – всех новых определяй по отрядам, будут они «Чёрный», «Серый» и «Синий».
Конечно, столько войск содержать было бы накладно, ежели б не пристроить их служить. В округе городишки были победнее, отчего имели гарнизоны небольшие, стражу худую и вороватую, дороги вообще не охранялись, разбойнички безобразничали. Конечно, ратуши особенно платить не хотели, однако за добрый отряд или головы известных разбойников раскошеливались, хотя неохотно. Мои отряды теперь отправлялись в отдалённые городки, нанятые для стражи или обуздания разбойничьих шаек, торговцы охотно нанимали моих ребят для охраны наиболее ценных грузов. Некоторые отправлялись до моря на юге, а иные до океана на севере, наёмники из Саржа быстро стали популярны, несколько отрядов даже были наняты для небольшой италийской компании, где провели около полугода, взяли хорошую добычу и снискали славу знамёнам с драконом. Конечно, это приносило мне доход с кондотт, а солдаты не сидели без дела и получали новый опыт. Вообще, учили Гонсало и Лорентин меня: любая яблоня или меч должны приносить максимальный доход, нечего смотреть на рыцарей, считающих недостойным жить с торговли как простолюдины, а живущих только с дохода от дарованного поместья. Нужно выжимать каждое возможное су с войны, торговли, наук и всего, откуда можно получить звонкие монеты. Рыцарство с его устаревшими законами и понятиями уходит в прошлое, его сметут пики, аркебузы и бомбарды. Надо сказать, опыт осады моего замка рыцарским войском только подтверждало эти идеи: рыцари много пили, мало занимались воинской подготовкой самого войска, полагаясь на случайных наёмников и собственную лихость, отчего много раз были вырезаны голоштанными английскими лучниками и швейцарскими крестьянами.
Лорентин получил и дал мне почитать книгу, где автор вообще описывал будущие войны без рыцарей. Он предвидел, как дорогие и бесполезные рыцарские отряды падут под градом пуль, их заменит пехота, вооружённая длинными копьями и аркебузами, имеющая чёткое построение. Такую пехоту станут прикрывать лёгкие пушки, не дающие вражеской пехоте и коннице приближаться слишком близко, сметающие ядрами всё на расстоянии нескольких полётов английской стрелы. Конница станет в основном лёгкой и только небольшие отряды рейтар будут в решающий момент атаковать со своими грозными пистолетами. Автор видел будущую войну в манёвре, только в огнестрельном оружии, даже предрекал, что рукопашные могут закончиться, армии будут перестреливаться издали, что, выдавало в авторе скорее теоретика. Рукопашная была, есть и будет решающим этапом сражения, будь то рыцарское войско или любое другое, совершенство огнестрельного оружия и пушек далеко от того, чтобы надёжно перебить противника, не приближаясь к нему на ружейный выстрел. Пока бомбарды и аркебузы заметная помощь в сражении, но рукопашная будет решать всё долгие годы. Сомнительно, что дающие по дюжине осечек из трёх дюжин выстрелов аркебузы и мушкеты станут настолько совершенны в скором времени, что на них станут полагаться больше, чем на добрую пику или топорик. Хотя, нельзя не согласиться с трудами автора, заметившего, что крепости строят из-за бомбард ниже, толще, с бойницами для пушек, учитывают зоны обстрела, старые крепости укрепляют, поскольку камнями больше войска не швыряются, ядро из пушки в ворота получить можно скорее, чем таран на колёсах.
– Ты уедешь на войну? – спросила Мария, расчёсывая волосы перед дорогущим зеркалом, привезённым из Италии.
– Такова служба, – пожал я плечами, глядя на возившегося с игрушками сына, – не получится отсидеться.
– А если… – не договорила жена.
– Всякое может быть, – снова пожал я плечами и растянулся на спине, – здесь не угадать, всё в руках божьих и выучке.
– Я не смогу сохранить поместье без тебя, – сказала Мария, – нас выгонят без тебя.
– Всё продумано, – успокоил я, – братьям куплены титулы, они теперь могут наследовать мои земли, если что, даже если меня завтра убьют, ничего не изменится.
– Да что ты такое говоришь, убьют! – возмутилась супруга.
– А кто начал эту ерунду годить, – схватил я её за талию и повалил на кровать, – такая жизнь мне больше по душе, чем простолюдином.
Военная пора наступала, это чувствовалось: оружие закупалось в неимоверных количествах, были заказаны ещё пушки, отряды наёмников стекались под знамёна герцогов и короля. Было непонятно когда начнётся война, однако понятно, что начнётся. Аделар писал, что бросив университет на учёного мужа из италийских земель, собирает отряды кондотьеров у себя в землях, король медлит с выступлением, ожидая начала боевых действий от англичан. Англы тоже медлили, собирая войска, подавляя восстания на севере и договариваясь с германскими союзниками. Погода не благоприятствовала кораблям, им требовалось перебросить основное войско через пролив, кораблей тоже не хватало. Тисовые луки и заготовки вздорожали и покупались при этом возами, будем надеяться, что выпущенные из этих луков стрелы достанутся кому-нибудь другому. Англичане по слухам, наконец, высадились и сосредотачивались в своих городах и замках на севере королевства. Наше войско тоже стали постепенно собираться, были разосланы распоряжения короля прибыть с отрядами в район Жуаньи, там формировалась армия.
Под знамёнами дракона собралась немалая армия: две сотни пикинёров, сотня мушкетёров, полсотни конных рейтар, двадцать хорошо оснащённых рыцарей, столько же вооружённых немного слабее, чем рыцари оруженосцев и пара десятков вооружённых слуг. У первого ряда пикинёров, оруженосцев и у всех рейтар был трёхчетвертной противопульный доспех, рыцари тоже были в противопульном доспехе, только полном. Убить рыцаря в противопульном полном доспехе не могла алебарда или меч – только стащив с коня и повалив рыцаря, его можно было застрелить в пах или под мышку, приставив в упор аркебузу. А так, рыцарей в миланском доспехе и тем более в максимилианах дубасили от души алебардами и двуручными мечами, потом оруженосцы отгоняли супостата, а рыцарь поднимался, имея пару синяков, да порезанные руки. Рейтарам и рыцарям сделали специальные латные перчатки, чтобы держать пистолет – по два пистолета было у рыцарей, по четыре у рейтар. Лорентину пришлось пожертвовать выгодными заказами, чтобы оснастить моё войско как полагается, думается, даже королевская гвардия будет вооружена хуже. Полагаясь на опыт италийских войн, было решено сделать ставку на огнестрельное оружие, малопопулярное на севере, прежде всего, конечно из-за высокой цены. Редкий богатый рыцарь, что говорить об офицерах наёмников имел пистолет, наш богохранимый Сарж позволил оснастить по сходной цене пистолетами даже оруженосцев, у многих были заброшены за спину аркебузы, к ним приладили ремни, чтобы можно было перевозить. Пистолеты поместили в седельные кобуры, запасли каждому по две-три гранаты.
Но главное: в армии имелись колёсные средние пушки, такой можно даже вынести средней руки замковые ворота, но больше хотели их использовать против строя рыцарей или для разгона лучников, если мушкеты не достанут. Большинство трактатов сулило пушкам огромное будущее, да и Гонсало много раз видел, как залп орудий обращал в бегство, казалось неумолимо надвигающийся бронированный рыцарский кулак. Обычно пушки перевозят медленными упряжками волов, но тут Лорентин изловчился сделать для них свой отдельный возок – лафет, да ещё приспособил туда ядра и гранаты в деревянном ящике. Штуковина получилась удобной и почти не стесняла движения отрядов, по крайней мере, двигалась быстрее возов. Такие лафеты выдумали уже давно, только возили огромные пушки, здесь же с такого лафета можно было стрелять, едва выдернув чеку и отогнав подальше упряжку лошадей. На лошадях двигались быстрее, бомбарды обычно возили на дюжинах волов – тварей мощных, но неторопливых. Да и стреляли небольшие пушки быстро, намного быстрее бомбард, пусть ядро поменьше, стену не прошибёт, зато строй проредит – три рыцаря из седла выбьет намертво, ещё двоих повалит. Орудия хорошо показали себя и на море, пушками хотел обзавестись каждый уважающий себя капитан: зачем идти на кровавый и непредсказуемый абордаж, если можно потопить чужой корабль или принудить сдаться единым выстрелом. Пушкарей обучили специально, обычно сами мастера с бомбардами и ездят, здесь набрали ребят не глупых под пики лезть, желающих издали по супостату палить. Конечно, половину выгнали взашей на третий день, большую часть через дюжину дней, зато оставшиеся и вновь прибранные ребята управлялись с пушками на диво проворно и точно.
– Заряжай! – без жалости лупил палкой оболтусов Лорентин, – крепче забивайте заряд, ещё крепче, туго забивайте!
– Ядра тяжёлые! – жаловался выронивший ядро.
– А думаешь враг будет ждать пока ты его поднимешь?! – продолжал лупить палкой мастер, – смотри как надо, я старик, ловчее вас молодых дурней.
– Во даёт! – восхищались ловко зарядившему орудие и точно выпалившему пушкарю новобранцы, – сам дьявол ему помогает!
– Вы сами должны стать дьяволами! – заорал Лорентин, – крепче прибивать, крепче, не рассыпать затравочный порох!
– Может полегче с парнями-то? – сказал проходивший мимо рейтар.
– Мои солдаты, учу как хочу! – взорвался мастер, – ты своих конников обучай, чтобы из седла не выпали, а здесь любой заряд как твоя лошадь стоит и ядро сносит дюжину рыцарей!
– Молчу, молчу, мессир, – поднял руки рейтар, – глупость сказал.
– Вот и я про то, – проворчал Лорентин, повернувшись к ученикам, – ну, кто так целится, как учили?!
– На рубеже люди! – закричал кто-то.
– Кто выпустил коров на стрельбище?! – возопил пунцовый мастер, – эй, рейтары, всыпать пастухам хорошенько плетей и выгнать коров.
– Будет исполнено! – ускакали рейтары.
– Сюда пока смотреть, – нахмурился и без того мрачный пушкарь, – вот таблицы стрельб составлены, ориентиры выписаны, углы возвышения, навески пороха, прочтёте и запомните. Коров там разогнали? Все прицелились? Да вот туда, подправь прицел, олух ты. Так, пальники готовь, пли! Смотри как ядра кувыркаются, попали! Чё радоваться, заряжай по новой! Опять ядро уронили, палок захотели?!
Большой обоз решили не брать, только провизии побольше и огненного зелья – добрый порох стоил баснословных денег и был преотвратного качества. В лабораторию к Лорентину выстраивалась очередь за добрым порохом, что аркебузным, что пушечным, тот был погрубее. Мастер для своих пушек и бомбард вообще придумал шить из дорогостоящего шёлка мешочки, с отмеренным количеством пороха, чтобы не сыпать на глаз в бою. Может в книге какой вычитали, стратег какой измыслит новшество, так откуда такую пропасть денег взять, чтобы сие опробовать и применить. А Сарж чем и знаменит: захотел сшить шёлковый картуз для пороха – мастера готовы сделать и цену высокую не заломят, шёлк недорого нынче стоит на рынке Саржа. Захоти Лорентин отлить чугунную пушку, вместо дорогой бронзовой или стальной – чугуном дворы мостят, не знают куда девать. Рейтарам доспехи нужны? Так налоги с торговли позволяют, сами торговцы с радостью несут золотую и серебряную монету, увозя в свои города, произведённые в Сарже отличные товары, купленные по хорошей цене. Оказалось выгодно торговать на широкую ногу: чем больше продаёшь по низкой цене – тем больше прибыль. Маленькая лавочка, что делает отличную продукцию по одной-две и продаёт по высокой цене всегда будет проигрывать в прибыли большой мастерской, где ладят сотни в неделю и тысячи в месяц. Вскоре многие кузнецы возмутились, как торговцы стали вывозить из Саржа отличные подковы, серпы и косы с вепрем и драконом в клейме по цене втрое ниже, чем самая дешёвая кузня в округе. Что говорить про оружие и другие околовоенные товары. А учитывая, что мастера строго следили за качеством, не позволяя вороватым подмастерьям делать дурной товар или приворовывать – товары из Саржа стали продаваться лучше изделий из Пассау или Золингена.
С небольшим обозом, зато обильной золотой казной на закупку провизии двигаться войско могло намного быстрее. Никаких перин для рыцарей, роскошных шатров, целого выводка слуг, псовых свор, голубятни на колёсах и линялых соколов, даже я сокола не взял. Маркитанток и прочий сброд из-за хорошего обеспечения войска брать тоже не стали, бывало в поход наёмники тащили всю семью, детей, весь скарб. Здесь наёмники вполне себе обросли домами и скорее уже были профессиональным ополчением Саржа, чем бродячими головорезами, семьи они могли оставить в тёплых и защищённых домах. Всем пошили одинаковые шатры, даже у меня был шатёр не больше остальных, пищу Гонсало приказывал раздавать всем одинаковую, не готовить каждому для себя или сговорившись с товарищами. Мы с Гонсало ели из солдатского котла и пили то же вино, поэтому если готовили повара невкусно, то первыми тумаки прилетали от Гонсало, он лют был до плохой еды. Со временем, дурные повара в отрядах перевелись, ели просто, но сытно, добрую кашу или сытное рагу с мясцом любое брюхо примет. Это всё отработали в потешных походах, распугивая торговцев и крестьян, спешащих в желанный Сарж нашими походными колоннами и диковинными пушками. Однако вскоре дорожный люд привык к шныряющим отрядам, благо знамёна с драконом начали узнавать быстро и громко приветствовали, радуясь, что армия Саржа не грабит хутора, питается самостоятельно, а мародёров – обычное дело в любом войске – безжалостно вешает на оглоблях по-походному. Был случай: рейтары снасильничали девку – на что было жалко обученных парней – тоже повесили. За воровство пороли, затем, если повторялось изгоняли – негоже у своих товарищей воровать. За пьянство на посту, а тем более сон на первый раз пороли, за второй изгоняли. Дисциплину Гносало держал жёстко, его боялись намного больше меня, впрочем, это было на руку, солдаты не расслаблялись, зная, если баталии не предвидится или похода, выдадут лишнюю чарку вина, а буде спокойно и бочку на отряд выкатят, не поскупятся.
Такое войско и выступало к Жуаньи. Рано поутру, хорошо позавтракав, не голодным пузом, как водится, армия поднялась с барабанным боем и флейтами. Гонсало полюбил отдавать команды с помощью барабанных сигналов, горна и даже волынок, поэтому каждый свою команду знал: рейтары знали свою атаку и отступление по горну, пехота по барабанному бою, пушкари по отмашкам флажками – всё равно в грохоте кулеврин мало что услышишь. Впрочем, в клубах порохового дыма и копоти мало что видно, поэтому отрядили проворных мальцов, держащих с пушкарями связь. Что-то было вычитано в умных книгах, что-то придумывалось на ходу, если в рыцарском войске роли были распределены и понятны, в войске нового типа приходилось нащупывать правильное. Гонсало даже зачитывал солдатам переводы из италийских трактатов, порой даже рядовые пикинёры огорошивали знанием сложных манёвров и сыпали латынью. Пикинёры вообще осознавали собственную важность – один бросит пику – всем не жить, но пикинёры из Саржа считали себя под защитой Святой Клотильды. Отчего они так решили непонятно, однако перед любым выходом служили молебен святой, а не Святому Георгию или Мартину, в рядах пикинёров был священник, не брезговавший работать двуручником за двойное же жалование, отчаянный был ветеран, ему доверяли защищать знамя и службы. С другой стороны даже имя Клотильда означает «прославившаяся в бою», иной раз девы бывают на ужас воинственны и проворны.
Такой оказалась Ирен, чьё имя означает «мир», только миром от этой бесноватой не пахло: я был высоким по всем меркам, эта безумная была выше меня. Широкие плечи, мощные руки, отчаянный взгляд – она на спор боролась с ветеранами многих сражений и выигрывала, лихо орудовала копьём, в пешем строю, конечно, и мечом размахивала будь здоров, стреляла из лука и арбалета весьма хорошо, последнее время увлеклась аркебузным боем. Скажите баба в армии может только ноги раздвигать, да готовить? Расскажите это Ирен – кулаком в зубы могла ударить не хуже любого кулачного бойца, знакомого мне. Она прибилась к нам однажды в походе, ехала на добром коне, с хорошим вооружением и рейтар стал надсмехаться, отчего получил ногой в рожу, упав из седла под хохот остальных. Гонсало, встречавший воинственных девиц, обычно выдающих себя за мужчин, что как в случае с рослой Ирен большого труда не составляло, пригласил воительницу побеседовать и испить вина на привале. Оказалось, жила Ирен в глухом лесу с отцом лесником, тот суровый был мужчина, корил мать за родившуюся дочку, таскал девчонку на охоту, даже взял на осаду замка. С другой стороны Ирен это понравилось, женская доля незавидна, а наёмнику добыча идёт, жалование платят, всё лучше крестьянина. Отец помер, мать прибрал господь раньше, местный рыцарь лесником бабу ставить не хотел, пришлось ей переодеться в мужчину и отправиться в наёмники. Служила в пехоте, в кавалерии, правда кондотьером так не стала, но редко наёмнику выпадает такая удача, была на хорошем счету, командовала полусотней. Но, решила открыться и наёмники подняли бабу на смех, едва убралась, решив попытать счастье в других местах. Мы с Гонсало против справного вояки женского полу ничего не имели, зачислили в рейтары, благо конём управляла мастерски, а выстрелить из пистолета большой силы не надо. Ирен вскоре назначили заместителем командира рейтаров, теперь смешков в адрес боевого товарища не возникало – может лицом не вышла и бабья снасть вместо доброго члена, зато команды отдаёт и палит как сам дьявол. Чего ещё желать в бою? А на привале тоже солдат как солдат: вино пьёт, ржёт и байки травит.
– Занесло меня на корабль однажды, – рассказывала Ирен, отпив из рога добрый глоток вина, – капитан такой красивый малый, только подозрительно близок с одним матросом. Да и матрос странный, кадыка нет, а грудь, хоть маленькая, но есть. И вот этот матрос прижал меня в трюме и ну тискать, я конечно ударила легонько по бубенчикам, а там ничего нет. Баба оказалась. Стали жить втроём с капитаном, могучий был моряк, справлялся. Однако удача ему у Канарских островов изменила, корабль-то пиратским оказался, напоролись на испанскую каравеллу, те сразу пошли на абордаж. Команда разбежалась, даже капитан струсил, мы с Мэри только рубились с испанцами люто, они даже немного отступили. Мэри тоже воевала когда-то, с ландскнехтами, переодевшись в мальчика, чтобы не изнасиловали, когда захватили город, а затем прижилась в отряде и даже стояла с пикой в первом ряду. Испанцы были настолько ошеломлены нашим отпором, что лишь взяли в плен, задавив числом, а команду повесили. Нас хотели отправить в крепость, но у берега случился лютый шторм, я выплыла около Пунта-Умбрия, про остальных по сей день ничего не знаю.
– Зато я знаю, – поднял кубок Гонсало, – Мэри тоже выжила, она была выкуплена из тюрьмы отцом и вышла замуж за капитана той каравеллы Патрицио, у них пятеро сыновей, Мэри стала толстой, но рука по-прежнему тяжёлая.
– Воистину мир удивителен, – сказал я.