Щетина жизни
Жизнь коротка – нарушайте правила прощайте быстро, целуйтесь медленно, любите искренне, смейтесь неудержимо и никогда не сожалейте о том, что было.
Омар Хайям
Дышать было тяжело и, открыв глаза, она увидела перед собой огромное, как в «Солярисе» Тарковского, ухо члена Закупочной комиссии от Союза Художников. Ухо было огромным, старым, с дряблой мочкой и торчащей из ушной раковины жесткой седой щетиной.
Почему-то подумалось, что именно из таких волос делают флейцы, большие плоские кисти с деревянной ручкой, напоминающей детскую лопатку, которыми ей приходилось грунтовать натянутые на подрамник холсты для будущих «шедевров».
При слове «холсты», в сознании всплыла ее любимая, маленькая, на шесть квадратных метров уютная кухонька, в старой, линялой хрущевке. Особенно она любила свои ночные бдения, когда мама с бабушкой уходили смотреть программу Время на черно-белом Рекорде, оставляя кухню в полном ее распоряжении.
Что тут начиналось!
Она доставала музыкальный чемоданчик, под смелым названием – Электрофон Юность, пачку «кругозоров» с маленькими виниловыми пластинками, наливала из рябой эмалированной кастрюли стакан холодного компота из сухофруктов и украдкой доставала из дальнего угла верхнего шкафа самодельной кухни пачку «юбилейного» печенья, полученного бабушкой в праздничном наборе, накануне очередной годовщины Октябрьской революции. Кулинарную вакханалию дополняли «Каникулы любви» в исполнении двух японских девчонок – сестер Дза Пинац. Еще Она очень любила английскую народную песню “Gerl” в исполнении Вокально – Инструментального Ансамбля «The Beatles».
Сбросив оцепенение, она потихоньку выскользнула из под похрапывающего и пованивающего перегаром и табаком тела пожилого самца… и к своему удивлению обнаружила, что ее коричневые рейтузы валяются на полу, а сама она, в колготках, с задранной наверх юбкой, напоминает провинившуюся школьницу, подготовленную для наказания розгами за невыполненное задание… Это ее развеселило, она одернула юбку, и, чуть не поскользнувшись на луже, исторгнутой мэтром, очевидно после долгого воздержания, стала быстро натягивать рейтузы.
Бежать! – она окинула взглядом мастерскую…. недопитую бутылку коньяка, треснутое блюдце с оставшимися дольками лимона, пепельницу, ощетинившуюся окурками, неприличное храпящее «нечто в кальсонах» с желтоватыми от мочи пятнами… Ее передернуло от омерзения и, быстро накинув пальто с капюшоном, она, отодвинув кованый засов с трудом поддавшийся двери, стала быстро подниматься вверх по ступенькам в полумраке, ориентируясь лишь на светлое пятно дверного проема –мастерская находилась в подвале сталинского дома.
Ей пришлось повернуться спиной к ветру, предварительно заглотнув немалую порцию морозного коктейля. «Освежает и по-хорошему молодит!» – процитировала она всплывшую непонятно откуда фразу.
Скорее домой… «Я в синий троллейбус сажусь на ходу, в последний, случайный…» Без Окуджавы никуда… купленный недавно большой диск мэтра бардовской песни согревал израненную душу.
Кондрат
Смерть стоит того что бы жить,
А любовь стоит того что бы ждать.
Виктор Цой
Позвонил армейский брат Серж:
– Кондрат умер, в среду похороны. Встречаемся на Тульской. Центр зала, девять тридцать…
Петька Кондрашев имел абсолютно девичью внешность, упакованную в небрежно сидящую армейскую форму образца 70-х годов. Небольшого роста, сухощавый, очень подвижный, нагловатый, с бритой головой, он выделялся среди курсантов учебного центра ракетных войск стратегического назначения города Котовска. На лице его сияли огромные серо-голубые глаза, обрамленные невероятно длинными пушистыми ресницами. Этот образ дополняли чувственные припухшие губы.
В курилке с сигаретой в зубах он напоминал подгулявшую школьницу на выпускном, дорвавшуюся до спиртного и сигарет и почувствовавшую себя обалденно взрослой.
При такой-то внешности, да в женском парике, можно смело идти на панель: отбоя от клиентов не будет! Так я шутил мысленно, глядя на Петьку.
Вспоминается мне единственная кукла из детства. Мама купила ее для сестры Елены. Нет, вру. На маминой работе разыгрывали новогодние подарки для детей. Мама выиграла. И получила целлулоидного малыша, абсолютно лысого, с голубыми глазами и длинными ресницами. Когда малыша наклоняли, он издавал утробный звук, напоминающий то ли мяуканье кошки, то ли блеяние барашка. Звали его Андрюшкой. Игрушечного малыша все очень любили, вырывали друг у дружки и наклоняли, желая услышать знакомый утробный звук.
Итак, Кондрат. Петр был неисправимым нарушителем армейской дисциплины и распорядка. Мог запросто пронести в казарму бутылку водки, несмотря на тщательный шмон на КПП при въезде на территорию части.
Да, именно на въезде. Оттуда целые отделения курсантов-ракетчиков отправлялись на тентованных военных грузовиках на предприятия Котовска. Их слали на овощные и продовольственные склады, на мебельную фабрику, на строительство дач, гаражей для офицерского состава.
Естественно, солдаты не находились постоянно под офицерским контролем. Улучив момент, когда офицер отлучался на обед или по естественной надобности, солдатский гонец летел в ближайший магазин.
Для 70-х годов Советского Союза это была вполне обычная практика.
В октябре – начале ноября на полях нашей бескрайней Родины солдаты в бушлатах и ушанках, увязающие по колено в дурно пахнущей жиже, напоминающей человеческие экскременты, ковырялись лопатами в кучах замерзшей гнилой картошки, стремясь добыть «живой» картофель для армейского пропитания.
К обеду вырисовывалась следующая картина: рядом с развороченными кучами гнилья стояли ровными рядами свеженькие джутовые мешки, смахивающие на новобранцев, выстроенных на плацу. Мешки были наполнены картофельными «алмазами», которые, как гласит пословица, необходимо добывать в «навозной куче». Неподалеку, ежась от пронизывающего холодного ветра со снегом, располагались группки «алмазодобытчиков». Солдаты нервно курили в рукава бушлата и травили матерные анекдоты, прерываемые вспышками истерического хохота.
Отделение, где служил Кондрат, часто посылали на мебельную фабрику, в отделочный цех. Дээспэшные листы, шпонированные темными орехом, там покрывались полиэфирным лаком. Запах стоял жуткий. Работать приходилось в респираторах. Естественно, офицер долго находиться в лакокрасочном цеху не может: ему ведь хочется сберечь свои легкие и глаза от вредного воздействия полиэфира. Ну а солдат находится там, куда Родина пошлет.
Запыхавшийся гонец (а это и был Кондрат) с бутылками эликсира пробирался на фабрику с задней проходной. Она, как правило, не охранялась. Офицер, вернувшись в цех и пересчитав курсантов, убеждался, что все подопечные на месте, и с облегчением шел «на покурить» к начальнику цеха.
Обо всем этом я вспоминал в разговоре с армейским братом Сержем, когда мы шли от станции метро «Тульская» до Холодильного проезда. Там располагался больничный морг.
В помещении, где проходило прощание, толпились родственники и друзья. Сладковато, удушливо пахло формалином. Этот запах не перебивал ни цветочный, ни табачный дух. Гудели приглушенно голоса. Кто-то раздавал свечки. Рядом с гробом священник, одетый в позолоченную фелонь, готовился к обряду отпевания: укладывал псалтырь на подставку и потряхивал кадилом, откуда потянулся душистый дымок…
Покойный лежал в гробу в черном костюме, купленном, наверное, еще в советское время, в белой рубашке. На рубашке вытянулся темный галстук с рубиновой диагональю. Смуглая кожа с желтоватым оттенком обтягивала абсолютно лысый череп, лишь отдаленно напоминавший светлый образ армейского товарища.
Петр лежал с закрытыми глазами. Улыбка, похожая на гримасу, застыла на его лице после инсульта. Что он понял в последнюю минуту? Может, вспомнил что-то очень приятное из жизни? А потом, успев улыбнуться, умер, прикрыв глаза огромными девичьими ресницами.
Сорок лет, подумал я. Вот сколько времени прошло с последней нашей встречи!
Священник, молодой выпускник духовной семинарии, долго читал главы из «Апостола» и евангелий, соответствовавшие моменту. Размеренное чтение изрядно утомило публику, неумело осенявшую себя троеперстием, путавшую католический вариант с православным и повторявшую «Аминь».
Обряд отпевания закончился. Предстояло попрощаться с покойным.
Уложив букет пурпурных роз в ноги покойного, поверх покрывала, я в последний раз взглянул на Кондрата. Ресницы его будто бы дрогнули, а в щелочках глаз заиграли искорки. «Ну что, поцелуешь меня в губы, как тогда?» И губы словно искривила гримаса улыбки.
«Тогда» – это далеким летом. Я вернулся из очередного отпуска из белокаменной, где по поручению замполита части добывал рулоны меди и латуни, необходимые для изготовления сувениров московскому начальству. В окружении сослуживцев, не жалея красок, я описывал свои амурные похождения. И тут я поймал Петин взгляд: так девушка смотрит на возлюбленного, вернувшегося из командировки домой… Конечно, я не придал этому никакого значения – посчитал, что это обычное любопытство молодого солдата, надолго лишенного женской ласки.
Это случилось в банный день, в субботу, когда всю батарею, выдав свежее исподнее и портянки, строем повели мыться. Слава богу, была горячая вода, и мы с наслаждением нежились под обжигающими струями.
Петька появился из ниоткуда. Не говоря ни слова, дыша водочным перегаром, он прижался ко мне всем телом, коснулся меня нежной девичьей кожей и, дрожа от вожделения, стал целовать меня в губы…
Слава богу, пар стоял стеною до потолка. Нас никто не засек. Собственно, между нами ничего не случилось: ну обнялись, ну поцеловались… Бывает. Пар расслабил Кондрата. Увернувшись от очередных пьяных объятий, я потащил своего товарища в раздевалку.
Прошло сорок лет. Я поцеловал покойного в губы и вышел на мороз. Прощай, Кондрат!
Смерть в шампанском
Неужели таков наш ничтожный удел:
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь еще ни один из живущих на свете
Вожделений своих утолить не сумел!
Омар Хайям
Она купалась в шампанском. Да-да, господа, в шампанском, да не просто в шампанском, а в знаменитом Veuve Clicquot Vintage Rich 2002.
«Вдова Клико»! Божественный нектар! Она сделала несколько глотков, и в голову сразу же ударил игристый хмель. Рассказать, непременно рассказать вечером подружкам! Особенно этой задаваке Miss Bee, которая носит боа модного табачного цвета.
«Это будет забавно!» – подумала Мiss Os, загребая руками в шампанском и пытаясь прикинуть, сколько же бутылок вылили в бассейн.
Пузырьки с газом поднимались со дна, огибали тело, лопались возле кожи, обдавая женщину хмельным духом и наполняя голову душистым туманом. Туман в мозгах, казалось, густел; думать становилось всё труднее.
«Кажется, дорогая, ты наплавалась и напилась! – подумала она. – Пора и честь знать!» Напиток, только что представлявшийся ей божественным, теперь казался приторным и даже мерзким на вкус. Надо поскорее вылезти отсюда, пока хмель не прикончил разум!
Подплыв к краю бассейна, она попыталась было вылезти, но не тут-то было. Несколько попыток ни к чему не привели. Мiss Os осталась в бассейне. Силы покинули ее.
Началась странная, непостижимая эйфория. Красотку охватило безразличие ко всему, что происходило вокруг, пожалуй, и ко всему миру. Она прекратила барахтаться и отдалась своим ощущениям, наблюдая с тихим удивлением метаморфозы, опрокидывавшие ее из одного времени в другое.
Мисс увидела себя маленькой, только-только родившейся. Отчего-то она была в полосатом платьице, ярко-желтом с черными горизонтальными полосками. Темные полоски очень шли к смуглому личику.
Потом тело ее стало невесомым, она куда-то полетела, поднимаясь всё выше и выше, спеша навстречу чему-то очень яркому и приятному. Однако не хватало тепла. «Как здесь холодно!» – подумала с дрожью Miss Os. И услышала голоса.
– Дорогой, пока я пудрила носик в туалетной комнате, в мой бокал с шампанским попала оса. Сделай же что-нибудь!..
Запахло кубинской сигарой. Зазвучал приятный мужской голос.
– Гарсон, дружище, обслужите даму. Кажется, в ее бокале кто-то плавает.
Гарсон в красной турецкой феске и белой рубахе, заправленной в черные брюки, мгновенно вытянулся перед столиком.
– Айн момент, дамен унд херрен! – Очевидно, он принял их за немцев.
Спустя минутку гарсон вернулся с новым бокалом, который тотчас наполнил дорогим шампанским. Извинившись за возникшее недоразумение, он удалился в подсобку. Там, действуя толстым пальцем, выловил из бокала трупик осы, после чего с наслаждением халдея, равного в этот момент сильным мира сего, выпил вино.
Один день из жизни Галины С.
Самое непростое в жизни –
понять, какой мост следует перейти,
а какой сжечь.
Эрих Мария Ремарк
Галина посмотрела на часы.
«Семь утра!.. Константина будить пора, не то школу проспит!»
– Сынуля, вставай! Опять, небось, до двух ночи порнуху смотрел?
– Ты что, мам, какую порнуху? Я давно только спорт смотрю.
– Ага, спорт, то-то, смотрю, по утрам в туалет идешь, а трусы от просмотра чуть не лопаются!
– Я же мужчина, мам. Утром это нормально, что такого?
– Да ничего, вон одноклассницы твои каждый вечер под дверью вздыхают… Женишься по залету – и вся любовь! Вся твоя спортивная карьера полетит к черту!
– Не бойся, мам! Пока олимпийским чемпионом не стану – не женюсь!
– Ну да, а женилку до этого светлого часа узлом завяжешь, что ли?
Она смотрела на сына с восхищением. Мамина гордость!
Константин, пятнадцатилетний платиновый блондин, красавец, точная копия Галины, с веснушками по всему лицу, с выразительными зелеными глазами и большим чувственным ртом, натурально сводил с ума однокласcниц. Вдобавок он потрясал обожательниц остроумием, склонностью к хорошей шутке, да и вообще за словом в карман не лез.
Учителя красавца тихо ненавидели, считали выскочкой и норовили занизить ему оценки. Однако феноменальная память, недюжинное чувство юмора да вдобавок желание каждый божий день радовать маму превращали Константина в непробиваемую крепость. И даже самые сердитые учителя через не хочу ставили ему положительные отметки.
Конечно, мать волновалась из-за одноклассниц. Они стайкой накапливались на площадке, дожидаясь возвращения юного кумира с тренировки. Ожидание давно стало ежевечерним ритуалом, традицией. Девчонки откровенно заманивали юношу, расставляли любовные сети: надевали неприлично короткие юбки, демонстрировали глубокие вырезы, покрывали личики боевым макияжем.
В конце концов девичье вече Галине надоело. Она попыталась поговорить с девушками и пристыдить. Но когда молодость слушала зрелость!..
И тогда Галина решила зайти с другой стороны.
Однажды вечером она позвала сына в свою спальню.
– Константин, ты мальчик взрослый и должен уметь пользоваться презервативами: и от СПИДа, и от нежелательной беременности.
Сын посмотрел на мать. Лицо его стало пунцовым.
На его глазах Галина взяла фаллоимитатор (его подарила ей, так сказать, в прошлой жизни, одна начальница, а той, в свою очередь, подсунули прибор на день рождения) и ударом зафиксировала штуковину на подоконнике.
– Показываю!
Наложив презерватив таблеткой сверху на головку пластмассового члена, она сделала всё по науке, так, чтобы семенной кармашек находился точно посередине головки. Далее мать зафиксировала презерватив указательным пальцем правой руки, а большим и указательным пальцем левой ловко натянула его по всей длине искусственного члена. Словно одела член!
– Давай-ка, повтори! Да не бойся, смелее, смелее! В жизни всё пригодится.
Уже два года подряд сын радовал маму успехами в тяжелой атлетике. В прошлом году он сдал нормы на кандидата в мастера спорта и теперь продолжал творить чудеса в своей весовой категории – на зависть сынкам богатых родителей. Те пичкали чад своих стероидными добавками, но всё впустую: в отличие от Константина, юноши достижениями похвастаться не могли.
Его тренер, Михалыч, придерживался старой советской методики подготовки спортсменов. Он давно вышел на пенсию, но сидеть сложа руки не желал. И тренировал ребят практически бесплатно. Зная бедственное положение, в которое Галина попала после смерти мужа, в свое время известного в Заволжске бизнесмена, он частенько передавал с Константином овощи и соленья со своего огорода.
Подход Михалыча к делу был прост.
– В наше время никаких стероидов не было, и ничего, побеждали! – говорил он. – Некоторые мировые рекорды до сих пор не побиты! Ишь, что удумали – ребят калечить! Ты, Костян, никого не слушай, ешь побольше щей – это ж клетчатка. От каши тоже не отказывайся – углеводы. Ну а если мамка мяска положит, это будет тебе строительный материал для мышц – белки.
…Галина заглянула в холодильник. Пусто! Дома опять есть нечего. Ладно, на завтрак кое-что имеется, а к обеду – посмотрим… Константин ел за троих. Уставшая после работы Галина до вечера не отходила от плиты, варила в большой кастрюле суп на несколько дней, жарила любимую сыном картошку и тушила мясо в старой чугунной гусятнице, чудом сохранившейся с советского прошлого. Салаты нарезались прямо перед едой и серьезной готовкой не считались.
Жуткая чистюля, Галина умудрялась готовить и в то же время гладить постиранное белье. Спортивная одежда сына, трусы и майки ровными стопками лежали в его шкафу. Идеальный порядок!
8 часов 00 минут.
– Сыночка, дома питьевая вода заканчивается, пойдешь с ребятами из школы перед тренировкой, принеси четыре фляги. А то вечером готовить будет не на чем…
– Хорошо, мам, будет сделано!
Константин стоял в прихожей. Стильная меховая куртка, джинсы, зимние кроссовки. Чего не хватает? Ах да! Он побрызгался одеколоном, сохранившимся от отца. Затем покрасовался перед зеркалом в прихожей. Хлопнула дверь. Спустя минутку Галина увидела его во дворе в окружении одноклассников. Подростки шли к школе.
Галина снова посмотрела на часы. Двадцать минут девятого. «Ладно, днем приеду, помою посуду… Сейчас надо привести себя в порядок».
Подать себя она умела. Ежик платиновой блондинки переходил в пейсы, изящно прикрывавшие уши, а красивый, коротко стриженный затылок плавно перетекал в каре, закрывавшее шею. В комплекте с прической шли изящный маникюр и макияж под кодовым названием «Боевая раскраска индейца племени туарегов», который делал взгляд женщины сексуальным и даже призывным. Ее грудной смех, ее контральто просто сводили мужчин с ума. Они становились податливыми ручными животными.
В свои пятьдесят три года она выглядела на сорок пять и ловила на улицах восхищенные взгляды представителей противоположного пола. Она должна выглядеть как английская королева! Почему именно английская? Ну есть же в Британии королева – стало быть, поэтому!
Из дома она выходила непременно как конфетка: вкусненькая и в свежей упаковочке: обязательно после душа, в стильной одежде (а под нею в чистом нижнем белье), в меру и искусно накрашенная, с аккуратно уложенными волосами, чуть пахнущими парфюмом.
Странные мысли посещали эту причесанную голову!
Галина постоянно думала о смерти.
Нет, смерти она не боялась и была к ней готова в любой момент, 24 часа в сутки. Она боялась только одного: чтобы смерть не застала ее неожиданно. Галина хотела лежать в гробу чистой, ухоженной, с выщипанными бровями, изящным маникюром и макияжем. Пусть ей в гробу завидуют! Вот так, и никак иначе!
9 часов 00 минут.
Раздолбанная «девятка», на чьем корпусе темнели старые дырки от очередей из «калашникова», напоминавшие о временах бандитских разборок 90-х годов, притулилась бедной замарашкой во дворе. Ее окружали шикарные джипы, крузаки, хонды и ленд-роверы. А ведь совсем недавно на этом месте стояла девственно белая «Шкода Йети», горячо Галиною любимая и напичканная всякими штуковинами-наворотами.
Со смерти мужа прошло всего-то два года. Александр умер от рака. С его уходом мир благополучия и процветания в одночасье рухнул, едва не раздавив вдову. В одну цепочку слились похороны матери, бандитские наезды, отъем и машины, и бизнеса. Но это не всё: у Галины пытались отнять и квартиру. Слава богу, квартира была записана на Константина! Она и не подозревала до этих пор, под какой надежной крышей она находилась. Оказывается, всё, что её окружало, было порождением мужа, её Сашки, крепкого поджарого мужика, притворявшегося интеллигентом в строгих очках и классическом костюме. На самом деле то была слегка отредактированная версия дворового бандюгана!
В первом (неудачном) браке у Александра родился сын Игорь. С годами парень превратился в настоящего отморозка: сесть за руль пьяным или изнасиловать одноклассницу на выпускном вечере для него было плевым делом. Александр только успевал заминать очередные уголовные дела да разносить по чиновным кабинетам взятки…
Когда Галина узнала, что у мужа рак желудка, что болезнь находится на четвертой стадии, она сделала всё, чтобы спасти своего Сашку. Лучший заволжский онколог оперировал Александра. Сколько ж денег она отдала этому светилу онкологической науки! Но что толку… В один ужасный день, выписывая пациента из больницы, доктор сообщил ей страшную весть: жить Александру осталось два-три месяца.
Но Галина не сдалась. В Интернете она нашла рассказ о судьбе одного мужчины с подобным диагнозом. Тот переехал на Алтай, занялся пчеловодством и питался прополисом. И пятый год прекрасно себя чувствует и продолжает жить на белом свете.
Александр, однако, заявил, что никуда не поедет и менять образ жизни не собирается. Он сам ускорил свой уход: курил, попивал, требовал по старой привычке шашлыков. А ведь желудка у него практически не было; как, впрочем, и поджелудочной железы, и большей части пищевода…
Галина повернула ключ в замке зажигания. Покапризничав, «девятка» все-таки завелась.
– Ну что родная, поехали в Содом и Гоморру, бл%дей да п%дарасов обслуживать!
С жутким стуком, скрипом и какими-то непонятными звуками под капотом «девятка» нехотя набрала скорость. Сначала надо заехать в прачечную, забрать пару тюков с постельным бельём. Потом – в хозяйственный магазин, купить черные пластиковые мешки для мусора, литров по двести. Затем – в центр города, в знаменитую девятиэтажку, построенную еще в семидесятые и переделанную позднее в гостиницу «Заволжск-Плаза». Вот там-то, на девятом этаже, и находился вертеп, притягивающий к себе развратников всех мастей и оттенков.
Она заехала во двор с технического входа. По одному дотащила тюки с бельем до лифта. Ах, черт! Лифт не работает. Галина аж всплакнула. И что же делать? «Думай, Галиночка, думай!»
Тысяча рублей, честно заработанная тысяча, была нужна ей позарез. Холодильник дома пустой, а сынуля с тренировки придет голодный. Ладно: была не была! Никто ж не видит! Она вывалила белье из первого тюка на каменный пол, затем рассовала его по купленным мусорным пакетам. Быстро повторила операцию со вторым тюком. И с облегчением вздохнула. «Скажу: так в прачечной выдали, чтоб таскать было удобно…» И спустя час она втаскивала последний пакет в апартаменты.
10 часов 30 минут.
Охранник Николай, здоровый детина, любитель разгадывать сканворды, не удостоил ее взглядом. А уж про помощь и говорить не приходится!
– Из клиентов есть кто-нибудь?
– Все разъехались час назад, только в десятом еще моются. Обещали минут через двадцать освободить.
Это он сообщил, не поднимая головы.
Боже, на кого она тут только не насмотрелась! Депутаты гордумы и законодательного собрания Заволжска, медийные персоны из Москвы и Питера, пузатые папики с дочурками, известные певцы и артисты. Вся эта досужая публика регулярно расслаблялись в «Плазе» после очередного чёса по провинциальным городам России.
Ей надо поторопиться. В час дня – новый заезд, а сейчас уже десять тридцать. Набрав в туалете горячей воды и прихватив швабру, она принялась за мытье. По ходу дела Галина собирала в черные мешки разбросанные «игрушки для взрослых», подбирая их на полу и выгребая из-под кроватей. Использованные презервативы, страпоны с порванными поясами, кожаные маски, пластиковые кандалы с металлическим покрытием были забрызганы человеческими выделениями. Всю эту мерзость руки Галины, скрытые резиновыми перчатками, запихивали в пакеты.
Осталось прибраться в апартаментах под номером десять. Галина забарабанила в дверь.
– Сейчас, сейчас! Заканчиваем, мы в душе!..
– А мне плевать, хоть на Марсе! Через пять минут с охранником ломаем дверь.
– Не надо, мы уже выходим…
Виновато улыбаясь и пряча лица, из комнаты выпорхнула мужская парочка. Впереди плыл известный певец лет пятидесяти, а за ним топал смуглый парнишка, годившийся ему в сыновья.
«Голубизна поперла!» – с отвращением подумала Галина.
Она распахнула дверь. В нос ударил запах человеческих испражнений. Она стала складывать испачканное фекалиями белье в отдельный мешок, как просили ее в прачечной. Время поджимало. Распахнув окна, она побрызгала вокруг себя дорогим дезодорантом, специально приготовленном для подобных случаев…
– Ну вот, кажется, управилась!
Она с удовлетворением оглядела комнату. Заправленная кровать, чистый влажный пол, свежий воздух. Что еще нужно этой публике?
Через полчаса появятся первые клиенты: в обеденный перерыв они удовлетворяют свою похоть.
Половина первого.
– Николай, хватит сканворды разгадывать! Сейчас народ попрет, помоги хоть до лифта дотащить!..
Лифт теперь работал.
13 часов 12 минут.
Набив «девятку» мешками с грязным бельем, Галина задумалась. Долго ли она протянет на этой работе? Вопрос вопросов!.. Сколько уже она поменяла рабочих мест и профессий за два года?.. И везде одно и то же: нескрываемое хамство, ложь, невыплата обещанных денег… Исправно и каждый день ей платили только здесь. Она уронила голову на руль и погрузилась в воспоминания.
«Пошла вон! Воровка!..»
Галина не верила своим ушам. За что?
В той долбаной забегаловке она проработала два месяца. Отдала два месяца жизни. Выходит, бесплатно?
Первый месяц по договору действительно бесплатно: якобы за обучение!
Какое там обучение!.. Таскать 46-килограммовые пивные кеги – это, что ли, обучение?
Это она-то, специалист с двумя высшими образованиями, экономическим очным и юридическим заочным? Она, до смерти мужа считавшаяся преуспевающей бизнес-леди? Она – воровка?
А ведь она подняла этой твари месячную выручку на 70%, и та заполучила целую кучу денег!
На третий день работы, посчитав выручку и пивные деликатесы, она предупредила сменщицу: мол, хватит хлестать за прилавком якобы халявное пиво и таскать якобы неучтенные деликатесы. Притащила из дома магнитолу, подаренную Алексом на прошлый Новый год, пачку МP3-дисков. Мужики, уставшие от своих супружеских уз, быстро оценили новый сервис и музыкальные новшества. Теперь они засиживались в пивном «гадюшнике» допоздна, травя анекдоты, с энтузиазмом спуская семейный бюджет и с удовольствием обсуждая городские сплетни с привлекательной и стильно одетой продавщицей.
– Я вас не задерживаю!
Кровь ударила ей в лицо.
А ведь ее предупреждали: высовываться бесполезно, директриса этой сети пивных забегаловок Заволжска – любовница мэра. И имея за спиной такую «крышу», можно творить любой беспредел.
Горячая струйка с нарастающей силой вдруг хлынула по внутренней стороне бедра… «Обсикалась? Я обсикалась?» – мелькнуло в голове Галины.
Горячий поток обогнул по диагонали коленную чашечку правой ноги, спустился по икроножной мышце и влился в оттопыренное голенище зимнего сапога.
Приталенное белое кашемировое пальто от Moschino, купленное на пятидесятилетие, прикрыло её стыд.
Еще с детства она знала эту особенность собственного организма. То был последний клапан, предохраняющий от срыва в истерику. Иначе сердце, пожалуй, разорвалось бы в клочья, не в силах выносить человеческую несправедливость.
«Господи, за что мне всё это?.. Да что это я раскудахталась! Успокойся!»
Успокоиться и вправду стоило. Это ведь произошло с ней не впервые. На предыдущей работе, где она состояла заведующей парфюмерного салона «Ив Роше» в торговом центре «Заволжский», карьера тоже закончилась далеко не лучшим образом. Но там ей хоть заплатили. Отдали не всё, но, тем не менее, заплатили. Деньги дали ей возможность продержаться какое-то время на плаву.
Уже на третий день работы в салоне, ведя учет поступившего и проданного товара, Галина поняла: воруют все. Абсолютно все, от водителя-экспедитора и менеджеров-консультантов до менеджеров по продажам и до наемного директора, который как раз и должен следить за чистотой финансов!
Собрав совещание, она объявила: «Так, девочки, с сегодняшнего дня прекращаем махинации. Не воруем! Я найду способ в конце квартала поправить ваш бюджет по результатам вашей же работы». Тишина и кривые ухмылки. Не таких, мол, обламывали…
Схем воровства было несколько. Самая простая лежала на поверхности.
Головной офис фирмы «Ив Роше» находился в Москве и ежемесячно присылал план рекламных акций. Их следовало провести в обозначенные сроки. В акции входили разнообразные скидки и бонусы на особенно популярные товары.
Раскупив по дешевке дефицитные мази, маски и кремы из натуральных ингредиентов, сотрудницы быстро распределяли их по своим знакомым, отчего имели очень неплохой навар. Покупатели, ничего не знавшие про акции и бонусы, платили за товары по обычной цене – вот вам еще один способ махинаций. Полученная таким образом разница в цене распределялась на весь спаянный коллектив.
Галина поняла, что с того собрания она вышла на тропу войны. В битве пощады не будет никому, в том числе и ей самой.
Прошла неделя, потом вторая. Со стороны казалось, что более близких и родных людей в ее жизни, чем сотрудницы салона, не было и не будет. Однако Галина всем сердцем ощущала: готовится какая-то провокация. Сотрудницы прямо-таки мечтают от нее избавиться.
И провокация состоялась. Да какая!
Придя однажды утром утром на работу за полчаса до открытия, Галина увидела директрису салона. Та мелькнула тенью за дверью туалета. А потом Галина увидела, что дверца сейфа чуть приоткрыта. Вот оно что! Вчерашней выручки и след простыл! Вот как, значит, решили ее наказать! В голове Галины что-то мигом переключилось. Сжав в руке острую пилку для ногтей, забытую кем-то из сотрудниц на столе, она вбежала за директрисой в туалет. Та не успела закрыться в кабинке. Схватив женщину сзади за плечо, Галина резко развернула ту к себе и приставила пилку острием к сонной артерии. Капелька крови вот-вот скатится за ворот белоснежной блузки…
– Что, сука, сама отдашь?
Галина вдавила заостренный металл в шею. Кровь бисерными капельками побежала по горлу.
– Я за себя не ручаюсь! Мне терять нечего, война так война, но садиться в тюрьму из-за тебя, тварь, я не собираюсь!