–Ев-геееее-ний Пет-рооович!
–О-лег!
–Как у вас?
–Ох… Не очень, дорогой… Мало в последнее время…
–Вы же понимаете, что скоро мы можем остаться без материала?
На лицо Евгения Петровича упала тень страха. Малышкин не любил, когда ему напоминали о проблемах:
–Как же ты не понимаешь, Олег?! Я давлю из этих жалких сопляков все, что могу! Но они упорно продолжают мне пихать авторское… Признаться, я уже начал замечать у себя аллергию на несоответствия! Сколько не распинайся перед этими бездарями, они все равно продолжают нести нам свою дрянь! – Тут лицо правителя исказила гримаса неподдельного ужаса. Со слезным отчаянием в глазах он упал в свой стул на колесиках под желтым светом грязно-белого окна. – Я так больше не могу, Олег…
–И я. Нам надо что-то менять. – Несколько секунд оба смотрели в окно на усеянный болезнями и голодом город Коровкиных.
Вдруг томный взгляд Евгения Петровича прояснился.
–Олег! Олег! – Вдруг заговорил он, повышая тон на «е». – Я, кажется, постиг идеал! Эти… невежы. Эти остолопы, наконец, поймут суть системы. Запрос, Олег, запрос. Дело в социальном запросе. Мы с тобой создадим такое актуальное произведение, какое им и не снилось! Ты, кстати, знаешь, что такое анжаЛЬбеман?..
В этот момент секретарша как раз доложила о прибытии очередного Коровкина. Настало время жатвы.