Началась упорная работа над Шедевром. Они метились прямо в читателя! Малышкин ловкими движениями рвал мученика на клоки, делая всё овальным и румяным. Межстрочный ножичком выковыривал дискурс и ел его с лезвия. Вкусно (я пробовал).
Они наряжали мертвое тело в костюмы, мерили ему шляпы с такой заботливостью, что не будь небесный зритель слеп и предвзят, он бы прослезился! И вот, после многочисленных приготовлений, они доделали Коробкина! И с радостными, разрумяненными лицами, мятыми, пожелтевшими рубашками, вывесили нарядного убитого поэта.
Город оцепенел. Тысяча изъеденных проказой лиц была обращена на разукрашенный, гниющий, смердящий труп, у которого не было ни пальцев, ни глаз… и который был разодет в роскошный, но почему-то фальшивый гусарский мундир.
А я был в этом городе! Узнаю пустые подъезды, окна. Здесь жило что-то близкое мне. Вон там я еще мальчишкой яблоки рвал! А там, где пелена прошедшего разъедает качели, я мечтал о любви… Да, давно здесь никто не бывал. Уж порушилось все, обветшало, отошло. И я здесь последний раз. А знаете почему? Я ведь не просто так вас сюда привел! Уйти с высоко поднятой головой, да еще и на глазах сочувствующего читателя – это лучшее, что может сделать проигравший…
–Мы победили, Олег! Они все ослепли, и, приниженные, ползут к нам! Ммм… Эта плоть! Нам хватит ее, чтобы штамповать идеальное до самой смерти, Олег! До конца дней этого проклятого города! – Он быстро и ужасающе сильно схватил громкоговоритель и нечеловеческим голосом проревел. – Вы все узнаете, что такое АрДЖанБельМан!!!!