– То есть?
– В детстве всем рассказывают, что детей приносят аисты. И все дети очень рады такой теории. Когда эта теория рушится, они сначала разочаровываются, протестуют, а потом понимают, что аисты хорошо, но как есть – тоже хорошо. Что все хорошо… Вещи всегда одинаковые, такие, какие есть, просто к ним по-разному приходят. Мне кажется бог, создавая рай, хотел избавить людей от необходимости что-то искать и узнавать. Но потом понял, что без поиска люди не проживут и создал яблоко со змеем. Они как ключ к свободе.
Несколько мгновений все молчали.
– Но если все вокруг рай, то как попасть в ад? – нарушил тишину Борода. – Типа, нужно как-то пойти наоборот… то есть… блин, как сказать…
– Никуда не нужно идти, ты просто начинаешь страдать из-за ничего, и вот тебе ад. Люди сами устраивают себе ад. Они сидят в раю, но думают, что у них ад.
– Это типа, как если бы я сейчас взял и насыпал себе в штаны углей, при том, что никто не заставляет меня это делать? – просипел Борода.
– Ну, вроде того.
– Охренеть.
– А зачем твоему господину знать всю эту чушь? Зачем он тебя послал? – спросил Андрей.
– Я не знаю. Мне все равно, я лишь исполняю его волю.
– То есть тебе даже не интересно, зачем ты здесь?
– Нет.
– Почему? – удивилась Даша.
– Потому что это меня не касается.
– Но ведь ты выполняешь это задание, получается, что оно как раз только тебя и касается.
– Мое задание – найти яблоко. Я знаю об этом все, что хочу знать.
– Мэлл, так что получается, твой господин преступник? Он же думает о несуществующем, что его уж точно не касается. У вас же там, как ты говорил… нельзя думать о том, что тебя не касается. – Спросил Андрей.
– Да, нельзя. Мой господин живет в мире низших. И я тоже.
– А ты чего, ты же весь святой у нас?
– Я служу своему господину и живу в его мире.
– Мне кажется, что в вашем низшем мире прикольнее, чем в высшем. Там, походу, одни зануды. – Вступилась Настя.
– Возможно.
– А у вас можно любить?
– Да.
– И кого ты любишь?
– Всех.
– И меня? – спросила Даша. Она прильнула к Мэллу и смотрела своими большущими глазами прямо ему в лицо.
– Да. – ответил Мэлл с такой же сухостью, с какой обычно отвечают на вопросы прокурора.
Некоторое время никто не говорил и не шевелился. Менялось лишь пламя костра и мелодия, которую с блаженным лицом наигрывал на гитаре Андрей. Все остальное было столь неподвижным и тихим, что на фоне всего этого легко было следить, как по небу передвигаются звезды. Костер угасал, но полная луна заливала поле своим холодным светом, и было ни чуточки не темно.
– А там, на другой планете, у тебя есть девушка? – спросила Даша, нарушив тишину.
– Нет.
– А почему?
– Я служу своему господину. Нельзя быть верным сразу нескольким людям. Ты либо там, либо здесь, везде тебя быть не может.
– Но ведь это плохо!
– Нет. Плохо – это когда ты не можешь быть целиком ни с одним, ни с другим. Я служу посланником и уверен, что не подведу господина. Если бы я служил кому-то еще, мне приходилось бы выбирать… и кто-то оставался бы несчастным. И я бы тоже был несчастным.
– Проще всего никому не служить. Просто жить, и все. – предложил Борода. Он взял палку и стал шевелить угли в костре, отчего в небо взмыли миллионы искр.
– Не проще. – не согласилась Настя. – Всем почему-то тяжело быть нужным, все считают, что это обязанность… Но ведь это так просто. Ты всего-то и должен, что просто быть.
– Все верно. – просипел Борода.
– Борода, вот ты просто есть и что? Тобой даже свидетели Иеговы не интересуются. Знают, что взять нечего. – рассмеялся Андрей.
– Просто все разучились жить. – проговорила Настя. Она сказала это в никуда, в черноту ночи. Но все её услышали.
– Кто разучился? – поинтересовался Андрей.
– Люди. Они думают, что учатся, а вместо этого всё разучиваются и разучиваются. – ответила Настя вникуда. Борода попытался посмеяться над её словами, но вместо этого просто раскашлялся.
– Просто миру не хватает Насти. – Рассмеялся Андрей. – Одна она знает праведный путь, но валяется в траве и не может никого вывести на свет.
– Я в царстве сверчков. Они держат меня в плену. – рассмеялась в ответ Настя, повалившись обратно в траву.
– И меня тоже. – поддержала Даша едва разборчивым голосом. Она готова была заснуть на коленях Мэлла.
Некоторое время никто ничего не говорил. Андрей продолжал наигрывать на гитаре легкую мелодию, и лишь она звучала во всей степи. Сверчки затихли, а вместе с ними и костер, который совсем угас. Вместо него на востоке уже начинал разгораться рассвет.
– Костер погас. Нужно сходить за дровами. – спустя некоторое время нарушил тишину хриплый голос Бороды.
– Я пошел спать. – ответил ему Андрей. Он взял гитару и пошел в фургон. Следом за ним с колен Мэлла поднялась Даша и тоже побрела к фургону.
– Ну, спать, так спать. – просипел Борода. Он укутался в плед и лег в траву, где сидел.
– Ты ведь нас не убьешь? – поинтересовалась Настя. Она забралась в спальный мешок и уже почти спала.
– Нет. – ответил Мэлл.
– Ну, и хорошо.
Спустя некоторое время все заснули. У костра остался один лишь Мэлл. Он смотрел на разгоравшееся пламя рассвета и не издавал ни звука. Он был последним зрителем этого представления. Лучи теплого августовского солнца разлились по небу, и все преобразилось.
Мэлл осторожно поднес руку к своим очкам и снял их. Глаза его были зажмурены. На одну секунду он открыл их, но потом резко зажмурил назад, надев обратно очки. На лице его загорелась улыбка.
***
Раньше всех проснулась Настя. Лучи разгоревшегося летнего солнца так разогрели её спальник, что в нем можно было свариться заживо. Рядом с ней в траве валялся Борода, и по его лицу скакали две жирные мухи. Настя согнала их, а потом, аккуратно переступив через Бороду, подошла к Мэллу. Он сидел недалеко от костра и смотрел на небо, по которому струились легкие утренние облака.
– Ты что, не спал? – спросила его Настя, присев рядом.
– Нет. – ответил Мэлл.
– У вас, на вашей планете, если, конечно, это все правда, люди не спят?
– Спят.
– И когда они спят.
– Во время сна.
– Ясно. Интересная у вас планета. И как прошла ночь, все было хорошо? – поинтересовалась Настя, поправляя свои растрепавшиеся волосы.
– Да. Кто-то кричал в фургоне, но я спросил Андрея, и он сказал, что все хорошо.
– Когда кто-то кричит в фургоне, это кому-то очень хорошо… – рассмеялась Настя.
– У вас красивая планета. – ответил ей Мэлл.
– Да. А если снять очки, то она будет еще красивее.
– Я знаю. Поэтому и не снимаю.
– Ладно, не буду спрашивать зачем тебе это. – рассмеялась Настя. – А какая ваша планета? Она тоже красивая?
– Нет. Она совсем другая. На ней совсем нет красоты. Именно из-за этого мы такие.
– Какие?
– Чувственные.
– Если честно, я немного по-другому представляла себе чувственных людей…
– Хочешь посмотреть через мои очки?
– Да. – ответила Настя, хоть это и показалось ей странным. Мэлл зажмурил глаза и снял с себя очки, протянув их Насте. Она надела их и стала смотреть по сторонам.
– Что это за очки? Я вижу одни лишь контуры! – рассмеялась Настя.
– И я тоже.
– Для чего они?
– Для защиты… от красоты. Чтобы не сойти с ума.
– Ты что, боишься красоты?
– Нет, просто я не могу себе позволить сходить здесь с ума. Ведь меня ждут.
– Я бы на твоем месте так не загонялась. Ведь ты уже сошел с ума. Ведь ты не пришелец? Правда?
Мэлл ничего не ответил. Лишь улыбнулся. Улыбка его содержала столько слов, сколько не скажешь за час.
– Ладно, можешь не отвечать. Я все равно буду считать тебя пришельцем, даже если это не так. Честно говоря, на землянина ты не похож.
– Это плохо.
– Что плохо?
– Что не похож. Я учился быть похожим на людей. У меня даже есть это.
Мэлл достал из кармана сигарету и вставил в рот.
– Не той стороной. – рассмеялась Настя. Она вынула сигарету изо рта Мэлла и помогла ему сделать все правильно.
– Вот так вот. Только все равно это тебе не поможет. Ты слишком странный.
– Тогда я не буду так делать. Это не вкусно.
– Здорово, что ты так быстро пришел к такому заключению. – рассмеялась Настя. – А ты на каждой планете вот так маскируешься?
– Да. Я пытаюсь. Но везде так же бесполезно, как и с этой…
– Сигаретой. – подсказала Настя.
– Да, с ней. Очень сложно становиться другим.
– А ты много других планет посетил? Ты ведь везде путешествуешь, да?
– Да, я люблю путешествовать, открывать другие миры, культуры. Это очень интересно. Но я не считаю, сколько посетил планет, знаю только, что много. Это моя работа.
– Крутая у тебя работа! Я бы тоже хотела так, летать по космосу, искать обитаемые планеты. Возьмешь меня с собой?
– Это сложно. Но я могу тебя взять. – Ответил пришелец. На его лице изобразилось что-то вроде смущения.
– Да ладно? И куда мы полетим? Я хочу на Альфу – Центавру.
– Там нет планет.
– Блин, вот отстой. Тогда предлагай ты.
– Можно полететь на Эол. Там очень красиво. Почт, как у вас.
– Ну, Эол так Эол. – рассмеялась Настя.
– Только нужно сначала выполнить задание.
– Это не проблема. Мэлл, а можно тебя спросить? – быстро сменила тему Настя.
– Да. – Ответил Мэлл, убирая сигарету обратно в карман.
– Ты вчера говорил про свой мир, что там есть высшие и низшие… скажи честно, ты хочешь стать высшим?
– Нет.
– Я так и знала. А почему?
– В нижнем мире ты ничто, но можешь делать все, что хочешь. В верхнем – ты все, но не можешь делать ничего, кроме как соблюдать правила. Чтобы стать высшим, нужно избавиться от низкого. Ото всего. Превратиться в одно только созерцание. Но я так не могу.
– Не можешь, в смысле, что тебе сложно?
– Нет. Я просто считаю, что вся красота и есть в низшем. По крайней мере для меня.
– А если ты ошибаешься?
– Я не ошибаюсь. Я чувствую, что прав.
– А как ты это чувствуешь? Ты ощущаешь что-то в себе?
– Я чувствую тепло. Не знаю как объяснить это… просто чувствую.
– Ясно. А я решаю все по-другому. Если мне хочется улыбаться, значит все правильно. Когда я говорю с тобой, мне хочется улыбаться.
– Улыбка… это всего лишь чувство.
– Ну не скажи. Вот ты любишь музыку?
– Что это, музыка? – спросил её Мэл.
– У вас что, нет музыки? – удивилась Настя.
– Нет.
– Как вы живете… Музыка – это… сейчас я покажу.
После этих слов, Настя поднялась с земли и побежала в сторону фургона. Через несколько секунд она вернулась с гитарой. Она села рядом с Мэллом и, по привычке чему-то улыбнувшись, принялась перебирать струны. К песням птиц, которыми заливалась степь, добавился мелодичный голос Насти, напевавшей старую балладу про любовь. Мэлл смотрел на красивое лицо девушки, смотрел на её живые глаза и губы, и что-то горячее пробудилось в нем. Только теперь ему вдруг открылось значение слова «улыбка», которое до этого было всего лишь словом. Мэлл чувствовал, что звуки, рождаемые Настей, что-то меняют в нем. Они, словно ручей, ворвались к нему в душу и перевернули там все, что прежде стояло по своим местам.
– Ну как, что ты почувствовал?
– Не знаю… что-то хорошее. Горячее.
– А ты не почувствовал любовь?
– Не знаю. Возможно.
– Я почувствовал любовь! – просипел из своего спальника Борода. Он оторвал лицо от земли и напоминал едва выбравшегося из утробы матери ягненка. – А если кто-нибудь сварит кофе, меня разорвет от экстаза.
– Нет дров для костра. – ответила Настя.
– Я сейчас схожу. поищу.
– Не нужно. Ты вчера последнее дерево в человека превратил. Лучше я сама схожу.
– Хорошо. А я посторожу пришельца.
– Я больше не за пришельца, а за тебя переживаю. – рассмеялась Настя. А потом она поднялась и, подвязав волосы, пошла в сторону небольшого холма, на вершине которого рос кустарник. Её босые ноги сбивали последние росинки с полевых цветов, и ей, почему-то, казалось, что именно этого утра она ждала всю свою жизнь.
Поднявшись на холм, Настя увидела, что с другой его стороны расстилается ровно такая же степь, как и с другой. Вся она была словно бескрайний океан. Нигде не было видно ничего, кроме травы и цветов. Настя, запыхавшаяся после подъема, легла в траву рядом с кустом, к которому шла, и стала смотреть в небо. Её сердце билось изо всех сил. Сначала, она просто улыбалась и вдыхала аромат степной травы. А потом, что-то случилось. Что-то невидимое коснулось её сердца и там стало так легко и спокойно, как будто она снова стала ребенком.