Методология информационной аналитики

Ниже мы рассмотрим, как эти процессы информационной технологизации социального пространства обусловили кардинальные изменения в характере развития социохозяйственной сферы общественного бытия.

Итак, совсем недавно стал рельефно проявлять себя новый социально-онтологический и, одновременно, гносеологический феномен, получивший название «новая макроэкономическая среда», сформировавшаяся под влиянием новых технологий и инструментальной информации, которой овладел во всех ее прагматических импликациях субъект хозяйственной деятельности.

Эта «новая среда» стала рассматриваться как особый экономический строй, который базируется на трансформации знаний в финансово-экономические и управленческие инновации. Но информация (знание) как экономический фактор и ресурс принципиально отличается от всех остальных – труда, капитала, природных ресурсов, даже самого человека, производящего новую информацию и знание в процессе своей деятельности.

В научной литературе отмечаются следующие ключевые особенности информации (знания): универсальная делимость, потенциальная неисчерпаемость, воспроизводимость, отсутствие ограничений рамками территории (в том числе национальной), неисчезаемость при делении и потреблении. Именно эти качества информации (знания) как экономического ресурса в первую очередь и определяют специфику новой экономической реальности, ибо знание, информация экстерриториальны, они могут находиться одновременно в различных частях пространства, не препятствуя возможности их использования.

Сама же информация – очень специфический «товар». Если говорить об обмене информационными продуктами, то проданные знания (и иную информацию) нельзя забрать назад, выкупить, но при этом одну и ту же информацию можно продавать неоднократно, если это не идет вразрез с законом, что формирует феномен интеллектуальной ренты, в том числе в виртуальной форме. Проданная информация остается также в собственности продавца, который не расстается с ней, продав ее даже неоднократно. То есть товар-знание – иной по своей природе тип товара и, соответственно, продажа информации – иная форма акта купли-продажи, при котором не происходит привычного отчуждения блага от продавца.

В то же время знания, информация резко обесцениваются во времени. При этом, информационный продукт, в отличие от материального, подвержен только одному виду износа – моральному.

Кроме того, структура издержек при производстве наукоемких благ отличается от обычных. Основная их часть приходится на начальный период производства – на изготовление первого экземпляра, себестоимость которого несоизмеримо выше по отношению к издержкам последующих серий. Одновременно наблюдается резкое снижение издержек тиражирования, что является важнейшей чертой, позволяющей товару-знанию и всем видам товаров, которые включают его в себя, распространяться гигантскими темпами по регионам планеты и социальным слоям. В связи с этим свойством и, одновременно, функцией товара-знания происходит изменение характера и структуры социально-экономической жизни в тех социальных нишах, которые соприкасаются с ним. Так, если в традиционной экономике деятельность нерегулируемых монополий приводит к завышению цен и снижению качества производимой продукции, то в «новой» экономике мы сталкиваемся с такими монопольными субъектами, которые увеличивают объемы производства и снижают цены (например, ситуация с тарифами на услуги мобильной связи). Это становится возможным благодаря существенному снижению издержек вследствие использования новых технологий, которые дешевеют гораздо быстрее, чем это наблюдалось во время предыдущих технологических революций. Такое принципиальное различие традиционных и новых социохозяйственных монополий вызывает особый восторг идеологов капитализма, но налицо слабая изученность этого нового феномена наряду с широтой его практического использования, что создает множество рисков и угроз⁶⁸.

В «новой» социохозяйственной среде возникает еще одна разновидность «внешних эффектов». Если в экономике традиционных товаров увеличение количества потребителей уменьшает полезность, получаемую каждым, ибо один и тот же объем благ приходится на все большее количество потребителей, то в случае с «товаром-знанием» человек сталкиваемся с таким явлением, как «сетевые внешние эффекты». В этом случае полезность блага для одного человека зависит от количества других людей, участвующих в процессе его потребления. Это приводит к тому, что возникает новая структура приоритетов монополий, которые в современных условиях заинтересованы не в сохранении монопольно высоких цен, а в максимальном, с тенденцией к монополизации рынка, их удешевлении. Сам рынок в данном случае становится предметом монополизации, как конструкция обращения товара, а не как какой-то конкретный товар.

Следующим результатом информационной технологизации современного социально-экономического пространства, начинающим играть ключевую роль в развитии хозяйственных отношений, является появление и все большее распространение сетевых организационных технологий. Они изменяют логику организации участников рынка, Благодаря им происходит переход от вертикально интегрированных хозяйственных и сопровождающих их финансовых структур к пространственно интегрированным. Эти изменения обусловливают перевод формальной возможности создания невиданного ранее феномена виртуальных корпораций в разряд реальных. При этом новые информационные технологии меняют не только экономические параметры, но и влияют на политические, социальные и правовые аспекты жизни общества. Достаточно упомянуть о появлении идеи и версий реализации «электронного правительства», о законодательном оформлении электронной подписи хозяйствующих и управляющих субъектов и др. Таким образом, в современных условиях «новая» идеология развития социохозяйственных систем меняет традиционные представления об источниках экономического роста и побуждает все большее количество исследователей обращаться к социально-экономическим последствиям использования информационных технологий.

Вместе с тем инновационные и информационные процессы нельзя воспринимать абстрактно, поскольку понятно, что информация несет на себе глубокий след общественных отношений, отпечаток потребностей, интересов и ментальных черт тех общностей, преференции которых она отражает. В этом и состоит сущность социальной информации и, вероятно, всякого нового знания.

Нужно говорить также и о том, что информация и новое знание, не соответствующие внутренним закономерностям функционирования общества, его ментальной и культурной традициям, несут по отношению к нему массу деструктивных последствий. Поэтому, рассматривая данное проблемное поле, необходимо хотя бы кратко остановиться на социально-культурных последствиях и проблемах становления и развития новой высокотехнологичной социоэкономической реальности.

Итак, важнейшим результатом информационной технологизации социохозяйственной сферы и, одновременно, главным аргументом приверженцев данной интенции, является ее мощное влияние на экономический рост. Однако сам этот рост, в различных его понятийных импликациях, оказывается первым вопросом на пути обсуждения поставленной проблемы.

Кажущаяся очевидность объективной потребности всякого общества и человечества в целом в непрерывном экономическом росте подкрепляется целым рядом весомых аргументов. В первую очередь это расширение возможностей человека по освоению планеты и ее ресурсов, по обеспечению все большей части населения продовольствием, другими необходимыми для жизнеобеспечения средствами существования и т. д. Если Томас Мальтус (1766–1834) в конце XVIII в. полагал, что проблема перенаселения планеты – это вопрос времени, ибо существует объективный закон роста населения в геометрической прогрессии, за которым не успевает рост средств жизнеобеспечения (растущих в арифметической прогрессии). В связи с этим он призывал к жесткому регулированию народонаселения. В условиях, когда общая его численность составляла менее 1 млрд человек, то теперь специалисты достаточно спокойно воспринимают цифру 10 млрд и более, в первую очередь, апеллируя к качественно изменившимся темпам экономического роста и появлению все более совершенных технологий, способных решать этот спектр проблем.

Но, необходимо подчеркнуть, что проблема экономического роста не является столь одномерной. Начать можно с феноменального, внешнего уровня – не всякая современная культура демонстрирует высокие темпы экономического роста. Наиболее высокими они оказываются в развитых странах, в связи с чем их отрыв от менее развитых не сокращается, а возрастает. Это, с очевидностью, обостряет множество планетарных социальных проблем, в первую очередь, проблем взаимоотношения между богатым «севером» и бедным «югом». При этом корни нарастания этой диспропорции скрываются глубже – отнюдь не все культуры являются носителями самой идеологии «роста», в том числе экономического, который потому и оказывается для них не органическим, а внешне обусловленным, навязанным европоцентричными культурами. Большинству неевропейских культур, как показывает история, не присуща сама парадигма развития и роста, внутренняя система мотивации и ценностей, ориентированных на рост.

Так, традиционные культуры востока больше тяготеют к консервации сущего, а не к его трансформации, поэтому их развитие является лишь ответом на вызовы эпохи, способом самосохранения на фоне американо-европейской экспансии. Эти тенденции подтверждаются следующим очевидным фактом: большинство центральноазиастких республик бывшего СССР, несмотря на достаточно большой исторический период приобщения к европейской культуре благодаря влиянию России, встав на путь самостоятельного развития, буквально за несколько лет вновь вернулись в допросвещенческую эпоху, все более дрейфуя в направлении исламского фундаментализма без каких-либо иллюзий самостоятельного возвращения в просвещенное культурное пространство.

В связи с этим можно уверенно утверждать, что не только разработка всеохватывающей теории экономического роста, но и само всеобщее распространение идеологии роста является невыполнимой задачей. Следовательно, экономический рост и все определяющие его факторы, являются, как минимум, культурной принадлежностью лишь части человечества, что и является одной из крупнейших социальных проблем⁶⁹.

Завершая фрагмент анализа, посвященный рассмотрению результатов информационной технологизации современного пространства экономической деятельности, подчеркнем, что «новые» реалии развития социохозяйственных систем, базируясь на знании и информации, науке, инновациях, имеют природу и производимый продукт, существенно отличающие этот высокотехнологичный цивилизационный тип от природы и продукта предшествующих экономических форм. При этом «новая» экономика предстает как реальность, включенная и взаимодействующая с иными культурными подсистемами, играя все более активную роль в эволюции социальности человеческого сообщества.

Эта новая реальность должна рассматриваться как целостный комплекс, который включает в себя производство нового инструментального знания (информации), его внедрение в социохозяйственную практику (производство, распределение, обмен и потребление благ), специальные формы организации и управления. Являясь порождением европейской и подобной по стилю рациональности российской культуры, идеи просвещения составили актуальные основания феномена «новых» социохозяйственных систем. Однако они (идеи) постепенно трансформировались в Европе под воздействием буржуазной реформации, а, распространяясь в страны Азии, приобрели ряд специфических черт, отразившись во всех аспектах организации и управления жизнью общества, породив спектр новых перспектив и, одновременно, глобальных проблем в плане развития цивилизационных процессов и человечества в целом.

Резюмируя содержание этого раздела, отметим еще и следующие, на наш взгляд, весьма актуальные аспекты рассматриваемых здесь проблем.

Во-первых, как уже было показано выше, информационная технологизация социального пространства обеспечила мощный толчок к его трансформации на базе новых целевых приоритетов, кардинально изменивших характер субъектной и ассоциированной деятельности современного человека. Эти изменения настоятельно потребовали объективного снятия неопределенности в осмыслении природы, функций, содержательной структуры социальной информации и принципов ее циркуляции и воспроизводства в обществе. Благодаря этому сформировалась и стала быстро развиваться новая интенциональность в рамках практической философии (см. материал, представленный в § 1), а также и в сферах прикладного научного знания, что обусловило становление таких методологических конструктов, как: теория социальной информации и коммуникации, информология, теории маркетинга, Public Relations, рекламы и др. Мощный импульс к развитию получил и интегративный инструментарий информационно-аналитической деятельности, которая в этих условиях стала все в большей степени востребована во всех сферах общественного производства.

Во-вторых, наряду с отмеченными выше последствиями информационной технологизации современного социального пространства нельзя не заметить и то обстоятельство, что рассматриваемое нами «общество знания» далеко не всегда оправдывает свое название. Так, Д. Белл (1919) констатирует тот факт, что резкий рост информационных потоков не привел к соответствующему росту знаний, что вызывает серьезную тревогу⁷⁰.

Разделяя эти тревожные ожидания, мы обращаем внимание также на процессы дегуманизации, столь характерные, как это было показано выше, для данного социума. Следует заметить, что такая ситуация чревата разрушением социокультурной преемственности трансляции знаний, ценностей, образцов, составляющих мировую сокровищницу культуры. При этом индивид, утопая в информационном шуме, все больше привязывается к насущной ситуации, пытаясь адаптироваться к ней. Благодаря этому формируется новый социальный тип, во многом отрешенный от интеллектуально-знаниевых ценностей, исповедующий принципы прямой рефлексии и линейного мышления, не дающих ничего кроме ощущений включенности в тот или иной локальный коммуникационный акт.

Этому активно способствуют и различные структуры информационного общества, продуцирующие в массовом объеме мощную индустрию развлечений, построенную всецело на примитивных линейных коммуникациях, кульминирующих определенные психологические состояния субъекта, но не более того. В итоге, консьюмеристские формы и механизмы коммуникации, осуществляя интеграцию субъектов в современном обществе, воссоздают уникальную по своим жизненным признакам масштабную социальную когорту – «пролетариат знания» – людей отлученных от интеллектуальной культуры, не способных к объективному познанию мира и его гармонизации информационно-знаниевыми средствами.

В-третьих, аналогичная «интеллектуальная пролетаризация», как это ни парадоксально, характерна и для современного научного сообщества. В его структуре всегда было достаточно много «шлака», но именно сегодня эти субъекты быстро размножаются, используя различные коммуникационные практики самопрезентации, имитирующие «потенциал» их социальности. Правда, эти индивиды легко фильтруются благодаря их особому поведению в процессе осуществления названных практик. Дело в том, что прожекты и преференции, о которых они вещают, адаптируясь к конъюнктуре тех или иных направлений научных изысканий, бытийствуют лишь в форме симулякров, ибо презентуют только процесс, но не результат; создавая мнимый образ научной компетенции, без каких-либо перспектив ее развития.

Такие представители околонаучной общественности, не имея возможности самоутвердиться на фоне научного Логоса, активно коммуницируют по поводу решения вопросов организации научной деятельности, определения ее направлений и выработки критериев оценки получаемых результатов. В таком коммуникативном процессе опустевшее место научной истины занимает конвенция, благодаря которой и сохраняется видимость усилий, направленных на развитие научных изысканий. В этих условиях гибнет не только научная истина, а сама возможность ее проявления. Трагизм этой ситуации отмечал еще Гассет, подчеркивая, что «…особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду»⁷¹.

И, наконец, все представленные в этом параграфе положения отражают структуру проблемного поля современной информационной аналитики. Очевидно, что рассмотренные здесь направления процесса информационной технологизации социальной среды и соответствующие им проявления новой масштабной социальности выступают в качестве чрезвычайно актуальных направлений аналитических исследований, результаты которых должны обеспечить возможность создания новых технологий преобразования этой действительности, с учетом постоянно обновляемых преференций человека познающего и действующего.

В следующем разделе мы попытаемся расширить контуры проблемного пространства информационной аналитики, кульминируя интенцию управления современными инновационными процессами.

§ 3. Управление инновациями в фокусе современной аналитики

Современный мир представляет собой динамично развивающуюся систему, в структуре которой постоянно проявляются инновационные изменения. Они затрагивают не только элементную и параметрическую компоненты этой структуры, но и функциональную, которая определяет направления и основные тенденции развития этого мира. Поэтому можно утверждать, что современный инновационный процесс, разворачивающийся в различных сферах социального бытия, предполагает изменения не только на уровне деформации и реформации структуры объектов, но и их трансформацию, т. е. изменение целевой функции развития.

Очевидно, что характер этих изменений должен быть обусловлен целеосознанной деятельностью человека, его видением желаемого будущего, которое предварено в его сознании в виде прогнозных моделей, которые он стремится воплотить в реальности, объективировать. При этом понятно, что формирование системных абрисов будущего и, тем более, технологии его целедостижения требует серьезного анализа по разработке не только целевой функции развития того или иного объекта, но и стратегического плана ее (функции) реализации. Именно поэтому мы и актуализируем аналитику и прогностику в качестве базового средства управления современными инновациями, ибо характер последних, к сожалению, далеко не всегда преддетерминирован актором, а в большей части обусловлен мозаичным настоящим, порождающим массу импликаций, многие из которых способны стать индукторами различных форм социальной деструкции.

Обращаясь к понятиям инновации и инновационного процесса, мы настаиваем на том, что они определяют существенные – порой, трансформационные изменения в объекте. В связи с этим, возникает необходимость в сущностном анализе этих явлений с целью определения их онтологического статуса.

Итак, любое изменение единично (уникально по отношению к данным обстоятельствам), а значит, несет в себе обновляющую потенцию. По этому, обновление является аспектом всякого изменения. В свою очередь, любое изменение обновляет мир, хотя в них подчас присутствуют и необновляющие аспекты (воспроизводство частного или общего). Поэтому, именно аспект производства единичного делает изменение обновлением. Но, с другой стороны, сами инновации не являются модусами изменения – они образуют особый класс, ибо инновации есть метаморфозное проявление существенно нового. По этим причинам социальный мир не просто развивается, он метаморфозно обновляется благодаря инновационной деятельности человека.

В свою очередь, сущностный метаморфоз специфических видов материи включает в себя как минимум четыре момента:

– структурные изменение исходного состояния;

– интеграцию видоизменяющегося в специфический субстрат;

– проявление ассиметрии в субстанциональном взаимодействии;

– спонтанное отклонение и возникновение новой формы движения в ее противоречивом единстве с исходной⁷².

Как видно, последняя стадия метаморфоза фиксирует те существенные изменения объекта, которые обусловливают реальную возможность его дальнейшего функционирования в новом качестве. По этому, под инновацией понимаются такие формы реорганизации в структуре объекта, которые повышают потенциал его саморазвития и самоорганизации и приводят к значительным изменениям в его параметрической и функциональной компонентах. Эти изменения могут проявляться в смене мировоззренческих оснований, типов общественных отношений, технологических укладов, поколений техники и технологии, управленческих стратегий, качества жизнедеятельности человека, общественных групп и социума в целом.

По своей сути обновление есть нарастание различия в окружающем нас мире, причем в этом нарастании, всегда найдется отношение, в котором новое абсолютно нетождественно тому, что было. Можно согласиться с общепринятым определением нового, как того, «чего не существовало раньше вообще». Но правильным бы было назвать новым такое явление, которое несет в себе прирост к содержанию до него существовавшего мира. В инновационных процессах прирост значителен и специфичен. Если в обновлении он может выступать в виде признаков, свойств, функций и отношений, то в инновационности он выступает в вещной, предметной форме.

Возможна следующая формула записи указанного фундаментального свойства «нового». Обозначим АН прирост содержательности по сравнению с содержанием, в котором появляется новое. Тогда содержание, возникшее в процессе обновления (Н) можно представить в виде следующей зависимости:

Н = Н₁ + ∆Н,

где Н₁ – привносимое в новое содержание нечто из старого, имеющегося. При этом Н₁ и ∆Н никогда не могут быть равны нулю. Иными словами, для названных процессов характерен закон увеличения содержательности исходного обновления состояний мира⁷³.

Этот «закон» известен под названиями «эффекта эмеджерности», «эффекта развития», который свидетельствует об объективной перманентности инновационного процесса.

Учитывая изложенное можно заключить, что под инновационным процессом понимается динамическая система взаимообусловленных и скоординированных во времени явлений существенной реформации и трансформации базовых свойств какого-либо объекта. Вектор этого процесса направлен в сторону гармонизации связей и отношений объекта с внешней средой. Это целевая функция или идеология развития любого инновационного процесса.

В этом и заключается суть инновационных процессов и их механизма – метаморфозы, ибо объект изменяется по существу, где налицо метаморфоз обновления.

Очевидно, что данный процесс осуществляется и поддерживается человеком, реализующим свою потенцию к целеосознанной деятельности. Одной из основных форм указанного обновления является творчество, более того, вне творчества никакие инновации в социальной среде вряд ли возможны.

Творчество – столь уникальное и самобытное явление, что не входит ни в один ряд бытия и само образует таковой. Можно полагать, поэтому, что творчество имеет собственный субстрат, атрибутику и структуру, которые и могут служить основаниями для других явлений. Именно поэтому понятие творчества и обладает категориальным статусом. Оно (творчество), являясь основным средством обновления социальной материи, служит основанием развития, предстает видом детерминации, взаимодополняется трудом, в развитых своих формах оно оказывается производством нового, сочетается со свободной деятельностью, но в рамках существующих детерминаций выступает лишь частично упорядоченным, как правило, нелинейным процессом, реализуемым через посредство социальности человека.

Таким образом, творчество – это прогрессирующая и частично управляемая человеком совокупность инновационных преобразований различных форм вещества, энергии, информации и функций через элементы культуры – технику, искусство, науку, философию, что и составляет многообразие изменений в сфере развития социальной материи.

В процессе творчества субъект использует нетрадиционные формы познания и деятельности или модифицирует, имеющиеся в его арсенале различные элементы традиционного инструментария. Все эти инновационные средства называются эвристическими. Сама же эвристика⁷⁴ понимается как особая организация процесса продуктивного мышления и деятельности, благодаря которому порождается система процедур, необходимых для решения инновационных задач, как в сферах познания, так и реальной практики.

В связи с изложенным, сам феномен инновационной деятельности можно определить как процесс целеосознанного познания и/или преобразования человеком различных модусов окружающей действительности с использованием эвристических средств. Он (процесс) направлен на гармонизацию связей и отношений в структурах социального бытия и способствует развитию социальности субъекта через формирование в его сознании более совершенных образцов инструментального знания и предметно-деятельностной практики.

Теперь после обоснования содержания основных понятий обратимся непосредственно к анализу заявленного в этом разделе проблемного поля.

Сейчас происходят коренные изменения в структуре функциональных оснований управления всеми сферами человеческой деятельности, обусловленные широким применением новых информационных и наукоемких технологий, меняющимся балансом централизации и децентрализации в различных системах менеджмента. По сути, современный субъект управленческой деятельности сегодня поставлен в условия, которые предполагают необходимость координации и субординации различных нововведений и их продуктивного использования. Тем не менее, в большинстве своем этот субъект продолжает действовать по принципу «минимакса» (минимум издержек – максимум результата), не очень заботясь об отдаленных перспективах, не обращая внимания на возможные следствия различных социальных эффектов.

Вместе с тем, фундаментальное требование эффективности современного управления предполагает знание «природы человека», включенного в различные порядки инновационной деятельности. Это объективное требование предполагает необходимость продуктивного использования потенциала антропоориентированной методологии при разработке и реализации различных управленческих стратегий. Поэтому, вполне естественно, что в настоящее время в качестве главных движущих сил развития социальности начинает просматриваться так называемый «гуманитарный тип общественного и экономического роста»⁷⁵, характеризующийся не только научным знанием, творчеством человека, но и его выраженными аналитическими способностями, необходимыми для упреждающего управления многочисленными проблемами.

Рассмотрим некоторые из тенденций развития современных социальных структур, которые следует принимать во внимание при проведении информационно-аналитических изысканий и последующего конструирования концептуального каркаса обновленной методологии управления инновациями.

Во-первых, на данном этапе развития общества ведущее место принадлежит глобальным информационным технологиям, способствующим тому, что место управления вещами занимает управление людьми. При этом базовой проблемой менеджмента становится дилемма: «свобода – детерминированность поведения человека». Отечественный исследователь С. А. Дятлов эту ситуацию комментирует следующим образом: «По сути, здесь речь идет о свободе и безопасности человеческой личности в самом широком смысле этого слова – в смысле цели, способа и формы свободного волеизъявления, безопасного существования и жизнедеятельности человеческой личности»⁷⁶.

Во-вторых, сегодня все более рельефно проявляется тенденция к глобализации мировой экономической системы, которая сопровождается, одновременно, регионализацией и фрагментацией, что в условиях наступающего энергетического и экологического кризиса наряду с ростом народонаселения мира все в большей степени провоцирует использование внеэкономических методов регулирования различных уровней и порядков социальных отношений⁷⁷.

В-третьих, усиливается тенденция к более широкому применению в современном менеджменте методов «корпоративной войны» и теории стратегий, включающей азиатские варианты реализации социоэкономических взаимодействий и соответствующую им философию. Известно, что философские знания в том же Китае всегда были неразрывно связаны с социально-политической проблематикой, разрешение которой требовало высокого уровня искусства управления. Не случайно, многие стратагемы, присутствующие в сочинениях мыслителей Древнего Китая, вошли органической частью в современные труды по менеджменту и стали использоваться в обучении персонала компаний основам бизнеса и маркетинга. Этим и объясняется, в частности, успех стран Восточной Азии (Китая, Южной Кореи, Японии и др.) в экономическом подъеме, в успешном применении стратегий ведения «войны» в международном бизнесе.

В-четвертых, все более отчетливо проявляется тенденция становления информационной фазы постиндустриального общества – общества знаний, основанного на наукоемкой экономике, когда крайне необходимо продуктивное управление процессами получения и использования инструментальной информации, составляющей каркас современной системы информационной аналитики и ее результата в форме профессионального знания. Специфика этого общества, его структуры (социальных групп и различных сообществ) заключается в их выраженной нестабильности, необычайной хрупкости, ибо широкое распространение инструментальных знаний позволяет человеку быстро наращивать (либо, наоборот – утрачивать) свой личностный профессиональный потенциал и стремительно осуществлять как вертикальные, так и горизонтальные перемещения в этой структуре⁷⁸. Экспертные оценки социальной роли знания показывают, что их распространение влечет за собой как «непредвиденные» риски и неопределенности, так и освобождающий потенциал действий индивидов⁷⁹.

Анализ указанных тенденций постепенно приводит специалистов в области теории управления (С. Бир, П. Вэйлл, П. Э. Лэнд) к пониманию того, что инновационные решения сегодня приходится принимать и осуществлять в условиях риска, неопределенности, дефицита времени и информации. По этим причинам реальные социохозяйственные ситуации (в большинстве своем) уникальны по своей природе, и очень часто менеджер сталкивается с тем, что обстоятельства, которые невозможно формализовать или даже просто учесть, – приобретают первостепенное значение. Поэтому учение о руководстве поведением людей нельзя в полной мере свести к составлению алгоритмов управления и изложить исчерпывающим образом. В работе руководителя существенное место занимают аналитические, творческие и эвристические операции, но именно эти компоненты и не поддаются полной формализации. Следовательно, в своих развитых формах руководство людьми это свободная творческая деятельность, основанная на научных знаниях и результатах постоянных информационно-аналитических изысканий, сочетающая в себе приемы ремесла и профессиональные навыки⁸⁰ владения методами современной аналитики, ее логическим и эвристическим инструментарием.