Рассказы, как мертвые женщины

– Ладно, – сказала гостья, – на сегодня достаточно. Завтра ночью, я приду снова. Надеюсь, в следующий раз, ты не будешь вести себя по-идиотски.

– Но… – сказал я, и тут же уснул.

Я проснулся в девять тридцать утра, и понял, что не могу встать с постели. Почка болела. Чувство такое, словно в бок воткнули нож. Я потрогал больное место рукой. Кожа там оказалась холодной и сухой, как наждачная бумага. Кое-как я дополз до кухни. Вынул из аптечки но-шпу и запил две таблетки водой из-под крана. Потихонечку одевшись (каждое движение отдавалось адской болью в боку), я доковылял до поликлиники, благо она всего в паре кварталов от моего дома.

О ночном происшествии я вспоминал как о сне, на то я и здравомыслящий человек. Нелепые галлюцинации я списал на внезапную хворь. Пока сидел в очереди к терапевту, боль в боку почти прошла. Передо мной сидели несколько пенсионеров. Они наотрез отказались пускать меня без очереди, не смотря на мои просьбы и жалобы на острую боль. Один дед с огромными седыми усами даже пригрозил мне деревянным бодожком.

Врач выписала мне кипу анализов, а на мое замечание, что пока эти анализы сдашь, можешь скончаться, гнусаво протянула:

– Тогда в БСМП.

Что такое Больница Скорой Медицинской Помощи я знал не понаслышке. Брезгливо передернул плечами, и смирился с анализами. Выходя из кабинета, я посмотрел на широченные плечи тощей врачихи. Мне вдруг представилась апокалипсическая интерпретация известного медицинского архетипа: я представил врачиху в виде рюмки, а себя в виде змия, который опутывает врачиху-рюмку, и откусывает её дурную башку.

– Спасибо, до свидания, – бросил я через плечо.

– Следующий! – прогнусавила врачиха.

Мне снится, что я стою возле свежей могилы. Над могилой клены раскинули зеленые ветви. Дует легкий ветерок, играет листвой. В душе покой. Я смотрю на надгробный камень. Какие-то непонятные слова выбиты готическим шрифтом, мне не разобрать. Внезапно ветер усиливается, солнце затягивают тучи. Трава желтеет, листья скручиваются и опадают. Могильный холмик начинает вспучиваться, подниматься. Сыплется земля и на поверхности показываются чьи-то пальцы с грязными потрескавшимися ногтями. Полностью показывается рука, сгибается и вцепляется в землю, помогая карабкаться скрытому пока еще под землей телу. Мгновение спустя из могилы целиком вылезает человек. Это Зигмунд Фрейд. Он смотрит на меня своими почерневшими глазами. Он вытягивает руки и приближается. Нижняя челюсть отсутствует, из грязной дыры на месте нижней части лица известного психоаналитика, вываливаются могильные черви. Фрейд, вытянув руки, медленно движется ко мне.

Внезапно, из-за моего правого плеча появляется человек. Я смотрю на него. Это Карл Густав Юнг. В руках он держит лопату. Его лицо источает свет. Юнг приветливо улыбается мне и делает знак, чтобы я внимательно смотрел, что сейчас произойдет. Я смотрю на Фрейда, который уже в нескольких метрах от меня. Карл Густав Юнг подходит к Фрейду и, хорошенько размахнувшись, бьет лопатой наотмашь Фрейду по голове. С неприятным звуком голова Фрейда отрывается и, ударившись о ствол ближайшего клена, подкатывается к моим ногам. Я опускаю взгляд на голову и вижу, как она мгновенно превращается в прах. Тело Фрейда, облаченное в истлевший костюм, плавно оседает на пожухлую траву и, подобно голове рассыпается.

Я смотрю на Юнга, тот победно опираясь на лопату, приветливо мне улыбается. Он, что-то произносит по-немецки, и я точно понимаю его.

– Внемли, – говорит Юнг, и касается указательным пальцем руки точки между моими бровями.

Я проснулся и резко сел в кровати. В окно светила луна. В комнате было достаточно светло, чтобы заметить в дальнем углу уже виденный прошлой ночью силуэт. Только теперь, благодаря лунному свету, можно было разобрать некоторые подробности. Это точно была женщина. У нее были длинные светлые волосы. Одета она была в белую ночную рубашку. Я обратил внимание на обтянутую тканью грудь, и на красивые тонкие пальцы с короткими ногтями. Лицо женщины было скрыто в тени. Я подумал, что бояться нечего, но душу, словно ошпарило кипятком. Надеясь побороть страх, или наоборот движимый страхом я заговорил первым:

– Слушай, ты не могла бы приходить днем, и хотя бы для приличия звонить в дверь.

– При всем желании не могла бы, – ответила она, и я снова отметил про себя какой у нее приятный голос. – Сегодня ты держишься молодцом, – сказала она, – уже не писаешься от страха, как маленький мальчик.

Меня почему-то обидели ее слова. Я приосанился и чтобы показать, какой я храбрый. Хотел, было встать с кровати и подойти к ней.

– Не смей двигаться, – сказала она.

Меня словно вдавило в кровать. Я попытался пошевелиться, но не смог.

– Что ты делаешь? – закричал я.

– Пытаюсь сохранить остатки твоего рассудка, – ответила она, – поэтому не двигайся… пожалуйста.

Это её последнее «пожалуйста» успокоило меня. Я постарался расслабиться, хотя страх новой волной окатил меня с ног до головы. Голос моей гостьи обладал какой-то неестественной способностью воздействовать на мое тело. Голос ее был красив, но красота эта напомнила мне красоту лезвия ножа.

Когда Гостья заговорила в следующий раз, я понял, что слышу ее голос не ушами, голос этот звучит внутри моей головы. Я лишь воспринимал информацию, мой мозг был приемником, декодером, а звук придумывал я сам. Это был голос моей матери.

– Понимаешь, – сказала Гостья, – если бы ты услышал истинный звук, которым я взываю к тебе, то ты бы точно свихнулся. Это простейший защитный механизм, подобный описанной Фрейдом работе сна. Ты обличаешь информацию в слова, и, как конфету в фантик, заворачиваешь их в голос своей матери. Прости, что говорю тебе это, и не обижайся на меня.

– Зачем ты приходишь ко мне? – спросил я.

Мне стало вдруг нестерпимо грустно и обидно. В горле встал комок, и я громко сглотнул его. Только бы не разревется, подумал я.

– Я выбрала тебя, – ответила она.

– Мне это ничего не объясняет.

– В каждой случайности есть природа совпадения, так же, как в любом совпадении, содержится природа истины. Никто не может объяснить закон причины и следствия, даже Бог не понимает всей сути этих нитей, на которые нанизано все сущее.

– Ну, теперь ясно, – сказал я. – Если зайца убила черепаха, упавшая с неба, то судьба это или случайность?

Я стал чувствовать раздражение и усталость. Мои конечности затекли, так как я до сих пор не мог пошевелить и пальцем на ноге.

– Зачем ты мучаешь меня? – заорал я. – Зачем ты приходишь ко мне, что тебе от меня надо?

– Комсомольский проспект, дом три, квартира восемнадцать, – сказала она.

После этих слов, я тут же обмяк и уснул.

– В общем, полный бред. Еще этот психоанализ…

– Ты, кстати, ничего не читал такого в последнее время?

Я не собирался оставлять все это просто так, как и не собирался идти по указанному мне в ночном бреду адресу. Проснувшись утром, я сразу решил отправиться за советом к моему старому школьному товарищу Жене Петрову. С Женей меня связывала давнишняя дружба на почве любви к панк-року. Еще в школе мы отращивали длинные патлы и плясали «пого» напившись дешевого портвейна. Закончив ВУЗ, Женя продал квартиру, доставшуюся ему по наследству от деда, и открыл центр психологического консультирования. Он изменился до неузнаваемости. Мы сидели в его рабочем кабинете на шикарных кожаных креслах. Облаченный в классическую пару, мой друг смотрел на меня снисходительно сквозь стильные очки в тонкой золотой оправе.

Придя из поликлиники, пару дней назад, я сразу же позвонил на работу и сказал, что заболел. Мне деликатно предложили скорее поправляться и дали неделю без содержания. Когда ночной кошмар повторился, я связался с Евгением. Я рассказал ему все, не упуская ни какие подробности. Женя выслушал меня, не перебивая, затем спросил:

– Ты, кстати ничего такого в последнее время не читал?

– Какой там, Женя. Я книгу в последний раз в руки брал месяца два-три назад. Телик не смотрю. Так, иногда Эхо – Москвы послушаю и всё. Ни чего не понимаю…

– Ясно, – сказал Женя. – Будь я занудой, стал бы тебя сейчас спрашивать про твою скудную сексуальную жизнь, про стрессы на работе.

– Ты лучше скажи, что мне делать? Может, снотворное пропишешь, или сразу шоковую терапию.

– Вот мой совет вам, молодой человек, – сказал Женя, снимая очки и потирая переносицу, – прогулки на свежем воздухе, парное молоко, и безудержный секс на сене.

Женя ссутулился и посмотрел на меня, скорчив нелепую гримасу. Он преобразился в какого-то старичка-профессора кислых щей. Нужно видимо обладать актерскими способностями, чтобы быть хорошим психологом. Я засмеялся. Женя засмеялся в ответ и откинулся на спинку кресла. В двадцать восемь лет, он остался мальчишкой. В этот момент я даже слегка позавидовал ему.

– Кончай прикалываться, – сказал я, – мне от этой жути реально крышку свинтило.

– Хорошо, – сказал Женя, возвращая на место очки. – Кроме шуток, сходи туда.

– Куда? – спросил я. – Не понял.