Фальшивая монета

– Поздравь – шептал он – все обставлено мною наилучшим образом: пятнадцать шагов, завтра в восемь часов утра, в осиновой роще. Нужно бы нанять извозчиков, да я поскупился. Ничего, и пешком прогуляемся. До рощи рукой подать. А это вот тебе вещи разные, – говорил Кремнев, ставя на пол свертки и скидывая пальто.

– А ты еще не спишь? – продолжал он затем, – Это не хорошо: тебе нужен сон, а то рука дрожать будет. Это я тоже в книжке вычитал. У меня вообще, брат наклонности эдакие, знаешь ли…

«На пятнадцать шагов, – думал в то же время с тоскою Сергей Петрович, – только пятнадцать! – Ну, чтобы хоть двадцать хоть восемнадцать! Ах, Господи Боже мой!»

– Так на пятнадцать? – переспросил он.

– Да, да на пятнадцать – с восторгом повторил Кремнев. – Я, брат шутить не люблю! Они было двадцать пять а я атанде-с, сказал Липранди! Да!

– Очень нужно было спорить – заметил Сергей Петрович и с тоскою смотрел на принесенные Кремневым свертки.

– А это что за вещи? – спросил он.

Кремнев снова оживился и принялся распаковывать свертки.

– А это, брат, наинужнейшие вещи, вот это пистолеты! Видишь?

«Беда, как они нужны мне, – подумал Сергей Петрович; – не прожил бы я, что ли, без дряни-то этой!»

– Ты посмотри только, – с восхищением продолжал Кремнев: – жерло-то какое? А? Что-с? Тут ведь пуля-то с кулак: шлепнет в голову, так только мокро станет! Эти пистолеты дорого стоят! Да ты что бледнеешь-то! – Я ведь их не покупал. Мне их Колпаков дал. – А это вот лаковые сапоги; ты лаковые сапоги завтра наденешь, так красивее. Сапоги я у Костерева взял; совсем новенькие! – А это фуражка, твоя-то потерта, а эта сейчас с иголочки – шик! Фуражку я у Чибисова выпросил. Всех, брат, обегал и обобрал! Зато ты, брат, не хуже офицера завтра будешь. Таким щеголем пойдешь, что ай-люли! Мы, брат, в грязь лицом не ударим. Ну, а теперь спать! – добавил он, расставив в порядке принесенный им вещи. – Да! – вдруг спохватился он, – завтра, когда ты в него целить будешь, в Полозова, так непременно с одного плеча пальто вот эдак вот спусти! Это замечательно красиво! Ну, а теперь, – спать, – повторил он.

– Да что-то не хочется, – прошептал Сергей Петрович с тоскою. Его голос упал.

– Нет, нет, спать! – А мамахен спит?

– Спит!

– Ну, и отлично. Раздевайся. А я вот здесь, на диванчике, пристроюсь. Да чего же ты столбом-то стоишь?

Сергей Петрович медленно стал раздеваться.

«Господи, на пятнадцать шагов! – думал он; – а этот, друг и товарищ, радуется, точно на свадьбу меня обряжает. Пистолеты достал такие, что взглянуть страшно! Ах, народ, народ!»

– Да-с, на пятнадцать шагов, – говорил, между тем, с дивана уже совсем раздетый Кремнев. – При этом, – продолжал он: – перед тем, как вам сходиться, я брошу монету, мы так условились, а вы, т. е. ты и Полозов, раньше скажете: орел или решетка, там кто чего хочет. И кто отгадает, чем монета вверх упадет, тому стрелять первому. – Слышишь?

Кремнев стал укрывать ноги, а Сергей Петрович думал: «Стрелять! Боже мой, в какую я вдрюпался историю! А они радуются, все радуются! Хороши товарищи! – Стрелять! в меня будут стрелять, как в какую-нибудь заразную лошадь! – Маменька, если бы ты знала это? – Кто же тебя кормить будет, если меня убьют? – Родителей кормить, ведь это заповедь Божья! – А где о дуэли написано? в каких книгах? в каких откровениях? – Сергей Петрович потихоньку заплакал, отвернувшись к стене; он уж слышал легкое похрапывание Кремнева. Ведь ты не одного меня убьешь, Полозов, а трех: меня, маменьку и Васю!» думал Сергей Петрович и горько плакал. Он так и заснул весь в слезах.

Через час Сергей Петрович проснулся в смертельном испуге. Ему снилось что-то ужасное, но неведомое, которое надвигалось на него, как косматое чудовище, как холодная лавина, и ему хотелось кричать и отбиваться руками. Он даже проснулся с этим желанием кричать и отмахиваться и должен был произвести над собой некоторое усилие, чтоб воздержаться. Он широко раскрыл глаза: его сердце громко стучало, а голова слегка кружилась. Он посмотрел на потолок, скупо озаренный полуопущенной лампой, и силился вспомнить то, что мелькнуло ему во сне, как огонек спасительного маяка, мелькнуло и внезапно погасло. И он вспомнил. Он вспомнил о найденной им монете с двумя орлами и о фразе Кремнева: «я буду бросать монету», как о чем-то тесно связанном. Но все же Сергей Петрович некоторое время не понимал их странного взаимоотношения. Не понимал и силился постичь. И наконец он понял. И тогда ему захотелось пойти разбудить Кремнева и сказать ему о своей находке, как бы посланной ему самою судьбою. Он уже поставил было ноги на пол, но снова убрал их в кровать. Он проделал то же самое несколько раз, колеблясь и борясь с собою и чувствуя головокружение от этой утомительной борьбы. Наконец он решился и, холодея и вздрагивая, подошел к дивану, на котором спал Кремнев.

– Паша! – позвал он, тормоша приятеля за плечо. – Паша!

Тот не просыпался, а только чмокал губами, точно он ехал на ленивой лошади, а не спал на диване.

– Паша! – повторил Сергей Петрович, еще усерднее тормоша приятеля и вздрагивая всем телом.

Тот проворчал нечто непонятное: «А брысь ты кчот!»

Но Сергей Петрович понял, так как и раньше неоднократно будил Кремнева. Это должно было выражать: «А убирайся ты к черту», после чего обыкновенно уже следовало и пробуждение. И на этот раз Кремнев действительно тотчас же проснулся.

– А? что? – спросил он, садясь на диване. Сергей Петрович подсел к нему и рассказал о найденной им монете. К его удивленно, Кремнев сразу понял, в чем дело.

– Прелестная вещь, – сказал он, – это велико-лепно! Я возьму эту монету с собою и брошу ее перед поединком. И ты будешь знать, что как она не вертись, а упасть ей вверх орлом. Да! И ты крикнешь «орел», да предупредишь Полозова.