Где Ахати, дочь ткачихи, что ждала тебя? Пожрана львами. Лишь ты, недостойный, устремился во тьму речных тростников, нырнул в зловонный ил с головой, давя в себе панический вопль, и тем остался невредим!
Захлебнувшись рыданиями, Амено кинулся бегом.
Пер анх, храмовый Дом жизни, в котором будущих служителей Себека искусные в своём деле учителя наставляли на путях чтения, письма, ритуалов поклонения божеству и магических обрядов, выгорел вместе с остальным городом и чернел впереди в мрачном безмолвии. Не слышны были у стен Храма и крики играющих детей, в которых набожные горожане, прислушиваясь, порой прозревали своё будущее. Дети с их родителями лежали на улицах и в домах тихи, печальны и мертвы – осквернённые, непогребённые, без надежды на загробную жизнь, если только кто-то не придёт и не упокоит их, как должно – все три с половиной тысячи жителей большого города, убиты злой волей врага. Лишь горячий ветер пустыни, поднявшийся с наступлением дня, завывал в переулках и бросался горстями песка на открытых пространствах.
Только сейчас Амено сообразил, что в опустевшем городе топот его сандалий и громкий плач разносятся на много десятков локтей, а учинившие бойню злодеи, скорее всего, ещё здесь – может, улеглись спать, довольные сотворённым ужасом, а может, бродят по домам богачей, срывая с мертвецов украшения и драгоценности. Он сбавил шаг и зажал себе рот ладонью, стараясь ступать осторожно и тихо.
Лишь на миг он заглянул в спальню учеников, отшатнулся, перешагнул через тело старшего писца, перегородившее проход, и спустился по нескольким ступеням в кладовую.
Вчерашние лепёшки лежали в корзине сразу у входа, и Амено схватил одну, отрывая зубами большие куски, а другой рукой зачерпнул горсть сушёных фиников, и тут в дальнем углу кладовой, среди ларей с просом и мешков муки кто-то чихнул. В смятении Амено повернулся, готовый бежать прочь, но споткнулся и упал, а из-за мешков полез маленький демон-мертвец, весь белый, голый, с чёрными страшными глазами и жадным красным ртом.
Демон снова чихнул, шагнул к юноше и сказал голосом алтарного служки карлика Панесхи:
– Слава Себеку, ты тоже укрылся от злодеев, Амено! Многие ли слуги Храма выжили в резне?
Злой на себя, что испугался глупого Панесхи, Амено дотянулся и пнул карлика ногой, да так, что с того осыпалась почти вся мука и он снова стал похож на человека, только мелкорослого.
– Ты что, всю ночь тут сидел? – зашипел ученик писца. – Ничего не знаешь! Всех убили, всех, дурак!
Панесхи не обиделся и не заныл, как обычно, но помог Амено подняться и сунул ему в руку рассыпанные финики.
– Надо посмотреть, что в Храме, – насупился Амено, и карлик послушно последовал за ним, горестно тряся косицей на выбритой макушке при виде многочисленных смертей и поджогов.
Вдвоём они обошли Храм по широкой дуге, дабы узнать, что же горит за ним. Предчувствия не обманули Амено – прислужники Сехмет свалили ночью в кучу и подожгли мумии храмовых крокодилов, совершив великое святотатство. Панесхи запричитал и принялся бегать вокруг костра, но облитые земляным маслом мумии горели всё ещё жарко и чадно, не давая приблизиться ближе, чем на пять локтей, а дым ел глаза и саднил горло. Амено шикнул на карлика и они вдоль закатной стены Храма пробрались ко главному входу.
Жрецы и храмовая стража пытались дать отпор, но порождения тьмы застали их врасплох, как и остальных жителей Шедета. Амено вновь убедился, что нападение подготовили заранее – похоже было, что чудища напали одновременно со всех сторон, убивая всех без разбора.
Известняковые плиты Храма пока хранили ночную прохладу. Амено и карлик, уже не таясь – никакой злодей не будет ночевать в храме, который он осквернил, ибо разгневанный бог может отомстить – прошли внутрь. Юноша крутил головой: тела Ремнемнатха, верховного жреца Себека, нигде не было видно, а раз спаслись они с Панесхи, могли спастись и другие.
Проход в жертвенный зал и внутренние покои Храма лежал через бассейн с десятком крокодилов. Жрецы переходили его по узкому мостку, погружённому в воду на глубину двух ладоней, а слуги Себека в это время разевали из воды зубастые пасти, задевая жрецов и служек когтистыми лапами. Такой охраны, вместе со стражей, хватило бы от любых непрошеных гостей, но не от вчерашней злобной ворожбы.
Теперь же крокодилы плавали вверх брюхом, животы их были распороты и кишки лениво колыхались в помутневшей воде бассейна, будто серые мясистые водоросли. Панесхи вновь визгливо заголосил, уже начиная надоедать Амено, тогда юноша схватил бехе – золочёный храмовый жезл с шипом на конце, и пару раз стукнул карлика по тупой голове, заставив заткнуться.
Они ступили на мостик, скрытый водой и убитыми крокодилами, и тут вода взволновалась. Вопли карлика всё-таки вызвали к жизни кого-то из слуг Себека. Амено уже приготовился остаться без ноги, зная стремительность храмовых священных животных, а карлик так и вовсе свалился в воду, но из-под тяжёлых туш показалась лишь лысая голова и круглые глаза кого-то из молодых жрецов. Ему посчастливилось обмануть внимание ушебти, нырнув на дно бассейна, а потом засунуть голову в разорванное брюхо одной из рептилий и дышать через её приоткрытую пасть.
– Хори! – отфыркиваясь, Панесхи выбрался из воды и протянул руку младшему жрецу, в то время, как Амено так и застыл изваянием, парализованный страхом с бехе в руках. Но почти тут же юноша справился с собой – в конце концов, он единственный видел картину гибели Шедета, когда эти двое прятались кто в муке, кто в крокодильих кишках.
– Жив ли верховный жрец Ремнемнатх, да будет благословенно его имя? – придав голосу достаточно надменности, спросил Амено, ученик писца. Раньше он ни за что не отважился бы обратиться так к младшему жрецу; хотя жрец, трусливо спрятавшийся, когда старшие гибли в безнадёжной, но самоотверженной битве за Храм, возможно, заслуживал такого обращения. Он был похож на лягушку, этот нагой дрожащий мальчишка года на два моложе Амено, с пористой от воды кожей и сморщенными ладонями и ступнями.
– Верховный жрец погиб у алтаря, – гнусаво ответил он. – Нам следует погребсти его, как подобает.
Амено двинулся дальше по мостику, и этот Хори сделал движение, словно хотел схватить его за руку.
– Туда можно лишь посвящённым! – воскликнул он. Карлик Панесхи нерешительно посмотрел на Амено. Но ученик писца погрозил мальчишке золотым шипом на конце бехе.
– Следуй за мной, Хори, младший жрец! – сказал он повелительно и прошёл вовнутрь. Следовало быть твёрдым.
Уже притерпевшись к запаху крови и виду безжизненных тел, Амено сгрёб алтарные свитки в холщовую суму с изображением крокодила. Ремнемнатх с изодранной спиной и вправду лежал у алтаря, словно закрывая жертвенник своим телом.
– Пойдёмте! – скомандовал Амено и все трое живых покинули Храм. По пути Хори подобрал кусок льна, обмотав его вокруг бедёр, и быстрым движением сунул что-то в складки ткани.
Похоже было, что зачинщики бойни с рассветом схоронились где-то в укромном месте, предаваясь сну, отдыхая, прежде чем вечером снова оживить своих слуг и докончить начатое.
– Надо покинуть сие пепелище, – сказал Амено, с тревогой вглядываясь в улицу впереди. Теперь ему мерещились тени, таящиеся среди убитых и за занавесями в проёмах дверей. – Кровь убитых оскверняет священную землю. А ночью мы станем кормом для львов.
– Можешь не говорить так высокопарно, – буркнул младший жрец.