– Слышал его! – возмущался Николай Сергеевич. – Экий нахал. Поганой метлой бы его отсюда, да не наше сейчас время.
Ильиных удивила спокойная реакция Марии на предложение Фомина. Неужели она согласна ехать с ним только из расчёта на помощь в освобождении отца? Но ведь чекист откровенно признался, что без выплаты контрибуции большевики Дубинина не выпустят. Николай Сергеевич пытался понять дочь родственника и выяснить, что она замыслила.
– Сейчас нет смысла торопиться, нужно успокоиться и обдумать, как собрать необходимую сумму. Неужели у Петра Николаевича не осталось денег, золота, драгоценностей?
– Я никогда не вмешивалась и не вникала в дела папы, – объяснила Мария. Да он и не подпускал к ним. Петра только после ранения на войне стал готовить для работы в компании. А драгоценностей наших и на десятую долю от необходимой суммы не наберётся.
Николай Сергеевич удивлённо покачал головой:
– Стало быть, он вам ничего не рассказывал. … Да оно и понятно, тебе и десяти годков тогда не было, а Пётр в столице науки постигал.
– О чём это вы? – насторожилась Мария.
– Это я по поводу драгоценностей, – успокоил Ильин. – Были они у вашего отца. Были. Во время гражданской войны в Персии в тысяча девятьсот восьмом – девятом годах он, помимо рыбной продукции, стал нелегально поставлять туда и оружие с боеприпасами. Я это знаю точно, потому что Пётр Николаевич сначала один занимался этим делом, а потом меня с братом Иваном взял в долю. И мы тоже на наших кораблях отправляли повстанцам оружие под видом официальных грузов.
Поставки оплачивались бриллиантами, потому что их легче, чем золото, можно было спрятать и вывезти. Ещё Марко Поло называл Персию мировой столицей торговли алмазами. А греки считали эти камни священными и называли застывшими слезами Богов.
– Как красиво и поэтично! – прошептала замершая от удивления Ольга.
– Давайте лучше подумаем, где он мог их хранить. – Николай Сергеевич вернул девушек из мира грёз в мир суровой действительности. – Есть только два варианта: или в банке, там же, где и золото семьи, или припрятал где-то. Тогда надо искать укромное место.
– Тайник? – удивилась Мария. … – В самарском доме? Вряд ли. Папа не очень его любил и редко в нём бывал. Если искать, то только в Закаспийске. Там семья и хозяйство. Но ехать сейчас туда для поисков нет смысла: долго и опасно. Да и где найти его в огромной усадьбе?
Проводив Марию, Леонард весь вечер думал об их встрече, разговорах, воспоминаниях. Одна мысль не давала покоя: он должен поддержать её. Но как? Чем может помочь человек, сам потерявший всё: дом, семью, деньги и даже веру в юношеские идеалы. «Дом, семья, деньги …» – Леон вдруг вспомнил рассказ девушки о родном доме и понял, где Дубинин мог хранить запас на чёрный день.
В далёком тысяча девятьсот пятом году, перед отъездом сына из Оренбурга в Москву, Иван Леонидович повёл его наверх в мезонин и показал «на всякий случай» потайное место, где прятал деньги и ценности, когда надолго уезжал из города. Дом достраивался после рождения Леонарда, и на фронтоне мезонина строители по желанию отца выложили красным кирпичом дату рождения сына —1888. Тайник был устроен как раз за этими цифрами. Со временем их не стало видно: возможно, были закрашены при ремонте.
Дом в Закаспийске строился по тому же проекту, что и дом Ильиных в Оренбурге. Вполне возможно, что тайник Дубинина также может находиться в мезонине. Надо как-нибудь позднее съездить и проверить. Сейчас опасно.
«Кстати, а что с хранилищем отца? Вдруг там остались какие-то ценности после его таинственного исчезновения».
На следующий день Леонард выехал в Оренбург.
В доме Ильиных тихо и пусто. Все, кроме сторожей, разъехались. Леон нашёл необходимые инструменты и, выбрав время, поднялся наверх. Провисшая скрипучая дверь открылась без ключа. В мезонине всё изменилось: светлая и уютная комната превратилась в хранилище старых вещей, поломанной мебели и прочей рухляди. По кружевам паутины и толстому слою пыли было понятно, что если тайник и существовал, то последние несколько лет к нему никто не подходил. Стараясь не греметь, Леонард расчистил проход к окну и осмотрел стену под подоконником. Нашёл метку, оставленную отцом, и поддел несколько досок вокруг неё. Под ними открылась кирпичная стена. Расчистив слой раствора вокруг кирпича под меткой, ударил по нему молотком, как показывал отец. Кирпич провалился внутрь открывшейся в стене ниши. Убрав ещё несколько кирпичей, Леонард посветил прихваченным фонарём и увидел на дне проёма знакомую с детства потёртую кожаную дорожную сумку отца, которую тот брал с собой, уезжая из города по делам.
Леон бережно вытащил сумку, не торопясь закрыл проём досками и постарался, насколько смог, убрать следы своего пребывания. Озираясь по сторонам, вернулся к себе в комнату по опустевшим коридорам когда-то шумного дома. Заперев дверь, протёр потрёпанный саквояж от многолетней пыли и мусора. Осторожно открыв его, увидел две металлических коробки: большую и маленькую круглую.
Большую Леонард сразу же вспомнил: в ней отец хранил пистолет, который купил незадолго до их расставания и при расспросах называл оружием личной самообороны. От кого он собирался обороняться, никто так и не понял, но перед исчезновением в тысяча девятьсот одиннадцатом году Иван Леонидович, видимо, не чувствуя опасности, пистолет с собой не взял. В этом Леон убедился, открыв коробку. Тускло поблескивающий браунинг лежал вместе с шомполом, отверткой, двумя запасными магазинами и тремя десятками патронов.
Это оружие было хорошо знакомо младшему Ильину: с таким же он готовился к боям с ненавистным режимом и с ним же участвовал в громких акциях боевой группы эсеров-максималистов вплоть до ареста. Лёгкий, компактный карманный пистолет образца 1900 года быстро перезаряжался, и его легко было спрятать под одеждой.
Леонард неторопливо разбирал браунинг, время от времени бросая взгляд на круглую коробку на дне саквояжа. Желание сейчас же достать и вскрыть её боролось со страхом не обнаружить в ней того, что он надеялся найти, примчавшись сюда.
Оттягивая ожидаемую радость или возможное разочарование, решил не торопиться: в спешке уже не было смысла. Убедившись, что отец хорошо смазал оружие перед закладкой в тайник, Леонард собрал его и положил на место. Протёр окно от пыли и ещё раз проверил, хорошо ли закрыта дверь.
Ну что же, а теперь самое любопытное и волнующее – круглая коробка на дне саквояжа. Осторожно достал её, очистил, рассмотрел: бронзовая шкатулка диаметром не больше четырёх дюймов, с рельефным растительным орнаментом на откидной крышке и боковой поверхности. Опасливо тронул защёлку, нажал на неё, и шкатулка неожиданно легко открылась. Ильин замер, ослеплённый сверкающими бликами, заполнившими тесную комнату. Голубыми искрами сверкали драгоценные камни, тесно уложенные на подкладке из чёрного бархата. Он не разбирался в самоцветах, но сразу понял: это те самые бриллианты из Персии, о которых рассказывал Николай Сергеевич. Застывшие слёзы Богов!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
2023 ГОД. АВГУСТ. ЕКАТЕРИНБУРГ
– Мне бы такую находку для решения моих проблем.
Всматриваясь и разбираясь в выцветших строках тетрадей прадеда, Алексей нашёл в одной из них запись о найденных драгоценностях в тайнике оренбургского дома. Там же рассказывалась история появления бриллиантов у Ильиных: ими оплачивались многомиллионные поставки оружия, боеприпасов и амуниции в Персию в начале двадцатого века. А где же тогда остальные камни? По словам дяди Леонарда, они хранились либо в тайниках Ильиных и Дубининых, либо в Казанском отделении Народного банка РСФСР.
Алексей вспомнил о Вознесенских. «Надо наконец-то отправить им фотографии просмотренных документов. Пусть историки поломают голову, может быть, предложат, что делать дальше. И пора всё-таки разобраться в деле о таинственном исчезновении обоза с сокровищами, которое по разным причинам долго предпочитали не вспоминать близкие и дальние родственники. Если не разгадать тайну пропажи семейных сокровищ, то хотя бы прояснить обстоятельства некоторых загадочных происшествий, случившихся в последующие годы с членами семей и, похоже, связанных с событиями вековой давности».
В середине апреля тысяча девятьсот восемнадцатого года вышло распоряжение ВСНХ о вывозе золота, серебра и денежной массы из других городов и сосредоточении их в кладовых Казанского банка. Именно туда было вывезено конфискованное золото и драгоценности семей Ильиных и Дубининых. Но в любом случае, будь бриллианты в банке или в тайниках, после захвата Казани Народной армией и возврата конфискованных семейных ценностей Леонард Ильин должен был вывезти их вместе с полученным золотом. Куда? В найденных записях упоминается лишь предполагаемый маршрут вывоза сокровищ. Сначала планировалось доставить их на пароходе в Самару, а оттуда, погрузив на повозки, в сопровождении конвоя вывезти в Оренбург, где в то время находились семьи Дубининых и Ильиных. А далее вместе с ними или порознь Леонард намеревался переправить ценности в Крым, на Кавказ или Кубань, а возможно, и в Персию.
Вспомнилась встреча родственников в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году и разговоры о перевозимом, а потом исчезнувшем золоте. А что если прав был Александр Дубинин, собравший тогда потомков участников той истории и предположивший, что сокровища, возможно, всё-таки не были вывезены из России, а спрятаны где-то на её южных окраинах. Но где именно?
Занимаясь разборкой и изучением найденных документов, Алексей был вынужден хотя бы изредка выезжать в городскую квартиру. Тетя Клава, как и прежде, присматривала за ней, а заодно и за ним: покупала продукты, стирала одежду, тревожилась и звонила, если он вдруг долго не приезжал. Из банков пока не беспокоили: видимо, бухгалтер сумела договориться об отсрочке платежей.
Собираясь в очередную поездку в город, Ильин вспомнил про сына соседки и решил захватить с собой самовар, который собирался отдать ему. Вытащив из-под стола пыльный антиквариат, решил его немного почистить. Истлевшие тряпки, которыми была заткнута ржавая прогоревшая труба, посыпались из неё. Может, и зола ещё на дне осталась. Ни к чему тащить в городскую квартиру вместе с металлоломом всю эту древнюю труху.
Разложив старые газеты на полу, протёр медный корпус снаружи и внутри. Затем принялся кухонным ножом и крючком из проволоки выдирать из черной обгоревшей жаровой трубы ссохшиеся рассыпающиеся лоскуты. Остатки мусора решил вытряхнуть и перевернул потрёпанный людьми и временем, заблестевший после чистки самовар. Внутри топки загремело, и вместе с трухой и ржавчиной на газеты посыпались и покатились, глухо звеня и сверкая, жёлтые монеты.
Бросив самовар, Алексей сгрёб их в кучу и поднял несколько: «Тяжёлые? Это же золото! Профиль Николая II. Царские червонцы».
Лихорадочная дрожь и слабость в ногах заставили его опуститься на пол. Никогда не видел он таких монет, но слышал об их ценности. Долго сидел, зачерпывал дрожащими ладонями из сверкающей груды на грязной газете червонцы, подбрасывал их и слушал незнакомые звуки падающего сквозь пальцы золота.
Смятение, растерянность и тревога, угнетавшие его последний год, мягко схлынули отступающей волной. Умиротворение и спокойствие разлились по телу, смывая боль потерь, горечь несбывшихся надежд, страх ожиданий.
Алексей встряхнулся, отгоняя обволакивающую усталость, и, резко поднявшись, подошёл к окну, чтобы лучше рассмотреть находку. Ни вмятин, ни царапин. Монеты выглядят идеально. На одной стороне – портрет Николая II и надпись по кругу: «Б.М. НИКОЛАЙ II ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ ВСЕРОСС.». На обратной стороне – герб Российской Империи, номинал – 10 рублей и год выпуска – 1899. На боковой поверхности надпись: «Чистаго золота 1 золотникъ 78,24 доли» (АГ).
А как же уверения матери о том, что вещи, документы и семейный медальон Леонарда его вдова передала сыну Анатолию, вскоре после этого пропавшему без вести? Очевидно, среди них были и эти монеты, и найденные недавно документы. Сколько же десятилетий они пролежали в своём необычном хранилище? Кто последний держал их в руках и рассматривал? Если Анатолий, то прошло уже более семидесяти лет, а если мать, то это было сорок – сорок пять лет назад. Хотя на встрече родственников она уверяла, что вещи Леонарда Ильина после пропажи его сына никто не видел.
И вот теперь стало ясно, что перед отъездом дед всё-таки оставил дома вещи и дневники своего отца. Хотя, возможно, он взял с собой что-то из записей и ценностей; и его исчезновение каким-то образом связано с ними.
Телефонный звонок вывел из оцепенения.
– Алексей! Неужели нашёл?! Где? Как? Через столько лет!
– Да, Максим, кажется, нашёл. Почему кажется? Во-первых, не уверен, что это именно те бумаги, о которых говорят более ста лет. Хотя, судя по их состоянию, думаю, что они пролежали там, где я их нашёл, достаточно много десятилетий. А во вторых, если это всё же те самые документы, то, вероятно, не все. Объясняю. Да, в них есть сведения о золоте и бриллиантах, есть даже некий список (покажу при встрече). Но в просмотренных мною записях нет ни конкретных указаний, ни даже намёков на то, что эти сокровища вообще вывозились из Казани.
– А ты все тетради и дневники уже изучил?
– Нет, только некоторые из них бегло просмотрел. Я пока что все тетради, блокноты, отрывочные записи поверхностно просматриваю и раскладываю в разные папки по датам, фамилиям, городам.
– Ну, ты прямо как бухгалтер!
– В геодезии так положено: при работе с документами должен соблюдаться определённый порядок и правила.
Максим оживился:
– Отлично! У нас, историков, тоже ценятся точность и порядок. Тогда давай подумаем, что мы имеем.
Ты нашёл старинные документы, скорее всего, связанные с известной нам историей. Но у тебя есть некие сомнения, потому что в просмотренных записях ты пока не нашёл конкретных указаний, что золото куда-либо вывозилось. Вывод? Или ты пока ещё не нашёл бумаги, где говорится об этом. Или тетради с такими сведениями Анатолий всё-таки забрал с собой в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, уезжая на поиски, из которых уже не вернулся.
Что делать дальше? Надо продолжать искать документы. Вместе с тем более тщательно поработать над уже найденными бумагами. Ты же сказал, что просмотрел только первые из них, и то поверхностно. Если всё-таки найдутся записи с конкретными сведениями о том, куда Леонард вывез золото, то можно заниматься расследованием, а возможно, даже и поисками. А если они исчезли с вместе Анатолием семьдесят лет назад, то придётся забыть об этой истории и продолжать жить дальше также спокойно и безмятежно, как жили до того. Ну, может быть, вспоминая иногда строки Омара Хайяма: «Мне известно, что мне ничего неизвестно! – Вот последняя правда, открытая мной».
Здесь, кстати, мама рядом сидит. Елена Сергеевна, помнишь её? Отнимает у меня телефон, чтобы поговорить с тобой. Всё-таки более тридцати лет не виделись.
– Здравствуй, Алексей! Что же за беда такая прошлась по всей вашей семье? Ты помнишь меня? Мы ровесницы с твоей матушкой. На встрече в Оренбурге подружились, а потом вот только открытками к праздникам обменивались. А теперь и её уже нет.
– Здравствуйте, Елена Сергеевна! Да. Вот так уж вышло.
– Держись, Алёша, крепись, не падай духом. Приезжай к нам. Поговорим, поделимся радостями и успехами, погорюем об утратах и потерях. А заодно и ту историю обсудим, о которой вы с Максимом говорили. Я много чего могу рассказать о семьях Дубининых и Ильиных. А то я смотрю, вы в порыве пессимизма средневековых классиков цитировать начали. А в наших семьях пессимистов никогда не было. Борцы за справедливость были, бесшабашные искатели приключений и авантюристы были. Так что и вы, их потомки, постарайтесь быть похожими на них – неугомонных и неунывающих оптимистов.
Раз уж вы решили хотя бы немного разобраться в той стародавней истории, то я тоже могу чем-то помочь вам. Мой отец родился в Иране, а после возвращения семьи в тысяча девятьсот сорок шестом году в СССР работал в МИДе при Молотове и Вышинском. Это потом, уже после репрессий, семья перебралась в Казань. Он-то мало что говорил, а вот его сестра Ольга Петровна в ответ на мои расспросы после той встречи в Оренбурге кое-что рассказала. И, кстати, передала мне один из тех самых медальонов, о которых тогда так настойчиво расспрашивал всех Александр Александрович Дубинин.
Максим рассказывал тебе о приезжавшем недавно родственнике. Я посмотрела нашу родословную: получается, что мы с ним троюродные брат и сестра. Но он младше меня лет на двадцать. Вежливый, спокойный, но слишком уж, как бы выразиться поприличнее, … вкрадчивый и скрытный. Всё расспрашивал и выведывал, но о себе ничего определённого не рассказал. Обмолвился только, что всю жизнь прожил в Баку, откуда, как я помню, и его отец приезжал в Оренбург в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. А где сейчас живёт и где они с друзьями ведут поиски пропавшего обоза, так и не открыл нам.
Кстати, я догадывалась, что у Валентины остались какие-то документы и вещи от Леонарда. На той давней встрече Дубинин намекнул, что хочет приехать в Свердловск и вместе попробовать отыскать эти бумаги. Но она неожиданно для всех очень резко оборвала его и сказала, что никаких поисков и общения больше не будет. А после этого быстро собралась, уехала и больше ни с кем близко не общалась. Тогда всем это показалось очень странным.
Думаю, что разговоры о сокровищах, якобы вывезенных твоим прадедом Леонардом Ильиным куда-то на юг, вполне могут быть правдивыми. Последнее время появляются свидетельства о том, что золото из Казанского отделения Народного банка РСФСР вывозилось не только на восток. Я зачитаю тебе короткую выписку из книги историка Владлена Сироткина «Зарубежные клондайки России»: «… бывший колчаковский офицер в августе 1918 г. принимал участие в тайной транспортировке из Самары в Крым "44 золотых слитков по 30 фунтов весом каждый"…».
Понимаешь? Казань – Самара – Крым. Это и есть одно из южных направлений вывоза сокровищ, о котором говорится в наших семейных легендах.
– Интересно!– Алексей, относившийся к идее поисков, как и его отец, с ироничным пессимизмом, попытался осторожно объяснить свою позицию. – Но дело в том, что у нас-то пока нет никаких свидетельств и доказательств того, что деньги и ценности семей вообще куда-то вывозились из Казани. Они были, с этим не поспоришь. Но что с ними случилось – неизвестно. Есть только одни разговоры, слухи, намёки да ничем не подкреплённые заверения Александра Дубинина, которые мы слышали в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году.
Давайте сделаем так. Я ещё поищу, вдруг что-то найду. А потом приеду к вам, чтобы вместе разбирать и расшифровывать записи в найденных документах. Всё-таки вы, как профессионалы, более компетентны в исследованиях такого рода. А заодно мы подумаем, что делать дальше. Если решим заняться расследованием произошедших сто лет назад событий, то это надо делать там, где они начинались – в Казани.
Но, если честно, я считаю идею поисков сомнительной и в данное время невыполнимой. Чтобы разгадать тайну исчезнувших семейных сокровищ, надо повторить предполагаемый путь Леонарда. Проехать через Казань, Самару, Оренбург и потом, возможно, куда-то дальше на юг – Гурьев (сейчас Атырау) или Астрахань. А на это нужны большие деньги. И ещё неизвестно, чем окончатся поиски.
НАМ ЖИЗНЬ ВСЕГДА ПОДАРИТ ШАНС. Омар Хайям
«Но с долгами-то все проблемы решены? – после разговора с родственниками мелькнула успокоительная мысль, но тут же растаяла при взгляде на кучу монет. – Нет, надо трезво оценивать реальное положение. Слишком большие долги, чтобы ликвидировать их с помощью этого золота. … Кстати, сколько их?».
Алексей снова потряс самовар, перевернув его. Ничего больше не звенело, не гремело, не падало. Смёл мусор с газет. Пересчитал: девяносто две монеты. Но как и кому их продать? И сколько всё это будет стоить? Заглянул на сайты с объявлениями «Золотые червонцы времён Николая 2». Средняя цена продаж – от пятидесяти тысяч рублей за штуку. Но это только предложения, а за сколько купят, ещё не известно. Так что если предположить, что найдётся покупатель с ценой немного ниже, то за все монеты можно получить немногим более сорока тысяч долларов.
«Даже продажа дома и этой находки проблему не решат. … Ладно, дочищу окончательно цветмет, поеду в город и отдам Олегу. Посижу с ним, а потом уже думать буду, куда монеты пристроить и какие долги сначала закрывать».
Вытащив самовар во двор на солнце, стал сдирать ржавчину и нагар с трубы, заодно пытаясь выковырять оттуда застрявшие тряпки.
Наконец весь оставшийся мусор вывалился из топки. Алексей осторожно развернул клубок из ссохшихся обрывков ткани и увидел внутри маленькую плоскую деревянную коробочку не больше десяти сантиметров длиной и четырёх шириной. Лёгкая, завёрнутая в истлевший платок, перевязанная медной проволокой, она застряла на выходе из топки в трубу и поэтому не выпала вместе с тяжёлыми монетами.
«Ну и что же интересного в ней может быть? Вероятно, какая-то вещица, памятная для кого-то в давние времена, а сейчас, скорее всего, никому не нужная. Мало ли таких безделушек продаётся на блошиных рынках».
Металлические петли заржавели, а накладной декоративный замок, скорее всего, из латуни, вроде бы в порядке, только потемнел от патины.
Алексей потрогал защёлку, поднял её и открыл коробочку.
Ослепительное сияние всех цветов радуги вырвалось из многолетнего заточения. При малейшем повороте оттенки радужных бликов переливались и менялись. Горячее солнце, отразившись в самоцветах, лежащих в футляре, холодным ярким блеском разноцветных лучей ослепило Ильина.
Он огляделся и захлопнул крышку коробки, испугавшись, что ослепительный блеск заполнил не только двор, но и улицу, привлекая чужое внимание.
«Ну и денёк сегодня выдался!» – Занемевшими от потрясения руками Алексей лихорадочно пытался засунуть коробочку то в один, то в другой карман, и тут же снова вытаскивал и проверял, нет ли в них даже небольшой прорехи, через которую его драгоценная находка могла выпасть.
А в голове крутилась и не давала покоя одна и та же мысль: «Неужели это они?! – И тут же внутренний голос с сомнением шептал: – Таких подарков в жизни не бывает. Ты ведь не герой Дюма, нашедший сокровища аббата Фариа. – Но мучительная надежда, уже поселившаяся в голове, снова убеждала и утешала: – Они, это они! … Правильно, ты не Дантес. Тот нашел целый сундук с золотом и драгоценностями. А ты – всего лишь несколько бриллиантов».
– Кстати, – пришёл в себя Алексей, – а сколько их там. Ведь и вправду немного.
Оглядевшись и убедившись, что безлюдная улочка также тиха, как всегда, он вбежал в дом и лихорадочно выдернул из кармана руку с зажатой в ней коробкой. Немного успокоился, сел за стол и, зажмурившись, открыл футляр.
На белом атласе, покрывавшем внутреннюю сторону крышки, увидел старинный логотип – именное клеймо под Государственным гербом Российской Империи:
ФАБЕРЖЕ
ПЕТРОГРАДЪ
МОСКВА, ЛОНДОНЪ
На ложементе из бело-жёлтого бархата холодно блестели, без солнечного света уже не ослепляя, десять камней: три больших и семь немного меньше. Рядом с ними лежал жетон из белого металла, скорее всего, серебра. Во дворе Алексей, ослеплённый не виданным ранее блеском самоцветов, не обратил на него внимания. А теперь сразу же понял: это и есть один из четырёх медальонов, переданных потомкам семей Ильиных и Дубининых более ста лет назад. По словам Александра Александровича в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году и записям в дневниках Леонарда было известно, что по символам, оставленным на медальонах, можно определить местонахождение исчезнувших в тот год семейных сокровищ. Но для того, чтобы понять закодированные в них послания и найти это место, нужно объединиться всем потомкам этих семейств.
Алексей не стал тщательно рассматривать медальон: сейчас не до расшифровки криптограммы предков. Главная задача на ближайшее время – разобраться в том, что за камни так долго хранились в найденном футляре.
«Если действительно это те самые бриллианты из Персии, о которых говорится в дневниках, то все проблемы, навалившиеся на него в последние годы, будут решены. А как их проверить? Надо посмотреть в интернете».
Набрав в поисковике запрос «Как определить настоящие бриллианты», тут же нашёл множество советов. Частью из них не рискнул воспользоваться: побоялся тереть камни пилкой для ногтей, бить по ним молотком, жечь огнём и кислотой. А вот по стеклу поцарапал: все царапали хорошо, качественно! И метод проверки дыханием тоже опробовал: на стекле влага была, а на бриллиантах – нет.
Впрочем, Алексей понимал: вряд ли кто-то из его предков стал бы прятать подделку вместе с золотыми монетами. Так что надо искать хорошего и добросовестного оценщика или ювелира. Но в Екатеринбурге советоваться по таким вопросам он не решился. Позвонил в Москву к однокурснику, закадычному другу Валере Иванову и без долгих разъяснений попросил разузнать, нет ли у кого-то из его знакомых и родственников сведений о специалистах необходимого профиля. Как оказалось, и узнавать ничего не пришлось.
Валера даже удивился: – А ты забыл или тебя не было при разговоре с нашим математиком, профессором Альтманом на встрече выпускников два года назад? Там же присутствовал и его племянник Давид Эйдельштейн. Помнишь такого? Он на курс старше нас и учился на другом факультете вместе с моим братом. Короче, этот Дава лет через пять-шесть после получения диплома положил хрен с прибором на геодезию и стал заниматься семейным бизнесом – ювелиркой. Сначала просто перепродавал золотишко и самоцветы, а потом стал соучредителем в известной компании, занимающейся торговлей драгоценностями. Альтман теперь тоже работает по совместительству в этой фирме. Консультант по каким-то вопросам. Я возьму у брата их контакты и сброшу тебе. Поговоришь, намекнёшь на находку. Мне кажется, надёжнее и безопаснее варианта ты не найдёшь. Всё-таки это люди приличные, да и знакомы мы с ними уже больше двадцати лет.
Звонить Альтману и говорить на такую необычную тему Алексею не хотелось, да и не заладились у них отношения во время его учёбы в столице. Юрий Моисеевич преподавал высшую математику в их ВУЗе и больше всего запомнился тем, что на зачётах и экзаменах одним из первых вопросов к Ильину и его сокурсникам, приехавшим из других городов, был такой: «Ну и зачем вы приехали на учёбу в Москву? У вас в Екатеринбурге (Симферополе, Волгограде, Минске …) такой прекрасный университет». И объяснять ему что-либо по этому поводу было бесполезно. Родители одного из сокурсников Алексея, учившиеся у Альтмана четверть века назад, говорили, что и тогда он задавал приезжим студентам всё тот же вопрос. И когда на одном из экзаменов после третьего курса Ильин высказал предположение, что Юрий Моисеевич является, вероятно, автором знаменитой фразы «Понаехали тут» и ему неплохо бы запатентовать её, математик обиделся, осерчал и назначил пересдачу экзамена на осень.
Так уж бывает, что со временем всё скверное, мелкое и пустое сглаживается и забывается. А может, обоюдная выгода от предстоящей сделки помогла найти взаимопонимание. Как бы то ни было, учитель с учеником по прошествии многих лет наконец-то поговорили довольно радушно и тепло.
Узнав суть вопросов, возникших у Ильина, Альтман рассказал, что компания «Davidiamond» много лет занимается вопросами определения подлинности драгоценных камней с проведением геммологического анализа на основе международных стандартов оценки. Давид на днях улетел в Магадан, но на обратном пути он обязательно заедет в Екатеринбург и проведёт предварительную экспертизу представленных материалов.
1918 ГОД. САМАРА
Спешно вернувшись в Самару, Леон не стал скрывать свою находку и сразу же показал бриллианты дяде. По приблизительной оценке Николая Сергеевича, камни могли стоить до трёхсот тысяч золотых рублей. Для определения точной стоимости он взял их, чтобы показать знакомому ювелиру.
Воодушевлённый Леонард помчался к Маше. Надо успокоить и порадовать её: теперь у них есть средства для выплаты контрибуции. Искал по всему городу, но не смог найти ни в этот, ни на следующий день. Когда родные и знакомые переполошились, узнав об исчезновении Марии, Ольга Ильина призналась: подруга, как и её брат, уехала в Казань для поисков и спасения отца. Она надеялась, что Николай через своих знакомых сможет там найти деньги, а Фомин выполнит обещание и посодействует освобождению старшего Дубинина из заключения.
Леон, успокоенный известием о том, что с Марией всё в порядке, но раздосадованный её неожиданным отъездом, объявил о намерении отправиться вслед за ней. Он надеялся отыскать девушку и заплатить контрибуцию за её отца деньгами, вырученными от продажи бриллиантов Ивана Ильина.
Николай Сергеевич, всегда придерживавшийся принципов умеренности и сдержанности в действиях, не одобрил поспешного поступка дочери родственника и не поддержал рискованного решения племянника. Ехать в Казань, чтобы пытаться договориться с большевиками, сейчас, во время наступления Народной армии, бессмысленно. А ехать туда с ценностями, да ещё из Самары, логова антибольшевизма, как её называли коммунисты, – это вообще высшая степень безрассудства.
Дядя посоветовал не торопиться и не совершать необдуманных поступков. Спешкой и несдержанностью можно только навредить и Дубининым, и себе. Нужно немного подождать. В ближайшие дни всё может измениться.
– Сегодня вечером состоится очередная встреча представителей Самарской торгово-промышленной палаты, Биржевого комитета и Общества фабрикантов и заводчиков с представителями КОМУЧ для подписания резолюции о постоянной финансовой помощи Комитету. Комучевцы, в свою очередь, обещали рассказать о планах по освобождению городов Поволжья силами антибольшевистской коалиции. Надеюсь, завтра сообщу нечто важное для всех нас. Кстати, Фортунатов и тебя приглашал на эту встречу. Как я понял, он хотел поговорить с тобой о сотрудничестве.
Леонард хмуро покачал головой:
– Извините, сейчас не до разговоров. … Как-нибудь позднее.
1918 ГОД. ЗОЛОТОЙ ЗАПАС ИМПЕРИИ
По словам одного из лидеров КОМУЧ, Казань было решено взять по следующим мотивам:
«Здесь находилось все золото Российского государства…. Здесь же находилось колоссальное количество всякого интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения.… В Казани было много офицеров, среди которых значительное число организовывалось для выступления против большевиков и которых большевики начали уже беспощадно расстреливать…. Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья».