Осень продолжала наливаться и сгущать свои любимые цвета. В ближайший выходной мы снова должны были поехать на озеро. Я позвонил своей девочке, чтобы сообщить, что скоро заеду за ней. Но она попросила не заезжать сегодня сообщив, что простудилась и плохо себя чувствует.
– Ладно. – согласился я – Планы меняем. Но я всё равно приеду, чтобы быть с тобой. И привезу тебе фрукты и морс. Идёт?
– Нет, не заезжай, пожалуйста – попросила она – Я сделала тест на ковид. Результат будет завтра. А до этого – общение только по телефону.
Уговоры не помогли. Она решительно запретила мне появляться у неё. Тест оказался положительным. Её состояние резко ухудшалось. Надо было срочно решать вопрос с госпитализацией. А клиники все были переполнены. Реанимобили часами стояли в очереди в приёмные покои больниц. Когда Машу наконец положили в госпиталь, мне не стало легче. Я, как и тогда возле её работы, чувствовал своё бессилие и это бесило меня. У неё обнаружилось обширное воспаление лёгких. Она задыхалась. Говорить было трудно и мы только переписывались. Но она не жаловалась, не говорила о том, как ей тяжело. Узнавал я о её состоянии только когда изредка удавалось переговорить с врачом. Ей потребовалась искусственная вентиляция лёгких. А ещё через пару дней её перевели в реанимацию.
Время для меня остановилось. Я ещё плыл по течению. Ноги сами куда-то шли по привычке. Глаза смотрели и может быть даже что-то видели. Только я об этом не знал. Уши слышали вопросы и, возможно, язык мой на них отвечал. Только было ли это связно или невпопад – я не знаю.
Было около полуночи. Я сидел дома на кухне, склонившись над своим пазлом и не понимал: почему я здесь? Подошла жена. Она только что вышла из душа и была в халатике. Под расстёгнутым халатом нижнего белья нет.
– Ты почему не идёшь спать? – спросила.
– Пазл собираю – пробубнил я.
– А почему он у тебя перевёрнут?
Пазл действительно лежал лицом вниз и смотрел на меня унылым блёклым картоном. Я собирал его таким образом, чтобы ничто не отвлекало меня от печальных раздумий.
– Во-первых, я на это изображение смотреть уже не могу… – произнес я и это было чистой правдой. – А во-вторых, обычным способом мне стало собирать его слишком просто. А так, – хоть помучиться надо.
Это была совершенная ложь. Я ещё ни разу не смог собрать его таким образом.
– Когда придёшь? – поинтересовалась она.
– Как только разделаюсь с ним.
Что же делать? В больницу поехать нельзя. Не пускают. Поеду-ка к Марии домой. Буду сидеть там на лестничной клетке, но всё-таки будто бы ближе к ней. Жаль, что я так и не попросил у неё ключи от квартиры. Я оделся и негромко захлопнул дверь. Время тянулось медленно. Я давно не получал сообщений от любимой. Решил попробовать позвонить. Телефон не ответил. Через некоторое время тильнькнул мессенджер:
– «Она не может сейчас говорить».
– «Кто это?» – написал в ответ я.
– «Дежурный врач»
– «А что делает Маша?»
– «Борется»
Я сжал кулаки до хруста пальцев от бессилия помочь самому дорогому человеку. Ссутулился и прислонился головой к холодной решётке перил. Попробовал позвонить ещё. Но больше телефон не откликнулся. Почему я сегодня не сказал жене, что мы расстаёмся? Ах, да – разговор не для середины ночи. Завтра скажу. Но до завтра надо ещё дотянуть. Как же ей тяжело сейчас, моей девочке, бороться одной! Только не засыпай, прошу тебя. Это так трудно и ты так устала, но не засыпай, пожалуйста! Дыши! Дыши из последних сил. Не засыпай! Я выпрямил спину с намерением не заснуть. Согревал телефон в ладони, ожидая сообщения. Проходил час за часом, а он всё молчал.
В какой-то момент у меня перед глазами возник пазл. Картинка необычайной красоты из фигурок сложной и замысловатой формы. Что это? Джунгли? Блики тропического солнца на диковинных ярких цветах. Между деревьями стелется тропка, усыпанная упавшей листвой и сухими веточками. По ним бегут крупные блестящие муравьи. Я беру фигурку причудливых очертаний и она сама идеально вписывается в предназначенное для неё место. Мне не приходится прикладывать никаких усилий, чтобы находить нужные фрагменты. Потом ещё одну. И ещё. Всё собирается само. Какое же это удовольствие собирать такой пазл! А вот пролетела дивной красоты птица. Стоп! Так не должно быть. Ведь пазл – это статичное изображение. В нём не бывает движущихся элементов. Ну, да! Пернатая тут же замерла в полёте, как только я взял эту дольку картинки в руку и вложил на место. А вот и пение какой-то экзотической птицы. Ну, это уж точно невозможно. Если остановить движущуюся картинку, то мы получим фото, стоп-кадр. Но если во время звучания музыки нажать кнопку «стоп» или «пауза», то звуки просто умрут, перестанут существовать.
И тут я догадался, что я сплю. А пение птицы – это звонок Машенькиного телефона. Я попытался ответить движением пальца по экрану. Но рука предательски затекла и онемела. Я не мог ей пошевелить! Перехватил из бесчувственных пальцев правой руки трубку в левую. Но когда ответил, связь уже прервалась. Я набирал вызов много, очень много раз. Но ответа так и не дождался.
Длинный выходной
Андрей Иванович Кобыла – мужчина средних лет, учёный, преподаватель и приличный семьянин собирался провести длинные выходные в Карелии. Фамилией своей он не тяготился. Скорее наоборот – считал, что происходит она от первого известного в истории предка царского рода Романовых. Хотя установить это достоверно ему не представилось возможным. С детства кропал стишки. Поступил на филфак. Увлёкся палеолингвистикой. После университета стал заниматься ей всерьёз. Познакомился с трудами Льва Гумилёва. Новой областью его интересов стал этногенез. Языкознание продолжало оставаться для него основным инструментом научного поиска. Но в нём уже было тесно. Оно давало ответы на незначительную часть вопросов – в какой период и как одни языки трансформировались в другие. Но где именно это происходило как правило оставалось за кадром. Не оставляло ощущение, что ходишь по подземному лабиринту в кромешной мгле. У тебя есть только спички. Ты зажигаешь их одну за другой, пытаясь высветить путь к выходу, но они гаснут из-за влажного спёртого воздуха и нет никакой надежды выбраться оттуда. Он стал интересоваться археологией и на одной из конференций познакомился с девушкой – молодым специалистом в этой области. Их общение оказалось продуктивным. Вышло несколько совместных статей. Потом они незаметно для себя поженились и незаметно вырастили дочь.
Использование научного аппарата археологии не создало предпосылок для прорыва. Всё та же зашоренность. Но только в своём роде. Вот – стоянка фатьяновцев. Есть артефакты и их датировка. Есть привязка ко времени и к месту. Понимание связи с другими местами обитания носителей этой культуры. Но какой конкретно народ здесь жил и на каком языке он говорил – чаще всего убедительных ответов на эти вопросы найти не удаётся. Всё то же блуждание по тому же лабиринту. Только не со спичками, а с зажигалкой. Бродишь, ищешь выход пока горючее в зажигалке не закончится. Не хватает в инструментарии какого-то важного звена.
Пока дочь подрастала, появилась надежда на быстро развивающееся направление в науке – генетику. Андрея и его жену охватила эйфория – наконец-то пазл сложится. Теперь по-любым останкам в любой культуре можно будет провести типирование и определить принадлежность образца к одной из гаплогрупп. И тогда мы будем знать всё и про всех. Секретов не останется совершенно. Все загадки будут разгаданы разом. Не удивительно, что они оба мечтали, чтобы их ребёнок посвятил себя этой спасительной для всех смежных наук области исследований. Так и случилось. Дочка с отличием закончила биофак МГУ и стала ярким и перспективным молодым представителем этой отрасли знаний. Каково же было их разочарование когда, получив ответы лишь на небольшую часть вопросов, они столкнулись с ещё большим количеством новых проблем и загадок. Теперь это было похоже на блуждание по лабиринту с ярким прожектором, работающем на мощном аккумуляторе. Видно каждую капельку воды на сводах и мельчайшие трещинки на стенах но… лабиринт не перестал быть лабиринтом. А поиск выхода из него не стал проще.
Осень в Карелии – это больше, чем осень. Тишина, покой и умиротворение. Особенно вдали от больших городов. Сюда, в эту старинную усадьбу Андрей с семьёй приезжает довольно часто. Отреставрированный особняк дореволюционного царского вельможи приспособлен под мини-гостиницу на несколько номеров. Метровой толщины кирпичные стены на цоколе из гранитных глыб стоили при строительстве огромных денег. Но и простоит такой дом не одно столетие. Метров сто по лесной дорожке до чистейшего тёплого озера. Что может быть лучше чем, взяв вёсельную лодку, провести несколько часов с удочкой один на один с неподвижной картинкой природы и за всё время не услышать никаких звуков кроме свиста крыльев изредка пролетающей над тобой утки.
После долгой утомительной дороги так приятно было бы прогуляться вокруг озера перед ужином. Но погода внезапно стала портиться. МЧС застучал эсэмэсками. Откуда-то из Северной Атлантики циклон вдруг приблудился в это захолустье.
Полетели сорванные порывом ветра ещё зелёные свежие листья и чешуйки сосновой коры. Андрей закрыл массивную створку дубовой оконной рамы, которую только что отворил, чтобы проветрить номер.
– Ладно, завтра. Всё завтра. Пойдёмте ужинать – скомандовал он жене и дочери.
Они спустились по витой каменной лестнице в просторную гостиную-столовую с камином, отделанную с элементами замкового стиля. Других постояльцев не было. Странно. Обычно в это время года по выходным здесь не бывает свободных номеров. Начался ливень. Разыгралась настоящая буря. С громом и молниями. Мощь этих стен создавала ощущение безопасности и это усиливало романтическое настроение. Они сидят в старинном интерьере втроём – три родных и по-настоящему близких человека, три единомышленника и коллеги. Андрею хотелось, чтобы это длилось подольше. Официантка сообщила, что настоящая непогода вот-вот только начнётся. По этой причине все, кто забронировал номера, предпочли переждать её в городе.
И, действительно, вскоре буря переросла в настоящий ураган. Грохотало словно кто-то пригоршнями швыряет щебень в огромный барабан. А в следующую секунду он неумелой рукой смычком проводит сразу по всем струнам скрипки – с таким звуком падала сосна. И вот во время этого разгула в холле что-то зашебуршало и кто-то затопотал. Андрей выглянул и увидел, что ввалились два человека. Два мужчины в спортивных промокших костюмах. Один полный, низкого роста постарше. Второй – высокий, спортивного телосложения, лет сорока на вид. Они отправились в свой номер – отнести вещи и переодеться.
Когда они спустились в гостиную и расположились за соседним столиком, Андрею удалось рассмотреть их чуть детальней. Младший в джинсах и рубашке. С короткой аккуратной стрижкой, прямым длинным носом и карими глазами. Старший – в брюках и вязаном джемпере. На голове – еврейская кипа. Выражение их лиц, да и сами черты не оставляют сомнений – это отец и сын.
Едва Андрей успел разглядеть вновь прибывших как свет погас. Некоторое время все сидели в полной темноте, пытаясь сообразить, что бы это могло означать. Через минуту подошла девушка-официант и сообщила, что где-то в лесу, вероятно, упавшим деревом порвало провод линии электропередач и что такое бывает достаточно часто. Но, к сожалению, у них в настоящий момент электрогенератор находится в ремонте. И что совпадение двух этих событий происходит впервые. Но у них есть плиты, работающие на живом огне, так что голодным никто не останется. Она поставила на большой круглый стол массивный бронзовый канделябр с множеством свечей и предложила пересесть всем за него.
– Ну, что ж! Давайте знакомиться… – начал Андрей по праву первоприбывшего когда все расселись. – Меня зовут Андрей Иванович. Преподаю филологию в университете. Это моя жена Наталья. Археолог. А это наша дочь Вероника. Она только что с отличием закончила биофак МГУ и скоро покинет нас всерьёз и надолго. Собирается переехать в Америку. Там, видите ли, условия для работы намного лучше.
– Леонид Абрамович Капельмейстер. – представился в ответ человек в кипе. – Капельмейстер это моя фамилия, а не профессия. А по профессии я адвокат общей практики. Специализируюсь на бракоразводных и наследственных делах. Так что обращайтесь.
Все засмеялись. Стало понятно, что с юмором у него всё в порядке и скучно, вероятно, не будет.
– А это мой сын Григорий. – продолжал Леонид Абрамович – он военный моряк. Командир большого корабля. А какого – не скажу. Малознакомым людям у них не принято рассказывать такие важные вещи.
– Так в чём же дело? – подхватил Андрей. – предлагаю сейчас же познакомиться поближе. Мы выпьем с Григорием Леонидовичем на брудершафт и перейдём на «ты». Принимается?
– Принимается – улыбнулся в ответ Григорий. Андрей жестом подозвал официантку.
– Принесите нам граммов триста водки "Русский Стандарт". Похолоднее, пожалуйста, если холодильники ещё не потекли.
– А мне – сто пятьдесят водки "Кауффман" – добавил Капельмейстер-старший.
Андрей с удивлением посмотрел на него: "Русский Стандарт-то, мол, чем плох?" Потом, словно догадавшись о чём-то, произнёс почти про себя: – Ах, ну да.…
– Ну, да… Ну, да, Андрюшенька. Вот именно поэтому… – ответил Леонид Абрамович.
Графинчик с русской водкой опустел мгновенно. Но вскоре на столе уже стояла литровая бутылка "Русского Стандарта" с широким устойчивым дном. Андрей с Григорием выпили на брудершафт и сразу же перешли на "ты". Филолог намеренно вёл разговор в раскрепощенном до развязности стиле. Отчасти для того, чтобы подчеркнуть и на контрасте оттенить свою "рафинированную" интеллигентность. Но по большей части потому, что это позволяло спровоцировать собеседника и заставить его раскрыть самые потаённые места своей натуры. Для этого он старался казаться чуть более пьяным, чем был.
– Гриша, а поехали завтра со мной на рыбалку. Здесь такая шикарная рыбалка. Снасти для тебя у меня найдутся.
– Извини, но мне в субботу рыбачить нельзя. – ответил моряк.
– Ты что, хасид, чтобы соблюдать шаббат? – напирал Андрей.
– Нет, я – русский морской офицер. Просто не хочу огорчать отца. – Григория трудно было сбить с привычного курса держать себя спокойно и выдержанно. – А ты что, – русский националист?
– Русских националистов не бывает – устало выдохнул Андрей – ты можешь быть либо русским, либо националистом. Что значит: «быть русским националистом»? Любить всех русских? Вообще всех? Даже мерзавцев и тех, кто достоин презрения? Ну, уж нет! -
Он сделал неуклюжее горизонтальное движение указательным пальцем правой руки перед собственным носом. Оно должно было подтвердить широкое отрицание произнесённого. После этого филолог долил в свою рюмку водки. Рюмка Гриши была почти полной. Моряк вылил содержимое его рюмки в тарелку и налил заново, добавив:
– Никогда не наливай себе сам!
– Это ещё почему?
– Примета плохая…
Все давно ушли спать. Андрей и Григорий остались вдвоём. Андрей опрокинул не чокаясь свою рюмку и продолжил нарываться:
– А вот скажи мне, гардемарин… Предположим, ты в Сирии. И у тебя приказ шарахнуть по Израилю. По своей, так сказать, второй Родине. Ведь рука не поднимется, а?
– Во-первых, я там был. И был в ситуации, когда надо было сбивать израильские истребители. И я бы сбил их, не сомневаясь ни одной секунды, если бы был приказ. А во-вторых, – Родина у человека может быть только одна. Либо ни одной. Но их не может быть две.
Разговор подошёл к весьма острой теме. Но эта тема так интересовала филолога, что он попытался сбросить с себя хмель и отодвинул рукой свою рюмку.
– Многим людям, Гриша, таким как мы с тобой, легко сделать выбор в этом вопросе. А другие путаются как мухи в липкой паутине – столько взаимоисключающих истин и все, вроде, верные.
– Всё просто на самом деле, – ответил офицер. – Есть понятие – "русский дух". Ну, ты знаешь… Так вот: он либо есть в человеке, либо его нет.
– Знаю ли я про "русский дух"? О, да! Конечно знаю. Я много лет изучал русские сказки. Копал поглубже многих. Вот фраза, например: "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!". Её слышали все. Но мало кто знает, что русским сказкам и этой фразе несколько тысяч лет! То есть, задолго до того как появилось государство с названием «Русь» и национальность «русский», нечистая сила уже тогда издалека чувствовала этот запах. Тебе не кажется это странным?
– Совсем не кажется. А ты знаешь о таком понятии как Хартленд?
– Ещё бы! Это основа геополитики. Боюсь, что не только её. Я занимаюсь сейчас этногенезом. И так получается, что все дороги ведут в него.
– Так вот. Мы только думаем, что в Большой Игре субъектами-игроками являются державы и политические деятели. Но они – всего лишь фигуры на шахматной доске.
– А кто же игроки?
– Те, кто наделяет нас духом. Кого-то духом Хартленда. Он же – русский. Кого-то иным.
– Занятно. То есть ни генетика, ни воспитание здесь ни при чём?
– Абсолютно.
– Надо будет поразмыслить об этом на досуге – сказал Андрей. Хотя эта мысль настолько зацепила его, что ему было уже не досуга. Он продолжил:
– Ладно. Есть у меня вопрос и более злободневный, чем этот.
Электричества всё ещё не было. И персонал давно ушёл. И свечи в светильнике почти догорели. Но первые предутренние лучи слегка рассеивали мрак. Пустая бутылка водки давно стояла под столом. Андрей принёс из своей комнаты ирландские виски и не собирался отпускать Григория:
– Все последние годы я, русский патриот, воспитывал своего ребёнка правильно. Думал, что правильно. Внушал ей, что Родина не там, где красивые шмотки и больше колбасы. Читал ей про мальчиша-кибальчиша и объяснял, что продать своих за бочку варенья и ящик печенья могут только настоящие плохиши. И что ты думаешь?
Достаточно было один разок всего ей съездить на конференцию в Штаты как она нашла себе там плохишонка-программиста из наших и намылила лыжи. Зарплаты там, видите ли, выше. Востребованность лучше. Оборудования в лабораториях больше. И все доводы какие-то вроде бы правильные. Даже убедительные. Но я чувствую, что на самом деле влечёт её яркая картинка. Летит бездумно как мотылёк на огонь. А у меня аргументов не хватает, чтобы отговорить её.
– Не суди её строго. Может девчонка влюбилась. А кроме того, там возможности, перспективы. Там – всё и сейчас. А здесь – непонятно что и не ясно когда.
Услышав эти слова Андрей понял, что дельных советов он сегодня не услышит и потерял интерес к беседе. Ураган стих до сильных порывов ветра. Но рыбалки в такую погоду не бывает. Да и не безопасно это. Выпито не всё, но организм на пределе способности к освоению. Пора идти спать.
Андрей проснулся около полудня. В комнате никого уже не было. Болела голова и мучила жажда. Но если выпить сейчас стакан воды, – прощайте, последние проблески ощущения трезвости. Надо заставить себя хоть что-нибудь съесть. Во рту отвратительный запах не полностью разложившегося спиртного. Он умылся и спустился вниз. Небритый. С надеждой, что не встретит никого кроме официантки.
В гостиной, запивая оживлённую беседу чашечкой кофе, сидели за столиком Наталья и Леонид Абрамович. Андрей попытался сменить на своём лице гримасу муки на подобие улыбки и присел к ним:
– Что за всемирные проблемы вы тут без нас разруливаете?
– Вот, господин Капельмейстер жалуется на тяжёлую адвокатскую долю. – пошутила жена.
– Да ну? А разве кто-то сомневался, что адвокатам не бывает легко? Особенно когда ты своими не слишком мозолистыми руками должен развязывать тугие узлы человеческих судеб?
– Вы меня не так поняли, Андрюша. – Внёс поправку юрист. – Я хочу вам сказать… Никогда… слышите, Андрей, никогда не имейте дела с жидами!
И не дожидаясь вопроса "Почему", ответил сам:
– Обманут. Обманут и не спросят, как звать…
Дальше он собирался рассказать про один израильский стартап в который его уговорили вложить большую сумму денег и что из этого вышло. Андрей понимал, что из вежливости надо хотя бы изобразить любопытство и живой интерес. Но вместо этого угрюмо пробурчал:
– А где Ника?
Буря умчалась. Лишь изредка набегали порывы ветра. Низкие серо-синие облака не плыли, а летели совсем низко на фоне покачивающихся вершин сосен. На дорожке часто встречались оторванные ветром большие ветви деревьев.
Вероника уговорила Григория пойти с ней гулять вокруг озера. Она сама протягивала ему руку, давая возможность помочь ей перебраться через поваленное дерево или оторванную ветку. Ей казалось, что тем самым она символически обозначает: он – кавалер, а она барышня. И это даёт им право общаться на равных. А ведь он – почти ровесник её отца. Весь её школьный и студенческий опыт ограничивался общением со своими одногодками. И она – круглая отличница – привыкла смотреть на них чуточку свысока. А этот человек не просто знает намного больше неё, он знает много того, чего не суждено узнать никогда ни ей, ни её сверстникам.
Он спокоен, выдержан. Словами не сорит и по пустякам не спорит. Но своё мнение имеет обо всём на свете. Он не похож ни на кого из тех, кого она знала до сих пор. Он вызывает жгучее любопытство. И можно только догадываться какой он большой начальник у себя на корабле.
– А вы были женаты? – набралась решимости девушка.
– Да, был. Но я не хочу об этом вспоминать – сказал как отрезал моряк.
– А почему вы выбрали эту профессию? Ведь она, наверное, очень трудная.
– Да, трудная. Но счастье ведь и не должно быть лёгким.
– Как же это? Ведь счастье – это удовольствие, радость, которую получает человек – разве не так?
Григорий грустно улыбнулся:
– Почти что в точности так. Только удовольствие и радость мы получаем от удовлетворения своих потребностей. А потребности у нас бывают разные – от самых примитивных до сложных. Возьмём для примера гурмана. Он получает истинное наслаждение от еды. Допустим, он обожает деликатесную рыбу. Он может съесть её килограмм, даже два. Он счастлив пока её ест. Но вот он объелся. И что? Куда делось счастье? Модница очень любит красивые вещи. В этом весь смысл её жизни. И вот забиты все шкафы. Складывать больше некуда. Что теперь ей делать?
– А что же такое высокие потребности?
– Служить. Так, как актёр служит театру. Он не давится рыбой, заталкивая её в себя. Напротив, он отдаёт и отдаёт. И у него не убывает в душе творчества, а прибавляется. Учёный служит науке. Военный – Родине.
– Аха, понятно. Мать – детям. Жена – мужу. Так?
– Типа того. Когда ты отдаёшь себя чему-то без жалости к себе, но с радостью, а тебя при этом не убывает – это и есть настоящее счастье.
Обойдя вокруг озера они приблизились к зданию гостевого дома. Настроение у Ники сменилось с серьёзного на по-детски задорное. Она смеялась, обегая вокруг Григория, останавливалась прямо перед ним и хохотала, глядя на него снизу вверх. Она чувствовала себя девочкой рядом со взрослым и не стесняясь задавала глупые вопросы. Её отец смотрел на неё в окно и бубнил себе под нос:
– Ну, сколько же раз я объяснял ей, что неприлично девушкам самим подавать знаки внимания. Всё должно быть наоборот!
За ужином все столики были заняты. И большой круглый тоже. Но как только он освободился, – Андрей с семьёй и Капельмейстерами перебрались на это насиженное со вчерашнего дня место.
Разговор начали с политики. Соответственно – попросили водки. Сначала Наталья, утомлённая долгой беседой отправилась спать, а вскоре к себе в комнату удалился и Леонид Абрамович. Но дочь не уходила.
– Оставь нас, – скомандовал отец. – Разговор мужской.
– Я посижу. Мне интересно.
Что тут поделаешь? Единственный ребёнок не приучен к строгости.
Разговоры о политике обычно в поисках истоков и первопричин приводят вглубь истории. После этого, сделав широкий как дорожка вокруг озера круг, беседа снова прибилась ко вчерашней теме менталитета, ценностей и мотивов человеческих поступков.
– А вот ещё одна причина выбора модели поведения человеком – бросил зерно в почву предполагаемого диспута Андрей. – Это его имя и фамилия. Они – суть программный код. Они даны нам с рождения и мы сами не замечаем как они управляют нами.
В разговор вмешалась дочь:
– Меня назвали Вероникой, чтобы я всегда приносила победу?
– Разумеется! – усмехнулся отец. – А фамилия у тебя – Кобыла. Это для того, чтобы ты нарожала мне много внуков.
И, уже обращаясь к Григорию, он продолжил:
– Фамилия – это родовое имя. Оно имеет значение гораздо более важное, чем имя наречённое. Почему-то у нас не принято принимать это во внимание. Но я встречал несколько человек в своей жизни с фамилией Червяков. И среди них не оказалось ни одного порядочного. А иногда встречаешь прокурора с фамилией Вороватый. Или губернатора с фамилией Гнус. Понятно, что все они в конце концов оказываются в тюрьме. Но ведь честнее же было бы просто не брать их на эту работу и они остались бы на свободе.
– Похоже, тебе моя фамилия покоя не даёт? – засмеялся моряк.
– Да ладно! Что тогда про мою говорить?
Литровая снова оказалась на полу. В гостиной уже не было персонала. Рюмки были пусты. Только у девушки, которая весь вечер просидела с одним бокалом красного вина, в нём ещё оставалось содержимое. Андрей встал:
– Ладно. Пойдёмте спать. Погода наладилась. Завтра до зари надо будет успеть на рыбалку.
Он стал подниматься по лестнице на второй этаж и боковым зрением увидел, что Вика с Григорием не собираются уходить. Словно вечер, проведённый за ужином, был для них всего лишь перерывом в беседе, начатой утром.
Ранним воскресным утром затемно Андрей погрузился в лодку. В предутреннем тумане привёл свою посудинку в намеченное место. Пока раскладывал снасти, – нежным осторожным светом отразилась в озере зорька. Самое лучшее на рыбалке в Карелии – быть один на один с осенью. Смотреть с воды на полосу тёмно-зелёного леса с жёлтыми и оранжевыми пятнами деревьев и часами слушать тишину. Тогда ты настолько сливаешься с природой, что тебе кажется, что лес медленно и неумолимо желтеет прямо у тебя на глазах. Часами глядеть на неподвижные поплавки, лишь изредка отрывая взгляд от них, чтобы проследить за пролетевшей поблизости парой жирных уток.
В такие минуты и думается хорошо. Сейчас он размышлял о том, что не складывается пазл с генетикой. Догадайся, – какого ещё направления в науке не хватает, – и ты можешь рассчитывать на Нобелевскую премию. А генетика, похоже, не собирается показывать нам выход из лабиринта. Взять, например, киргизов. Чисто тюркский этнос. Культура и язык соответственно тюркские. А по мужской хромосоме такое преобладание гаплогруппы, считающейся чисто славянской, какое не у всех славянских народов есть. А узбеки? Тоже тюрки. По внешнему облику, языку, культуре – кто бы усомнился? А тюркской крови нет почти совсем. Болгары – рафинированные славяне. Болгарский язык близок к древнерусскому. Болгарский фольклор настолько богат, что когда французы, с трудом набравшие у себя на родине две сотни средневековых народных песен, приехали в горную местность в Родопских горах, то в одной только глухой деревушке собрали две тысячи старинных славянских шедевров на болгарском языке. А ведь генетически болгары ближе всего к молдаванам. Наибольший процент нашей гаплогруппы содержат мужские хромосомы поляков. А по менталитету и ценностям они чистейшие западноевропейцы. В чем же тут дело? Может быть культурный код имеет решающее значение? Или что-то другое, что только предстоит открыть?
Клевало хорошо. Ведро к обеду наполнилось уловом наполовину. «Какой же ты учёный, если не любишь рыбалку?» – хвалил себя Андрей. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Но ужасно голодным. Вытянул якорь и взял в руки вёсла. Здорово, что есть длинные выходные! Завтра можно выспаться и спокойно отправиться в город.
Рыбак устало шагал по дорожке, держа в правой руке ведро с рыбой, а в левой удочки. Впереди он увидел Веронику и она, заметив отца, в игриво-приподнятом настроении направилась ему навстречу.
– Привет, пап, как дела?
Он вместо ответа удивлённо покосился на неё.
– Мне нужно с тобой поговорить – продолжила дочь и чмокнула его в небритую щёку.
Он, не отвечая, забухал сапогами к скамейке. Поставил на землю ведёрко. Сел.
– Я… хочу… замуж… – отчеканила, набравшись решимости, девушка.
Эти слова взбодрили его:
– Это как? То есть примерно понятно как… Но за кого?
– За Гришу. За кого же ещё?
– А он знает? Когда это случилось? – Андрей путался, не зная какой вопрос задать первым.
– Нет, он ничего не знает. И ничего не случилось. Но какое это имеет значение? Главное, что это знаю я. – Непонятно было – говорит она это шутя или вполне серьёзно. – Ты ведь сам назвал меня "приносящей Победу". А кому больше всего нужна победа? Военному человеку. Значит ты сам меня наделил этой программой. Он служит Родине. А я служу ему. Я тоже хочу служить. Я чувствую, что именно в этом секрет счастья.
– Знаешь, дочь, я не очень-то представляю тебя домохозяйкой.
– А я и не собираюсь быть домохозяйкой. Разве нельзя одновременно служить и семье и науке?
– Ну нашлась, блин, Складовская-Кюри! Возьмёшь себе двойную фамилию и будешь Кобыла-Капельмейстер?
– Зачем же… я возьму фамилию мужа. Только бы он согласился…
– А-а-а… Значит дело за малым. Так ты его любишь?
– Ну что за вопросы ты задаёшь! Какую любовь ты имеешь ввиду? В том смысле, что любовь – это отравление гормонами – скорее нет. А в том смысле, что я знаю чего хочу я и что нужно ему – скорее да.
Вместо ответа он только покачал головой. Встал и потопал в сторону машины, чтобы убрать в багажник удочки и рюкзак. "А что? Мужик он видный, на Хабенского похож. Может внуки красивые получатся. И воспитывать их буду я, а не Леонид Абрамович. Это будет моим условием. Хотя… И как ему это удалось – вырастить русского морского офицера?" – думал он по дороге.
На следующее утро они с женой встали позже обычного. Так договорились заранее. Длинные выходные всё-таки. Наталья тоже была посвящена в замыслы дочери. Но взяла с неё обещание не форсировать события.
Выехали все вместе после обеда. Впереди Григорий с отцом на своём крузаке. Следом в кильватере Андрей на скромной старенькой Камри. Через час с небольшим вырулили на трассу "Сортавала". За Приозерском движение стало плотным. Плелись под шестьдесят. Изредка мимо них пролетал кто-то справа по обочине и, приблизив на несколько секунд запланированное яндекс-картами времени прибытия, ловко встраивался в полосу движения.