Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Глава 5. Темница

Прекрасному неизменно сопутствует или тьма человеческой судьбы, или блеск человеческой крови.

Иво Андрич

Холодный дождливый рассвет не удостоил Калининград солнечными лучами. Жизнь и работа в городе пронеслись сквозь очередной пасмурный день. Солнце так и не показалось. Близился закат, обещавший стать безжизненно-серым.

Гром, сотрясший небо над поместьем Вормана, потревожил сон его обитателей задолго до того, как они должны были пробудиться.

– А где же Виктор? – спросил Зан Ингу, когда зашел в салон.

Заслышав голос лорда-маршала клана стражей, подданные двух кланов прервали обсуждения бурных событий прошлого вечера.

– Он в библиотеке с Джаредом, – ответила Инга, гибко повернувшаяся в своем кресле назад, к Зану, позабыв о разговоре с тремя собеседниками и подобострастно заглядывая лорду-маршалу в глаза. Старательно скрывая небрежный тон, она прибавила: – А где Катрина? Здесь её все ждут.

– Уверен, скоро спустится, – двинувшись к выходу, бросил Зан.

Он поднялся на второй этаж и направился в библиотеку.

Возле одного из стеллажей с книгами негромко звучали мужские голоса.

Лорд-маршал Ворман и советник Зана беседовали под огромным масляным полотном, на котором Гяур яростно сражался с Хассаном¹⁰.

– Джаред, оставь нас, – велел Зан с порога.

Советник калана Вэллкатов кивнул и двинулся к выходу.

– Продолжим нашу увлекательную беседу позже, друг мой, – произнес ему вслед Виктор.

Джаред вышел и закрыл за собой двери.

– Катрина уже спустилась? – поинтересовался Виктор.

– Нет еще. Ей нужно хорошо отдохнуть. Ты же знаешь, как это бывает после столь сложного поручения. Хотя, должен отметить, она едва с ним справилась.

– Ты слишком строг к своей дочери, – Виктор протянул приближающемуся Зану только что наполненный бокал.

Зан взял бокал:

– Не строже должного. Наемники это сталь, закаленная в самом раскаленном горниле мироздания. Так повелось от первого наемника. А уж во времена, когда смертные матери выбрасывают своих новорожденных детей в мусорные жбаны, чтобы отделаться от ответственности, понятие строгости утратило былую остроту.

– Катрина чрезвычайно способная и преданная дочь. Мы все обязаны своей безопасностью той стали, которую ты из неё выковал.

Зан прошел к окну и теперь смотрел, как Игорь катит садовую тачку, накрытую брезентом в сторону флигеля на территории поместья. Под брезентом несомненно покоились тела – из числа тех двенадцати людей, чью кровь спустили вчера для наполнения резервуара. А густой дым из трубы флигеля свидетельствовал о том, что они будут преданы огню.

Как и сотни предшествующих тел.

– Мы отбудем завтра с заходом солнца, – сообщил Зан. – В Белграде ждут дела.

– Стало быть, в следующий раз свидимся лишь на Поминальном балу?

– Видимо так.

Виктор отозвался с любезной предупредительностью:

– Тогда позволь позвать вас омыть вашу дорогу на празднестве! Я позабочусь, чтобы его устроили нам в одном из здешних мест для увеселений.

Катрина, вышедшая вскоре из гостевой спальни, встретила Виктора на лестнице, когда спускалась. Облокотившись на перила, лорд-маршал Ворман ждал её внизу.

– Как ты? Накануне у тебя был трудный день.

– Вполне сносно.

– Хочу принести извинения, если назойливые расспросы моих подданных побеспокоили тебя вчера.

– Не стоит. Всё хорошо.

Виктор повел рукой вниз, на первый этаж, предлагая Катрине продолжить спускаться, и они зашагали по лестнице.

– Полагаю, ты голодна?

– Если предлагаешь, я не откажусь.

Они сошли в холл, где шуршащие, барабанящие звуки непогоды сделались громче. Виктор и наемница завернули за лестницу и направились по узкому коридору, который на две – три ступени время от времени спускался всё ниже. Они остановились возле двери в его конце. Металлические прутья крепко оплетали тяжелую древесину. Засов и тяжелый замок надежно запирали дверь. Ещё одна такая же дверь вела в этот подвал из кухни.

Виктор снял с крюка в стене связку из четырнадцати старых ключей и отпер замок. Толкнул тяжелую дверь, и та отворилась в темноту.

Здесь можно было разглядеть лишь несколько грубых ступенек растрескавшейся каменной лестницы без перил. Тут же с промозглым воем и мерзким сырым запахом подул сквозняк.

Лорд-маршал любезным жестом пригласил Катрину войти первой и сам последовал за своей гостьей.

Дверь он оставил открытой.

Виктор и Катрина оказались в просторном подземном холле. Стены и пол выложены из камня. Отсюда в разные части дома вели узкие тоннели. А рядом с лестницей проходил просторный коридор по обе стороны с чем-то вроде тюремных камер площадью около семи квадратных метров каждая. Их было тринадцать. Девять вдоль стены, одна сзади, ещё три в глубине подвала возле узкой арки окошка под потолком, через которое сюда заливалась дождевая вода.

Толстые решетки клеток были выкованы из неровных квадратных прутьев метала. Работа была грубой, ещё времен Восточной Пруссии. Очень крепкая ковка, возможно, ничем не уступающая современным конструкциям. О такие решетки немудрено порезать руки.

Камеры между собой разделяли каменные перегородки. Место это производило весьма тягостное впечатление. Здесь стены пропитал ужас смерти. Казалось, всё хорошее и светлое, что есть в этом мире, отступало далеко отсюда.

В камерах явно кто-то находился.

Из темноты доносились унылые позвякивания цепей, сбивчивые истеричные вздохи и суетливые шорохи. Но все эти звуки были старательно тихими, словно затаившиеся в темноте боялись обратить на себя внимание Катрины и Виктора, пришедших в их темницу.

– La’ji vo’wooro, – (что означало: «Они боятся») сказала Катрина на языке лордоков, глядя в темноту.

В их языке преобладали глухие велярные звуки – заднеязычные согласные – и альвеолярные латеральные спиранты, похожие на пение змей. Шелестящая текучая речь периодически прерывалась ингрессивными, созданными на вдохе, гласными.

– La’ji sadia ce dinmil’roh, – («Им ничего не остается») провозгласил Виктор, посмотрев туда же. – Они притихли. Думают, мы чудовища. Ты помнишь, в средних камерах – те, что получше, – напомнил он, подходя к одной из камер с приготовленным ключом. – Выбирай.

Он открыл скрипнувшую дверь. Путь в камеру был приволен. Катрина зашла внутрь, а Виктор остался снаружи.

Пленительный людской страх впустил наемницу. Этот страх пробуждал голод так же, как волнующий запах крови или сладкий с кислинкой аромат феромонов, как и красота правильных черт их молодых лиц.

Катрина начинала ощущать, как манят её инстинкты.

Прижавшись друг к другу, у стены сидели семеро. Когда Катрина вошла, камеру наполнил истошный стон страха. Она остановила взгляд своих синих глаз на первом человеке. Худосочный мужчина лет сорока с опущенными глазами. Наемница какое-то время смотрела на него, потом медленно протянула руку и подняла коготком указательного пальца его уставшее лицо. Глаз он так и не поднял. Смотрел в сторону. Он уже ничего не боялся и ни на что не надеялся. На смену пришла горечь отчаянья и смирение, которое наемница прочитала в потухших опущенных глазах мужчины. Этот Катрине не подходил. Он пробыл здесь слишком долго.

Наемница резко оторвала свою руку от его лица и шагнула к следующему человеку. Остальные пятеро ещё сильнее прижались друг к другу. Катрина протянула руку к молодому лицу и таким же движением приподняла лицо парня когтем.

Истерика подкрадывалась к юноше всё ближе. Он едва держал себя в руках, чтобы не заорать мольбы о помиловании. Его слезы блестели в темноте. Несмело он хотел было открыть рот, но наемница его перебила:

– Ш-ш-ш, – Катрина приложила палец к губам, глядя на перепуганного юношу спокойными глазами. Она присела рядом с ним. – Тише. Успокойся. Не шуми. Пожалуйста.

Рука, которой она приподнимала лицо парня, соскользнула ниже к сердцу бедняги. Испуганное сердце колотилось быстро-быстро. Пульс отчетливо отдавался в ладони наемницы, наполняя её сладким предвкушением крови.

Виктор с интересом наблюдал за Катриной в ожидании её выбора. Узники притихли. Они уже видели прежде, как приходили члены семьи Вормана, выбирали и забирали людей.

Катрина встала и подошла к молодой светловолосой женщине, отчаянно утыкавшей свое лицо в плечо соседа. Тот был красив, широкоплеч, с длинными волосами. Он тоже был напуган, но самообладания не терял. Его выдавали глаза. Глаза всё говорили о нем. Сильный снаружи, он боялся внутри. Так глубоко, что сам не знал, насколько велик его страх.

Взгляд лордоков проникал в глубины человеческих душ, где все честны с собой, где человеческий род един в своих страхах и надеждах. Неважно, кто они. Когда наступает час истины, даже князья цепляются за любые возможности, торгуются, унижаются, теряя свое наносное величие.

И всё же этот человек был другим. Он лучше бы умер, только не потерял чувство собственного достоинства. Катрина мельком на него взглянула и поняла это сразу.

Она опустилась рядом с молодой светловолосой женщиной. Та тихо плакала.

– Как тебя зовут? – спросила наемница.

Женщина всхлипнула и, захлебываясь слезами, невнятно проговорила:

– Тамара.

– Не говори с ней, – сказал Тамаре широкоплечий длинноволосый мужчина.

Катрина остановила на нем жесткий взгляд, который неожиданно для мужчины оказалось болезненно сносить.

– Замолчи! – зашипела она.

Наемница ещё долго молча смотрела взбешенными глазами на длинноволосого узника, потом вернула внимание к Тамаре, и выражение её глаз смягчилось. Катрина прошептала успокаивающим голосом:

– Бояться не нужно. Вы не знаете, что вас пугает, потому что нечего страшиться. Вы не почувствуете того, чего боитесь.

Тамара проскулила, таращась на Катрину, схватилась за её руку и хотела что-то сказать. Но слов так и не нашлось. Что бы узники ни произнесли, их участи это не изменит. Поэтому Тамара просто держалась за холодную белую руку наемницы лордоков, столь отличающуюся от человеческой.

Не в первый раз безмолвие оказалось красноречивее любых слов.

Катрина погладила Тамару по голове, улыбнувшись ей, потом разжала пальцы женщины и медленно зашагала к широкоплечему длинноволосому храбрецу, что осмелился навлечь немилость наемницы.

Катрина поставила ногу на колено узника и оперлась на неё руками, склонившись над мужчиной. Тот скривился и вскрикнул от боли, но потом стиснул зубы и замолчал, чтобы не доставлять своей мучительнице удовольствие наслаждаться его страданиями.

– Ты разочаровал меня, – холодно сказала Катрина без какой-либо интонационной окраски. – Я люблю покорных.

Широкоплечий длинноволосый узник прищурил глаза и подался вперед:

– И что ты сделаешь? Убьешь? Это ещё не самое страшное.

– Ты не знаешь, где ты. Не знаешь, кто я. А вдруг заберу твою душу?

Тон голоса, с какими Катрина произнесла свои слова, прозвучал уверенно и спокойно, опьяняюще правдиво. Устрашающе лукаво. И он поверил. Да так что не смог больше смотреть Катрине в глаза.

– Я знаю, кто ты, – пробормотал себе под нос узник. – Здесь всякое говорят. Вдоволь наслушался. Да только не верю я в страшные сказки.

Он ей подходил, и она поняла это сразу же. Он подходил ей ровно, как и молодая женщина до него. Однако в этом смертном что-то было. Что-то, отличающее его от других. Катрина начинала понимать, чем этот узник ей приглянулся. Он напомнил ей Марка.

Она убрала ногу со вдавленного колена этого молодого мужчины и тот, вновь скривившись, вздохнул свободнее. Но поднять глаза так и не осмелился.

– Потому что боишься поверить, – сказала она, отворачиваясь.

Наемница лордоков спустилась в эту темницу с Виктором Ворманом лишь для одной цели. Лишить крови одного из узников. Подобные узилища имелись во всех домах лордоков. Но Катрина решительно не захотела пить кровь широкоплечего мужчины с длинными волосами. Воспоминания о фотографе отвлекли бы и отравили предстоящую сладость ненужной грустью.

Она почувствовала неясное смятение в глубине своего спящего сердца, поразившись чувству, которое ощутила.

Каким бы странным ей самой не показался такой отказ, Катрина наотрез не пожелала пить кровь того человека, который её больше всех заинтересовал.

Ее глаза скользнули по трем людям в углу. Цепким взглядом она быстро окинула смертных, к которым ещё не подходила, посчитав, что уже сделала свой выбор. Те трое в углу ей не приглянулись.

Синие глаза вампира внезапно вспыхнули желтым сиянием, ручейками разлившемся по всей роговице от зрачка к черной кайме вокруг радужки.

Она вернулась на шаг назад, взяла Тамару за плечо и выволокла из камеры, ничего не понимающую и насмерть перепуганную.

Широкоплечий смертный, чем-то напомнивший Катрине Марка, и сам был поражен и почему-то напуган не меньше Тамары. Он, видимо, считал, что опасность грозит ему.

Виктор закрыл дверь на ключ и посмотрел сквозь решетки на своих узников. Все сидели смиренно.

Широкоплечий узник, с ненавистью глядя на лорда-маршала Вормана, вдруг проговорил со своего места:

– Вы не можете нас здесь держать!

Виктор смотрел на него и ничего не отвечал.

Катрина вела Тамару в сторону лестницы, и у девушки зародилась надежда, что наемница выведет её на свободу.

Широкоплечий мужчина не без усилий поднялся и, прихрамывая, стремительно подошел к решетке.

– Вы слышите? Отпустите нас! – продолжал горячиться мужчина и уже перешел на крик. Он схватился руками за прутья решеток, которые как ножи впились в его ладони. Виктор с удовлетворением отметил, что по рукам узника потекли капли крови. Мужчина гневно смотрел в спокойные, ликующие над его суетой глаза Вормана. Потом повернулся к другим узникам. – Ну что вы сидите? Куда подевалось ваше самоуважение и мужество?! А ну-ка поднимайтесь! Мы зададим им! Мы прорвемся! Вставайте!

– Они вас не послушают, – торжествующе спокойно сказал Виктор, прервав длинноволосого узника. – Они не откликнутся на ваши крики о помощи. Они не будут сражаться. В этом месте регулярно происходит удивительное явление, мой дорогой гость. Я наблюдаю его уже очень давно. Великое Падение человеческого духа. Они знают, что уже мертвы. Как и вы. Так что замолчите и сядьте на свое место, я люблю тишину и покой.

Неожиданно для Тамары Катрина увлекла её мимо лестницы в темный узкий тоннель, который вел в западное крыло. Здесь они терялись из виду для заключенных. Наемница вдруг остановилась и ласково провела когтем по щеке Тамары, издав сочувственный вздох. Не успело недоумение Тамары смениться испугом, как Катрина дернула голову девушки в сторону и вонзила свои острые клыки в её шею.

Этот укус был аккуратен и совсем лишен ярости. Острые белоснежные зубы не разодрали плоть, как когда наемница отнимала жизни своих врагов.

Этот укус походил на навалившийся сон. Туман окутал сознание Тамары, земля под её ногами начала таять, и вот девушка понеслась прочь в объятья забвению. Всё исчезло и опустело.

Катрина закрыла глаза, чтобы почувствовать этот наполняющий самой жизнью вкус. Грош цена всему тому золоту, что восхваляют алчные скупцы! К чему бриллиантовый плеск шампанского Луи Родерера¹¹ и тонкий букет вин Сардинии! Перед испиваемой кровью блекнет лик сияющей луны, что освещает полмира и всё небо над ним! И даже томление любовной страсти склоняется пред удовольствием, что вновь и вновь ощущала Катрина с каждым глотком. Кровь в эти мгновения была для неё всем, и ничего более не нужно. Гуще вина, слаще шоколада, чарующее любых благовоний, кровь ласкала язык вампира и проникала по всему её телу. Наемница чувствовала, как новая жизнь вливается в её вены. О, как это долгожданно!

Даже само томление голода доставляло удовольствие, а вознаграждение было бесценно.

Катрина сильнее впилась в шею безвольно повисшей у неё в руках девушки. Она слышала, как глухо, всё медленнее и медленнее бьется сердце Тамары.

Весь вчерашний вечер она ждала этого момента. Резервуар лишь вернул ей силы. Катрине же хотелось чего-то настоящего.

Поглощая кровь, наемница дала крови поглотить себя.

Сердце девушки остановилось. И в темном тоннеле наступила тишина.

Жизнь оборвалась. Никаких угрызений совести. Лишь странное чувство опустошения, пришедшее вслед за утоленным голодом.

Катрина открыла глаза и с толикой жалости посмотрела в застывшее иссушенное лицо Тамары. Она отпустила Тамару с почтением к своей жертве. Безжизненное тело неуклюже сползло на пол к ногам наемницы.

Вслед за наслаждением утоленного голода ценою жизни наступило и горькое послевкусие пустоты. Будто сладость крови скрывала каплю разъедающего душу яда. Из темноты Катрина взглянула на Виктора, задумавшись, знакомо ли ему это чувство?

Запертые в клетках не видели, что произошло. И не хотели знать. Когда Катрина вышла одна в промозглый свет, падающий от арки окошка под потолком, отчаянье поглотило узников. Пугающее безмолвие, царившее в этой темнице, продолжится и впредь. Некоторые женщины в камерах беззвучно заплакали и уткнули лица в ладони, мужчины бессильно склонили головы.

И пусть тьма этой темницы сокроет их горе и печаль.

Виктор напоследок обвел своих узников хозяйским взглядом.

Катрина, не оборачиваясь, зашагала вверх по лестнице. Лорд-маршал Ворман направился вслед за ней. Дверь за ними закрылась, повороты ключа в замке эхом разнеслись по темнице, и ознаменовали ещё несколько лишних часов жизни для узников.

Глава 6. Шелк и кружева

У времени есть поважней дела,

Чем вслушиваться в шепоты и вздохи.

Стивен Винсент Бене

Над крышами домов, стоявших вокруг площади Победы, в хмурое ночное небо от Северного вокзала поднимались клубы пара.

По залитому дождем проспекту, отражая ночной свет, как призраки скользили несколько блестящих черных автомобилей.

Узнав их, сотрудники элитного ночного клуба поспешили открыть дверцы остановившихся машин. Раскрылись черные зонты. Из тьмы салона на мокрый тротуар сошли люди в темных одеждах, с холодными глазами на белых лицах. Галдящая толпа желающих попасть в клуб, увидев прибывших, на мгновение позабыла о своей шумной суете. Торжественно мрачные, словно реквием, особые гости в следующее мгновение исчезли за дверями клуба.

Члены семьи Ворман регулярно проводили время в этом заведении. Для них была приготовлена VIP зона, куда двое солидных охранников никого не пускали, если только не поступит распоряжения от Виктора Вормана.

Отсюда, с большого балкона, открывался вид на залитый лазерными лучами танцпол, весь клуб был как на ладони. Здесь размещались отдельный бар и несколько столиков с удобными кожаными креслами вокруг, два роскошных дивана и подиум, на котором танцевали стриптиз лучшие танцовщицы клуба, работающие парами только в этом секторе и сменяющиеся каждый час.

Зону обслуживал отдельный администратор, официантки, готовые принести все, что только ни закажешь. А если в клубе чего-то не окажется, служащие доставят это специально для VIP-гостей в течение получаса. Причем такого сервиса не получали больше никакие гости этого клуба. Всё устроено только ради Виктора Вормана и сопровождающих его лиц.

Владелец клуба был знаком с Виктором и всякий раз не забывал об этом упомянуть. Он знал, что Ворман исключительная персона в этом городе, хотя понятия не имел, кем является и чем именно занимается Виктор Ворман. Он обожал своего щедрого и таинственного гостя, которого окружала извечная свита из красивых девушек и вооруженных молодых мужчин. Они разбрасывались деньгами как грязью. Клуб мог бы существовать только за счет редких визитов одного лишь Виктора и его друзей. К тому же, некоторые криминальные дела сходили с рук владельцу клуба благодаря покровительству Вормана.

Он опасался лишь, что в любой момент весь его бизнес может перейти к Виктору по щелчку пальцев. Но у лорда-маршала Вормана были другие интересы.

Сегодня Виктор привел Зана Вэллката и его подданных в довершение торжеств перед их отъездом. Подобные знаки уважения между кланами и лояльности к стражам практиковались часто в их диком обществе.

По пути в VIP-зону Джаред задержал Катрину, и они отстали от остальных:

– Я слышал, как Зан говорил сегодня с Виктором об этом Марке Меерсоне, – негромко начал он. – Похоже, судьба фотографа может измениться к худшему. Он свидетель и знает о нас слишком много. Твоего отца всерьез беспокоит твое увлечение им. И твое поведение.

При упоминании Марка, Катрина внезапно почувствовала себя уязвимой и тут же напомнила советнику его место:

– Ты будешь говорить со мной о моем поведении? Джаред, не забывайся.

– О напротив! Я лишь передаю то, что случайно услышал из разговора двух лордов-маршалов, – доверительно заверил Джаред. – Если существует конфликт интересов между тобой и Заном, то в интересах клана желательно уладить его как можно скорее. Я был бы рад помочь в этом деликатном деле. И поэтому я хочу спросить, как твой верный друг: какие планы на этого фотографа у тебя самой? Неравнодушна ли ты к его участи?

Сначала Катрина думала даже не отвечать на вопрос, настолько он показался ей дерзким, но, взглянув на Джареда, который с чистым сердцем ожидающе смотрел на неё, наемница решила, что он имеет право получить ответ.

– Если бы я не была уверена в том, что ты всегда честен со мной, то подумала бы, что тебя подослал отец, – сказала она.

– Я бы не позволил себе быть нечестным с тобой.

– Скажи мне, – начала Катрина, – ты когда-нибудь встречал такую женщину, что чувствовал: она другая, не такая, как все? Она не просто объект твоего интереса, она нечто большее?

На лице советника проступило смятение. Он замешкал с ответом, его глаза метнулись куда-то в сторону, затем он опустил взгляд вниз, словно Катрина спросила его о постыдном проступке, а потом Джаред утвердительно ответил.

– Да. Я встречал такую, Катрина.

– И жаждал ли ты, чтобы всё закончилось скорее? Разве желал вдруг беспечно расстаться с ней навсегда?

Джаред не сводил глаз с Катрины. Полных трепетного почтения.

– Нет, – серьезно отозвался он.

– Вот и я не желаю, чтобы всё закончилось так, как того хотел отец. Довольно говорить о Марке, вы все должны забыть о его существовании. Я не позволю причинить ему вред.

Дав ответ, Катрина нагнала остальных, а Джаред остановился. Озабоченный и мрачный, словно на похоронах. Он глядел ей вслед. Поражающая своей изящной красотой, она удалялась от него. Холодный металл блестел на томных изгибах её затянутого в черную кожу тела.

Зан, Виктор и Инга устроились на диване в темной дальней части балкона, откуда открывался неплохой обзор на танцпол и первый этаж. Стоявший поблизости диван заняли Катрина, Митра и Джаред. Остальные разместились в креслах за столиками.

Громыхала быстрая электронная музыка.

Мерцающие глаза лордоков жадно скользили по танцующей толпе. Это было не праздное любопытство. Нечто намного большее. Младшие дочери Виктора Анжелия и Селона изучали посетителей и обсуждали их с Фелицией. От их цепкого внимания не ускользало ничего. Взгляды, дыхание, движения, сердцебиение. Перед ними простирался пестрый букет человеческих чувств и эмоций, в котором лордоки читали, как в открытой книге.

– Посмотри на ту блондинку в клетчатом платье, – подавшись к Селоне, говорила Анжелия, – пришла сюда одна. Видишь, как смотрит на ребят вокруг? Уверена, её недавно бросил кавалер. Как её гложет печаль!

– И злость, – с мягкой улыбкой отозвалась Селона. – А девушке в голубом топе нравится юноша с крашеными волосами за стойкой бара. Они ещё не знакомы, и она думает, как обратить на себя его внимание.

– Смотри! Да в зале появился стоящий молодой человек! – воскликнула Фелиция, глядя на элегантного парня, пробирающегося в толпе к столику, за которым сидели его друзья. – Он уверен в себе, и не попусту. Что это блеснуло у него на руке? Запонка? Он начинает мне нравиться ещё больше. Обаятелен и не лишен чувства стиля.

Роберт подошел к перилам и облокотился на них руками.

– Позволь, дорогая, а не серебряная ли это запонка? – с усмешкой сказал он. – Ты уверена, что он тебе так уж нравится?

Роберт приходился кузеном дочерям Виктора. Франтоватый, энергичный он являл собой старомодный лоск XX столетия.

– Брось, Роберт, – капризно махнула рукой Селона. – У большинства из них на шеях висят кресты да серебряные кулоны, и почти всегда мы находим способ миновать подобные обстоятельства. Слабые, например, свои кресты сами снимают, стоит только их об этом попросить. А уж запонка не помешает никаким планам.

– К счастью, время крестов заканчивается. Обожаю этот век! – с упоением протянула Анжелия.

– Знаете, была у меня знакомая, похожая на ту конфетку в голубом… – начал свой очередной рассказ Роберт, усаживаясь в кресло и доставая сигарету из узорного портсигара.

Заиграла новая музыка. Инга пригласила Зана на танец, прошептав приглашение ему на ухо. Её сочно-рыжие волосы мягко легли на плечо лорда-маршала. Зан посмотрел на неё, она улыбнулась в ответ.

– Нет, – сказал Зан.

– Ну почему? Разве музыка не достаточно хороша? Не будешь же ты весь вечер обсуждать с моим отцом судей трибунала? Пойдем, – поманила Инга. – Я настаиваю.

Зан взял её за руку и подтащил к себе. Провел пальцами по её волосам, прошептал ей на ухо:

– Я не желаю искать причину, чтобы отказать тебе. Да и причины нет, я просто не хочу с тобой танцевать, дорогая.

В глазах Инги мелькнул укол разочарования, она покорно кивнула и опечаленная удалилась за дальний столик.

– Похоже, наш лорд-маршал вновь огорчил Ингу, – не то с сочувствием, не то с удовлетворением заметил Джаред. – Официантка! Вас Татьяна зовут? Подойдите, пожалуйста. Принесите ещё бокал такого же коктейля. Катрина, будешь что-нибудь заказывать? Нет? Тогда это все. Вы чудо, Татьяна.

Официантка улыбнулась, забрала на поднос опустошенный бокал и удалилась. Джаред похотливо проводил взглядом Татьяну.

– Митра, ты веришь в черную романтику? – спросил он.

Митра удивленно передернула бровями и усмехнулась:

– Тебя на лирику потянуло?

– Давай, отвечай. Мне правда интересно.

Она пожала плечами, и тяжелые пряди её короткого каре лениво качнулись.

– Я верю в многогранность любого опыта. Ты можешь переживать одно и то же по-разному. Когда что-либо наскучивает, просто добавляешь новых красок. Так же и с твоей романтикой.

Джаред, перед тем как задать Митре следующий вопрос, глянул на Катрину, слышит ли она его:

– А как думаешь, может ли чувство для одного быть теплым и нежным, в то время как для другого выражение этого чувства станет черным и отталкивающим?

– Конечно, – охотно согласилась Митра, – в этом и кроется вся печаль и многогранность чаяний сердца. Остальные чувства способны каждый раз по-новому окрашивать романтический интерес. Печаль, одиночество, страх перед чем-то фатальным, всё это в одно мгновение может стать почвой, из которой произрастет любовная привязанность. Во тьме искра либо гаснет, либо разгорается.

– Я согласна, – подтвердила Катрина.

– А я всё же сомневаюсь. Едва ли эта Татьяна, к примеру, смогла бы принять меня таким, какой я есть, по собственной воле. Есть много способов склонить человека к лояльности к самым диким по их представлениям вещам, но при этом теряется сам смысл. С куклами и марионетками скучно. А без этого люди пугливы и слишком поддаются собственной впечатлительности, – Джаред мельком взглянул на Катрину, заслушавшуюся переливами глубокой опустошающей музыки, и сказал чуть громче. – Наш мир оказывается слишком холодным и мрачным для наших возлюбленных смертных. Слишком чуждым. Это тяжело как для первых, так и для вторых. И ни к чему хорошему не приводит.

Катрина, почувствовавшая скрытый намек в словах советника её отца, внимательно посмотрела в лицо Джареда, но тот улыбался двум подошедшим девушкам, и Катрина не стала уточнять, что именно своими многозначительными речами хотел сказать Джаред.

Фелиция и Вана, сестра Ханны, в качестве слушательниц присоединились к разговору Катрины, Джареда и Митры. Они сели по бокам их дивана. Джаред обнял сидевшую на мягком подлокотнике Фелицию за талию.

– А часто ли ты им открывался и всё рассказывал своим девицам? – спросила Фелиция.

– Каким там девицам, – ввернула Митра.

– С учетом перечисленных причин, предпочитаю этого не делать вовсе, – улыбнулся Джаред. – Хоть так, хоть так, а этой их пресловутой любви не вкусить, стоя на распутье между нашими двумя мирами.

– Ну и к черту! – весело выкрикнула Митра, поднимая бокал.

Все они в ответ дружно рассмеялись. Все, кроме Катрины Вэллкат.

Вечер продолжался. Веймар-лейтенант стражей Элиен, советник Виктора Норберт, и его друг Стеллан, на коленях которого примостилась, Ханна, были поглощены созерцанием танца стриптизерш.

Виктор тем временем рассказывал об одном криминальном происшествии, случившемся пять лет назад в Мюнхенской опере.

– Так вот, представляешь, во время третьего акта произошло невероятное…

Но Зан его не слушал. Поначалу он с ненавистью рассматривал обращенных пустоголовых Ханну и Ванну. Виктор имел среди недостатков привычку привечать обращенных на долгие годы. Это извечно становилось причиной многих проблем, а нынешний Калининград и вовсе кишел обращенными. Лорд-маршал Вэллкат планировал предложить Виктору услуги своих стражей, чтобы провести чистку в городе в следующем году. Очищение городов от обращенных грязнокровных упырей было на руку лордокам, и практиковалось стражами на регулярной основе. По мнению Зана, Ханну и Ванну тоже пора было обратить в прах.

А потом он вдруг почувствовал, как в зал вошла она.

Среди множества бьющихся в темноте сердец это сердце понравилось Зану больше остальных. Редко встречалось нечто столь уникальное.

Он медленно повернул голову в сторону и пристально взглянул вниз, в зал. Молодая женщина была стройной, с волнующими изгибами сексуального тела. Короткое черное кружевное платье без бретелек облегало каждую деталь её фигуры. Руку украшал золотой браслет. Роскошные темные волосы воздушными пышными локонами спадали, разделенные на боковой пробор. Искусно подчеркнутое макияжем нежное породистое лицо с удлиненными глазами выдавало в ней азиатские корни. А чувственный аромат как нельзя лучше подходил к аромату её тела.

Она была прекрасна, как и её сердце. Она была подобна бессмертной.

Все тем же пристальным взглядом извечно желтых глаз Зан долго смотрел только на неё. Так долго и внимательно, что почувствовавшая этот опутывающий взгляд броская молодая женщина подняла глаза и посмотрела прямо на него. В лице Зана ничего не изменилось. Он смотрел на неё сверху, а она ощутила, словно пальцы невидимой руки коснулись её шеи и опустились ниже.

Какой-то, явно подвыпивший молодой человек, в танце нечаянно толкнул девушку, и она опомнилась от забытья.

Зан обвел зал глазами, ища то, что ему было нужно. Его взгляд коснулся ещё трех девушек в толпе танцующих. Оторвавшись от них, он жестом подозвал охранника VIP зоны.