– Не переживай, – успокоил молодую жену Вася, – тогда сегодня же… нет, сегодня не получится, завтра или послезавтра заедем в ближайший салон, купим новый, понадежнее, и запасное питание на всякий случай.
Третий день выдался не просто жарким – душным, предвещая грозу, и они, отказавшись от спланированного полноценного перегона до речки под названием Тигода, свернули в лес, где, как уверял опытный путешественник, их ждет тихое, спокойное, безлюдное озерцо. Там заночуем, сварим ушицу, если наловим окуньков с плотвичками… а мы обязательно наловим – видала, какая у меня снасть?.. завтра доберемся до Киришей, там и решим вопрос со связью.
Свернули, нашли озеро, и в самом деле тихое, безлюдное, с темной чистой водой. У берега, будто приготовленная для их нужд, нашлась ровная полянка, где уже привычно-споро поставили палатку. Гроза прошла стороной, дождик капнул два раза… какая рыбалка?.. дело молодое… вечер стремительно перешел в ночь. Перед рассветом Нину разбудил непонятный звук – будто невдалеке пророкотал мотоцикл. Она толкнула мужа в бок.
– Вася… Вась, ты слышал?
– Что? – недовольно буркнул спавший крепче Василий, – Уже утро? Давай еще поваляемся…
– Мне показалось, мотоцикл…
– Какие мотоциклы? Спи давай…
– Так спи или давай? – хихикнула жена, – А как там твоя снасть?.. Ну-ка, ну-ка…
Некоторое время спустя она, оставив разомлевшего Васю досыпать, в полной тишине спустилась с пригорка, где стоял их первый дом – желто-зеленая палатка, и беззвучно вошла в прохладную воду. Над озером стоял туман, неширокая полоса камышей придавала романтики и какой-то таинственности. Нина зашла по грудь и поплыла вдоль берега, стараясь ни всплеском не потревожить первозданную тишь. И вдруг левый глаз обожгло, словно ужалила оса… нет, чтоб вот так, оса должна быть поистине гигантской – боль пронзила голову, заставив с криком рвануться прочь от напавшего из-под воды чудовища. У самого берега она запнулась о корягу, упала на колени и снова закричала, держась руками за лицо…
Три четверти старший брат взял себе, и тратить начал без промедления – купил новые кроссовки, джинсы, одеколон. На большее фантазии не хватило, но к началу учебного года Федор всерьез решил обзавестись собственным ноутбуком. Кроме чисто развлекательных целей, вещь должна будет послужить достижению заветной цели – с ее помощью гораздо легче готовиться к поступлению в школу полиции. Спросят, откуда деньги – ответ готов: в музее заработал! …Разве там столько платили?.. – А я еще на току по ночам подрабатывал… вагоны разгружал… кому какое дело?
Немного тревожило поведение младшего – Петька после рассветной охоты ходил как в воду опущенный, ел мало, спал плохо, на безобидное замечание матери однажды взорвался, заорал, выскочил из-за стола, бросился из дому… Федя догнал, привел назад, по дороге дал хорошую затрещину, прошипел: «Ты что, падаль, в психушку захотел? Вытри сопли и не дергайся, а то я тебя самого утоплю!» Подействовало. Близнец притих, сцен больше не устраивал, по ночам не вертелся. Непорядок выдавали опухшие и покрасневшие глаза; даже батя, обычно не уделявший сыновьям ни малейшего внимания, по-своему обеспокоился.
В редкую трезвую минуту родитель как-то застал Петю за неподходящим парню занятием: тот сидел на корточках позади сарая, уткнув лицо в колени и раскачиваясь. Оказалось – плакал. Вызвать сына на откровенность отец и не попытался, не в последнюю очередь из-за подоспевшего с объяснением Федора. «А ты, что ль, ни разу не влюблялся, старый хрен?» – пошутил более уравновешенный близнец, и ситуация прояснилась. Ромео посоветовали утренние пробежки, побольше косить, обливаться холодной водой, а лучше всего – сходить к безотказным девахам. «По блядям, короче говоря. Адресок дать?» И вообще, чем без дела сидеть, херней мучиться, лестницу в сарае подновил бы – гляди вон, совсем прохудилась…
Последние августовские деньки выдались на полнолуние, и Федор отлично видел, как около трех пополуночи младший поднял голову, сел и вслушался в родительский храп, ровное дыхание на соседней кровати. Все спят? Пусть спят. Самое время. Петя что-то положил под свою подушку, бесшумно встал и направился во двор, не замечая следующего по пятам брата. Лестница на сарайный чердак – новая, прочная, не скрипнула ни под Петькой, ни под поднявшимся спустя три минуты Федей. Он намеренно выдержал паузу и заглянул в закрытую дурачком за собой дверцу только услыхав то, чего ожидал и нисколько не боялся: короткий хрип. Луна сквозь щелястую крышу освещала еще дергающееся тело на привязанной к стропилу бельевой веревке.
Старший не стал закрывать чердак, спустился и вернулся в постель. Но, прежде чем лечь и спокойно проспать до утра, достал из-под подушки брата завернутые в бумагу деньги. Не помешают. А написанное корявым Петькиным почерком на обертке читать никому не надо. Пусть уж все думают – слабохарактерный юноша встретил первую любовь, получил отказ, да и повесился. Не послушал отца, не сходил куда советовал знающий жизнь мужик… а все могло быть у него по-людски. И никто не узнает, какую бумажку сжег Федя, когда мать выла над вынутым из петли сыном, а отец трясущимися руками наливал третий стакан самогона.
25 августа 2020
Подъехавший с гатчинской стороны пыльный пикап подозрительно свесил зад, и Лобову стала ясна причина Колькиного звонка – Блесна собрал первый в сезоне урожай и спешит опередить конкурентов. Не теряя времени на долгие приветствия и объятия, он усадил прибывших в джип, включил полученную от Браги запись.
– Вы пока послушайте, вопросы потом. Для ясности: аптекарша – моя теща. Колян, я тебя на пару мешков разгружу, а то твои рессоры вот-вот накроются. Не возражаешь?
– Смотря сколько возьмешь!
– Сколько съем, столько и возьму. Почем мешочек?
– Картошка одно, а репка – совсем другое…
– Коль, не жадничай, – вмешалась Клавдия, – Для своих мог бы и скинуть…
Подумать только, как быстро меняется человек! Ровно два года назад тощий пьяный Блесна клялся, будто ни в жисть не сядет за руль, а ныне фермер Дружинин вовсю разъезжает то на тракторе, то на этом вот грузовичке, посолиднел и приобрел какие-то едва не кулацкие повадки. Ишь, ты, «одно – другое…» И в его спутнице лишь с трудом, по сохранившей прежнюю кудрявость прическе можно узнать спившуюся доходягу, бывшую швею-портниху, обитательницу одного из кронштадтских подвалов. К счастью, одеты селяне были без изысков, что должно было, по мнению Лобова, облегчить выполнение экспромтом намеченной для них миссии.
Не прошло и четверти часа после визита переодетого мента, как к продолжавшим мужское занятие небритым личностям приблизился дядька в потрепанной штормовке, из-под которой виднелась тоже не новая тельняшка, и с мешком за плечами.
– Здорово, ребята! – он с облегчением скинул ношу на землю и улыбнулся, блеснув желтыми зубами, – Что ж вы без закуски-то? Как насчет картошечки? И сальцо найдется…
Еще на подходе к распивающей компашке пытливый взгляд отметил кое-что интересное – из-за груды старых парт и прочего хлама чуть виднелось колесико, принадлежащее явно не велосипеду либо мотоциклу. Там стояла, вероятнее всего, обыкновенная детская коляска, используемая для перевозки чего угодно, кроме собственно детей.
Седой Толик Коновалов не был бомжом в общепринятом понимании – жилье у него имелось, правда, далековато – под Невелем, и не совсем свое, но тем не менее. Там он проводил зиму, половину весны и кусок осени, а здесь, в Питере, обретался все относительно теплое время. Дома оставались жена с престарелой тещей, вечно поддатый драчливый зять, постоянно ноющая старшая и умственно отсталая младшая дочки, внуки и нескончаемое море забот. А здесь… здесь он был свободным, независимым и уважаемым. Дни проходили в вольном поиске – то там, то сям добывали кто что, к вечеру собирались, складывались… Рай! А переночевать можно в комнатенке одного из товарищей по жизни, в подвале у другого… не проблема.
Вечерний гость предложил желающим малость подработать у него на уборке картошки – за оплату натурой, стол и кров. Тут недалеко, километров полста, он и отвезет, и привезет. Условие одно – сухой закон. Они вежливо отказались, но принесенный аванс мужчина забирать не стал, сказав: «Лень тянуть обратно, хорошим людям не жалко», кроме того, еще и налил. И разговор наладился. О чем? О том, о сем… тематика мужских бесед под это самое неисчерпаема.
Слово за слово, и Толя поделился недавним наблюдением – как тетенька из ближней аптеки, где иногда удается разжиться упаковочной бумагой, картоном, а то и флакончиком боярышника, кинув свою «Тойоту», укатила на белом микрике. «Прикинь, там другая капот открыла и стоит, дура дурой… а эта, Андреевна, за руль села, чуток поколдовала, да и завела… та сбоку заглянула, покрутилась, потом крышку закрыла, в ее тачку села, и поехали. «Фордик» впереди, легковушка за ним. Наша, значит, понимает толк, в машинах-то… Номер? Конечно, видел – местный, питерский, вот, пожалуйста, у меня память хорошая…»
И очень просто – о чем никогда не вызнать ряженому полицейскому, охотно расскажут такому же, как сами, простому чуваку. А кого и где искать-спросить, в краткой беседе поведала бывшей Болонке Толина подружка, аптечная уборщица. Правда, пришлому слушателю удалось посеять сомнения в уверенности рассказчика относительно автомобильных способностей «нашей» аптечной начальницы.
– Да брось, – скептически заметил зубастый, – Так прям сразу на бусе и порулила? Там же совсем другой подход нужен – и габариты не те, и обзор, и вообще… с кондачка не у всякого мужика получится, а тут – баба. Может, за рулем-то и не она сидела?
Толик почесал в затылке, припоминая подробности, согласно кивнул головой.
– Ты знаешь, Колян, а ведь и вправду… Я еще подумал, с чего бы ей маску надевать? Садилась по-людски, а когда поехала – уже в наморднике этом, и к тому я ж сбоку глядел, а лобовик бликует, солнце низко было… Черт их разберет, этих баб! Да хрен с ними, наливай.
Лобов внимательно прослушал пересказ беседы, хмуро кивнул и набрал номер следователя. Сообщив главную новость, о второстепенном, с его точки зрения, решил не говорить. Савельич и так уверен в своей версии, зачем подкидывать лишние аргументы; а сама Журова была за рулем или нет, в конечном итоге без разницы. Пусть менты разыщут машину, тогда и прояснится, кто из коллег по бизнесу заварил кашу. Суетиться не надо. Одно предельно ясно: Светлана Андреевна ни за что не стала бы и пытаться поехать куда-то на чужом автомобиле, а уж на фургоне! Кем-кем, но корифеем в технике тещу никак не назовешь. Понимает толк… По всему выходит, Тихон прав – бита, мешок?
Общее мнение доверенных лиц «Нордпака» выразил начальник охраны – мужчина тертый, не одни форменные ботинки стоптавший на государевой службе: женщину явно увезли против ее воли; физическое насилие если и было, то – тихое. То есть применялся электрошокер, парализующий газ или элементарный хлороформ… в противном случае без шума не обойтись, и бомж Толя либо дед Сева обязаны были его услышать. Шума не было. Далее: машину Журовой оставили в паре километров от аптеки… почему? Или – зачем?
Если это один из наших с вами общих знакомых, то – «почему», а именно демонстрация: вот, мол, машинка здесь, значит, и хозяйка недалеко… Но возможно и «зачем» – так поступают, когда рассчитывают на скорый угон бесхозного авто, и тогда найти его чаще всего не удается. Нам элементарно повезло. Окажись там не подручный вороватого авторемонтника, а любой другой криминальный элемент – ищи ветра в поле. Поскольку изложенный расклад ничего нового Лобову не дал, он подвел итог, поручив «дяде Сэму», как только выяснится принадлежность «Транзита», заняться осторожными переговорами. А пока дело за людьми в погонах.
Глава восьмая
26 августа 2020
Будильник раззвонился ни свет ни заря, и привыкший высыпаться всласть Брага сгоряча обозвал бедный хронометр нехорошим словом. Лишь осознав: он сам накануне решил сегодня быть на службе пораньше, вскочил, кое-как умылся, не стал дожидаться, пока супруга испечет традиционные оладьи и заварит кофе, наспех выпил чаю с половинкой горбушки батона и встал из-за стола. Супруга со слезами на глазах воззвала: «Тишенька, ты хоть с собой возьми!», но он уже сбегал по лестнице.
По дороге старший следователь мысленно видел себя бегущим с «Калашом» наперевес во главе взвода спецназовцев к белому броневику, откуда навстречу героям летят трассирующие пули. И в кабинет не вошел, а вбежал рысцой, чтобы успеть поднять трубку. Звали к шефу.
– Многовато спишь, дорогой! – приветствовал помятого, небритого трезвенника выпивающий начальник. Брага не поверил глазам: Серега, намедни только на его глазах дважды отрепетировавший, выглядел не в пример лучше – свеж, бодр, гладко выбрит и благоухает не ожидаемым перегаром, а отличным одеколоном, – А скажи-ка, будь так добр, где ты раскопал свою вчерашнюю находку?
– Есть у меня источники… – на всякий случай начал майор из туманного далека, и не ошибся. Случай оказался как раз из таких – всяких.
– Источники бывают разные, – перебил полковник, – Припомни – попадались тебе в счастливом детстве плакатики санстанции: не пей, человече, воду из открытых водоемов? А то можно и понос заполучить…
– Почему – понос? – упавшим голосом спросил подчиненный, уже понимая: дело швах, – Какая санстанция?..
– Да, можно понос, а можно и по носу. А также по морде, уху, сусалам и… догадываешься, по чему еще?
Поскольку догадок не последовало, командир продолжил:
– По погонам, товарищ младший советник юстиции, по погонам. По ним, родным, – старший советник выдержал паузу, давая младшему осознать глубину ошибки, и провел нокаутирующий апперкот, – А всего больнее – по кошельку!.. Ты с кем воевать собрался?
– Почему – воевать? – дурацкое «почему» прилипло не хуже пресловутого банного листа, – Я ни с кем…
– Короче. Номер твой я пробил. Этот микрик – собственность центра реабилитации афганцев, с чеченцами заодно. Понимаешь?
– Афганцев?
– Тиша, не тупи! Я коротко говорю, полностью там – язык вывихнешь. На, почитай… и не приставай к нормальным людям. Ищи дальше, не ленись и не отвлекайся на всякую дребедень, типа твоих баб аптекарских. Докладывать не забывай.
Чтобы понять ощущения котенка, натыканного носом в свежую лужу собственного производства, на четвереньки у писсуара становиться не обязательно. Достаточно вот такой аудиенции.
Криво оторванная полоска факсовой бумаги содержала короткую официальную справку. Согласно данным… автомобиль марки… еще несколько строк, и самая важная фраза: «Владельцем вышеупомянутого транспортного средства является Государственное учреждение «Региональный центр медицинской реабилитации, социальной адаптации и реинтеграции бывших воинов-интернационалистов и инвалидов войны».
Далее следовали адрес простой и электронный, банковские реквизиты, телефон, факс, фамилии, имена и отчества директора и главного бухгалтера, их контактные телефоны и тому подобное; дополнительно мелким шрифтом указывалась возможность нахождения и при необходимости лечения в центре «членов семей лиц, относящихся к основному контингенту».
«Пальцем в небо, – подумалось Тихону Савельевичу, – выражение не совсем точное. Гораздо точнее будет «Пальцем в жопу». Ну, бизнесмен, погоди! И ты, следак хренов, тоже хорош – обрадовался, расслабился… какой кайф – ни самому бегать не надо, ни участковых напрягать… наш торгаш быстренько подмажет где надо, и дело с концом – нате, получите и распишитесь. Вот и получили, и расписались… хорошо, хоть соплями, а не кровью».
По ходу представил, каким мог получиться так живо воображенный полчаса назад «перехват» с привлечением спецназа, ОМОНа, ГИБДД – множества вооруженных людей и десятков единиц спецтехники. Недавняя умозрительная картинка дополнилась подробностями: он с автоматом (пистолетом, пулеметом) распахивает дверь покорно остановившегося фургона, а оттуда вываливаются стонущие и почему-то окровавленные интернационалисты и члены их семей. Все это снимают вездесущие телерепортеры… Ужас! Спасибо, друг Сережа, уберег от позора.
Просто, говоришь… ну-ну. Сейчас я тебе… Следовательский палец, начавший набор торгашеского телефона – в свою очередь ткнуть носом следующего по ранжиру котенка, как бы сам собой нащелкал другую комбинацию. «Как там шеф сказал намедни? Не проверишь – не узнаешь?» Ответил приятный женский голос, без запинки и вывиха проговоривший наименование регионального и так далее центра. Тихон назвался, не менее подробно перечислив все без исключения данные своей организации, и попросил соединить его с заместителем директора по автомобильной части. Или транспортной. Готов ждать, пока найдут – хозяйство немалое, территория обширная, правда?
– У нас такого нет. А по какому вы вопросу?
«А вот это, барышня, не вашего ума дело», – очень хотелось сказать будущему пенсионеру, но такая фраза грозила осложнить и без того непростую жизнь. К счастью, «барышня» поняла наступившую паузу правильно и продолжила:
– Если вас интересуют материально-технические либо экономические стороны деятельности нашего учреждения, то рекомендую обратиться в административно-хозяйственный отдел. Их телефон…
Шестерка помощников одного английского разведчика, в качестве хобби писавшего стихи и сказки5, больше века верно служит сыщикам всех стран. О них на юридических факультетах лекций не читают, а надо бы. Первых пять Брага решил пока не тревожить, начал с шестого. «Кто?», «Что?», «Где?» «Как?» и «Почему?» подождут. Его интересовало «Когда?»
– Доброе утро, уважаемый Валериан Захарович! – начал он разговор с человеком, отвечавшим в инвалидном центре за умывальники, матрасы, окна, крыши, а также резину и бензин, – Отвлекаю от насущного, но так уж вышло, не обессудьте. Следственному комитету крайне необходима ваша помощь…
С этого момента ясное солнечное утро для одного из участников разговора перестало быть ясным и добрым, превратившись в мрачное и хлопотное.
«Да, этот автомобиль действительно у нас. На ходу машин такой категории четыре, правда, «Транзитов» из них только два – один постарше, а этот, беленький – только-только обкатан. Хороший аппарат, многоцелевой, и экономичный к тому же. Ему и года нет. Нет, покупал не я. Мы его вообще не покупали! Почему не может? Очень даже бывает… не забывайте – у нас ведь организация хоть и государственная, но существует в том числе за счет благотворительности, пожертвований… да, и машины дарят, вы не поверите.
Вот именно, как раз этот красавец… Когда?.. не надо никуда смотреть, я и без бумаг прекрасно помню. Сегодня ровно неделя». Как мало порой человеку надо для счастья! Нудевший в ушах майора с момента выхода от начальства траурный марш сменился победными фанфарами.
Фургончик, уже подготовленный к поездке, в ту же минуту сняли с рейса и отогнали на скрытую от любопытных глаз площадку – и довольно скоро из средства передвижения он превратился в вещественное доказательство. Наспех собранная Брагой команда экспертов изначально настроилась весьма скептично – ну что, скажите на милость, можно найти в машине, неоднократно от крыши до колес выкупанной мощными струями воды с изрядной примесью моющих и дезинфицирующих средств, снаружи и особенно изнутри?
И тем не менее человеческий фактор в лице лысеющего сыщика не остался без вознаграждения. С четверть часа понаблюдав за возней криминалистов, безуспешно пытавшихся отыскать волоски-отпечатки недельной давности, Тихон дважды обошел белоснежного «красавца», а потом подозвал Зайца и предложил снять задние фонари.
– И что бы вы хотели с этих стеклышек? – ехидно поинтересовался криминалист.
Через минуту сарказм сменился азартным возбуждением: по невидимым с внешней стороны краям белых фонарных ниш при внимательном рассмотрении обнаружились тоненькие полосочки, скорее не полосочки, а их остатки, но – другого цвета. Красные. Тип краски, способ нанесения и последующего удаления прояснятся позже, но главное уже налицо: именно этот фургон недавно имел на бортах полосы и, вероятно, надписи «Медицинская служба». Ну, Серега, готовь приказ…
– Конечно, все документы имеются, – завхоз, именовавшийся, как и все здешнее заведение, длинно и путано, был готов заплакать. Шутка ли – только что обретенную безотказную повозку отнимали, и неизвестно, когда вернут, да и вернут ли вообще, – Пройдемте в кабинет… Вам нужен договор?
– Нет, – категорично заявил Брага, – Мне нужна фотография этой женщины.
– Женщины? Откуда вы знаете?!
Работа такая, полагалось ответить доблестному следопыту. При этом следовало скромно улыбнуться и придать лицу утомленно-загадочное выражение. Поскольку лишнего времени не было, он обошелся без антуража – попросил для ознакомления все дарительные бумаги. Сам договор дарения, технический паспорт с номерами шасси и мотора отложил в сторонку, а вот копия документов дарителя – как раз то, что нужно.
Вот и пришло время остальным помощникам, а именно «Кто?», а потом и «Где?» К сожалению, размытое изображение женского лица не позволяло установить даже цвет волос и глаз, ибо являлось черно-белым, удалось извлечь лишь точное имя, возраст и гражданство. Последнее, увы, не местное – в пользу инвалидов расщедрилась иностранка. Кое-чем хотели помочь, а вместо того дополнительно озадачили участники приемки – главный механик и водитель.
– Эта дама, понимаете…
– Блондинка, лет тридцати пяти – сорока, среднего роста, прическа короткая, очки дымчатые, одета по-деловому, в маске?
– Откуда вы знаете? – хором опешили очередные дилетанты, сраженные майорским профессионализмом.
– А вы о чем хотите сказать?
– Понимаете, мы ей даже посоветовали зайти к нашим докторам – показалась совсем больной.
– В чем это выражалось?
– Все время кашляла, и голос…
– Хриплый?
– Нет, скорее гнусавый такой, в нос. И глаза слезились.
– Она же была в очках?
– Ну да… вот так приподнимет, промокнет…
– Пошла?.. В смысле, к врачу?
– Нет, сказала, сама справится.
– А на чем она уехала? Такси?
– Нет… вернее, мы не видели – за ворота вышла, и все…
Царские подарки и принимать следует по-царски, в том числе без лишних вопросов. Джентльмены таковых даме и не задавали. Браге, джентльменом себя не считавшему, на их месте стало бы любопытно, с какого рожна литовской мадам взбрело отдать новенький микроавтобус кому бы то ни было и данному центру – в частности? Как выяснилось, примерно об этом спросил дарительницу шофер, которому предстояло презентом управлять. Ее ответ майора не удивил: «Просто захотелось помочь людям». Молодец, что скажешь… И ничего особенного – может человек немного побыть вот таким – просто щедрым, благородным, бескорыстным? Да, может. Каждый человек имеет право быть любым. В пределах законности, разумеется.
Итак, дама литовская, фирму якобы представляет польскую… сведений о месте проживания либо регистрации в городе, области, да и в стране нет. Очередной тупик?
«А будь ты, лично Тихон Брага, на ее месте? Не дай боже, конечно, но все-таки?» И следователь отправился к двум представительницам прекрасного пола, худенькой и кругленькой. Донельзя занятая тощая пожала плечами, скривилась – мол, не стоит и отвлекаться на подобную мелочь, а полненькая без лишних слов и мимики отложила бутерброд, пощелкала по клавишам и выдала результат.
Данута Петрейкиене, прибывшая в Санкт-Петербург семь месяцев назад, несколько раз меняла место официальной регистрации, а именно – переезжала из одной гостиницы в другую, от «Дашковой» до «Пятого угла». Дважды продляла срок пребывания в стране, серьезных затруднений при этом у нее не возникало, ибо мадам по профессии художник, и приехала с целью сугубо, так сказать, живописной. На исходе первого срока обратилась в мэрию, попросила предоставить помещение для мастерской, а также выставочного зала; вопрос пока не решен. Волокита, черт возьми!.. или, на ее языке, «Делсимас, велнияс!»
Госпожа, судя по фамилии, замужем, правда, панаса Петрейкиса при ней не наблюдается… во всяком случае, официально.
Ну и что? Ну и все – звони в «Угол», уточняй наличие дичи в логове, собирай егерей с собаками, и вперед, под стук копыт и пение охотничьего рога… Позвонить-то позвонил, но прибалтийской художницы в заезжем дворе не оказалось. «Да, значится у нас такая… номер снят до конца месяца… когда?.. подождите минутку, позову старшего администратора… Мы сообщаем обязательно… только ее сейчас нет… да, бывает, часто… когда будет?.. трудно сказать определенно…»
Все ясно. Мадам формально снимает номерок, обеспечивая себе юридическую крышу, и свободно гуляет, где вздумается, подобно кошке того самого лазутчика-поэта. Практика не новая, и применяется не только у нас. Причем применяется совсем не обязательно преступниками – поступая так, человек никаких законов не нарушает. Вот теперь тупик… И тут Брагу осенило. Сбегал в буфет, прихватил пару шоколадок поувесистей и собрался было в компьютерную комнатку, но отвлек начальственный звонок.
– Ну, какие новости?
– Вот как раз собираюсь доложить…
– Докладывай, только в темпе.
– По телефону неудобно…
– По-другому не получится. Какой сегодня день, не забыл?
– Среда. А какое…
– А еще в замы собрался… среда – денек особый. Это в понедельник, вторник и четверг с пятницей я вас всех… это вот. А по средам, Тиша, ебут меня самого. Мне скоро на ковер, совещаловка в главке. Значит, по Антошке ни фига?
– Надо бы еще денек-два, наметки есть, честное слово! Этот фургон…
– Ты все-таки влез туда… Ой, майор, гляди у меня… Вернусь – приходи. И вазелин не забудь.
«Как занятно выходит – что ни день, то новые люди вокруг… при всем при этом их паспортные данные, звания, должности, а также внешность и прочие антропометрические данные остаются прежними. Меняются лишь сцены и, соответственно, произносимый текст с интонационной окраской.
Взять нашего Пожидаева: полковник, он же старший советник. Вчера – рубаха-парень, душа нараспашку, стакан в руке и нос в табаке; сегодня с утра – злобный полкан, и гавкает не хуже цепного пса… на оперативке – образец командира, слуга царю, отец солдатам; в два пополудни, на ковре у генерала – сама преданность и исполнительность; ну а вечером – лично, не хуже любого фельдшера, будет ставить одному младшему советнику сифонную клизму… Интересно, а с заместителем, подполковником Брагой, какой стороной откроется?
Деляга этот – со мной стелется низкой травкой, а с персоналом своим – небось рвет и мечет… кстати, и со мной, не более как два года назад – не он ли целую бригаду мордами в огород?.. при воспоминании у Тихона даже зачесался нос, видимо, наделенный своей памятью и о боли, и об унижении. Да и сам я, если откровенно – разве всегда один и тот же?»
12 августа 2020 Сорок три
– Извините, мои планы на сегодня изменились. Если у вас что-то срочное, перезвоните позже, – в трубке зазвучали гудки отбоя.
– Вот ни фига ж себе! – и, поскольку подобрать к возмущению мало-мальски приличный эпитет не получалось, Элла добавила по-простому: – Охуеть можно!
Еще позавчера договорились с Арником: как только она смоется с дневной репетиции, тут же созвон, и к ней на хату. И, пока рогоносец Гера будет, как обычно, четыре с половиной часа строить из себя помесь Тарантино с Мейерхольдом, они вдоволь накувыркаются. А тут такой облом! Планы изменились… Можно подумать, они у него когда-то были, планы… Какого лешего? Может, ее звонок пришелся на какую-то фантастическую ситуацию – милого дружка навестила, скажем, невеста… воображение услужливо нарисовало некое воздушно-нежное юное создание в кремовом платье с оборочками, пышноволосое и глупоглазое. Исключено. Тогда в чем дело-то?! Наберем-ка еще разок… недоступен? Ну и хрен с тобой, козел!
А недоступный абонент в это самое время, утопая в мягком кожаном диване «Линкольна», тщетно пытался разглядеть, куда его везут.
Субтильное телосложение, тонкая кость, бледная, мало подверженная загару кожа… прямо аристократ в энном поколении. Арнольд рос тихим, мечтательным и болезненным мальчиком, в школе не шалил, на переменах по коридорам не носился и по перилам не ездил. Среди сверстников выделялся сообразительностью, имел равные способности в точных и гуманитарных дисциплинах, хорошо рисовал, пел, сочинял стихи, к окончанию средней школы успел заодно пройти и музыкальную.
А физкультура мальчику не давалась, еле-еле вытягивал на хиленькую троечку. Слабак! – презрительно обзывались крепкие телом и скудные мозгами отроки… он не отвечал, в споры не ввязывался, считая свою утонченность признаком некой едва не дворянской породы. Лишь на военкоматской комиссии выяснилось: порода ни при чем, виноват врожденный порок сердца. У всего есть своя оборотная сторона, и когда румяные, кряжистые здоровые одноклассники надели сапоги с шинелями и пошли месить полигонную грязь, рискуя сгинуть в очередной Чечне, Арноша втихомолку посмеивался: здоровые, говорите?.. ну-ну… А я – больной, худой, негодный, зато живой и свободный!
Учеба на режиссерском факультете вспоминалась как сладкий сон, а вот с работой пошло туговато… способный к режиссуре студент вовсе не означает «талантливый режиссер», концы с концами сходились далеко не всегда. Вечный мальчик, как назвала его покладистая Элеонора Гинзбург, в девичестве Ширкина, и здесь нашел себя. Пользуясь где внешними данными, где полезными связями, а где и умением «без мыла в жопу влезть», Арнольдик не бедствовал, хотя звезд с неба не хватал. Сериалы – хлебородная нива, кормятся с нее очень и очень многие. Далеко не последнюю роль играла и фамилия, не просто известная – можно сказать, знаменитая. На вопросы о возможном родстве со звездой режиссер Шнуров скромно тупил очи.
– Ну как вам сказать… Сережка, он, конечно, постарше, поудачливей… я ему стараюсь не мешать, – тут в ход могла пойти гитара, фоно, даже барабан, и голосом Арно владел неплохо, – А гены – их никуда не денешь, правда?
До кумира, скорее всего, доходили слухи о самозваном кузене, и займись тот подражателем лично либо через адвокатов, прохиндею могло не поздоровиться. Но орлы мух не ловят, большим людям в грязи копаться не к лицу, и сорокалетний «мальчик» плыл себе по течению, как нечто общеизвестное, неаппетитное и вместе с тем непотопляемое. А женщины…
«Ах, милые мои женщины, девочки и прочие бабы! – порой с умилением занимался самобичеванием липовый Шнур, возлежа в объятиях очередной ляльки, – Вам следовало бы посвятить отдельный курс во всех без исключения учебных заведениях, от начальных школ до университетов и медресе. Способные разглядеть подонка в груде мышц самого крутого мачо, вы за призрачной завесой интеллекта не замечаете мою, не боюсь этого слова, мелкую душонку… Как же я вас люблю и презираю, солнышки со звездочками!»