Глава 3. Ольга
1
Что случилось? Как? Павел, зачем? Сложно открыть глаза. Все плывет. Где я нахожусь? Понемногу картинка проясняется и набирает краски. Я в незнакомой комнате. Окон нет. В дальнем углу большая металлическая дверь. Нет сил встать. Жив. А думал, что умру. Предатель ублюдочный. Я встал на его пути, вот коварная тварь. Поверил ему, как ребенок. Ну, попадется он мне. Если я выживу, не ходить ему больше по этой земле.
Надо выбраться отсюда. Место мне совершенно незнакомо. Огромная комната. Метров пятьдесят. Лежу на большой кровати. Дальше стоит шкаф. На противоположной стороне – книжные полки, телевизор. Больше ничего не видно. Нет сил пошевелиться. Вдох-выдох. Вдох… Выдох. Приподнимаю голову. Еще один шкаф и кровать. На ней спит человек. О, боже, это Оля!
Что она тут делает? Сон? Шесть на шесть – тридцать шесть. Нет, не сплю. Этого просто не может быть. Ошибся? Она! Галлюцинации? Никогда раньше не было. Сердце стучит так сильно, что вот-вот вырвется из груди. Она так близко, а я почти парализованный, не способный ничего сделать, предстану перед ней. Лучше умереть.
Мертва? Нет. Заметно легкое дыхание. Но как? Неужели и ее он привез сюда насильно?
– Оля, Оля, – пытаюсь я произнести. Из пересохшего рта едва вылетает шипение, похожее на змеиный язык. Голос неровный, заикающийся и дрожащий. Лучше буду молчать. – Оля! – повторяю я попытку, тут же противореча принятому решению.
Девушка немного пошевелилась. В ответ у меня сердце екнуло от страха – сейчас она меня увидит. Но ее глаза продолжают оставаться закрытыми. Ей, наверное, нужна помощь? Это шанс. Черт. Движения никак не даются. Во что бы то ни стало, я должен побороть слабость. Ну же. Ну же.
– Мм… Мм, – начинает стонать девушка.
– Оля! Оля, ты меня слышишь? Не бойся, все в порядке. Ты в безопасности, – пытаюсь я успокоить ее.
– Паша? – стонет она едва слышным голосом.
– Нет. Это я, Сережа. Помнишь меня?
– Сережа? – спрашивает девушка и делает глубокий вздох. Она пытается привстать, но, как и я, обессилена. Вторая попытка также безрезультативна. Поворачивает голову в мою сторону. Хотел бы я знать, о чем она сейчас думает. Узнала ли меня? Боится?
Она начинает плакать. Вижу, как слезы из закрытых глаз катятся по ее бледным щекам. Губы дрожат, а тело остается неподвижным, словно парализованным. Молчит. От гнетущей тишины становится душно. Нужно что-то сказать, но я не знаю, что. От природы мне не дан дар красноречия. Что ни приходит в голову, все не к месту. Спросить, хочет ли воды? Поддержать, сказав, что я в таком же положении?
– Где этот псих? Он что, вздумал меня покалечить? – внезапно спрашивает она. Не меня. Слова адресованы в воздух. Самой себе.
– Скорее всего, он тебя усыпил, как и меня. Я думаю, скоро это пройдет, – отвечаю, не задумываясь. Надо ее успокоить…
– Заткнись, – уже довольно громко произносит Оля. Она оказывается проворнее меня и садится на кровать, но тут же падает набок. Нужно помочь ей. Вот он, шанс все исправить.
– Оля, я тоже не знаю, что сделал со мной Паша. Я был…
– Какого хрена ты здесь? Небось, Божок тебя пристроил, чтобы ты охранял меня, – перебивает она.
– Нет. Я говорю же, что не понимаю ничего. Ты меня не помнишь?
– Эй, идиот проклятый! – громко кричит она, плача. – Отпусти меня сейчас же! Сука!
В ответ – все та же гробовая тишина. Вот подарок Паша мне сделал! Теперь она возненавидит меня за то, что я оказался здесь. В этом странном месте. Весь негатив будет сконцентрирован на мне.
– Ты знаешь, где мы? – произношу я вслух.
– Да откуда? Похоже, что я здесь часто бываю? – сделав паузу, Оля смотрит на меня подозрительно. – А что ты делал с Пашей?
Я замешкался. Как ей объяснить, каким образом я оказался с Павлом в машине возле клуба? Сказать ей правду – не поверит и окончательно запишет в ряды идиотов.
– Мы ехали с ним по делам. Он дал мне попить воды, а потом наступила темнота. Я думаю, он отравил меня.
– Воды? Не ври. Мне он вколол глюконат серы с примесью азота. И, если ты не играешь комедию, тебе тоже.
– Откуда ты знаешь?
– Не важно. Знаю! Так что ты делал с ним? Ты один из его новых чокнутых дружков?
– Я его приятель. Он обещал мне помочь.
– Этот псих даже себе помочь не в состоянии. Ты мне скажешь, что ты делаешь здесь?
– Я же сказал, что не знаю, – чувствую свою беспомощность.
– Ну, если так, то тебе повезло. Иначе я раздавлю твои яйца и вырву глаза, если ты с ним заодно.
– Зачем он запер нас вместе? – спрашиваю я, скорее сам себя, чем ее.
– У него давно крыша поехала.
Делаю очередную попытку встать. Встаю. Словно разучился ходить. Ног не чувствую. Омерзительно. Самочувствие хуже некуда. Подхожу к Оле, аккуратно перенося вес с ноги на ногу. По дороге несколько раз чуть не упал. Какая же она прекрасная! Такая нежная, хрупкая. Она не заслуживает быть здесь.
– Как ты себя чувствуешь? – нежно обращаюсь к ней. Боковым зрением замечаю, что возле двери стоит кувшин воды и тарелка с фруктами.
– Не подходи ко мне, – отворачивается она. Грубо с ее стороны. Но она имеет право на злость. – Хочешь помочь, принеси воды.
Беру воду и даю ее Оле. Она жадно пьет. Капли воды падают на платье. Она не замечает. Легкое платье прилипает к изящному телу. Мой взгляд просто прикован к нему. Она способна обворожить человека, даже полностью лишенного сил.
– Чего уставился? – наконец она обращает на меня внимание. Затем трясущимися руками протягивает кувшин. – Если тебе он тоже вколол этот яд, надо пить больше воды.
– Зачем?
– Чтобы не подохнуть.
Глупо. Зачем я спросил? Ведь если она знает, чем Паша усыпил нас, то понимает, что надо делать. Слишком много вопросов. Беру кувшин, пью. Вещество в шприце. Оля может о нем рассказать. Лучше сейчас не расспрашивать, чтобы не злить ее. Беру банан, чищу, предлагаю Оле и, получив отказ, начинаю есть. Только сейчас понимаю, как я проголодался. Съев еще два банана, ложусь на ее кровать, закрываю глаза…
2
Кто-то кричит. Я уснул. Вижу, как Оля стучит в дверь и орет, чтобы нас немедленно выпустили. Никогда не подумал бы, что она знает такие слова. Не вмешиваюсь.
Через пятнадцать минут она оставляет свои попытки и садится на свою кровать. Говорит не мне, а скорее самой себе:
– Ненавижу гаденыша. Вот выродок. Как же противно, что он мой брат.
– Оля, успокойся, – прерываю ее, стараясь сделать голос как можно мягче и нежнее.
– А ты не беси меня. Если хочешь что-то сделать, вытащи нас отсюда, а не мели языком.
Встаю. Подхожу ко входу. Большая металлическая дверь. Напираю на нее плечом. Нет. Ее ни за что не выломать. По периметру идут оштукатуренные стены. Вверху на одной стороне есть небольшое прямоугольное окно, у самого потолка. Значит, мы в подвале. Подставив стул, стараюсь выглянуть на улицу. С внешней стороны – кованая решетка. Нет, пока Паша сам не захочет, мы отсюда не выберемся.
– Все бесполезно. Остается ждать.
– Ты правда не обманываешь, он и тебя притащил сюда спящего?
– Конечно, – радуюсь я первым ноткам снисходительности в ее голосе. – И понятия не имею, зачем.
– Ты участвуешь в его новом порнографическом проекте?
– Порнография? А, ты про фотостудию, который Паша собрал для бывших участников.
– Фотостудию? Теперь это так называется? Я, кстати, помню тебя. Мы с тобой трахались несколько недель назад.
– Да. И это было здорово…
– Пресно.
Зачем она это сказала? Обидеть? Или просто сказала правду, будучи прямолинейным человеком? Где ее скромность? Не такой я представлял ее себе в обычном общении. Оля продолжает:
– Меня, допустим, он хочет силой заставить бросить «Ритц». А с тобой-то что?
– Не знаю… Звучит глупо, но у меня нет никаких идей, ради чего он меня здесь с тобой запер. Развлекать тебя, разве что, – шучу я. Неудачно, это ясно по ее лицу.
Может быть, Паша хочет, чтобы я убедил эту девушку покинуть клуб? Но как я могу это сделать, она меня и слушать не станет. Или он решил запереть ее здесь навечно, и тогда я действительно должен составить ей компанию в заточении? Как бы то ни было, правду мы узнаем только когда он появится.
А что я должен сделать, если Паша сейчас откроет дверь и войдет? Чтобы проявить себя перед Олей? Накинуться на него, попытаться заломать? Я ему не ровня, он меня с легкостью усмирит… Да и потом, он обещал помочь с моими проблемами. Если проявлю неуважение, может передумать. Ничтожный и малодушный я человек. Или попытаться убедить выпустить нас, мямля и ломаясь? Тогда Оля посчитает меня неудачником и слабаком. Лучше б он никогда здесь не появился…
– Как давно ты последний раз общалась с Пашей? – спрашиваю я девушку.
– Не помню.
– Вы раньше ведь были близки?
– Когда-то были. Зачем ты спрашиваешь, если и так знаешь?
– Я знаю только то, что слышал от Паши. Но сейчас я сомневаюсь во всем, что он говорил. И мне хочется понять причину, по которой я здесь.
– Понимай, только меня не беси. Я сейчас не в лучшем расположении духа.
3
Прошло десять часов с того момента, как я очнулся в этом странном месте. За это время ничего не произошло. Паша так и не появился. Связи с внешним миром у нас тоже никакой не было. Все, что он оставил нам: Библию, две книги – «Преступление и наказание» Достоевского и «Отверженные» Гюго, а также телевизор, показывающий пару каналов. Еще воду и фрукты.
В этой комнате нет ванной, только небольшая металлическая раковина. И туалет за ширмой.
Мне никак не удается расположить девушку к себе. С каждой минутой градус напряжения в комнате возрастает. Хочется есть. Фруктами я не могу утолить голод. Оля замкнулась и оставляет без внимания все мои попытки заговорить. Просто лежит на кровати. Видно, что она в бешенстве.
– Я хочу в душ, – внезапно громко заговорила Оля и вскочила с кровати. – Мне мало этой убогой раковины! Я хочу есть! Я хочу домой! Ты понял, урод, что я хочу домой? Если ты думаешь, что таким образом чего-то добьешься, то очень глубоко заблуждаешься!
– Чего? – спрашиваю я.
– Тихо! – фыркнула она мне и продолжила кричать в направлении двери. – Я убью тебя, как только выберусь отсюда! И слышишь, я никогда, никогда не брошу клуб! Твой клуб. Понял?
– Кому ты это говоришь?
– Он здесь. Я услышала шуршание за дверью. Думаю, эта скотина сейчас там стоит и подслушивает.
Я стал прислушиваться. Тишина. Только жужжание электричества. Встаю и иду к выходу. Тишина. Может ей показалось?
– Паша, ты здесь? – осторожно спрашиваю я. – Если ты слышишь, выпусти нас. Мы устали, хотим есть. Я знаю, что ты хороший человек. Не надо причинять другим страдания. А Оля сейчас плохо себя чувствует.
– Что ты мямлишь? – вступает Ольга. – Эта скотина не достойна, чтобы ее уговаривали. Он не выпустит нас. Паша, клянусь, тебе это просто так с рук не сойдет. Со мной ты этого не сделаешь! Меня найдут, и ты пожалеешь, что родился на свет.
– Что он хочет сделать? – пугают меня ее слова.
– Ты же его дружок, и не знаешь? – дальнейшие слова она произносит, словно на сцене, громко и с выражением. Старается, чтобы ее услышал якобы стоящий за дверью Паша. – Как это? Он не рассказал, что наш Божок карает тех, кто не подчиняется его воле? Братец, ты, наверное, забыл, как убил Лизу, да?
– Паша? Убил?
– Он самый. Он разыскал девушку, бывшую модель из нашего клуба. Она оказалась наркоманкой. Он хотел купить ее поведение, ее жизнь. Но она не принимала его каиновых даров. Тогда он привез ее к себе домой и запер в комнате. У нее началась ломка, так как, естественно, дозы он ей не оставил. Тогда она начала рвать на себе волосы и биться головой о стены. Наконец она перерезала себе вены осколком от кружки с водой.
– Не может быть…
– Еще как может. Но и тут наш красавчик отличился. Он просто отвез ее на свалку, как какую-то собаку. Очищение через смерть… Так он мне сказал. Она очистилась, отдав свою душу. Ха-ха-ха! – и она начала смеяться каким-то страшным смехом, запрокинув голову назад. – Да он конченный псих!
– Я заметил за ним некоторые странности, но он говорил, что, наоборот, спасает людей от пропасти.
– Без комментариев.
– Оля, ты думаешь, он оставит нас здесь умирать?
Она не отвечает. Паша, если он и стоит за дверью, тоже не подает никаких признаков жизни. Может, оно и к лучшему. Сдохнуть здесь, вместе с Олей. А, к черту! Как мне все надоели!
4
Громкий хлопок. Смотрю на Олю. Она так же спросонья оглядывается по сторонам. В комнате горит ночная лампа, стоящая на небольшом столике возле ее кровати. Что стало причиной звука? Дверь! Возле двери стоит огромный поднос. На нем стоят бутылки с водой, сок, свежие фрукты, колбаса, сыр на пластиковых тарелочках и даже тетрапак с вином.
Оля смотрит на еду. Наверное, как и в прошлый раз, начнет оскорблять Пашу. Но вместо этого она начинает громко смеяться. Потом поворачивается ко мне и, показывая пальцем на поднос, говорит сквозь смех:
– Он теперь боится давать нам керамическую посуду. Боится, что мы перережем вены. Скажи, ты видел большего болвана?
– Мне плевать. Я хочу есть.
– Я тоже.
Мы накидываемся на еду, которая кажется невероятно вкусной. Барьер между мной и Олей в этот момент будто сломан. Мы пьем вино, которое быстро дурманит голову. Становится хорошо. И подвал уже не такой ужасный. Вместе едим. Это наш первый совместный ужин. Хотя по времени, скорее, завтрак. Оля стала более вежливой, не грубит. Кажется, даже улыбается, когда видит, как быстро я поглощаю колбасу.
Делая очередной глоток, я предлагаю тост:
– Чтобы все обошлось.
– Давай без этой фигни, – отвечает девушка. Но потом, немного подумав, берет пакет вина, поднимает и как будто чокается с невидимым собеседником. – За Пашу. Чтоб он сдох.
Слова эти были сказаны не в шутку, а серьезно, с неподдельной злостью. Я поверил. Она действительно этого хочет. Появляется странное ощущение разочарованности. А что, если я ошибался, и Оля совсем не такая, какой я представлял ее? Под ангельской внешностью скрывается злобный человек, или, что еще хуже – совершенно посредственная личность.
– К дьяволу его, – стараюсь подыграть. Я ничуть не лучше ее, особенно в последнее время. – Я больше не хочу здесь оставаться.
Последние слова я сказал, не думая. Вулкан новых чувств прорвался наружу. Внезапно мне стало противно находиться в одной комнате с этой девушкой. Она меня подавляет. Я не могу быть сильным рядом с ней. В ответ мое эго делает меня агрессивным. Алкоголь помог чувствам вырваться наружу, оголяя суровую реальность.
– Пошло все к черту, надо придумать, как отсюда выбраться!
– Так вытащи нас, – не без иронии отвечает девушка. – У меня нет идей. Меня еще никто никогда не похищал.
– Есть идея, – перехожу на шепот. – Следующей ночью он, скорее всего, снова принесет еду. А в двери есть отверстие, достаточно большое, чтобы пролезть через него.
– Там же будет стоять Паша. Он не пустит.
– Все получится, если пролезть сразу, как только он откроет защелку. У него в руках будет поднос, и он не сможет оказать сопротивление.
– Ну что ж, попробовать можно, – задумчиво отвечает она.
5
Дико хочется спать. Сижу на холодном полу возле двери и жду, когда Паша откроет дверь, чтобы дать нам еды, как собакам. Меня не покидает мысль, что он установил камеру и следит за нами. Тогда мой план обречен на провал. Оля наблюдала за мной, затем отвернулась и уснула.
Может, бросить эту затею и прилечь на постель? Когда услышу шаги, успею подбежать. Нет. Если усну, не смогу больше смотреть в глаза Оле. Беру книгу, пытаюсь читать. Не получается. Взгляд по строкам движется, а смысла не понимаю. Перечитываю. То же самое.
Оля. Лежит такая спокойная. Во сне она прекрасна. Обнять бы ее и уснуть рядом. И плевать, что мы взаперти. Но зачем она так себя ведет? Со мной одним она такая, или со всеми? Скорее всего, на нее негативно действует обстановка. Но ведь я не виноват. Не стоит сейчас ей докучать. Если мне удастся вытащить нас отсюда, мои шансы сильно повысятся. Только бы сейчас не уснуть. Перед глазами все плывет. Образ Оли сменяют старые образы из детства… За дверью кто-то крадется, аккуратно ступая по паркету. Откуда здесь паркет?!
Шаги. Я чуть не уснул. Да, действительно, кто-то спускается вниз. Надо разбудить Олю. Поздно. Он уже подошел. Тело напряглось. Сознание моментально прояснилось, не осталось и следа от сонливости. Дыхание стало таким тяжелым, что, кажется, Паша сможет услышать его даже из-за двери. Открывай же быстрее. Что он тянет? Если у меня ничего не получится, я только в очередной раз облажаюсь перед Олей… А если он убьет меня? Давай же, пока я не передумал. Но отказаться не могу. Какой я тогда мужчина?
Наконец-то. Скрип. Открывает дверь. Пауза. Жду, пока что-нибудь просунет внутрь. Вот и его рука. Он аккуратно ставит тарелки на пол. Делаю глубокий вдох, сжимаю зубы. С криком бросаюсь в отверстие. Хватаю его за руку, пытаюсь вылезти. Все происходит слишком быстро. Он бросил в меня графин раньше, чем я понял, где он находится. Темнеет в глазах. Удар по уху, затем в лоб. Я стараюсь спрятаться назад. Оля рядом. Что-то кричит сзади. Паша захлопывает дверь, отчего я влетаю назад в комнату.
Глаза слипаются, словно в них залили клей. Протираю их. Кровь. Оля стучит в дверь и орет, что он чуть не убил меня. Не могу ни на чем сфокусировать внимание: звон в ушах и боль в затылке. Приятно, что она переживает за меня.
Все бесполезно. Иду к раковине, смотрю на себя в зеркало. Он разбил мне губу, рассек бровь. Волосы слиплись от смеси крови и какой-то жидкости, наверное, сока, который он принес. Умываюсь. Постепенно начинает ныть все тело. Кружится голова. Сажусь на стул.
Подходит Оля. Она очень злая. Без слов берет тряпку, мочит ее и начинает протирать мне лицо. Изувечил меня, а! Ублюдок. За что он так поступает с ней, со мной? Как я мог быть таким наивным и довериться чудовищу? Просто не к кому было идти, а он воспользовался ситуацией? Но зачем?
– Давай я сам, – говорю девушке.
– Сиди, не шевелись. Как голова? Выглядишь плохо.
– Мутит немного. Но жить буду, – пытаюсь приободриться.
– Он чуть не убил тебя.
Паша громко стукнул в дверь и каким-то незнакомым голосом начал говорить:
– Грешники! Отвергаете помощь, которую Бог моими руками пытается вам предоставить. Вы неизлечимы. Огонь очистит вас всех! Голодом и огнем искореню я семя зла, которое пытается произрасти на земле.
– Паша! – кричу ему я. Оля дергает меня за руку.
– Не говори с ним, – качает она головой. Из ее глаз ливнем катятся слезы.
6
– Я не понимаю, почему ты решила выступать в театре, – говорю я, лежа в постели. После ночного происшествия девушка изменила отношение ко мне. Может, потому что убедилась, что мы с ней – в одной лодке. Или из жалости. Как бы то ни было, она даже пыталась сама начать разговор. Из любопытства спросила, чем я заслужил такое пристальное внимание ее брата. Я рассказывал, додумывая различные подробности, но вскоре меня стало мутить. Тяжело фантазировать, когда голову будто заменили. Чтобы не стошнило, решил немного отлежаться и прийти в чувство. Но я, конечно, готов на любые страдания за настоящий разговор с Олей.
– Я хотела. Я имела право. Чем я была хуже отца и брата? – говорит девушка.
– Ты была намного лучше. Разве не правда?
– А что значит – лучше? Училась на пятерки, общалась с ботанами и детьми лордов? Это не лучше. И я не хотела, чтобы меня держали за дуру, а именно так все и происходило. Вообще, не хочу говорить об этом.
– Мне кажется, я имею право знать.
– Нет. Если ты получил по голове, это еще не значит, что я должна раскрывать тебе свои тайны.
– Но ведь тебе тоже интересно, почему я здесь.
– Нет, – резко ответила она.
Не стоило мне давить. Но я так хочу услышать ее историю! Все, рассказанное Пашей, оказалось неправдой, и мне нужна новая история. Природа была жадной, когда делилась со мной терпением.
– Ну ладно.
Спустя минуту она продолжает:
– Ты знаешь, что Паша – основатель клуба?
– Да. И твой отец.
– Хм. Не думала, что он делится с кем-то этой информацией. Видно, он совсем спятил.
Она улыбается, и мне сразу становится хорошо. Ее улыбка способна растопить лед, накопившийся на душе. Даже это серое помещение преобразилось. И потолок не такой уж и низкий, и свет не очень тусклый.
– А про меня он что говорил? – продолжает она.
– Сказал, что ты сама попросила принять участие в постановках.
– Какой же он стал честный. Ха! Раньше врал всем и про все. И никогда не забывал, что говорил. Я даже дивилась. Мог одну историю рассказывать в пяти интерпретациях, и всегда помнил кому и как преподносил ее.
– Врал?
– Конечно. Мне – всю жизнь, с самого детства. Друзьям, родственникам, девушкам, обслуге, и даже отцу!
– Возможно, он хотел тебя отгородить от зла, заботился о тебе, как старший брат, – говорю я ей то, во что сам уже совершенно не верю. Произношу эти слова лишь потому, что должен что-то ответить. Зря!
– Чушь! Это была не забота, а игра. Ему всегда было на всех плевать. Когда я была ребенком, он постоянно запирал меня дома и заставлял читать книги. Не пускал гулять, не давал завести друзей. Заставил отца нанять мне няню, которая таскалась за мной до пятнадцати лет. Мне запрещалось общаться с мальчиками. Отдал учиться в школу с раздельным обучением мальчиков и девочек. А сам? Приводил домой шлюх и трахал их у меня на глазах!
– Этого я не знал.
– Наверное, он забыл сказать, – с неподдельной иронией произнесла Оля.
– Может, он изменился. Я уверен…
– Такие люди не меняются… – жестко перебивает она меня. – Однажды я сбежала из дома. Мне не к кому было идти, но я знала одно: домой я больше не вернусь, и сделаю все, чтобы этот гад понял, что не имеет права распоряжаться моей жизнью. Три дня я скиталась, спала в заброшенном доме, попрошайничала. Все было лучше, чем ненавистный дом. Отец полгорода поднял на уши. Меня нашли.
Тогда я сказала, что больше ни секунды не проведу с Пашей под одной крышей. И что ты думаешь? Меня отправили учиться в Англию. Их мечта исполнилась. Паша с отцом с самого моего детства пытались выкинуть меня из их жизни. Я была бременем. Наверное, им было стыдно за себя передо мной. Они были вместе, а я одна. Почему-то они решили, что могут быть похотливыми кобелями, а я непременно должна вырасти невинной овечкой. Интересно устроен мир! Если ты парень, тебе почетно заниматься сексом с каждой встречной. Если ты девушка и ведешь себя так же, то ты – блядь. И я тогда еще решила, что стану шлюхой.
– И Англия не изменила твоего желания?
– Напротив. Попав в общество якобы благовоспитанных людей, я все больше и больше противопоставляла себя им. Я искала себе компании в самом низу социальной лестницы. Меня чуждались мои одногруппники, некоторые даже боялись, – Оля начала говорить правду, к которой я не был готов. А тут еще и мое состояние не дает вести полноценный разговор.
– А ты не думала, что твой брат и отец не стоят тебя? Ты могла бы стать…
– Кем? – она опять перебивает. – Не строй из себя психолога. Ты сам был в клубе и занимался сексом со всеми подряд. Чем я хуже?
– Я был там всего несколько раз.
– Какая разница? Неважно, сколько раз ты был. Признайся, тебе ведь понравилось?
– Мм… Ну да.
– Что ты мямлишь? Скажи громко и честно: «Да! Это лучшее, что было со мной».
– Возможно… Но я не хотел бы посвятить всю жизнь этому клубу.
– А я хочу. Почему нет?! Клуб – это свобода.
– Свобода ценой жизни?
– С чего это?
– Паша говорил, что все, кто покидают клуб – пропащие души.
– Паша говорил. Паша делал. Ты ему так безмерно веришь?! Впрочем, здесь он отчасти прав. Как говорится, бывших проституток не бывает. Клуб затягивает настолько, что сложно пережить разрыв с ним. Ха-ха.
– Если ты это понимаешь, то почему не остановишься? – лежа рядом, кладу руку на ее плечо. Она скидывает ее. Смотрит на меня странным взглядом. Зачем я это сделал? Вот баран. Оля слегка кривит рот в ухмылке, и, делая вид, что не заметила моего жеста, продолжает:
– Когда ты напиваешься вечером, чтобы получить удовольствие от опьянения, ты ведь знаешь, что наутро последует похмелье? Я хорошо знаю, что меня ждет. Поэтому я готова. Я куплю аспирин.
Последние слова она сказала так, как будто хотела вложить в них скрытый смысл. Я не понял. У меня всегда были проблемы с пониманием двусмысленностей. Может она ждет, что я повторю свою попытку прикоснуться к ней? Но у меня не хватит духу. Почему я не качок, на которого она сейчас бросилась бы сама, после того, как открыла свои тайны. Пф… Качок? Смешно. Мне не понять, кто ей действительно нужен. Как бы там ни было, мы с ней все-таки стали немного ближе друг другу.
– Слава «Ритца» дошла до Кембриджа, – говорит Оля. – Мне о нем рассказал аспирант из Петербурга, проходивший стажировку в Британии. Речь зашла о сексе, и он обмолвился о театре, который пару раз посещал. Он так этим хвастался! Говорил, что туда допускают только избранных, стоит это кучу денег и тому подобное. «Петербург?» – насторожилась я. Я сразу поняла, что Паша точно бывает в этом клубе. Приехав летом домой, я начала искать способ попасть туда. Такая возможность мне быстро представилась – в качестве сопровождающей одного богатого старичка. Представление было потрясающим. Такого я до этого никогда не видела.
Но ты не представляешь, какой шок я испытала, когда на сцену вышел Паша и стал говорить речь. Рядом с ним стоял отец. Земля ушла из-под ног!
На следующий день я решила не ходить вокруг да около. Начала разговор об этом тайном клубе извращенцев. Как мне смешно было наблюдать за их реакцией! Паша начал оправдываться и говорить, что ничего подобного в Питере нет и быть не может. А вот отец просто сказал: «Этот театр – это мы с Пашей. Ты тоже можешь стать частью этого». Паша сделал вид, что сопротивляется, но в глубине души он желал, чтобы я стала участницей. Уверена, что ему в какой-то момент стало обидно, что он в грязи, а я имею шанс на спасение, который, к его великому ужасу, он сам предоставил мне!
Все последующие годы он втаптывал меня в грязь. С каждым годом все больше и больше. Он не может быть праведником, как сейчас прикидывается, после того, что делал со мной. Я же все ждала, когда он попытается сам трахнуть меня.
– Ты что? Серьезно? – от неожиданности воскликнул я.
– Нет, до этого он все же не дошел. Мы стали жить вместе, занимались семейным бизнесом. Пока Паша окончательно не съехал с катушек.
– Оль, я понимаю теперь, почему ты ему не веришь, – я пытаюсь сопоставить рассказ Паши с услышанным от Оли. Каждый из них может лгать, конечно… Но зачем Оле сейчас что-то придумывать? А Паша? Все это так не вяжется с человеком, которого я узнал, который пытался помочь мне. Неужели он такой хороший актер?
– Нет, не понимаешь. Я ему никогда не верила, – на ее глазах выступают слезы. – Не знаю, почему я говорю тебе это. Наверное, потому что мы отсюда никогда уже не выйдем, – она думает, раскрывать ли другие свои тайны. Лучше отмолчаться. Пускай принимает это решение самостоятельно. По ее щекам текут слезы. – Я его боялась. Даже жить с ним было страшно. Он псих. Он возомнил себя царем «Ритца». Ни с кем не считался, даже с клиентами. А что говорить об актерах? Мы всегда балансировали на грани возможного. Еще шаг, и нас закроют. Границы есть всегда и их нельзя переходить, сколько бы денег у тебя ни было. Но Паше было мало. Не знаю, что им двигало, но он практиковал запредельные темы. Один раз во время представления больше половины зрителей просто разошлись.
– Что он сделал? – напрягся я, не понимая, что может быть еще более развратным, чем то, что я видел.
– Ты читал маркиза де Сада? Сначала веревки, свечи. Ему было мало. Потом иглы, лезвия. Такого не найдешь даже в интернете. Не хочу даже вспоминать про это. Он и со мной хотел проделать то же самое. В тот вечер он был под дозой, – она закрывает лицо руками и слегка качает головой, словно отказывается вспоминать. – Связал меня прямо на сцене и даже уже начал свою «сессию». Я не сопротивлялась. Интересно было, до чего он готов дойти. Но и страшно было, как никогда в жизни. Тогда в него словно дьявол вселился. К моему счастью, вмешался отец и вышвырнул Пашу вон. Отправил его домой – при актерах, при гостях, при всех. Отец не думал, что Паша воспримет это как-то остро, ведь они и раньше ссорились.
Но это оказалось последней каплей – мой братец окончательно слетел с катушек. Сначала месяц его никто не видел, уже стали поговаривать, что он покончил с собой. Но вскоре он заявился в клуб в костюме священника, с Библией и крестом в руках. Я думала, это шутка. Но увидев его там в таком виде второй и третий раз, мы поняли, что по нему плачет психушка. Он говорил о сраме, который там творится. Пытался докучать гостям. Оскорблял артистов, которым еще недавно сам давал эти роли. Он был смешон и ничтожен. Затем одевался в монаха, в Иисуса. Каждый раз придумывал что-то новое… Его болезнь прогрессировала… – внезапно она умолкла. – И вот, мы здесь.