Я выхожу и следую за ней. Частный дом. Не хочу его рассматривать. Просто гляжу в пол и считаю до ста. Она подходит к двери, дергает. Закрыто. Вот гадство. Дома никого нет!

Обходим дом. Оля подходит к собачьей будке. «Где, интересно, Бобик?» – задает она вопрос в воздух. Я не заметил, как именно, но в руках у нее появляется ключ.

Мы внутри. Меня интересует только одно.

– Оля, где кухня?

Она показывает рукой. Иду прямо туда. Открываю холодильник. Колбаса. Большой кусок сыра. Не нарезая, я начинаю откусывать от него и жадно пережевывать.

Заходит Оля. Улыбается. Берет у меня из рук сыр. Берет нож, начинает нарезать продукты. Откуда у нее такое терпение? Неужели она не хочет есть?

– Ты слышал, что после долгой голодовки нельзя переедать? – ухмыляется она.

– Слышал. И мне плевать, – отвечаю я с набитым колбасой ртом.

Она берет мясо и тоже начинает есть. Мы съели весь сыр с колбасой, буженину, картошку, что-то еще. Но чувство удовлетворения так и не пришло. Достаю помидоры, которые уже далеко не первой свежести. Оля берет меня за руку и говорит:

– Хватит. Не хочу, чтобы ты помер у меня дома.

Может она и права, но я не могу сдержаться и засовываю помидор целиком в рот. Он лопается, и сок попадает на одежду, стену, пол. Чудесное зрелище!

18

– И куда теперь едем? – спрашиваю я Олю, вернувшись в машину.

– Домой к этому психу.

– Ты уверена?

– Да, – ответ не подразумевает возражений.

Не хочу, но соглашаюсь. Сил нет на споры. Я бы для начала заручился чьей-то поддержкой, но идти мне не к кому. В полиции меня встретят, конечно, с распростертыми объятиями. И даже, возможно, попытаются разыскать Пашу. Но я потеряю недавно обретенную свободу – на многие годы.

В доме мы нашли записку со словами: «Он первый должен искупить свой грех». Оля узнала почерк Паши. Значит, он и до отца уже добрался. Вопрос в том, что он сделал с ним. Дома ничто не указывало на потасовку. Оля быстро приняла душ и переоделась. Я последовал ее примеру, взяв одежду отца, которая была на несколько размеров больше моего. Оля откуда-то достала пистолет. На мой вопрос, умеет ли она стрелять, ответила:

– В случае необходимости я быстро учусь.

После этого мы покинули дом.

Я не против того, чтобы отомстить Паше. Но убивать его не готов. Так нельзя. Может, отец Оли жив, и так же, как и мы, заперт где-т? С другой стороны, я теперь никогда, до конца своей жизни, не буду чувствовать себя в безопасности, если Паша будет разгуливать на свободе.

19

Подъезжаем к дому Павла. Паркуюсь за двести метров, чтобы он не смог заметить нас издалека.

– Не бойся. Если он дома, то точно ждет нас, – ухмыляется девушка. Смело выходит и идет прямо по дороге.

Оля так уверенно направляется к дому, а мы ведь даже не продумали план действий. Меня трясет. Я измучен. И морально, и физически. Я боюсь встречи с Павлом. Я хочу поквитаться с ним, но не сейчас, а когда наберусь сил. Но Оля бежит вперед, не размышляя. Мне ничего не остается, кроме как следовать за ней. Она как будто хочет, чтобы ее заметили. Громко открывает калитку, которая, как ни странно, не заперта. Наверное, он действительно ждет. А у меня нет никакого оружия. Оглядываюсь по сторонам, смотрю под ноги. Хватаю на ходу небольшой булыжник. Догоняю девушку.

– Давай, я первый войду.

Открываю дверь, которая, как можно было догадаться, не заперта. Слышу, как позади тяжело дышит Оля. Приятно осознавать, что она тоже боится и волнуется. Это придает сил. Ведь мужчина не должен быть трусливее, так не положено. И если уж ты выбрал смелую, то и сам должен быть не хуже.

В прихожей нашему взору представилось пугающее зрелище. Все вещи выкинуты из шкафов, журнальный столик перевернут на бок. Стойка для обуви разломана, в двери в комнату выбито стекло. Как будто что-то искали. Но все это слишком театрально, похоже на декорации.

– Стой здесь, – говорю я и иду в комнату на трясущихся ногах. Вызвать полицию? Нет, нельзя.

Аккуратно заглядываю в комнату. Дыхание замирает, в ушах начинает неприятно звенеть. Если бы я не схватился за ручку двери, то точно упал бы, так как силы окончательно покинули меня. Невообразимый ужас наполняет душу. Через мгновение оцепенение проходит, и тело начинает бить сначала слабая, но постепенно усиливающаяся дрожь. Я инстинктивно закрываю лицо руками, затем протираю глаза в надежде, что мне это только кажется. Но нет. Это не мираж. Посреди комнаты лежит окровавленное тело Вероники.

– Ну, что там? – спрашивает Оля.

Не хочу отвечать. Не могу говорить. В горле встал комок. Слез нет. За последние недели сердце очерствело, остались только паника и страх. Он подстроил это, сука! Это он! Я осторожно ступаю в комнату, как будто иду по хрупкому льду, который вот-вот провалится, и я упаду в бездонную пропасть.

Оля, не дождавшись ответа, подходит сзади. Похоже, она не испытала такого шока, потому что сразу спросила:

– Ты ее знаешь?

Так просто и бездушно, как будто увидела фотографию незнакомой девушки и интересуется, кто она. Кто ее сделал такой бесчувственной? Нормальный человек выскочит из дома и кинется в поисках помощи. Но только не Оля. Уверенным шагом она подходит к телу. Ее лицо выражает не страх, не жалость, а отвращение.

– Похоже, она мертва, – чудовищно спокойным голосом говорит девушка.

– Это моя подруга. Я ее втянул во все это. А он ее убил. Но зачем? – бормочу я свои мысли вслух.

– Похоже, ее застрелили, – сказала Оля, присев на корточки над телом. – Надо убираться отсюда. Теперь от него можно ожидать чего угодно. Он совершенно спятил.

– Зачем он ее убил? – не унимаюсь я. – Ведь он не знал ее.

– Потому что она твоя подруга. Я даже не хочу предполагать, что теперь у него на уме, – она встает и совершает первый за все время нашего общения человеческий поступок: берет мою руку и нежно сжимает ее. – Сережа, нам надо отсюда уезжать. Сейчас мы играем по его правилам. Он ведет нас.

– Неужели мы ее так оставим? – внезапно чувство вины переполнило меня. Внутри что-то оборвалось. Слезы потекли по щекам. Как я виноват перед Вероникой! Я должен заплатить за содеянное. – Давай позвоним в полицию!

– Нет, – строго отвечает девушка. – Уверена, что этого и ждет Паша. Мы поедем к моему другу. Он может помочь. Паша его не знает. Там мы будем в безопасности.

Безопасность? Что теперь это слово значит для меня? Спрятаться от всех, добровольно заточить себя в неволе и отсиживаться? Раньше я такого и представить себе не мог, теперь же воспринимаю в порядке вещей. Как сильно изменились рамки восприятия того, что для меня хорошо и безопасно. По силе влияния на мою жизнь последние события сопоставимы с войной. Изменилось отношение ко всему: к людям, друзьям, деньгам. Может, этого я и хотел?

– Что ты стоишь? – спрашивает Оля, идя к входной двери.

– Я не могу так ее оставить, – беру лежащее в прихожей пальто и накрываю безжизненное тело. Еще раз смотрю на лицо Вероники. Как живая. Иногда кажется, что она даже тихонько дышит. Я мог сделать ее счастливой девушкой. Лучше не думать ни о чем.

20

В одном Паша был прав. Клуб – порождение дьявола. С тех пор, как переступил его порог, я стал приносить людям только несчастье. Меня всюду преследуют боль и страх. Но Паша забыл сказать, что дьявол – это он сам, несмотря на его попытки примерить маску бога.

– Оля, с тех пор, как ты вступила в клуб, твоя жизнь сильно изменилась? – спрашиваю.

– Ты в своем уме? Конечно, изменилась. Я полностью отказалась от прошлой жизни…

– Я не в том смысле, – перебиваю. – Тебе не кажется, что тебя постоянно сопровождают несчастья?

– Мое несчастье было родиться сестрой чокнутого брата.

– Мне кажется, что я теперь проклят.

– Глупости, – усмехается она. – Хочешь поговорить о категориальных концептах? Нашел время! Ну что же, тогда тебе стоит усвоить, что только мы сами определяем свою судьбу. Все остальное – это оправдание, чтобы на кого-то списать свои неудачи. Мы не замечаем, как говорим то, что нам навязывается обществом. В большинстве случаев наши убеждения не являются реальными отражениями наших желаний. Большинство из нас живет в рамках собственных иллюзий. Клуб дает возможность раскрыться сущности человека. Он снимает ограничения.

– То есть все девушки, по-твоему, склонны к проституции, а мужчины – закоренелые кобели?

– Нет, но иные даже не посмеют появиться в клубе, а один раз побывав на представлении, больше не вернутся туда никогда. Таким намного сложнее освободиться от предрассудков.

– Свобода в грехе, по-твоему?

– Да. Хотя я не верю в грехи. Это тоже выдумка.

– А семья? – спрашиваю я, но Оля уже не слушает меня, сконцентрировав внимание на зеркале заднего вида. Я инстинктивно оборачиваюсь, чтобы понять, на что она так пристально смотрит. Ничего не замечаю. Оля разгоняется. Черный джип «Форд» также ускоряется и следует за нами через один автомобиль. Резко поворачиваем направо. Джип за нами. Я пытаюсь рассмотреть номер. Но из-за резкого вождения и плохой видимости цифры и буквы сливаются в кашу. Лобовое стекло тонировано, и водителя не видно. На крыше автомобиля расположен ряд дополнительных фар. Меня еще никогда в жизни не преследовали.

– Это Паша? – взволнованно интересуюсь я.

– Откуда мне знать?!

Водитель джипа даже не пытается скрыть, что едет прямо за нами. Он мигает. Что будет делать Оля? Она сворачивает на заправку и останавливается.

– Что с тобой? – пугаюсь я.

– Если это Паша, то он не отстанет, а водит он получше, чем я. Здесь много людей. Не думаю, что он выкинет что-то прилюдно.

– Только не открывай пока окна.

Черная машина останавливается позади нас. Проходит пять секунд. Из нее выходит парень. Я узнаю его:

– Это Дима.

– Да, похож на него. Какого черта он здесь делает? Я думала, он больше не общается с Пашей.

Дима идет к нам. Смотрит в боковое окно. Лицо его выражает серьезность и озабоченность. Стучит костяшками пальцев в стекло. Пытается выдавить улыбку. Волнуется? Мы сидим, не двигаясь и не понимая, как действовать дальше.

– Приоткрой окно, – говорю я Оле.

– Сам открывай, – отвечает она, диким взглядом посмотрев на стоящего за окном человека.

Да, глупо было предложить такое девушке. Надо исправляться. Я открываю дверь и выхожу. Холодный ветер ударяет в лицо. В нос врезается запах бензина и какой-то гнили. Чувства обострены. Оглядываюсь в надежде, что нас окружает много людей. Но все сливается в какую-то серую массу: стоящая рядом «девятка», бегущая женщина, дождь. Только один Дима четко и строго стоит передо мной.

– Ну, привет, – говорит он мне. – Пришлось изрядно за вами погоняться.

– Что тебе надо?

– Ну, ну… Спокойнее, не надо горячиться, Сереж. Я хочу помочь вам.

– Паша уже помог.

– Паша? Я так и думал, что он что-то сделал. И поэтому стал сам разыскивать тебя.

– Долго ищешь. А теперь лучше убирайся.

– Не горячись. Когда я узнал про твой случай, я обратился в органы и был удивлен, что на тебя у них ничего нет. Когда ты скрылся, тебя объявили в розыск, и то в качестве свидетеля. Я хотел сообщить тебе, но ты пропал.

– Слушай, расскажи это все своему другу. Оставь меня и Олю. Забудь о нас, если ты хочешь жить. Клянусь, убью. Мне терять больше нечего.

– Послушай, Паша сошел с ума. Я был дома у него. И видел. Я знаю, что вы заходили туда. Я наблюдал за домом, ждал его… Отлучился в магазин, когда вы подъехали. И пришлось гоняться за вами по городу. Веришь ты или нет, мне плевать. Но я хочу остановить его. Он нуждается в помощи. Его переклинило на этом клубе. На сестре. А потом – на тебе. Я не знаю, почему.

– Потому что он долбаный псих! Как ты, его друг, этого мог не понять? – я на эмоциях сделал круг вокруг автомобиля.

– Да потому, что ему постепенно становилось лучше – до тех пор, пока не появился ты. И я уверен, что причиной была Оля. Он ее так же любит, как и ненавидит!

– Пошел к черту, – я направляюсь обратно в автомобиль. Осточертело слушать его. Очередной идиот на моем пути.

– Сергей, нам надо остановить его. Пока он не навредил еще кому-то.

– Так обратись в полицию. И останови. Какого черта ты наблюдал за домом, в котором лежит труп?

– Потому что я думаю, что таким образом Паша хочет подставить меня. Когда вы исчезли, мы с Вероникой пытались отыскать вас.

– Откуда ты ее можешь знать?

– Она нашла меня. Через его страницу в «Фейсбуке».

– Что за бред? Зачем ей тебя искать?

– Если ты хочешь разобраться, давайте все вместе сядем, я все расскажу, и тогда ты уже решишь, доверять мне или нет.

– Нет. Довольно историй.

В этот момент выходит Оля:

– Пусть расскажет. Мне интересно послушать разные точки зрения. Но, Дим, если ты соврешь, я подниму мертвецов, но поверь, ты будешь кормить червей.

– Здесь рядом есть кафе «Две палочки». Езжайте за мной, – говорит Дима и садится за руль.

21

– Вероника поняла, что сделала глупость тогда, – рассказывает Дима, – когда доверилась Паше и наврала тебе про полицию. Она искренне не верила тому, что ты можешь быть виноват. Хотела просто пошутить, припугнуть тебя. Но, когда ты сбежал, осознала всю гнусность своего поступка. Она долго разыскивала тебя, вместе с твоими друзьями и родителями.

Она пыталась разыскать и Пашу, но никак не могла. Написала ему в «Фейсбуке», но он не ответил. Тогда она начала писать всем его друзьям, спрашивая, не знают ли они его нового друга Сережу, который пропал. Такое сообщение получил и я. Я сразу понял, что Паша причастен к вашему исчезновению. Он, конечно же, упорно это отрицал.

Я предложил Веронике встретиться. Поверить в то, что она рассказала, было непросто. Я знал, что Паша – человек сложный, но чтобы творить такое?! Он был моим другом, но, к сожалению, слишком многое совпадало.

Когда она мне все рассказала, я сразу понял, что и в твоем исчезновении, Оль, тоже виноват Паша. В последнее время он вел себя очень странно. Всячески избегал встреч, не отвечал на звонки. Я бы списал это на очередную волну депрессии, которые с ним периодически случаются, но слухи о событиях в клубе не давали мне покоя. Честно, сначала я стал беспокоиться за него самого, как бы он не причинил себе вред.

Ах да, вы же не знаете, что произошло. Хоть я сам и не посещал эту гадость, но был в курсе, где проходят сборы. Некоторое время назад загородная резиденция сгорела дотла. Я поинтересовался деталями у знакомых следователей. Оказывается, ее сожгли. Причем сделано это было очень искусно. Здание было напичкано самовозгорающимися смесями и порохом. Стоило только поднести спичку, и оно вспыхнуло подобно стогу сена.

Поэтому я думаю, что вам стоит мне доверять. Мы на многое пошли ради вас. Даже влезли в его дом в надежде найти хоть какой-то намек на то, что мог сделать с вами Паша. Я попытался организовать слежку за ним. Но всякий раз, как его удавалось заметить, он уходил.

Примерно пять дней назад он окончательно исчез. Перестал появляться в доме, на своей квартире, в своей новой фотостудии. Словно под землю провалился. Я думал, что он сбежал из страны, пока его не связали с пожаром и вашим исчезновением. Теперь некому было прикрывать его задницу. Уверен, что отец первый сдал бы его копам, попадись он ему.

Отчасти я даже обрадовался, что он пропал. Я сам себя не ощущал в безопасности, понимая, что знал слишком много тайн моего друга.

Однако позавчера все круто изменилось. Вероника позвонила мне и сказала, что она почти уверена, что знает, где Паша держит вас. Она была так взволнованна, что толком не могла объяснить, что с вами случилось. Говорила, что нужно срочно ехать под Лугу. Сказала, что вы наверняка еще живы. Обещала скинуть мне сообщение, куда приехать. Также она сказала, что Паша похитил своего отца, и нужно остановить это чудовище, пока он не добрался до нас, так как знает, что мы идем по его следам. Бедная девочка! Она ведь любила тебя, Сережа… И бесконечно винила себя в случившемся. Сколько было пролито слез!

Не получив обещанного сообщения, я стал волноваться и попросил знакомых оперов разыскать ее автомобиль. Чутье подсказывало мне, что она подошла очень близко к вам. Представляете мое удивление, когда мне сказали, что ее машина уже сутки стоит у дома Паши? Сегодня утром я помчался туда, в глубине души понимая, что именно я могу там найти.

Дверь была открыта. Я вошел. Все спокойно, только… Посреди гостиной лежало безжизненное тело невинной девушки. Ну что я говорю, вы сами все видели. Будь проклят этот урод! Бедная Вероника.

У меня тогда сорвало крышу. Я понял, что она что-то нашла в этом доме. И принялся прерывать все. Мне было плевать. Я перевернул каждую полку, перелистал все книги, сломал замки и защелки. Но так и не нашел подсказки.

Зато мне стало ясно, что Паша никуда не уехал. Он здесь. И если он здесь, то попытается вернуться. Я стал ждать. Что было дальше, вы уже знаете.

22

– Ты думаешь, он ее убил, чтобы подставить кого-то из нас? – спрашиваю я.

– Нет, уверен, что эта ловушка была уготована для меня. Вы ведь вообще исчезли. Хотя мне не понять его. Ну, а вы? Где вы были?

Оля, не колеблясь, взяла инициативу в свои руки и начала рассказывать, сжато и по сути:

– Он усыпил нас и закрыл в подвале какого-то дома в лесу. Сначала приносил еду, но после нашей неудачной попытки выбраться и на это забил, – она выразительно посмотрела на меня. Что бы это значило? Винит в том, что я попытался тогда спасти нас? Да плевать… Оля продолжила: – В общем, оставил помирать нас, как собак. Я уже не верила в спасение. Но сегодня утром мы нашли дверь открытой. В доме никого не было. Рядом стояла машина с ключами, которой мы и воспользовались.

– Он оставил вам машину с ключами? Ничего не понимаю. Зачем тогда надо было убивать Веронику? Может, это она причастна к вашему освобождению?

– Зачем ей было бросать нас и ехать сразу к Паше, если они не заодно? Нет, это чушь. Что-то не так, и мы сегодня в этом убедились, – дерзко отвечает Оля. Кажется, она готова разорвать Диму в клочья за его глупые предположения. – Это он. Я уверена, что это очередная игра. Только вот не могу пока разгадать ее смысл, – она пристально посмотрела в глаза Диме. Тот попытался выдержать ее взгляд, но в итоге перевел глаза на сахарницу. – Паше всегда нужна была публика. Это для него – все. Даже меня он пытался вытащить из клуба только при других людях, и никогда – наедине. В человеке можно изменить многое, но не саму суть. Он умен. И сейчас интуиция мне подсказывает, что мы играем по его правилам. И даже ты, Дим.

Слова Оли произвели на Диму странное впечатление. Он как будто растерялся, но уже через секунду пришел в себя и продолжил:

– Паша потерял связь с реальностью. Он всегда жил в своем мире, который, пожалуй, имеет право на существование. Отрицал принципы, навязанные обществом, но перестал считаться и со своим окружением.

– Что ты предлагаешь делать? – Оля перевела разговор на другую тему, практично и трезво.

– Для начала надо спрятать Сережу. Так как на него могут повесить в текущих обстоятельствах все, что угодно. И этому может поспособствовать Паша. Тебе же, Оля, следует, переждать какое-то время у друзей, пока я постараюсь разобраться в ситуации.

– А какого хрена ты не разбирался все это время, а просиживал штаны в машине у дома Паши? – справедливо, но грубо замечает Оля.

– Хм. Я не могу быть таким бесчувственным как ты, красотка. Я, понимаешь, первый раз в жизни имею дело с другом-убийцей, который хочет упрятать меня в тюрьму. И мне не приходилось раньше находить мертвецов.

– Я тебе не верю, вот что, – Оля пристально смотрит в глаза Диме. – Много нестыковок.

– Каких?

– Да неважно. У меня сегодня весь день странное чувство, что за нами следят.

– После пережитого это не удивительно.

– Не надо лечить меня. Ты прав в том, что после пережитого у меня перед глазами все словно в тумане, и я не могу трезво оценить ситуацию, иначе быстро разобралась бы, что к чему. Сережа, ты что думаешь? – наконец вспомнила она обо мне.

– Я? – переспросив, я немного растерялся. Что я думаю? Я устал морально, да и физически, силы после голодовки еще полностью не вернулись. Мне не хочется думать. В отличие от Оли, я ничего не заметил. Мое состояние можно охарактеризовать как полную апатию. Я, наверное, как заключенный, который вышел на свободу и понял, что мир изменился, и теперь не способен что-либо предпринять. И я не хочу принимать новую реальность. Слова правды, подобно ножу, режут мне душу. Что я могу думать?! Если честно, хочу сесть на диван и уставиться в телевизор. И полностью обо всем забыть. Но сейчас нельзя. Нужно решать, на чьей я стороне. Оля. Я так хочу добиться ее расположения. Несмотря на все произошедшее, она далека от меня. Но она сейчас на нервах и будет отказываться от любой помощи. Дима же еще при знакомстве произвел на меня приятное впечатление. И его предложение выглядит нормально. И если, как считает Оля, за нами следит Паша, то помощь нам нужна прямо сейчас.

– Мне кажется, у нас нет другого варианта, кроме как поверить Диме. Какие у него могут быть причины лгать нам? Нам нужно найти Пашу, так? Дима нам в этом поможет. Нам надо сейчас не ссориться, а выработать план действий, – это решение далось мне не просто. Не хочу смотреть на Олю. Если она не согласна, лучше бы сразу сказала. Чтобы я не переживал, что оттолкнул ее этим своим решением.

– Я уже все придумал, – сказал тихо Дима, выдержав небольшую паузу. – Вы спрячетесь у Кристины, пока я разберусь с телом Вероники.

– Что еще за Кристина? – возмутилась Оля и гордо тряхнула головой, так, что золотистые пряди упали ей на глаза.

– Она из клуба. Сережа ее знает. Вы встречались с ней на нескольких вечеринках.

– Кристина? – вырвался у меня крик удивления. – А она какое отношение ко всему этому имеет?

– Мы с Вероникой вышли на нее по звонкам с твоего номера телефона. Прости, но для вашего спасения мы изучили все ваши звонки и сравнили их с Пашиными и звонками ребят из клуба. Номер Кристины совпал. Мы уцепились за эту соломинку, но, кроме по-настоящему сочувствующей девушки, ничего не нашли. Она очень старалась помочь в ваших поисках. И сейчас не откажет в убежище.

– К черту. Не пойдет так. Мне есть куда ехать. А запереть себя снова я больше не дам никому, – дико прошипела Оля.

– Оля, будь благоразумна, – Дима попытался успокоить бурный нрав девушки.

– Я вот что скажу. Вы сейчас езжайте к вашей Кристине, а я хочу увидеть своего друга. Завтра мы встретимся и обсудим все на трезвую голову. Я чертовски устала. Мне надо обдумать произошедшее, – Оля встала и собралась уходить. Я хватаю ее за руку. Не может же она сейчас вот так просто уехать! Неужели мы больше не встретимся?

– Оля, когда мы увидимся? – растерянно мямлю я.

– Пусть едет. Завтра мы будем ждать ее на Васильевском острове.

– Завтра я позвоню, и мы обо всем договоримся. Надеюсь, номер у тебя прежний. Сейчас есть дела поважнее. Надо найти отца, пока этот псих не прикончил его. Если мы уже не опоздали…