Воскресенье. Вечер. 20:44. Все выходные я провел в спортивном зале. Я бегал, пока меня не потемнело в глазах, а потом делал упражнения, пока мышцы не перестали воспринимать нагрузки. Я сделал в субботу пятнадцать супер-сетов на грудь – занимался до тех пор, пока грудные мышцы не отказались нормально функционировать. Затем еще два упражнения на грудь сидя, потом бицепс. В воскресение я задал себе еще больший темп и провел в качалке четыре часа. Я это делал не для того, чтобы мое тело стало красивее, а чтобы причинить себе боль. Я должен наказать себя за то, что сделал с этими двумя приличными девушками. Раньше я мог честно сказать, что никогда намеренно не причинял никому зло, но теперь я потерял на это право, я сильно пал. И вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, я убежал в зал измываться над своим телом. Каждое новое упражнение причиняло мне все большую боль, и это мне нравилось – на долю секунды я забывал о том, какая я свинья.

Я потерялся окончательно. Если раньше я думал, что запутался, то сейчас я даже не знал, как это назвать. Я опустошен. В последнее время мне помогал дневник, там я изливал свою душу, но сейчас и он мне противен. Мне противно все то, что в нем написано. Если бы родители узнали о том, во что я превратился, то как расстроилась бы мать, и разочаровался отец! Я боюсь всего: идти на работу, звонить друзьям, заходить в интернет, и, особенно, пересекаться с Вероникой. Я хотел пасть в грязь, так я и пал, только я не понимал, что при падении можно очень сильно ушибиться и забрызгать грязью окружающих.

Интернет. Mail.ru. Письмо. «Клуб Леон» приглашает на вечеринку «Дьявольский разврат в ночь на Хэллоуин». Она состоится 30 октября, в субботу, в каком-то загородном коттедже. Как всегда, не написано ни точное время, ни место, ни формат мероприятия. Однако свое участие надо подтвердить до 22 часов 22 числа. А, ну его к черту! Больше не пойду. Мне этот клуб и так испортил всю жизнь. Действие: удалить. Все, теперь не пойду.

Воскресенье. Вечер. 22:01. Да где эти дурацкие письма? Я же не удалял их. Вот одно, первое приглашение. Ответ: «Я обязательно приду на встречу «Дьявольский разврат в ночь на Хэллоуин». Ненадолго же меня хватило. Я понимаю, что, если откажусь от участия в этом клубе, у меня просто вообще ничего не останется. Из-за клуба я почти перестал общаться с друзьями, я стал хуже работать, стал издеваться над людьми. Так что весь смысл моей жизни сводится к этому клубу. И что мне делать, если я откажусь от него, я не знаю.

38

Уже начало двенадцатого, а Вероники все так и нет на месте. Как-то пусто и депрессивно стало без нее на работе. И этот гад Женя, как назло, все время что-то лыбится. Как же мне хочется заехать ему со всей силой по лицу и стереть эту мерзкую ухмылку. Никогда раньше меня не так раздражало все вокруг. Необходимо сделать кучу работы: пришли независимые анализы проб воды и повторные сэсовские. Надо проанализировать результаты и сравнить их с моими. Но я просто не могу думать о работе. Даже мысли о блондинке больше не возбуждают меня и не радуют. Я так же страстно хочу ее, но ее образ будто бы покрылся пылью из-за всех этих событий. Или же просто изменилось мое мироощущение. Не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю.

– Женя, ты разговаривал с Иваном Петровичем Деревьевым? Он прислал тебе все свои заключения?

– Еще не успел, – отвечает он мне своим нахальным тоном, при этом даже не подняв на меня взгляда. В другой раз я сдержался бы как всегда, но сегодня мне нужно было на ком-то сорваться.

– Урод, я же тебя еще в четверг попросил это сделать! – заорал я на него. – Ты совсем тупой или только прикидываешься?! Чем ты вообще занимаешься целыми днями? Ты что о себе возомнил? Тебе, такому идиоту, только и доверяют, что бумажечки носить и на звоночки отвечать, а ты и с этим не справляешься!

К моему счастью, в кабинете, кроме нас двоих, больше никого не было. Было видно, что Женя не ожидал такой реакции. Он помолчал немного, а потом сказал: «Ты пожалеешь». И вышел вон. Я только немного успокоился, как вдруг возвращается этот недоумок. Но не один, а с Ниной.

– Что случилось? – спрашивает меня начальница.

– Я сказал то, что должен был сказать уже давно. И ни на секунду не жалею о своих словах!

– Евгений сказал, что вы мешаете ему работать и постоянно оскорбляете, – я понимал, что Женя подонок, но что он еще и настолько жалок, я и предположить не мог.

– Я действительно его отвлек, потому что мне срочно нужны все документы из СЭС, которые Евгений еще в четверг должен был привезти мне. Более того, я оскорбил его в первый раз, – по лицу Нины я понимаю, что она все прекрасно осознает. Но ее раздирают противоречивые желания: встать на мою сторону и защищать правду или встать на сторону Жени и заступиться за сына хороших знакомых. – И я ни капли не раскаиваюсь.

– Ладно, ребята, что вы как дети? Хватит ссориться, давайте работать. У нас сейчас не лучшие времена: это расследование, Вероника болеет, только ваших ссор еще не хватало, – заключила начальница и ушла. Она поступила мудро, осталась нейтральна. Я еще раз убедился, как мне повезло с начальством. Но история пока осталась незавершенной: кое-кто еще получит по лицу, да так, что потом на люди будет стыдно показываться!

39

Вероника вышла на работу только в следующий четверг, 28 октября. Когда мы встретились первый раз, она, как ни в чем не бывало, улыбнулась и поздоровалась. Со стороны могло показаться, что ничего между нами не произошло, но я видел ее глаза – они изменились. Они наполнились ненавистью и грустью. По кругам под глазами я понял, что в последнее время девушка много плакала.

Сидя за столом, я стыдился даже смотреть в ее сторону. Я знаю, что должен что-то сделать, поговорить. Нельзя делать дальше вид, что ничего не произошло. Но что сказать ей? «Извини. Я вел себя как последний дурак!» или «Ты можешь меня ненавидеть, но это ничто по сравнению с тем, как я себя ненавижу»? Все это глупые штампы из кино. Я должен сказать то, что у меня на душе. А там у меня полный беспорядок, в котором я сам не могу разобраться, не говоря о том, чтобы высказаться перед кем-то. Я хочу прежней спокойной жизни, но в то же время ощущаю жгучее желание обладать блондинкой и участвовать в диких оргиях.

Обед.

– Вероника, пойдем перекусим, – предложил я, наконец набравшись смелости.

– Спасибо, я не голодна, – холодно бросает она мне в ответ.

– Я думаю, тебе все-таки стоит отвлечься от работы и немного прогуляться. После болезни нельзя перетруждать себя, – пытаюсь я хоть как-то разрядить обстановку.

– К твоему сведению, моя болезнь совершенно прошла. И я теперь совершенно здорова, чего не скажешь о тебе, – щемящие чувства понемногу начали меня отпускать. Как я хочу, чтобы она наорала на меня, оскорбила, дала пощечину – мне станет от этого намного легче!

– Я подожду тебя и схожу перекусить позже.

– Меня ждать не надо. Ты собрался, вот и иди.

На нашу перепалку начали обращать внимание. Особенно этот гад Евгений. Ну что же, не получилось поговорить сейчас – поговорим после работы.

Окончание рабочего дня. За этот день я не сделал ничего толкового. Очистные сооружения должны быть сданы на «Пенофоруме» не позже, чем через два месяца, но директор не хочет оплачивать столь быстрое строительство, которое влетает ему в кругленькую сумму. Моя задача – найти истинного виновника и перевести весь гнев на него, но я не могу понять, кто сбросил столь редкий яд в реку. Более того, я вообще не хочу думать о работе, весь день я обдумывал, что сказать Веронике. Я пришел к выводу, что не хочу снова располагать ее к себе, не хочу причинять ей боль. Мне нужно, чтобы она сказала все, что думает, мне в лицо. Хочу, чтобы она быстрее забыла этот эпизод, нашла достойного молодого человека и была счастлива.

Я прямо как беременная женщина, настроение у меня меняется каждую минуту. То я хочу, чтобы она простила меня, и я добился бы своего и переспал с ней. То я желаю ей счастья и понимаю, что со мной ей этого не видать.

Она собрала свои вещи, молча встала и лишь на пороге сказала: «До завтра!». Медлить нельзя. Быстро закрываю документы, выключаю компьютер, просто отключив питание, хватаю свои вещи в охапку и бегу к выходу. Неужели упустил? Не могла же она так быстро уйти, если только специально не спешила, чтобы я не смог ее догнать. Нет, я ошибаюсь, она только выходит из здания.

– Вероника, позволь мне объясниться. Я поступил как последняя свинья, и ты не должна из-за этого расстраиваться.

– Я и не расстраиваюсь из-за тебя. Я тебя не знаю. У меня умер друг, так что оставь меня в покое.

Из ее уст подобные высказывания звучат ужасающе. «Умер друг!» – как это театрально, и как не похоже на ту Веронику, которую я знал, которая любила простоту и откровенность. Понятно, что она не станет разговаривать на улице. Надо затащить ее в какое-нибудь кафе и там уже объясниться.

– Ты сегодня совсем не ела. Не стоит из-за других портить свое здоровье. Давай зайдем в ресторанчик, я угощу тебя ужином.

– Хватит. Чего ты ждешь? – закричала она, начиная плакать. – Что ты пригласишь меня в ресторан, и я сразу побегу туда? Ты в своем уме? Кто ты? Я предположить не могла, что ты способен на такие гадости. Ты бросил меня тогда одну ночью, а потом за две недели даже не позвонил ни разу. Тебе плевать на меня. Если тебе нужен секс, так сними шлюху и будь счастлив.

Случилось то, чего я ждал, но мне не стало легче. Напротив, ко мне вернулось ужасное щемящее чувство, как будто бы я застрял где-то и не могу выбраться. Мне очень нужно с ней поговорить. Может, рассказать ей все? Рассказать про клуб, про блондинку, может, она сможет помочь мне? Но я опять думаю только о себе. Сейчас надо подумать о ней и спасти ее от себя:

– Прости. Мы и вправду не подходили друг другу.

Я отпустил ее.

– Голубки поссорились? – слышу я из-за спины голос Жени. Я знаю, что он злорадствует сейчас. После той перепалки наши отношения стали особо напряженными, мы не разговаривали даже по работе. Он каждую минуту старался напакостить мне: специально мусорил возле моего стола, когда я не видел, пускал дурацкие слухи. Я даже уверен, что это он специально насыпал соль в сахарницу, потому что знал, что кроме меня ею никто не пользуется. – Что, не дала тебе девочка?

Но это перебор. Сегодня он получит свое. Главное – не срываться сейчас, чтобы не связали то, что я собираюсь сделать, со мной. Месяц назад, приди такая мысль мне в голову, я бы насладился ею, а через полчаса вышвырнул, как совершенно аморальную. Но око за око. Если он действует исподтишка, я поступлю также. Будет ли меня мучить совесть? Не знаю. Если уж я так поступил с Вероникой и с «койоткой», то это останется просто как плохое воспоминание. Этот поступок стал последней каплей. Я даже не буду тянуть до завтра, а реализую свой план сейчас же. Мобильный телефон.

40

Я немного опоздал на работу. Была уже половина одиннадцатого, когда я поднялся в офис. Еще по дороге у меня по телу побежали мурашки, я ведь знаю, что план по наказанию Жени был приведен в исполнение. Об этом мне отчитался исполнитель в час ночи, но детально он мне ничего не сказал, ограничившись словами: «Все сделано, как ты просил».

Сразу видно, что что-то произошло. В нашем кабинете никого нет. Я иду к Нине, чтобы узнать, где все. Мои руки невольно дрожат, а сердце колотится с такой силой, что мне кажется, сейчас у меня случится сердечный приступ. Перед дверью я останавливаюсь на пару секунд, чтобы перевести дыхание. Открываю дверь.

Все сотрудники сидят вокруг стола для совещаний. Глаза у Нины опухшие, видно, что она плачет. Неужели произошедшее событие могло у всех вызвать такие чувства? К Евгению в лаборатории всегда относились с пренебрежением, но сейчас все выглядели по-настоящему растерянными и грустными.

– Доброе утро. У нас разве на сегодня было назначено совещание? – прикидываюсь я дураком.

В ответ молчание. Секунда. Две. Три…

– Женя был убит сегодня ночью, – говорит Ирина Владиславовна, лаборант.

У меня словно подкосились ноги. В глазах все поплыло. Меня тошнит. Нет. Нет. Его не могли убить! Это чушь.

– Как это? – единственное, что я смог выдавить из себя через двадцать секунд.

– Никто не знает подробностей. Нам позвонила его мать и сказала, что он скончался в больнице в семь часов утра, – разъяснила Нина. – Садись. Она сейчас должна позвонить мне и рассказать, что случилось. В тот момент она была так убита горем, что просто не могла ничего произнести. Не должны родители хоронить своих детей!

Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть. Я не могу быть убийцей. Может, здесь какая-то ошибка? Этого не должно быть! Он не мог умереть. У меня как будто притупилось восприятие мира.

Звонок. Нина поднимает трубку. Слышно, как рыдает женщина на другом конце провода. Нина что-то отвечает. Я не могу сфокусировать внимание, чтобы разобрать, что она говорит.

– Евгений скончался вследствие удара по голове. Ему проломили височную кость, и она пронзила мозг и крупные кровеносные сосуды.

– Кто это сделал? – спросила Вероника.

– Пока никто не знает. Предварительно заключили, что его избили гопники. Доктор говорит, что его ударили всего три раза – в живот, по носу и по голове. Жене в детстве уже один раз проломили этот висок, он был его слабым местом. Вот и сейчас подвел его. Сегодня я не хочу, чтобы кто-то работал. Нельзя. Идите по домам. Похороны, скорее всего, будут в воскресенье. Я думаю, все должны прийти, независимо от отношений, которые были у вас с покойным.

Последняя фраза была адресована мне. Может она знает? Нет. Откуда? Нет, конечно. Такое могло произойти с кем угодно. Вечером у нас в городе легко можно натолкнуться на неадекватных людей. Не так посмотрел, не дал сигарету – сколько угодно может быть поводов, чтобы завязалась драка с пьяным гопником. Главное, чтобы Игоря не поймали. Главное, чтобы его не поймали.

41

Вчера, сев в автомобиль, я позвонил своему старому приятелю Игорю. Мы вместе учились в младших классах. Тогда я называл его своим другом, часто приглашал к себе домой, мы играли, а в школе сидели за одной партой. Уже тогда он был очень грубым мальчиком, мог таскать одноклассников за волосы, бить. Даже мне пару раз досталось от него. Но тогда такие стычки воспринимались несерьезно, и Игорь, можно сказать, был для меня авторитетом.

В старших классах он перешел в другую школу, потому что из нашей его выгнали за плохое поведение. Там он попал в плохую компанию, основными развлечениями которой являлись табак, алкоголь и наркотики. После школы ему не оставалось ничего другого, кроме как пойти в армию. Армия ему немного вправила мозги, он перестал употреблять наркотики и устроился работать строителем. Я не могу судить его за тот путь, которым он пошел. Его семья была ужасно бедна. Мать работала воспитателем в детском саду. У него было четыре старших брата. И у всех разница в полтора года. Они жили все вместе в небольшой квартирке, что находилась прямо в детсаде. Он всегда носил поношенные вещи, был обделен теплом и заботой.

Месяца три назад я совершенно случайно встретил его в магазине. Мы немного поговорили. Оказалось, что у друзей детства совсем нет общих тем для разговора. Я пригласил его в бар, где он рассказывал историю своей жизни. В конце, когда мы уже расходились, будучи изрядно выпившими, он в ответ пригласил меня в бар на следующий день, сказав, что завтра хорошо заработает. Ради продолжения разговора я поинтересовался, что же такое он будет делать. На что получил поразивший меня ответ. Оказывается, что его знакомый заплатит ему десять тысяч за то, что Игорь изобьет одного парня. Просто немного навешает ему баклуш и все. Я в шутку поинтересовался, могу ли я, в случае чего, рассчитывать на его услуги, и получил утвердительный ответ.

Когда я понял, что должен как-то отомстить Жене за его поведение, мне сразу вспомнился Игорь. Когда я позвонил ему, он сказал, что его предложение в силе, и я должен только сказать кого и когда. Вчера мое терпение лопнуло, я опять набрал номер Игоря и договорился о встрече, во время которой оплатил его услуги. Показал фотографию Жени и дал его адрес. Я попросил сильно не бить его, а просто разбить нос.

Кто же знал, что у Жени были проблемы, что его нельзя бить по голове? Я никогда не желал его смерти, каким бы он ни был мерзавцем. Что теперь мне делать? Рассказать все полиции? Глупо. Меня посадят. Я не хочу в тюрьму. Я не хотел, я ведь не знал, что этим кончится! Этот дурак Игорь! Будь проклят этот недоумок! Я же попросил его только сломать ему нос! Они все жалеют Женю, проклинают нашу страну, в которой растут аморальные личности, разгуливающие ночью по улице и готовые избить первого встречного. Они и не подозревают, кто виновен в его смерти. Во всяком случае, пока. А что будет, когда они узнают, что это сделал я? Меня возненавидят все: Нина, Вероника, все сотрудники. От меня отвернутся оставшиеся друзья, во мне разочаруются родители. Они вырастили убийцу! Может, меня оправдают в силу того, что удары были не такие сильные, ведь все из-за его виска? Даже мне кажется, что это чушь, а уж в суде за такое оправдание мне подарят еще пару лет. Я не хочу в тюрьму! Я ни за что туда не пойду. Клянусь небом и всеми, кого я знаю – я сделаю все, только бы не попасть в тюрьму!

Сейчас самое главное – выработать план. Во-первых, надо связаться с Игорем и предупредить его. Надо договориться с ним, что, если вдруг на него выйдут, чтобы он сказал, что это была простая потасовка. Может, удастся свести все к тому, что Женя сам начал нарываться. Зная его манеру поведения, такой вывод сделать несложно. Я готов очень хорошо заплатить Игорю за это. Пусть только назовет цену. Главное, чтобы он ни в коем случае не говорил обо мне. Тогда дело примет совсем другой оборот. Я выступлю в качестве заказчика убийства. А он станет исполнителем. Ни мне, ни ему это не нужно.

42

– Я так понимаю, что мы договорились, и ты точно не будешь называть мое имя. Тогда жди меня вечером, там же где и вчера. Я привезу тебе деньги. До встречи, – закончил я разговор по мобильному телефону с Игорем.

В отличие от меня, исполнитель убийства рассуждал намного сдержанней. Правда, сначала он был жутко шокирован. Он сказал, что Женя чувствовал себя не так уж и плохо. Ударив в последний раз, Игорь быстро пошел в направлении ближайшего двора, потому что Женя поднялся на ноги и начал звать полицию. По словам Игоря, от таких ударов и «малолетке плохо не станет», не то что «коньки отбросить взрослому мужику». «Может, его кто еще после меня помял?» – спросил он. Но в больнице дали заключение, в котором говорилось о трех ударах. Так что смертельный удар нанес Игорь.

Я сказал, что если выяснится наша связь, то плохо будет обоим. И попросил в случае худшего расклада взять всю вину на себя. Я думал, что он откажется и, напротив, станет все валить на меня. Но он сказал, что согласен со мной, но я тоже должен понести урон. Мы договорились с ним о двухстах тысячах рублей. Для меня это будет не самая большая потеря.

Даже дышать стало легче после разговора. Главное, чтобы Игорь не передумал. Он предполагает, что на него вряд ли выйдут, так как в районе улицы Наставников, где было совершено преступление, его никто не знает. Он был одет неброско, руки были в перчатках для борьбы. Но он все же настоял, чтобы я заплатил в любом случае: «Все же ты понимаешь, что я сильно рискую, и мне нужен стимул, чтобы не выдать тебя в случае, если мусора будут задавать вопросы». Гопник! Да, но я еще хуже! Деньги у меня есть, но я все-таки не совсем доверяю этому человеку. По разговору я понял, что он испугался, но совсем не раскаялся. Сейчас заплачу ему, а завтра он пойдет с повинной в ментовку и все выложит, чтобы ему смягчили наказание. Или нет?

43

Суббота. Шесть вечера. Метро. Я еду на встречу в клуб. Теперь я должен стать членом клуба «Ритц» и во что бы то ни стало познакомиться поближе с блондинкой. Иначе для чего все эти жертвы? Впустую. Вся моя жизнь перечеркнута за два месяца. Я бросил друзей, мне даже не хочется отвечать на телефон, когда они звонят, не говоря о том, чтобы встретиться. Я перестал даже смотреть порно в интернете. Там нет того, что я испытал в жизни. Я перестал интересоваться вообще всем. Мне стали неинтересны книги, фильмы, люди. Я стал по-другому относиться к людям. Уважение я заменил эгоизмом, интерес – безразличием, обожание – презрением. После последних событий мне хочется никогда больше не разговаривать с родителями и не видеть их. Зато я приобрел умение причинять боль, и это постепенно начинает приносить мне удовольствие. Я не мог заснуть до утра – думал о Жене, но утром пришел к заключению, что я доволен, что этим все кончилось. Я готов опять попытать счастья с Вероникой, хочу обесчестить как можно больше девушек. Они этого заслуживают.

А чего я хочу больше всего, так это обладать блондинкой. Сегодня я буду наглее и увереннее. Сейчас доеду до станции Ладожской, там всех ждут автобусы. Мне завяжут глаза и отвезут в замок, где я предамся самым грязным играм.