– Так что же делать с тобой, с рыцарем, с южанином и этим голубем? – размышлял вслух Белый Саван, прислушиваясь к лесу. – Что будет, если голубь улетит? А если не улетит? Загадка! Ты человек пути. Мудрый. Сделаешь всё так, как надо, а мы, рано или поздно придём, и оценим твою разумность.
Белый Саван снова коснулся остриём меча голубиной клетки. Накинув на голову капюшон, он попятился назад и скрылся за деревьями, оставив Лорни одного со своим страхом и сомнениями.
***
– Они шли за нами с самого лагеря, – впопыхах говорил Лорни. Он хотел рассказать рыцарю всё как можно скорее. С одной стороны, скиталец переживал, что враг вот-вот появиться на пороге, а с другой, его подстёгивала необходимость враз и навсегда покончить со своей трусостью. Пусть ему останется жить считанные часы, но он умрёт честным человеком.
Ломпатри нахмурился и превратился в того сурового, беспощадного человека, которым слыл всю жизнь.
– Сколько, – только и спросил он, не глядя на Скитальца.
– Может быть шестеро, – всплеснув руками, ответил Лорни.
Ломпатри отложил меч, поднялся с чёрных камней, подошёл к собеседнику и обнял за плечи.
– Зачем сказал? – спросил он грозно. – Думаешь, так мы их одолеем?
– Мы их не одолеем, – безо всякого страха ответил Лорни. – Шестерых Саванов нам не победить. Даже с Тимбером. Не знаю, почему сказал. Пытался оставить всё, как есть, но не находил себе места.
– На такое признание способен только смельчак, – улыбнувшись, сказал Ломпатри.
Из хижины вышел нуониэль. Он глубоко вдохнул свежий утренний воздух и огляделся.
– Пусть не одолеем, – сказал рыцарь, посмотрев на сказочное существо, – но жару этим дикарям точно зададим!
Тут из лесу, как по команде, вышли шестеро Белых Саванов. Мечи их покоились в ножнах, а в руках эти могучие воины держали луки. Наконечники приготовленных стрел горели яркими огоньками. Один из них воткнул в землю палку, на конце которой было закреплено железное ведёрко с тлеющими углями. В то же время из рухнувшей башни вышли Закич и Ейко. Они ещё не видели угрозы и занимались своими тёмными делишками. Ейко тащил в руках маленькую шкатулку. Из трещин в старой древесине лился яркий свет. Закич спешил вперёд по камням разрушенной стены и причитал:
– Ни ножа, ничего не взяли! У фея нож есть, которым он свой лунный брусок скребёт. Вот им и подденем крышечку! Одним глазком и сразу назад.
Подняв глаза, Закич оторопел: Белые Саваны, горящие стрелы, сосредоточенный нуониэль и хмурый Ломпатри. Озорной запал тотчас испарился. А вот Ейко, семенящий позади, ещё ничего не видел. Он налетел на остановившегося Закича, потерял равновесие и рухнул на остатки древней стены. Шкатулка выпала из его рук и ударилась об острый чёрный камень.
От удара крышка слетела, и на тропинку перед хижиной выпал сияющий ясным светом глаз. Его блеск поражал чистотой. Переливы оттенков завораживали, манили, ласкали взор, заставляли забыть обо всём на свете. Ломпатри захотел крикнуть нуониэлю, чтобы тот закрыл глаза, но Тимбер Линггер уже обернул свой взгляд на дивный глаз давно умершей феи.
Первая горящая стрела вонзилась в хижину прямо над головой нуониэля. Сказочное существо даже не двинулось: его взгляд приковал лежащий на земле источник сказочного света. Другие стрелы просвистели рядом с Ломпатри и Лорни, оставляя за собой белые полосы дыма, тающего в утреннем воздухе.
– Врассыпную! – закричал Ломпатри.
Люди кинулись в укрытие. Рыцарь и скиталец залегли за разрушенной стеной, Закич и Ейко метнулись к стене покосившегося домика. Откуда-то выскочил Вандегриф, схватил нуониэля за шиворот и втащил в хижину. Тем временем Белые Саваны во главе с рыжебородым командиром снова накладывали на тетивы стрелы и поджигали наконечники из обработанной смолою пакли.
– Эх, щиты внизу остались! – пожаловался Ломпатри, прижимаясь к чёрным камням. – Хоть бы на часок раньше у тебя совесть проснулась, Скиталец ты наш ненаглядный. Глядь, что-нибудь да придумали бы!
Из хижины донёсся крик Вандегрифа. Черноволосый рыцарь хотел проверить, жив ли Ломпатри.
– Как там Тимбер? – прокричал Ломпатри, а потом одним глазком выглянул из-за камней посмотреть, что делают Саваны. Те отстреляли ещё по стреле и двинулись вперёд, натягивая очередную порцию летающих огоньков.
– Цел, – ответил Вандегриф. – Но бесполезен. Как поленом по голове.
К хижине подбежал Чиджей. Он схватил лежавший на земле глаз и завернул в тряпки.
– Чиджей! – окликнул его Лорни. Над головою скитальца сразу же просвистели две стрелы. Фей кинулся на голос. Он взметнул на развалины стены и глянул вниз, где прятались Лорни и Ломпатри.
– Белые Саваны! – отрапортовал ему рыцарь. – Шестеро или больше! Не одолеем.
Внезапно фей отпрыгнул в сторону.
– Надо уходить! – сказал он, продолжая смотреть на рыцаря. Рядом с феем просвистела стрела. Она прошла как раз в том месте, где он только что стоял. Будто бы это существо знало, что здесь скоро пролетит стрела, и заранее отпрыгнул, избегая ранения. Ломпатри догадался об этом и тут же вспомнил, как нуониэль поймал стрелу во время трапезы в Степках. Но если ловкость нуониэля хоть как-то объяснялась упорными тренировками и невероятной сосредоточенностью, то этот фокус иначе как волшебством Ломпатри назвать не мог. Похоже у фея Чиджея Энатана Арей-куле и впрямь сложились своеобразные отношения с временем.
– Как же тут уйти можно? – испугался Лорни.
– Если кто-нибудь их отвлечёт, остальные смогут пробежать кругом и выйти на тропу к отходу! – предложил Ломпатри.
– Господин рыцарь, – закричал Лорни, схватив Ломпатри за плечо, – по той тропе не спуститься. Помните откосы? Я пробовал – никак.
– Как же ты спускался? – спросил Ломпатри. Лорни не ответил, а лишь посмотрел на Чиджея.
– Нас восемь! – сказал он фею. – Сможешь?
Ответом фея стала улыбка. Чёрная фигура метнулась прочь, оставив скитальца и рыцаря лежать под свистящими стрелами.
– Соберите всех здесь, – быстро сказал Лорни рыцарю. – Будем отходить по одному. Я последний.
– Нет! – накинулся на него Ломпатри. – Ты веди, мы за тобой.
Вандегриф принялся выводить людей из хижины. Прикрывались столом. Молнезар и Закич тащили тяжёлую столешницу, Воська и Ейко волокли нуониэля, который еле переставлял ноги и смотрел на всех стеклянными глазами. Сам рыцарь Вандегриф, обнажив меч, следил, чтобы Саваны не подошли слишком близко. Враги, медленно двигающиеся к хижине, выпустили по столу только две стрелы. Обе угодили в старое дерево, но не пробили его. Опытные варварийцы сразу поняли, что стрелы сделали своё дело. Белые Саваны побросали луки в мягкую траву, обнажили мечи и поспешили вперёд.
– Что теперь? – еле дыша, спросил Вандегриф у Ломпатри, когда вся компания собралась за развалинами стены.
– Отступаем! – командным тоном ответил ему Ломпатри. – Строго вслед за скитальцем по одному! Я и господин нуониэль замыкаем!
Белые Саваны уже подбежали к хижине, проверили её и, не мешкая, двинулись к затаившимся в камнях путникам.
– Господин рыцарь, я пойду с вами последим! – заговорил Молнезар. То ли по тону голоса Ломпатри понял, что это уже не бравада молодого деревенского парня, то ли в рыцаре что-то поменялось за эту ночь, но Молнезар не получил ни пощёчины, не грубого ответа.
– Хочешь послужить, завлеки хоть одного в лес! – быстро ответил ему рыцарь и взвалил на плечо нуониэля. – Двигай!
– Вдоль обрыва, за мной! – закричал Лорни. – Не теряйте край из вида и следите за феем!
Первым прочь метнулся Лорни. За ним потянулись остальные. Молнезар вприпрыжку помчался в сторону, выкрикивая ругательства в адрес Белых Саванов. Вандегриф вскочил на развалины стены и сделал вид, что принимает бой один против всех.
Тимбер Линггер оказался тяжёл. Ноги нуониэль двигал неохотно, на слова не реагировал. Тяжёлая ноша так и норовила сползти вниз и растянуться на земле. «Идём, идём!» – подбадривал себя Ломпатри, поправляя нуониэля и крепче сжимая меч. Молнезар, где-то позади, выкрикивал ужасные проклятья. Со стороны Вандегрифа раздалась пара звонких ударов стали о сталь.
Ломпатри замедлил шаг и обернулся. Мимо со всех ног промчался Молнезар. Он что-то закричал, но разобрать слова оказалось сложно. За парнем спешили двое Саванов. Они неслись по лесу, ловко снуя меж деревьев, и явно настигали жертву. «Эх, дёрнем!» – подумал Ломпатри и рванул вослед деревенскому пареньку. Тимбер Линггер застонал и потряс головою, как человек, который ударился лбом об дверной косяк. «Двигаем, дружище!» – хотел сказать рыцарь, но все силы уходили на то, чтобы спешить вперёд.
Нуониэль зарычал и стал лихорадочно ощупывать пояс, за который был заткнут меч. Найдя оружие, Тимбер хлопнул рыцарья по груди, сообщая, что дальше сам справится. Но Ломпатри не отпустил друга – уж слишком близко подошли преследователи.
– Нет, нет! – донёсся до них крик Воськи. Потом слуга истошно завопил. Вопль медленно затихал, будто бы старый дурак сорвался с обрыва и летит вниз.
«Да что же за беда», – клял себя Ломпатри. Два Белых Савана уже дышали им в спину. Тут нуониэль вырвался из рук рыцаря и развернулся на врагов. Он выхватил изогнутый меч и поднял его перед собою. Не из того теста испекли бывшего воеводу Атарии: оставить друга сражаться, а самому пуститься наутёк он и не мыслил.
– Ну что, выкормыши вшивых портовых подстилок, добегались! – злорадно крикнул им Ломпатри.
– Мы ваших дедов на ремни пускали! – ответил ему рыжебородый верзила, а потом кивком приказал своему товарищу атаковать. Тот рванул на нуониэля и выдал серию ударов, которые Тимбер еле парировал. Последний удар серии нуониэль уж точно бы пропустил, но рыцарь вмешался резким выпадом и отвёл калёный меч варвара в сторону. На блестящем рыцарском мече осталась глубокая засечка. Нуониэль и Ломпатри поднажали. Варвар перешёл в защиту и отступил. Когда оба его меча оказались скрещены с рыцарским мечом и мечом нуониэля, Ломпатри ударил варвара ногою и тот пошатнулся. Нуониэль не мешкая ударил с разворота и порезал Савану правую руку. Тот схватился за рану и попятился назад. Рыжий верзила тут же подался вперёд и приготовился к схватке. Бронзовые оковки на его бороде и в волосах неприятно зазвенели, ударяясь друг о друга. К нему на помощь из-за деревьев подоспело ещё двое собратьев. Рыжий на миг отвлёкся на своих. Ломпатри воспользовался этим и, схватив нуониэля за руку, метнулся прочь. Впереди снова раздались вопли. «Молнезар или Закич?» – подумал Ломпатри и тут же забыл и о криках, и о друзьях: Белые Саваны нагнали их. «Если разделиться, то одному ещё можно будет спастись», – пронеслось в голове рыцаря. Но говорить ничего не пришлось: Тимбер и сам всё понял. Ломпатри собрал последние силы и ринулся сквозь чащу прочь от обрыва. Нуониэль, спотыкаясь, забрал влево. Преследование стало напоминать игру в пятнашки, когда дети бегают вокруг деревьев и не могут поймать друг друга только потому, что постоянно меняют направление движения. Сломя голову Ломпатри уводил своего преследователя всё дальше от края Скола. Где-то рядом раздался голос Вандегрифа. «Не туда!» – кричал черноволосый рыцарь. Но Ломпатри и так знал, что бежит совсем не в ту сторону. Теперь все планы перестали иметь значения – приближался конец игры. Все спутники исчезли из виду, позади Белый Саван уже наступает на пятки, а впереди деревья и, откуда ни возьмись, край Скола.
Ломпатри выбежал из-под алых кленовых крон на опушку, обрывающуюся пропастью из облаков. Здесь из спящей травы торчали замшелые валуны. Снежинки не падали вниз, а будто взлетали оттуда, из-за края пропасти. Рыцарь обернулся. Из-под клёнов на ковёр изо мха ступили трое. Шесть клинков ровным строем опущены вниз, ловят на свою холодную сталь снежинки. Взоры белокожих островитян суровы. Лица хоть и грубы, как камень, но молоды. Дыхание ровное, не то что у Ломпатри. Подходят ближе. Медлят. Отступать некуда – ещё шаг, и уже не мох под ногами, а облачная пустота.
«Ни щита, ни стяга. Свою кончину не угадаешь. Что же там было? Король? Честь? Я? Всё не то. Ах, точно – Илиана. Бедная моя Илиана, видела бы ты это болото! Что-то не выходит по-хорошему. Ах, глупо как всё! Насадят меня на мечи, а я и подумать напоследок не успею. Отчаяние? Отчаяние в миг смерти? Да как же так!? И вороны уже тут. Один ворон. Большой. Да стойте, это и не ворон! Чёрный взмыл над лесом. Фей! Пройдоха Чиджей! Неужто он? Какие же у него прекрасные крылья! Как скоро он рассекает воздух; несётся быстрее самого времени. Чего же на меня летишь, каналья? Эх, столкнул! Предал? Убить захотел? От Саванов уберёг? Падаю! Свет праотцов! Духи! Всемогущие!»
Ломпатри летел вниз, наблюдая, как выпавший из руки меч летит вослед. Рядом просвистела стена Скола – острые камни, отроги и выступы. В миг всё застлала серая пелена облаков. Остался только рыцарь и меч, падающий следом. И единственное, о чём мог думать Ломпатри, был этот красивый клинок, вращающийся в серой пустоте. Пусть всё это длилось несколько мгновений – для Ломпатри время остановилось. Больше не приходилось думать об Илиане и короле. Отпало желание выбирать последние в своей жизни мысли. Всё встало на свои места. Вот он, меч. Он прекрасен, он существует, он рукотворен теми, в ком есть жизнь. Но их тут нет, а меч есть. И он жизнь, его сталь – жизнь, рукоять – жизнь, его вращение в облаках – жизнь, как она есть. Зачем всё? Зачем земля, солнце, луны, войны, короли, моря, вещи? Познать бы в жизни хоть одну единственную песчинку! Самую малюсенькую! И станешь вселенной пустоты – бессмертной и вечной, не требующей тела и разума. Растворённой в первородной идее о свете, о жизни и о той силе, чьё имя да не будет лишний раз сказано, но которая столь значима, что без неё невозможно существовать.
Чёрные крылья Чиджея рассекли облака и схватили рыцарский меч. Пикируя дальше, фей обхватил и Ломпатри. Изогнувшись, чёрное существо будто врезалось в стену из ветра. Всё загудело. Ломпатри ухватился за руку спасителя и прищурился. Вскоре всё успокоилось: гул сменился мерным завыванием ветра. Облака растаяли, и снизу показался дербенский луг. Ломпатри увидел и реку, и горную цепь и лес Ельновки.
«Смерть? – подумал рыцарь. – Нет, я не умер! Если я всё ещё в этих падших Дербенах, то я точно не мёртв. Но как же прекрасна эта всеми забытая провинция! Как же прекрасно, что жизнь течёт во мне столь бурно! И хорошо, что течёт! Как же я раньше не понимал, сколь приятно ощущать течение самой жизни!»
Чиджей опустил Ломпатри посреди чистого поля и немедленно куда-то улетел. Ломпатри долго стоял на четвереньках в высокой луговой траве и смотрел вослед фею, летевшему в сторону Скола. Рыцарь больше не думал, а просто радовался. Радовался за себя, за фея и за луг. Когда чёрная точка слилась с серой стеной Скола, Ломпатри встал и огляделся. Неподалёку, так же, как и он, один-одинёшенек стоял Закич. Рыцарь радостно окликнул друга. Тот ответил. Они побежали навстречу друг-другу, врезались один в другого и стали обниматься, смеясь и крича от неописуемой радости.
Скиталец Лорни не первый раз спускался со Скола подобным образом. Конечно же, и сегодня восторг полёта охватил его всецело, но той эйфории, которая произошла при первом спуске, он уже не ощущал. Воспоминания о первых ощущениях нахлынули на него, когда он увидел обнимающихся поодаль спутников. При виде счастливых людей скиталец вспомнил и слова рыжебородого Белого Савана, о том, что самого Лорни никто никогда не обнимет. Мрачные мысли на миг вытеснили приятные ощущения, вызванные полётом. Но потом Лорни вспомнил всё, что произошло утром в мельчайших подробностях, и радость снова охватила его душу.
Рыцарь и коневод заметили товарища, стали махать ему и побежали навстречу. Сойдясь посреди открытого луга, Закич и Ломпатри принялись наперебой рассказывать о своём спасении и журить Лорни за то, что не сказал заранее, как именно выглядит эта его обратная дорога со Скола. Вскоре прилетел Чиджей и сообщил, что все благополучно вернулись в Дербены и скоро будут тут. Фей улетел, а товарищи сели под одиноким кустом и развели костерок. Через три часа на горизонте показался Вандегриф на своём верном коне. За ним верхом ехали остальные путники. И хоть Ломпатри, Закич и Лорни всё это время делились впечатлениями об утреннем приключении, встретившись с друзьями, они продолжили чесать языками. У каждого нашлось, что рассказать. Всё вышло само собой: костерок потушили, сели верхом и отправились на запад к Стольному Волоку. Чиджей внезапно стал девятым членом отряда. Он ехал верхом, как и все остальные, только не говорил, а лишь улыбался, когда кто-то рассказывал про него, описывая свои впечатления. Каждый пересказывал одно и то же по несколько раз. Слов уже не хватало, но всем хотелось снова и снова слушать о том, что приключилось с остальными и рисовать в воображении общую картину произошедшего. Это стал самый весёлый и беззаботный день с начала всего дербенского путешествия. Доедали последние запасы прямо на ходу, кутались в шкуры, защищаясь от нарастающего холода, и, не жалуясь на тяжёлую долю, ехали вперёд, не думая о завтрашнем дне.
Однако тревоги грядущего сами подбирались к путникам. Луг уже приготовился к встрече сумерек, как впереди выросли три всадника. Вооруженные копьями, с круглыми щитами, в тяжёлых шлемах и добротных кольчугах воины шли под чёрным знаменем с изображением белой башни – символом Стольного Вирфалийского Гарнизона. Заметив отряд, двое из их остановились, а третий поспешил навстречу. Весёлые разговоры прекратились. Ломпатри посоветовал Тимберу натянуть на голову капюшон. Лорни снял свой замызганный плащ и отдал его Чиджею, чтобы хоть как-то скрыть тусветность чёрного существа с кожаными крыльями. Путешественники в молчании дождались ратника.
– Именем господина Овиана Кери, назовите себя! – грозно приказал всадник, направив остриё копья на путников. Вперёд выкатил Вандегриф.
– Это отряд господина Ломпатри Сельвадо, атарийского рыцаря и владыки провинции Айну, – учтиво ответил рыцарь. В этот же миг Воська поднял шест, а ветер расправил красный флаг с гарцующим белым единорогом. Всадник в недоумении окинул взглядом странную компанию, а потом уставился на флаг.
– Моё имя Вандегриф Акирский, – добавил черноволосый рцыарь и, приложив ладонь к груди, учтиво поклонился.
Наконец всадник оторвал взор от флага и поднял копьё.
– Господин Вандегриф, – обратился он к своему собеседнику и поклонился, – Я рад говорить с вами.
Затем он отыскал глазами Ломпатри и поклонился ему.
– Господин Ломпатри, видеть вас в столь тревожный час – радость для меня. Позвольте мне и моим людям сопроводить вас к сотнику отряда Стольного Вирфалийского Гарнизона, что сейчас на марше по Волоку совсем недалеко от этого места.
Сомнений в том, что этот всадник из королевской армии у рыцарей и не возникло, ведь он говорил с ними так, как обучали говорить с рыцарями всякого солдата. Броня на мужчине сидела ровно, блестела чистотой и опрятностью.
Разведчики сопроводили путников к Стольному Волоку. Подошли к древней дороге в том месте, где она, пройдя вдоль леса, забирала вверх, на холмы и дальше в горы к форту. Здесь на привал остановился один из отрядов Стольного Вирфалийского Гарнизона – один из многих, выступивших на рекламацию форта «Врата» в составе армии рыцаря Гвадемальда. Путников провели меж костров, лежанок и палаток к шатру сотника. Вечерело, и мрак наступающей ночи разбавляли огни железных корзин, где трещал свежий валежник.
Сотник уже разделся и отдыхал, когда один из разведчиков доложил ему о гостях. Он вышел из шатра в одной льняной рубахе и кожаных подштанниках. Взяв из рук своего помощника факел, он подошёл к компании. Заметив золотые медальоны рыцарей, сотник наклонился к своему помощнику и резко буркнул что-то на счёт пояса и панциря.
– Прошу прощения, господа рыцари, за свой вид, – поклонившись, сказал он. – Вас немедленно проводят в отдельную палатку. Отдыхайте, сколько потребуется. Когда вам будет угодно видеть меня, прошу приходить сюда же. О ваших конях позаботятся мои люди.
Ломпатри и Вандегриф вежливо поклонились. Сотник тоже поклонился рыцарям, положив ладонь себе на грудь. Затем он отправился к шатру, ругая сквозь зубы разведчика, ведь тот забыл сказать ему что гости – это не какие-то простолюдины, а рыцари.
Путников провели к свободной палатке на восемь человек и оставили в покое. Ломпатри не стал долго думать, а сразу же направился к начальнику партии. С ним пошли все, кроме слуги жрецов, Тимбера и Чиджея – сказочные существа и Ейко остались в палатке и не казали оттуда носу чтобы, как сказал Ломпатри «не возникло лишних проблем».
В шатре сотника горели аж две железные корзины и несколько факелов. Воздух внутри прогрелся так, что было сложно дышать. Зато жёлтое мерцающее пламя приятно освещало лица присутствующих. Сотник встретил гостей при полном параде – в чешуйчатом панцире и плаще. Доспех его радовал глаз – мелкие детали панциря на рукавах и на боках отражали оранжевый свет огня, а кольчужная часть, защищавшая тело, переливалась волнами начищенного металла. Круглый щиток на груди с изображением башни, закреплённый мягкими кожаными ремнями, плотно прилегал к телу. Застёжки плаща у плеч были серебряные.
– Рад встрече с вами, господа рыцари, – приветствовал он вошедших и поклонился. – Прошу простить за то, что не представился сразу. Моё имя Будимир Степковий и я командую этой сотней.
– Степковий! – выкрикнул Закич. – И ты из Степков?
Сотник Будимир удивлённо посмотрел на коневода. Пренебрежительный тон простака Закича на мгновение обескуражил служивого человека.
– Да, я из Степков, – спокойно ответил сотник, подойдя ближе к Закичу. – Простой человек на службе у короля Девандина, да здравствует он многие лета.
– В кого не кинь, всяк из Степков будет! – рассмеялся Закич. – Других мест у вас тут в Дербенах что ли нет!
Сотник Будимир осмотрел всю компанию. Глаза его загорелись радостью, когда он услышал название родной деревни. Он подошёл к Молнезару.
– Ты сынишка Щуки Чёрного? – спросил он паренька. Тот кивнул. – Не помню я твоего имени.
– Молнезаром кличут, – ответил тот.
Потом Будимир остановил свой взгляд на Лорни.
– А ты, паренёк… – начал сотник и осёкся. Голос его чуть не сорвался от подступивших слёз. – Степковый…
– Какой есть, – ответил Лорни, как бы сожалея. Всем вдруг стало понятно, что эти двое знают друг друга уже очень давно.
– Живой! – прошептал взволнованный Будимир. – Брат!
Сотник кинулся к Лорни и заключил его в крепкие объятья. Так закончился тридцатый день месяца листобоя, и завершились одинокие скитания Лорни по дербенским лесам.
Глава 20 «Тхеоклемен»
Городок Токи находился совсем недалеко от стольного града Вирфалии Идрэна. Этот портовый городишко стоял на реке Дикая, впадающей в озеро Аин. Большое озеро растянулось с севера на юг между провинцией Дербены с южного берега и огромным лесом с восточного. Лес этот назывался Амелинская пуща и слыл местом диким и непроходимым. Редкие охотники отправлялись туда на промысел. Зато шкуры невиданных зверей, водящихся там, хорошо продавались в местечке, получившем у местных название Полночная Пристань. Это поселение торговцев и рыбаков располагалось в месте, где горная цепь Чнед сходилась с озером. Считалось, что заплывать севернее от Полночной Пристани – дело дурное. Горная цепь как бы и не исчезала здесь, а продолжала тянуться в озеро, по его дну и куда-то ещё, невесть куда. Рыбаки говаривали, что рифов и отмелей там больше чем воды. «Туда наверх», как называли эти северные рифы рыбаки, никто не ходил. Добраться от Полночной Пристани до земель на севере можно было только отправившись через все Дербены к Стольному Волоку, идущему до форта «Врата» и дальше в Сивые Верещатники.
Рыцарь Гвадемальд со своими людьми взял шесть королевских кораблей и повёл их по Дикой до озера Аин. На устье его ждали ещё отряды. Кое-как они поднялись на корабли в этой заболоченной местности. Через несколько дней из Полночной Пристани выступила первая часть вирфалийской армии. Марш растянулся: головной отряд с командующим ушли вперёд, а другие части отстали. Армия прошла через деревню Буеры, обогнула лес Ельновки и по Стольному Волоку вышла к форту. Отряды рыцаря Овиана Кери шли последними. Рыцарю не понравилось такое отставание, и он приказал сотне под командованием Будимира Степковия «поднажать» и догнать головной отряд Гвадемальда. Сотник «поднажал» и вышел на плато перед фортом глубокой ночью тридцать первого числа месяца листобоя, на следующий день после встречи с братом.
Гвадемальд уже стоял перед стенами непреступной твердыни. Костры, шатры, палатки, суета осадного лагеря – всё перемешалось на подтаявшем снеге, смешанном с грязью. Часовые не смыкали глаз, пластуны приходили и уходил в ночь сновать по отрогам и горным тропам. Провизоры кричали на своих помощников, сотники кричали на провизоров, а рыцари сидели в тёплых шатрах и обсуждали грядущую битву.
Весь день пути до осадного лагеря рыцарь Ломпатри и нуониэль прошли вместе. Что-то странное произошло между этими двоими: они как бы отделились от остальных. Ломпатри постоянно что-то рассказывал Тимберу, а тот слушал, кивал и делал знаками простые замечания. Ломпатри понимал эти знаки даже без Воськи. Правда, и Тимберу и Чиджею пришлось скрывать свой облик от остальных, ведь они шли вместе с сотней солдат вирфалийской армии, где у каждого второго взгляды на проблему сказочных существ оставались совершенно недружелюбными. Сотник Будимир сердечно обрадовался обнаружению своего брата Лорни, которого не видел уже более двенадцати лет. Братья просидели полночи, говоря о своих делах, а на марше командир не отпускал Скитальца от себя ни на шаг. Когда отряд дошёл до цели, пришло время закончить все начинания, разобраться со всеми загадками и ответить на все странные вопросы провинции Дербены, даже если эти вопросы лишены смысла. Только вот при виде осадного лагеря, рыцарю тут же бросилось в глаза всеобщее уныние. Над многими палатками, да и просто на копьях вдоль тропинок, развивались длинные чёрные флаги – траурные хоругви, вывешиваемые в скорбные дни. Почему же рыцарь Гвадемальд позволил развесить эти символы перед важным сражением? Неужто его не волнует боевой дух солдат? Ещё один вопрос.
За путниками оставили палатку, в которой они ночевали в первый раз. Пока они устанавливали её, рассёдлывали лошадей и разжигали свой костерок, кое-что прояснилось и с хоругвями. Весь лагерь только и твердил о смерти первого переговорщика. Солдаты из соседних палаток рассказали, что как только армия подошла к стенам форта, воевода отправил к осаждённым человека с предложением сдать форт без боя взамен сохранения жизни всем, кто сейчас находится внутри. Переговорщиком стал верховный маг Вирфалии Байсен. Странным образом все солдаты сходились во мнении, что этот Байсен – лучший из людей, хотя почти никто с ним не общался с глазу на глаз. Как бы там ни было, верховный маг тут же направился к стенам, скрываемым густой пеленой тумана. Весь лагерь замер в ожидании, наблюдая за шагами Байсена и двух солдат сопровождающих его по хрустящему снегу. Не преодолев и полпути, Байсен остановился. Навстречу ему вышел некто, закутанный в лохмотья. Те солдаты, что раньше служили в форте, признали в этом человеке старика Исакия, который и захватил твердыню. Но кто на самом деле вышел говорить с Байсеном – никто не мог сказать наверняка. Сопровождающие верховного мага солдаты потом передали всю беседу между переговорщиками:
– Freso Eni fi arnae, – произнёс Байсен.
– Ты пришёл не для того, чтобы обсуждать со мною дела королей и рыцарей, – отвечал старческим голосом вражеский переговорщик.
Байсен смолчал. А старик протянул к нему руки и продолжил:
– Ты пришёл искать ответы на странные вопросы. Иди ко мне, и я скажу тебе то, что знаю сам.
Тогда Байсен, словно заколдованный подошёл к старику и прильнул к нему. Старик обнял верховного мага и стал шептать ему в ухо. Так они простояли минут пять. Потом старик отпустил Байсена, а верховный маг, с каменным лицом повернулся и побрёл прочь, не говоря ни слова. Так он прошёл до края плато на один из уступов, под которым зияла пропасть. Добродушный Байсен повернулся к своей армии, воздел руки к небу и сделал шаг назад. Он тут же исчез за краем пропасти. Позже пластуны спустились с уступа и достали бездыханное тело верховного мага. И хоть светлые дни гильдии остались далеко позади, а самих её представителей уже давно окрестили неудачниками, Гвадемальд приказал вывесить траурные хоругви, как подобает в случае кончины важного человека. К тому же, все уважали Байсена не потому, что он являлся магом, а за его доброжелательность, рассудительность и теплоту.
Сотник Будимир встретился со своим сюзереном Овианом Кери и доложил о встреченных в пути рыцарях. Овиан в свою очередь передал эти новости главнокомандующему Гвадемальду. Каково же было удивление старого рыцаря, когда он услышал имя атарийца. Немедленно потребовав доложить рыцарю Ломпатри о том, что его ждут в гости, Гвадемальд стал соображать, что же предпринять прежде – взять форт или разобраться с проблемой Ломпатри. Но ничего решить ему не удалось – странствующий атарийский рыцарь явился в шатёр главнокомандующего незамедлительно вместе с Вандегрифом и всей честной компанией. Крупный отряд из семи человек и двух сказочных существ удивил Гвадемальда и трёх его помощников рыцарей. Все они принадлежали к древним и знатным родам Вирфалии. Овиан Кери, сюзерен брата Лорни и ещё двое – напыщенный в очень изысканной кирасе и плаще с золотой вышивкой пожилой Марнло Денвир и средних лет мужчина с добрыми глазами и в простом походном плаще Карий Вакский. У пожилого Марнло золотой медальон сиял переливами красных драгоценных камней, а в середине из белых изумрудов было выложено изображение ворот с башенками и развивающимися флагами. Это был рыцарь из стольного града Вирфалии Идрэна, командующий одним из бастионов. Рыцарь Карий Вакский свой медальон прятал под плащом. Но когда он поправлял одежды или мялся на стуле, протягивая руку за бокалом вина, золото медальона сияло у него на груди ярче всех драгоценных камней пожилого Марнло. На медальоне у Кария красовалась глубоко-вырезанная пчела. И не удивительно, ведь его вотчина – Вакския – край пчеловодов, крестьян и первых в Вирфалии хозяйственников, стоящих за своё дело и за труд.
– Горы горя и вы, как луч ясного света, господин Ломпатри! – сказал Гвадемальд вместо приветствия, обнимая Ломпатри, а затем Вандегрифа.
– Мы рады встретить вас на своём пути, господин Гвадемальд, – ответил на это Ломпатри. Затем, он окинул взглядом остальных рыцарей и добавил: – Господин Овиан Кери, мне грустно оттого, что я не имел чести знать вас раньше. Однако, ваши вассалы очень приятные люди. Взрастить воинов, подобных тому сотнику, который встретил нас на Стольном Волоке, мог только настоящий рыцарь.