Почему нарушаем!

– Я и сказал про него, – обескуражено подтвердил Общественник. – А она вдруг… – Он покосился на Фотомодель с опаской.

– За базаром, короче, внимательней следить надо, – подвел итог Бывалый и посмотрел на девицу одобрительно. – А ты молодец, за честь свою фотомодельную постоять умеешь. Ну а некоторые впредь будут думать, о чем говорят. – И посмотрел на Общественника с ухмылкой. – Между прочим, считай, что еще легко отделался. Иногда тем, кто слова почем зря путает, в дальнейшем оперативное хирургическое вмешательство требуется.

– Что, и на этот счет имеется какая-то история? – поинтересовался Интеллигент.

– Имеется, – подтвердил Бывалый. – И не одна – много.

– Расскажи хоть одну?

– Ладно, вот вам для начала из личного опыта… Одна девка на меня все скопцом обзывалась. Просил я ее, просил, чтобы выражения подбирала, а она… Бабы ж народ упрямый. Хотя и вежливо я ее просил, прошу присутствующих специально это отметить.

– Ну и?

– Ну и упала она. Случайно, конечно. Я девушек рукоприкладством не балую.

– А потом?

– А потом оказалась, что спутала она. Скопидома имела в виду. В кино я ее вроде как не водил, все деньги на водку вроде как тратил. Вот она и бесилась по своей бабьей дури.

– И что?

– А ничего. Разобраться-то мы с ее ошибкой разобрались, да что с того. Челюсть-то без врачей обратно не склеишь. Ну, извинился я, хотя и не за что было, сама виновата. Да и челюсть, если поменьше болтать, срастается быстро, на нее ж врачи проволочки специальные накручивают. Так что все для всех закончилось хорошо.

– Да, дела-а-а… – Общественник покачал головой и опять потер щеку. – Извините, девушка. И спасибо за науку.

– Ничего, – скромно отозвалась Фотомодель. – Всегда рада услужить. Если кому надо – обращайтесь.

– Но и это еще ерунда, – продолжил Бывалый. Он сделал знак Интеллигенту и тот ловко разлил по стаканам на удивление одинаковые, точно выверенные дозы сорокаградусного эликсира. – Есть история куда более забавная.

– Я химик, привык по мензуркам дозированно разливать, – пояснил Интеллигент заинтересованно следящей за его действиями девице.

– Что за история? – поторопил Бывалого Общественник с видом человека, твердо решившего набраться полезного опыта, чтобы больше никогда не приходилось тереть стремительно вспухающую щеку.

– Про автомобилиста, несдержанного на язык, история… В общем, ехал один, ехал на машине своей новехонькой, дорогой. Стал светофор проезжать, знаете, есть такие, которые для всех общий красный выдают, а некоторым – сбоку стрелочка зелененькая, дескать, можно сворачивать, коль нужда такая есть.

– Знаем, видели, – кивнули все одновременно. – И что дальше?

– А дальше тот мужичок на ту стрелочку-то и поехал.

– И что?

– А другой мужичок начал дорогу переходить. Хотя и не полагалось ему – ему как раз красный свет светил.

– А что тот мужик, за рулем?

– А тот окно открыл и кричит тому, второму, что не прав тот, что не хрен под колеса лезть, когда у других стрелка горит.

– А тот что сказал?

– А тот ничего не сказал, просто позвонил куда надо. Дюже активным он оказался. – Бывалый зачем-то покосился на Общественника. – Сказал ментам, что, мол, какой-то бандит его на пешеходном переходе чуть злостно не сшиб, и что бандит тот на свою бандитскую разборку, мол, едет. Что так всем и кричит в окно, ничуть не стесняясь: стрелка, мол, у меня горит, опаздываю, мол, я, а потому уходите с дороги прочь, не задерживайте меня, не то худо будет!

– А что менты?

– А что менты. – Бывалый пожал плечами. – Объявили план «перехват» да поймали того мужичка на выезде из города. Прострелили ему шины, а машину его новую – в решето из «калашей» укороченных превратили. И по заслуженной медали за задержание особо опасного преступника получили. Вот и вся история… А звонившему устную благодарность объявили за сознательность гражданскую. – Он зачем-то опять покосился на Общественника и тот, нахмурившись, прикусил губу.

– А что с тем мужиком, что на стрелку ехал?

– А чего ему? Не убили ж. Живет себе дальше. Попались хорошие хирурги, наладили ему случайно отбитые при задержании почки… А машина – дело наживное. Зато впредь будет думать, прежде чем глупости вслух прилюдно кричать.

– Н-да, поучительная история, – пробормотал Интеллигент. – Оказывается, действительно, за словами следить надо. – Он тоже покосился на Общественника, а вслед за ним то же проделала Фотомодель. Общественник открыл было рот, чтобы сказать им что-то резкое, но его опередил Бывалый.

– Но и это еще ерунда, – сказал он. – Есть истории и покруче.

– Еще круче? – недоверчиво переспросил Интеллигент. – Куда круче-то?

– Есть куда. Про шпиона одного история. Шпион тот тоже на словесной ерундовине прокололся. Совсем как наш Общественник, сплоховал. Спросили его, где закладка.

– И что?

– И то. Взял да и выдал места, где информацию передавал – то есть, где контейнеры, замаскированные под кирпичи, прятал, чтобы их враждебная сторона потом скрытно изъять могла. Страну так свою опускал, гаденыш. И ведь не по идеологии – за бабки опускал, что еще больше усугубляет. А закладками – такие места на их шпионском сленге называются. Так-то.

– А кому он ту информацию передавал?

– Иностранцам, кому еще. Им для своих черных дел всегда какая-нибудь информация нужна, а денег – немерено. Бюджеты шпионские раздули, вот и вербуют всех и всюду, чтоб налогоплательщикам своим показать – мол, не зря хлеб жуют.

– А на чем тот шпион прокололся-то?

– Да говорю ж, на закладке спалился! Парня в библиотеке, где он книжку возвращал, спросили, куда делась закладка, а его повело, раскололся, гаденыш, как гнилой орех. У них же нервы – точно струны, бери да играй на них, что твой Ростропович на рояле… Как понесло его каяться – органы протоколировать не успевали.

– А-а-а… Понятно…

Помолчали.

– А что, здорово этот Ростропович на рояле играет? – вдруг спросил Общественник.

– Так себе.

– Как это, так себе! – возмутился Интеллигент. – Он лучшим признан!

– А кем признан-то? – Бывалый посмотрел на него иронически.

– Ну… – Интеллигент беспомощно пожал плечами, – не помню точно. Но признан, факт.

– Небось, другими Ростроповичами? – насмешливо предположил Бывалый. И сказал: – Я, кабы б захотел, и получше сыграть мог.

– А чего ж не играешь?

– А не хочу.

– А-а-а-а… Понятно…

Опять помолчали.

– Люблю про шпионов слушать, – со вздохом сказал Интеллигент. – Сам когда-то хотел таким стать. То есть не шпионом – разведчиком, конечно.

– Как Владимир Владимирович? – с придыханием спросила Фотомодель.

– Как он, – подтвердил Интеллигент.

– И чего ж не пошел?

– По зрению не взяли. – Он обиженно засопел и посмотрел на Бывалого. – А ты еще что-нибудь на шпионскую тему знаешь?

– А то.

– Расскажи?

– Ладно. Значит, дело такое… Начнем с того, что со шпионами вообще зачастую разные мудреные штуки происходят, – начал Бывалый. Он неспешно дожевал кусок плавленого сырка и чинно отрыгнул. – Работа у них такая. Экстремальная. Попадают они во всяческие ситуации, а как расхлебать – не знают. Ни одна, пусть даже самая подробная служебная инструкция для шпионов такие ситуации, которые жизнь подбрасывает, предусмотреть не в силах.

– Какие, например, ситуации? – спросил Интеллигент.

– А вот, например, такие, – сказал Бывалый. – Догоняли один раз одного шпиона. Организация одна догоняла. Серьезная такая организация, на три буквы называется. Вычислили его, пришли арестовывать, а он в машину сиганул – и в бега. За ним гонятся, а он, подлец, к посольству государства одного нехорошего, на которое работал, рулит, вот-вот уйдет… Доехал, выпрыгнул из машины, к воротам посольским побежал, а за ним организация та.

– Которая на три буквы и шпионов вычисляет?

– Она самая… Добежал он до ворот, а те заперты. Он тогда – сквозь решетку протискиваться, да и застрял прочно. Так застрял, что верхняя часть его шпионского туловища оказалась на территории того иностранного государства, а нижняя, по пояс, то есть, на нашей осталась. Иностранные покровители к себе своего выкормыша тянут, а наши – к себе. И никто перетянуть не может, потому что застрял он слишком крепко. Вызвали тогда иностранцы своих юристов, начали переговоры крючкотворить. Кричат, что раз голова на их стороне, значит, и весь человек под их юрисдикцией получается. Голова – она и есть всему организму голова.

– А наши? – с интересом спросил Интеллигент.

– А наши усмехаются. Нашим и задницы того шпиона достаточно, чтоб взять его в оборот. Когда переговоры юридические окончательно в тупик зашли, иностранцы в наглую стали шпионские показания с него снимать. Прямо при спецслужбистах наших. Очень уж ценные сведения он в голове держал, очень уж они им нужны были.

– А наши?

– А наши его по заднице ремнем – мол, не болтай, гад, молчи! Задница на нашей стороне, значит, и юрисдикция на нее наша. Имеем право.

– А шпион?

– А шпион орет от боли, показания давать отказывается. Ремнем-то по заднице схлопотать – небось, не пивом в жару освежиться. Удовольствия мало.

– И чем все кончилось?

– А ничем. Так по сей день в решетке той и торчит. Иностранцы ему медаль вручили, а наши впаяли десять лет лагерей с отбытием по месту застревания. И пригрозили, что если он свой рот с информацией важной раскроет, они к посольству его заочных сокамерников-блатарей привезут, а уж те его для знакомства враз с тыла оприходуют, опустят ниже самого низкого плинтуса. Вот и торчит он по сию пору в решетке с медалью на груди. Иностранцы его кормят, а наши дерьмо за ним убирают, потому что он его на нашу суверенную территорию валит. Обе стороны несут возле него круглосуточные дежурства, следят друг за дружкой, чтобы противник преимущества не получил. А он от сытных иностранных харчей все больше разжирается, и его шансы высвободиться все уменьшаются. Зато, с другой стороны, и срок потихонечку идет. Такие дела.

– Н-да, действительно, дела… – Интеллигент поежился. – Не хотел бы я в такой ситуации оказаться.

– Не ходи в шпионы – не попадешь, – присоветовал Бывалый.

– И не пойду, – твердо сказал Интеллигент.

– Значит, покончено с мечтой детства?

– Значит, так.

– Ну и наливай тогда, раз так. Обмоем.

– Мне перед кастингом нельзя, – напомнила Фотомодель.

Интеллигент растерянно покрутил в воздухе пустой бутылкой и посмотрел на Бывалого:

– Кончилась водка-то.

– Так принеси еще, – спокойно посоветовал тот.

– А где взять?

– А где раньше брал, там и сейчас возьми.

– В холодильнике?

– В холодильнике.

– Так я ж вроде все, что было на полке, выгреб.

– А на другие полки заглянул?

– Нет.

– Вот и сходи, посмотри.

Никто не удивился, когда Интеллигент вернулся с охапкой запотевших бутылок.

– Банкуй дальше, – коротко распорядился Бывалый…

– Есть проблема, – прожевав сырок, намазанный баклажанной икрой, сказал Общественник, обращаясь, конечно, к Бывалому.

– Есть – решим, – веско сказал тот. – Излагай.

– Время, – начал Общественник, для наглядности вскинув руку, чтобы продемонстрировать всем запястье с часами. – Сидим мы, конечно, хорошо, но я…

– Боишься, что вот-вот нагрянет женушка с розысками? – догадался Бывалый, а Интеллигент, спохватившись, поспешно задрал край рукава и посмотрел на свои часы.

– Я не женат, – очень неубедительно возразил Общественник, почему-то покосившись на Фотомодель. – Просто – время. Так долго мусор не выносят.

– Ой, правда, я ж на кастинг опоздаю! – вскрикнула Фотомодель.

– Ты руку-то с часами опусти, опусти, – посоветовал Общественнику Бывалый. – Эта твоя проблема – она ведь не проблема совсем. Ты вот часами трясешь, а сам на них хоть мельком взглянул? – Он покосился на Интеллигента и усмехнулся – тот как раз недоверчиво таращился на свой электронный циферблат. Судя по выражению лица, ему нестерпимо хотелось в очередной раз протереть забытые дома очки. – Так сначала посмотри, а потом уже панику поднимай.

– Мать моя женщина! – вняв его совету, вскричал Общественник. – Остановились! А ведь таких денег стоят! Мне в магазине гарантию давали, божились, что это не китайская подделка! Ну я им устрою, ну я им… Я такую жалобу в инстанции накатаю!

– Часы идут, – остановил поток его гневных излияний Бывалый. – В точном соответствии с окружающим временем. Время идет медленно – часы идут медленно. Закон относительности Эйнштейна.

– Но как же…

– А так. Здесь свалка.

– И что? – не понял Интеллигент.

– А то. На свалке время измеряется по-другому, тут одна величина – вечность. Для твоей жены прошло всего несколько минут с тех пор, как за тобой захлопнулась дверь. А для нас…

– Ага, выходит, часы фиксируют время, которое там? – наконец понял Интеллигент. – Поэтому нам кажется, что они стоят?

– Именно так.

– Эйнштейн?

– Эйнштейн.

– Который ученый?

– Он самый.

– Значит, сидим дальше? – в один голос обрадованно выкрикнули Интеллигент с Общественником, а Фотомодель притихла в ожидании ответа.

– Наливайте, – коротко распорядился Бывалый, ставя тем самым точку в научном диспуте о времени. – Хватит о пустом, нам еще о дельном поговорить надо…

– Хорошо сидим, – через некоторое время все так же в один голос сказали двое.

– Кажется, я опьянела, – кокетливо заявила Фотомодель, – отталкивая руку Общественника, настойчиво предлагающего ей наполненный до половины стакан. – Мне хватит.

– На свалке не пьянеют, – сказал Бывалый. Прозвучало это столь безапелляционно, что Фотомодель не нашла, что возразить. Она со вздохом приняла свою долю и, ожидая чего-то, посмотрела на него вопросительно.

– Тост? – понял тот.

– Про красивых девушек, – подтвердила девица.

– Понравилось?

– Понравилось.

– Ладно, будь по-твоему, – согласился Бывалый. – Слушайте про красивых девушек.

И провозгласил следующее:

Еще один длинный тост

Длинный тост про преступных врачей и безвинных людей, которым вырезают почки

Один гражданин потерял сознание. Прямо на улице он его потерял. Сердобольные прохожие вызвали «скорую», гражданина увезли в больницу, а врачи, пока он без сознания благополучно пребывал, почку-то у него и вырезали. Здоровую почку. И миллионеру зарубежному ее благополучно и задорого продали. А гражданину, когда тот очнулся, сказали, что так надо было, что с двумя почками он из своей комы ни за что не выбрался бы. Вроде б как отягощала она его организм, лишней была, без нее ему теперь вроде б как легче жить будет. И вообще, он к ним уже без почки попал, так что нечего теперь попусту разоряться, на опытных врачей поклеп возводить.

А одна дамочка решила свои зубы проверить. Пошла к зубному врачу, а тот сказал, что один зуб удалять надо. А она сказала, что боли боится, а он тогда общий наркоз ей предложил. А она согласилась, а он ее усыпил и почку вырезал. Продал миллионеру зарубежному задорого, а дамочке сказал, что она к нему уже без почки пришла. А зуб так и не удалил, стервец, хотя деньги с нее за это заранее взял.

А еще один гражданин пошел на медицинское обследование. Добровольно пошел, чтобы здоровье проверить. А дальше все по известной схеме покатилось: наркоз, почка, счастливый зарубежный миллионер и наглое утверждение, что он на обследование уже без почки пришел.

А один гражданин не стал дожидаться, пока у него врачи втихомолку почку вырежут и задорого продадут. Он сам потребовал ее вырезать и в баночку с физраствором запечатать, и сам тому миллионеру зарубежному продал, который чужие почки собирает. И тоже, между прочим, задорого продал. Таким вот предусмотрительным этот гражданин оказался.

Так выпьем же за то, чтобы народ расставался с лишними почками добровольно, с радостью, и получал за это деньги в полном объеме, не делясь с врачами-аферистами. Ведь почки – орган парный, и если лишиться одной, ничего страшного не произойдет. Ну, разве что пить поменьше станешь, потому что одной почке все же трудней, пожалуй, алкоголь по организму перегонять с места на место будет. Ну так это даже и хорошо, это для здоровья полезно, когда пьешь меньше. Вот за это и выпьем…

***

– Ни к каким Бончам-Круповым я больше ни ногой! – испуганно вскрикнула Фотомодель. От этого испуга она выпила водку залпом и тут же попросила еще. – Я с почками расставаться не намерена, они мне самой нужны!

– А как же аборт? – вкрадчиво подкинул Бывалый.

– Да не беременная я! С чего вы такое взяли!

– А цветы тебе дарили?

– Дарили, конечно. Как и всем порядочным девушкам… А что? – после некоторой паузы подозрительно спросила Фотомодель и прищурилась, ожидая какого-нибудь подвоха.

– Хорошо девкам, – вдруг сказал Бывалый как бы не ей конкретно, как бы просто рассуждая вслух. – Порядочным – в особенности.

– Чем же? – поинтересовался Интеллигент. – Собственно, я не возражаю, но прошу это утверждение обосновать.

– Он у нас человек от науки, – подмигнул Бывалый Общественнику, – любой пустячной аксиоме наглядных доказательств требует. – Чем, говоришь, хорошо? А хотя бы тем, что им дарят цветы, конфеты, и все это за просто так.

– А кто дарит-то?

– А парни. Разве не хорошо девкам от этого?

– Хорошо, наверное, – предположил Интеллигент, готовый согласиться с такой точкой зрения. – Мне вот никто ничего за просто так не дарит.

– Чего ж тут хорошего? – вдруг возразил, с ловкостью фокусника меняя свою позицию, Бывалый. – У бедных красавиц после тех конфет беременность зачастую развивается. А парень, что цветы дарил, к тому времени давно смылся. А беременность, она дополнительными едоками для семьи обычно оборачивается. Вот так.

– От цветов беременность? – недоверчиво уточнил Общественник.

– От цветов, – подтвердил Бывалый. – Ну и от конфет еще. Особенно дорогих, в красивых коробках. – И со значением посмотрел на Фотомодель.

– Да не беременная я! – нервно закричала та. – Прекратите свои грязные намеки!

– Выходит, ничего за просто так в жизни не бывает? – подвел итог Общественник. Он выглядел разочарованным.

– Выходит, так…

Некоторое время помолчали, переваривая эту ценную мысль.

– Кстати, насчет почек, – подал голос Общественник. – Не верю я, что врачи их воруют. Глупости все это.

– Ну, про почки, положим, был просто тост, – с легкостью согласился Бывалый. – Происходило ли такое в жизни – никто точно знать не может. Кроме тех растяп, конечно, которые сейчас на одной почке жизнь тянут. А вот насчет того, что врачи честному народу нарочно пакостят – давно известный факт. С этим, надеюсь, никто спорить не собирается?

– Я – нет, – быстро сказала Фотомодель, болезненно поморщившись. Возможно, она вспомнила что-то неприятное, связанное с квалифицированной врачебной помощью.

– Мне с врачами сталкиваться не приходилось, – беззаботно отозвался Интеллигент. – У меня со здоровьем порядок.

– Твое счастье, – поздравил его Бывалый. – Не то бы сейчас по-другому пел.

– Что, с одной почкой ходил бы? – насмешливо спросил Интеллигент. – Ты это на полном серьезе?

– С одной или вообще без оных, про то мне неведомо, – веско бросил Бывалый, – а вот настроение тебе б испоганили – точно.

– Это с чего вдруг, позвольте поинтересоваться?

– А с того. Просто нравится им людям настроение поганить. Если до почки не доберутся, то хотя бы нахамят. Просто так, из вредности.

– Что, и подтверждения имеются? – все так же насмешливо спросил Интеллигент.

– Имеются, – подтвердил Бывалый. – Вот, слушайте…

И рассказал следующее:

Медицинская история

Жил себе, поживал, один хороший человек. Жил спокойно, пока у него зубы не разболелись. Тогда и пошел к врачу впервые в жизни, потому что до того не болел ни разу. Зубы удачно подлечил, а там его и к другим врачам уговорили. Осмотреть лишний раз организм, мол, никогда не помешает. Профилактика, говорят, на то и существует, чтоб болезни будущие обнаруживать.

Ну, пошел тот человек на ту профилактику. Удачно всех врачей прошел, а вот на сексологе Арапетяне вдруг застопорилась вся профилактика эта научная. Много чего неприятного наворотил этот хрен сексологический, который пенсне старомодное для важности нацепил. Но главное – то самое, что он всю жизнь полноценным половым актом считал, сексолог Арапетян какой-то поллюцией обозвал. А ведь они с женой аж двадцать лет прожили, детей нарожали, и не знали до сих пор, что не по науке мудрено-арапетяновской живут. Сексологической, то есть, науке. Оба двадцатилетним своим супружеством довольны были и никаких сексологических претензий друг к другу не предъявляли.

– А дети тогда откуда? – вскричал добрый, но наивный человек.

– А это вы у жены своей спросите, – Арапетян отвечает. И для усиления ехидного эффекта стеклами своего пенсне нагло так сверкает.

Закручинился было тот человек хороший, а потом его вдруг и осенило, что хитрые арапетяны такими вот псевдонаучными способами денежки из народа вытянуть норовят, оттого и пугают его поллюциями всякими, да еще стеллажи книжками умными заставили для убедительности. Чтоб у простого люда доверие к ним было, хотя на деле, может, там одни обложки от тех книжек стоят – поди, проверь, если они за стеклом спрятаны… И еще понял, что этот ученый Арапетян нарочно его дураком выставить хочет, потому и про оргазмы какие-то мифические наплел. А уж словечки-то какие паскудные специально для унижения других напридумывал!.. А еще его осенило, что теперь делать надо.

Вот он и сделал, как осенило. Пенсне Арапетяну разбил, а бумажки нехорошие, псевдомедицинские, что тот на него состряпал и уже в личную карточку успел занести, чтобы потом другим аферистам показывать и над ним смеяться – все подчистую в мелкие клочки изорвал. И нечего из него дурака сексуального делать, да еще денежки через то выманивать! Кровные, между прочим, денежки. Потому что для кого поллюция, а для кого и полноценный половой акт. И очень приятный, кстати, хоть и неправильный с точки зрения лжеучения Арапетяна.

Именно так он деятелю в белом халате и сказал, пока тот к разбитому носу марлю прикладывал да треснувшее пенсне под столом искал. И нечего народу мозги пудрить, денежки из него тянуть. Те, которые кровные. А еще книжки умные на всеобщее обозрение выставлять, врачом шибко грамотным прикидываться. Гиппократ хренов…

Так прямо про Гиппократа и сказал, когда аферисту от медицины вторая марля потребовалась, и когда он за своим пенсне второй раз под стол нырнул. Так и сказал, да, чтоб впредь неповадно было.

Такая вот история. Медицинская.

***

– Все бы ничего, – прокомментировал внимательно выслушавший Бывалого Общественник, – да только одна неувязочка во всех этих твоих историях имеется. Правдивости она мешает. Почему-то у тебя что ни врач, то обязательно неумеха и аферист. Можно подумать, все врачи только из таких и состоят.

– А можно подумать, что нет, – удивился Бывалый. – Они ведь нарочно в медицину просачиваются, чтоб хорошим людям гадить. И еще – потому что в белом ходить любят. Форс у них такой. Дипломы медицинские по блату покупают, а потом над народом трудовым изгаляются…

– Кстати, о поллюциях, – начал было задумавшийся о чем-то своем Интеллигент.

– Не надо о поллюциях! – поспешно возразила Фотомодель. – Давайте лучше опять о красивых девушках. Мы это заслужили. Своими нелегкими кастингами заслужили, правда!

– Давайте о девушках, – согласился Бывалый. – Но и о поллюциях при этом забывать не будем. Эти две вещи порой тесно между собой связаны.

– Девушка – не вещь, – возразила Фотомодель. – И какая между ними связь?

– Кстати, как вас зовут, сударыня? – неожиданно спросил Бывалый и его так же неожиданно поддержал Общественник:

– Да, вы не представились, а девушку некрасиво соответственно профессиональной принадлежности называть. – С тем, что сам он отныне Общественник, он, кажется, смирился окончательно. Более того – это прозвище ему, кажется, даже нравилось.

– Какой еще такой принадлежности? – с недоумением спросила девица. – Меня так и зовут – Фотомодель. Имя у меня такое. Разве не красивое?

– Тогда слушайте, что сейчас расскажу, – вкрадчиво проговорил Бывалый, в то время как Общественник с Интеллигентом переглянулись с отвисшими от удивления челюстями. – Значит, как договаривались, о поллюциях…

– Мы договаривались о девушках! – с горячностью возразила Фотомодель.

– Будь по-твоему. И налейте-ка дамочке, чтобы лучше слышала, – приказал Бывалый. – Эта история и ее некоторым образом касается.

– Это как? – Осушившая стакан Фотомодель шумно выдохнула, и Общественник услужливо протянул ей плавленый сырок.

– А вот как…

И Бывалый рассказал следующую историю: