Серьезные игры

*****

Одна из камер Лены находилась буквально в паре метров от этой сцены, видно и слышно было отлично. Выстрел в висок в упор из штатного оружия десантников – зрелище для непривычного человека достаточно тошнотворное. Лена чуть не сблевала прямо у пульта, еле успела добежать до туалета. А несколько придя в себя, в праведном гневе потребовала аудиенции у губернатора. Однако губернатора на планете не было, и ожидался он только на следующий день. Тогда Лена ринулась к Зубову.

– Что тут у вас происходит? – гневно начала она прямо с порога. – Свои расстреливают своих? Этот ваш Нестеренко кто – свихнувшийся кровавый маньяк? Я подозревала, что он псих! Или свел счеты с подчиненным?

– Это вы, Лена, о ситуации, когда Нестеренко дострелил тяжело раненого участника рейда? – уточнил Зубов.

– «Дострелил», – с омерзением повторила Лена. – Даже словечко у вас специальное есть.

– Лена, – попытался объяснить Зубов, – это же война. Бросить раненого было нельзя – узнали бы цель рейда, сорвалась бы операция. Да, наконец, просто замучили бы парня – у этих повстанцев полно всяких отморозков.

– Значит, надо было его защищать и вытаскивать! – вскричала Лена.

– Ну, Лена, поймите, во-первых, была бы абсолютно сорвана операция. Во-вторых, противнику туда в три раза ближе, чем нам. Было бы, – приврал Зубов для убедительности, – масштабное боестолкновение, и жертвы исчислялись бы не одним человеком, а, возможно, десятками!

На самом деле маленький воздушный флот колонии был все-таки заметно сильнее, чем у «повстанцев» Казина, так что эвакуация раненого, скорее всего, прошла бы без проблем. Отказал в ней Зубов, чтобы проверить управляемость Нестеренко и его группы в жестких условиях.

– Мне все понятно, – вдруг успокоившись, сказала Лена. – Вас интересует только операция. А человеческая жизнь не значит ни-че-го!

И вышла, хлопнув дверью.

Рассосется, подумал Зубов. Подумает, придет в себя – глядишь, и прекратит закатывать истерики. Не прерывать же операцию – совсем было бы глупо. Пусть хоть Нестеренко этот плазмометатель рванет – легче будет разговаривать.

*****

Однако не рассосалось. Вернувшись и встретившись с Леной, губернатор вызвал к себе Зубова.

– Ну что, – сказал Михаил Иванович, – похоже, эта придурочная Лена настроена загнать нас в глубокую жопу. Давай думать, что делать.

– А чего она хочет? – спросил Зубов.

– Она хочет, – с меланхолической задумчивостью ответил Михаил Иванович, – рассказать всему человечеству обо мне, бессовестном политикане, допустившем, что его подчиненные ни в грош не ставят человеческие жизни. А некоторые даже расстреливают несчастных раненых солдатиков. Видеоматерьяльчик у нее для публики впечатляющий.

Зубов напрягся.

– Не ссы, Зубов, – усмехнулся губернатор. – Тебя я не сдам. Хотя бы потому, что ты наверняка предусмотрел такой вариант, и от твоего компромата, будь ты живой или мертвый, я не отобьюсь.

– Ну что вы, Михаил Иванович… – вежливо сказал Зубов и потупился.

Губернатор вздохнул:

– Да и по сути ты в пределах своей компетенции все делал, как договаривались. Ты ж не политик, чтоб принимать политические решения, политик у нас как бы я… Так что давай конструктивно – что мы можем сделать? Я уже пообещал Лене отдать гнусного убийцу Нестеренко под суд. Но суд – это для нас с тобой как бы тоже пиздец. Поскольку Нестеренко вряд ли промолчит, что, наверное, просил эвакуации и ты ему отказал. Так?

– Так.

– А даже если мы убедим его промолчать – суд по такой скользкой теме для нас, как серпом по яйцам. Понаедут журналюги похлеще Лены, какие-нибудь комиссии, ревизоры и вообще хуй знает кто. Все, конечно, берут – но мы на этом разоримся. Что из этого следует?

– Что надо убирать Нестеренко, – вздохнув, сказал Зубов. – Как говорится, нет человека – нет проблемы. Жалко. Мужик крепкий, толковый. Хотя наемники его всерьез искали, группу он от них увел, плазмометатель таки взорвал. Всех своих, кроме этого первого раненого, привел живыми. А может, Лене дать денег, чтоб заткнулась?

– Первая мысль, что у меня возникла, – хмыкнул губернатор. – Я ее осторожненько так прозондировал – и ты знаешь, пришлось делать вид, что я как бы неудачно выразился. То ли она не берет, и так все имея, то ли хочет бешеных бабок. Так что давай, организовывай акцию. Чем быстрее, тем лучше. Пока этой бешеной девке еще что-нибудь в голову не ебнуло…

*****

Через пару дней в главной столичной газете планеты Русские Просторы в разделе криминальной хроники появилась заметка:

«Вчера усвоего дома был застрелен начальник отдела специальных операций Планетарнойслужбы безопасности П. Нестеренко. По мнению наших источников в администрациигубернатора, это дерзкое преступление осуществлено повстанцами и, по-видимому, связано с недавним успехом отдела П. Нестеренко – уничтожением неоднократно обстреливавшего столицу плазмометателя повстанцев…»

Доказательство

Этим жарким и душным летним вечером у Тропова были весьма конкретные планы: пара бутылочек холодного пива – и в койку.

Но человек предполагает… Как только Тропов открыл дверь, зазвонил телефон.

– Здравствуйте, – голос был мужской, человека лет пятидесяти, низкий, с неистребимым украинским акцентом. – Андрей Сергеич? Моя фамилия Петренко. Не могли бы мы встретиться буквально на полчасика? Очень важное и срочное дело! Нахожусь сейчас у вашего дома.

Тропов не на шутку раздражился.

– Вы, может, не обратили внимания – уже девятый час. Что горит и у кого?

– Извините, не телефонный разговор.

– Блин, слушайте, какие дела в такое время? Давайте спокойно договоримся на завтра.

– Андрей Сергеич, – Петренко то ли запнулся, то ли решил для убедительности выдержать паузу, – дело такое, что не мне, а нам с вами надо бы встретиться побыстрее.

Что бы сие значило, подумал Тропов, намеки какие-то, выражаясь на современном новоязе, гниловатые. Ладно, не так уж и поздно.

– Ну, окей. Домой, извините, не приглашаю…

– Да что вы, Андрей Сергеевич, – в голосе Петренко явственно прозвучало облегчение, – зачем домой. Жду у подъезда.

*****

На скамейке у подъезда сидел плотный, лысоватый человек – как и показалось Тропову по голосу, чуть за пятьдесят. Увидев Тропова, он встал, протянул руку:

– Андрей Сергеич?

– Он самый. Чем обязан?

– Очень приятно. Я Петренко Владимир Федорович. Давайте присядем.

Петренко был мрачноват и сосредоточен. И чем-то, как показалось сугубо штатскому Тропову, похож на отставного военного. Сев на скамейку, он полез в боковой карман.

– Посмотрите прежде всего мои бумаги.

«Бумаг» было всего две: паспорт и свежая справка из психдиспансера об отсутствии соответствующих заболеваний.

– Ну и? – уже особо не скрывая раздражения, спросил Тропов.

– Вчера со мной вступила в контакт внеземная цивилизация, – подчеркнуто медленно и внятно оказал Петренко.

Тропов скривился, отвернулся и начал вставать.

– От так и думал, шо побежите, – мрачно ухмыльнулся Петренко и неожиданно цепко придержал его рукой. – Ей-богу, Андрей Сергеич, никаких глупостей делать не буду – ни вещать дурным голосом, ни этим… бластером размахивать. Послухайте пять минут старого дурака, а?

– Слабость меня когда-нибудь погубит, – пробурчал Тропов, нехотя присаживаясь, и демонстративно посмотрел на часы. – Пять минут – засекаю.

– Связались они со мной, – сказал Петренко, закуривая очередную сигарету, – во сне, где-то под утро. Ни лица, ничего, муть какая-то серая – и мужской голос. Ну, думаю, ни хрена себе, какая шиза поперла, как бы это проснуться, не потеряв крышу? А голос бодренько так заявляет: «Проснуться не получится, это не шиза и не сон, а важное сообщение».

Петеренко вздохнул.

– Для них, видать, ситуация штатная: ну не верю я – и ладно, а он излагает. Якобы эти внеземные хлопцы выяснили, что скоро человечеству придет полный пипец. И необходимо срочное вмешательство.

Прикурив очередную сигарету, Петренко затейливо выматерился. Таких художественных изысков Тропову слышать не приходилось. Вспомнились рассказы про какие-то флотские загибы.

– Вы, случайно, не флотский? – поинтересовался он.

– Та не, отставной майор-ракетчик, отставной козы барабанщик. С-суки, выпиздили на бескрайние просторы любимой родины, – пробормотал Петренко с неостывшей, видимо, за годы злобной обидой и глубоко затянулся.

Мужик-то в принципе забавный, симпатичный, подумал Тропов. Ну, едет малость крыша, как говорится, с кем не бывает. Однако было жарко и хотелось пива.

– В общем, как я понимаю, – жизнерадостно предположил он, – вы, в конце концов, проснулись и разрулили эту ситуацию? Может, в честь этого по бутылочке пивка?

Петренко от приятного предложения не то что не обрадовался, а даже как-то сник.

– Я ж вам не дорассказал, чего хотел от меня этот внеземной хлопец. А хотят они корректировать какое-то, типа, информационно-психологическое поле Земли. Он пытался подробно объяснить, но я, честно сказать, часть не запомнил, а часть не понял.

– И чего? – расслабленно поинтересовался Тропов.

– Да того, – каким-то надрывно-тусклым голосом сказал Петренко, – что эти инопланетные считают – для такого воздействия несколько человек должно покончить с собой! И вы лично и конкретно в том числе!

Совершенно рефлекторно Тропов резко отодвинулся, с трудом подавив желание встать.

– Та не бойся, – глухо, глядя в землю, сказал Петренко. – Нужно не убийство, а самоубийство. Чего-то он загнул про, как бы, критическую массу воли, побеждающей страх смерти. Я до этого знал только про критическую массу всякого радиактивного говнища… Вот такая поебень.

«Твою мать, Владимир Федорович!» – незамысловато подумал Тропов, неожиданно даже вспомнив имя-отчество собеседника, и, как мог успокоительно, произнес: – Ну, представьте себя на моем месте! Не полезу же я в петлю на основании вашего рассказа. Мало ли что может присниться человеку!…

Тропов замолчал, ему показалось, что Петренко его не слушает. Но тот поднял глаза, покивал и сказал, сбившись на несколько заискивающую интонацию:

– Та понятное дело, Андрей Сергеич. Но еще десять минут, а? Доказательство-не доказательство, но типа того. Очень прошу. А? Кстати, вы ж пива хотели. Давайте в «Турист» зайдем?

Тропов задумался. Пожалуй, лучше разойтись с этим Петренкой помягче. Бояться его, кажется нечего. Да и пиво в «Туристе» неплохое.

– Ну, пошли, – сказал Тропов, вставая. И натужно пошутил: – Хоть пива приличного перед смертью выпить.

– Да, еще просьба, – сказал Петренко, – идите за мной шагах в десяти, будто меня не знаете. Ладно?

Тропов раздраженно пожал плечами, мол, как хотите. Нелепость происходящего опять начала его злить – что там еще этот мужик, не дай бог, учудит в кафе?

А Петренко, отдав свои детективные указания, направился через площадь, к окраинной, довольно зачуханной девятиэтажной гостинице «Турист», на крыше которой располагалась одноименная кафешка. Через несколько шагов он покосился через плечо, и Тропов неохотно пошел за ним.

Зайдя в кафе, Петренко направился к свободному столику у самого края крыши. Подойдя к нему, повернулся, нашел глазами Тропова, который в этот момент как раз входил в зал, внимательно и грустно на него посмотрел, – и вдруг с неожиданной ловкостью перелез через бортик крыши и рыбкой, вниз головой, как в воду, прыгнул вниз…

*****

Спустя несколько лет в середине длинного и скучного корпоратива Тропов вдруг рассказал эту историю коллеге, большому сукину сыну, отвечающему в фирме за PR, человеку довольно умному и начитанному. Тот задумчиво помычал, что-то пережевывая. потом вдруг изрек:

– Христианская коллизия…

– А причем тут христианство? – удивился Тропов.

– Ну, Андрюша, – с очаровательным, как бы маскируемым снобистским апломбом усмехнулся коллега, – Назареянин же вполне типичный самоубийца во благо человечества. Вспомни все эти Гефсиманские страсти, просьбы к отцу небесному – «если возможно, да минует меня чаша сия». Сомневался человек. Вполне ведь мог бы тихо смыться и продолжить карьеру мессии в более безопасном месте, чем Иерусалимский гадюшник.

Коллега подложил себе салатиков, выпил очередную рюмку и глубокомысленно предположил:

– А анализируя психологически, может, кому-то нужно было стимулировать совсем не твое самоубийство, а этого Петренко? Подумай, какая классически красивая подстава!

– Ну что ж, – сказал Тропов, – буду надеяться, что это действительно так.

Человеческий компонент

– Привет, Малыш, – поздоровалась Надежда, заходя в одноместную палату.

– Привет, Надюш, – ответила Малыш, отвернувшись от компьютера, на котором она делала мнемонический тест, и радостно улыбнулась.

– Как дела? – спросила Надежда, садясь рядом.

– Все так же, – скорчила грустную гримаску Малыш. – Ничего не могу вспомнить – ни кто я, ни как меня зовут…

Положение ее было куда печальнее, чем она могла предположить. Малыш была только что созданным исследовательским андроидом инопланетян. При ее формировании произошел серьезный сбой: база профессиональных знаний и навыков «не встала». Из заложенного в мозг были доступны для осознания только общие представления о жизненных реалиях и огрызок методического инструментария – почему-то матстатистика. В таком виде Малыш была, по сути, бракованным изделием и подлежала эвтаназии.

Надежде, одному из врачей миссии, естественно рожденному существу в андроидной оболочке, Малыша было жалко. Та почему-то была ей симпатична, если можно в подобном случае так выразиться, просто по-человечески. К тому же своим эмпатическим сканером Надежда чувствовала, что симпатия эта взаимна. Правда, со стороны Малыша она имела в значительной степени сексуальный характер – та была весьма экзотическим вариантом андроида: сконструированным специально для изучения маргинального секса аборигенов гермафродитом с развитой грудью, но мужскими половыми органами.

Сексуальный интерес Малыша Надежде почему-то немножко льстил, хотя в основном смущал: на родине она была рабочей особью насекомоподобной расы с рудиментарными половыми органами и полностью подавленной в процессе воспитания сексуальностью. Человеческий секс для нее был вещью теоретически как бы понятной, но абсолютно чуждой и даже вызывающей отвращение. Она сразу с облегчением воспользовалась опцией андроидной оболочки – полностью выключила сексуальные аспекты восприятия. Тем более, что этого требовал инструктаж на ее родной планете: иное существу ее касты не подобало.

Малыш поработала по разным методикам с помощью Надежды пару часов – как обычно, без всякого успеха.

– Давай чуть-чуть отдохнем, – попросила Малыш. – Может, скажешь все-таки, как меня на самом деле зовут?

– Я ж тебе объясняла, Малыш, – ласково сказала Надежда. – Может сформироваться блокирующая ложная память. Побудь пока Малышом.

И потрепала ее по руке. Та взяла ее руку и нежно поцеловала ей ладонь.

– Ну что ты, – смущенно сказала Надежда, остро почувствовав эмпатическим сканером исходящую от Малыша волну желания, и попыталась вызволить руку. Малыш отпустила руку, но внезапно обняла ее за шею и поцеловала в губы. А потом, прильнув к ней, прошептала:

– Ты такая красивая, Надюш. Я так тебя хочу…

Бедное существо, подумала Надежда. Пусть хоть получит удовольствие перед смертью. Противно, конечно, что все записывается и кем-то будет просмотрено… Да и ладно. У многих рас ведь развлечения с андроидами широко распространены. Какой бы вариант попроще выбрать этого их странного секса…

Она взяла миниатюрную Малыша на руки – отчасти потому и прозвала ее так, что сама была гораздо выше и крепче, – отнесла на кровать, приспустила ей пижаму, села рядом, осторожно взяла в руку ее напрягшийся член и стала его массировать, подлаживаясь к улавливаемым своим эмпатическим сканером ощущениям Малыша. Та застонала, приподняла бедра – и через несколько движений Надежда эмпатически почувствовала острый взрыв наслаждения Малыша, который ее как бы слегка оглушил…

Потом вдруг она, слабо посопротивлявшись, уже сама оказалась лежащей на кровати, а Малыш, устроившись у нее между ног, пыталась ее возбудить языком и руками.

– Надюш, пожалуйста, кончи, – оторвавшись на секунду, попросила жалобно Малыш. Ну, какой от этого может быть такой уж вред, промелькнуло в затуманенном сознании Надежды, – и она, включив сексуальное восприятие, удивилась необычности и остроте ощущений. И вдруг почувствовала собственный, первый в жизни, ошеломивший ее оргазм…

*****

– Может, что-нибудь вспомнила? – поинтересовалась, придя в себя, Надежда. Эмоциональные встряски иногда пробуждали заблокированную память.

– Ну, разве что, – хихикнула Малыш, – про такую классную штуку, как минет. Хотя, на самом деле, и так помнила.

– Ладно, соблазнительница, давай-ка я пойду по делам, – сказала Надежда, вставая, приводя одежду в порядок и чувствуя, что ей не хочется уходить от этого маленького ласкового существа. – А ты после обеда повтори, пожалуйста, цикл упражнений.

*****

Ночью Надежда почти не спала – от переживаний и размышлений, как бы спасти Малыша.

Утром оказалось, что прогресса в восстановлении памяти у той по-прежнему нет. И по всем признакам не предвидится. Еще раз обдумав ситуацию, Надежда пошла посоветоваться к одному из руководителей российского филиала миссии. На Земле он пользовался человеческим псевдонимом Юрий Петрович Иванов.

– У меня к вам, Юрий Петрович, – неуверенно начала Надежда, – такой специфический вопрос. Я веду сейчас дефектного андроида, который, видимо, подлежит выбраковке. Нет ли возможности оставить ее в живых? Например, перевести в статус аборигена? Может быть, я могу ее выкупить и отпустить? Она в принципе достаточно социализирована…

Иванов улыбнулся, и Надежда почувствовала исходящую от него волну доброжелательности. Естественно рожденные инопланетяне имели возможность в оболочке андроидов экранировать друг от друга свои эмоции и обычно делали это автоматически. Однако своеобразной невербальной формой общения было кратковременное снятие эмпатического экрана.

– Сложный вопрос. Без всяких причин это как бы не рекомендуется. Но жесткого запрета нет. Вероятно, андроид, о котором вы говорите, – … э-э… психологически интересный экземпляр и вы сможете обосновать целесообразность проекта наблюдения за ней в среде аборигенов? Но надо будет тщательно убрать все… э-э… чужеродные ментальные элементы.

– Конечно! Большое вам спасибо! – обрадовавшись, что проблема, которая казалась ей едва ли не безнадежной, решилась так легко, воскликнула Надежда. И послала Иванову «вспышку» благодарности.

– Я надеюсь, вы не обидитесь, – сказал Иванов осторожно, – если я позволю себе коснуться ваших… э-э… отношений с этим андроидом.

– Слушаю вас, – насторожилась Надежда.

– Я хотел бы подчеркнуть, что как должностное лицо меня это абсолютно не касается и не беспокоит. Однако, немного зная обычаи и правила вашей цивилизации, я бы предположил, что в случае… э-э… слишком близких отношений с кем бы то ни было, в том числе с этим андроидом, у вас будут очень серьезные проблемы после возвращения на родину. Кстати, среди нашего персонала есть ваши соотечественники. Вы в курсе?

– Нет, – ответила Надежда. – И насчет проблем не очень в курсе – дома я с ними не сталкивалась.

– Тогда позвольте дать вам совет: посмотрите описания вашей цивилизации, принадлежащие другим расам.

– Спасибо, обязательно это сделаю.

– Вам самой затруднительно будет придумать хорошую легенду для вашей …э-э… подопечной – кто она, откуда взялась и так далее. Да и как-то надо ее пристроить в новой жизни.

Надежда несколько растерянно кивнула – об этом она еще не думала.

– Полагаю, – сказал Иванов, – вам с удовольствием помогут советом Катерина Миронова и ее муж Сергей Гуров. Катерина сама андроид и недавно была переведена в статус аборигена. Муж ее – абориген. Можете с ними разговаривать вполне откровенно.

*****

Катерина действительно отреагировала на звонок Надежды очень доброжелательно и немедленно пригласила ее в гости.

Надежда слабо ориентировалась в земных реалиях и в силу чуждости своей цивилизации, и из-за отсутствия опыта: на Земле она находилась всего пару месяцев и даже ни разу не выходила сама за территорию миссии. Из заложенной в мозг куцей информации о местных обычаях было понятно только, что в гости желательно приходить хотя бы с символическим подарком. В Интернете ей попалась правдоподобная ссылка «Женские страсти – ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ЭТИКЕТА» – Надежда знала, что у аборигенов этикет поведения мужчин и женщин довольно сильно различается. И прочла про подарки: «Цветок хозяйке или красивый бисквит к столу никогда не будут лишними».

Первый раз в жизни столкнувшись с московскими пробками, Надежда опоздала почти на час. Опоздание ее сильно беспокоило – на сайте «Женские страсти» подчеркивалось, что: «больше чем на полчаса может опоздать только очень важная персона».

Впрочем, в спектре эмоций открывшей ей дверь Катерины присутствовала только доброжелательность, без оттенков раздражения или обиды.

– Извините, пожалуйста, что я так ужасно опоздала, – жалобно попросила Надежда, вручая цветы и бисквитный торт. И, уловив легкое удивление по поводу своих подарков, осторожно спросила:

– Кажется, я что-то напутала? Извините, я очень плохо знаю этикет аборигенов – первый раз вышла за порог миссии.

Катерина улыбнулась:

– Ничего страшного, научитесь. Просто в России женщины дарят цветы женщинам только в особых случаях – на день рождения, например. Но мне очень приятно для разнообразия получить в подарок цветы не только от мужчины.

Надежда вдруг подумала – а насколько вежливо ей как гостье пользоваться эмпатическим экраном, которого нет у хозяйки-андроида? И решительно убрала свой экран – чувствуя себя при этом примерно как человек, внезапно лишенный одежды.

Она была тут же вознаграждена пришедшим от Катерины сильным импульсом искреннего уважения и симпатии.

– Вы удивительное существо, Надежда, – сказала Катерина. – Мне 620 лет…

– Сколько?! – переспросила Надежда.

– 620. А что? У андроидов же теоретически очень большой ресурс.

– Не знаю, как теоретически, а практически средний срок жизни специализированного исследовательского андроида на Земле – около ста пятидесяти лет. Мне случайно попалась цифра.

– Интересно, – удивилась Катерина. – Я думала по своим знакомым, что больше. Так вот, за 620 лет вы второе естественно рожденное существо, которое при общении со мной полностью убрало эмпатический экран. Но что мы стоим в прихожей, проходите, пожалуйста.

Муж Катерины тоже излучал спокойную, ровную доброжелательность. К удивлению Надежды, он поцеловал ей руку. Про этот вариант приветствия она не знала.

Катерина засмеялась.

– Обычай целовать дамам ручку вышел из широкого употребления в России почти сто лет назад. В обычной жизни его используют лишь оригиналы вроде моего мужа. Серега, насколько целование ручки сочетается с шортами и майкой?

– Лето, жарко, – пожал плечами Сергей. – И вообще, не позорь мужа, женщина.

Надежда осторожно улыбнулась. Сцена, которую она наблюдала, формально напоминала супружескую перепалку. Но и Катерина, и Сергей испытывали друг по отношению к другу только положительные эмоции. Видимо, она наблюдала человеческий юмор, который не имел аналога в психологии ее расы.

– Выпьете вина? – предложила Катерина. – Это не противоречит вашим правилам и обычаям?

– Наверное, нет, – неуверенно ответила Надежда. – На моей родине существа моего… статуса наркотических веществ не употребляют, это не принято. Но здесь все равно метаболизм моей оболочки почти сразу разрушает наркотики.

– Тогда попробуйте для начала наркотическое вещество «розовый мускат», – усмехнулся Сергей. – За приятное знакомство!

Надежда, несколько неловко чокнувшись, осторожно попробовала жидкость. Присутствовавшее в ней небольшое количество алкоголя делало вкус пикантным и гармоничным.

– Интересно чувствовать себя в роли совратителя по отношению к представителю иной расы, – сказал Сергей. – Ну, как?

– Очень вкусно!

– Давайте считать, что ритуал знакомства соблюден, – предложила Катерина. – Я сгораю от женского любопытства, Надежда.

Во время своего рассказа про Малыша Надежда опять, как в разговоре с Ивановым, почувствовала симпатию и уважение со стороны слушателей. Это было приятно – и Катерина, и Сергей ей понравились.

– Давайте вначале обсудим простейший вариант, – предложила Катерина. – Говорите девушке, что ее нашли без сознания. Близких найти не удается. Простота этой легенды обеспечивает ее высокую устойчивость. А?

– Она не девушка, а гермафродит, – уточнила на всякий случай Надежда. – Но это, наверное, не имеет значения?

И почувствовала странную смесь эмоций Сергея – отвращение к гермафродитам и стыд за это отвращение.

– Извините меня за такое восприятие вашего… вашей пациентки, – смущенно сказал Сергей, уловив ее удивленный взгляд. – Видимо, это как-то связано с воспитанием, мне трудно полностью его преодолеть.

– Я понимаю, – кивнула Надежда. – У меня тут часто возникают похожие ситуации. Например, я испытываю примерно такое же отвращение к аборигенному сексу. И мне тоже трудно его преодолеть.

Сергей и Катерина переглянулись – и расхохотались.

– Извините, – жалобно-удивленно сказала Надежда. – У меня, к сожалению, нет чувства юмора.

Это почему-то вызвало новый взрыв смеха.

– Ничего, Надя, – посмеиваясь, сказал Сергей. – Может, со временем и чувство юмора прорежется.

– Для гермафродита, – сказала Катерина, – еще правдоподобнее, что не удалось найти близких. А насколько она внимательная и, так сказать, въедливая? Будет ли, например, разбираться, почему с ней возились в хорошей клинике? Легализовали? Для России ведь это нехарактерно. Возможно, полезно блокировать какие-то воспоминания.

Надежда подумала и покачала головой:

– Вряд ли. Но спасибо за соображения, я обязательно ее протестирую поглубже.

– Значит, с базовой легендой, вроде, понятно, – констатировала Катерина. – Имя, отчество, фамилию пусть выбирает себе сама? Она как, достаточно ориентируется в реалиях? Не выберет себе имя какой-нибудь певицы или что-то в этом духе?

По-моему, с реалиями у нее могут быть проблемы – сказала Надежда. – Не могли бы вы, Катерина, с ней пообщаться?

– Конечно, с удовольствием, – ответила Катерина.

– А что касается имени – нельзя ли придумать какой-то вариант? – попросила Надежда. – Я скажу ей без нажима, что это ее вероятное имя, но она может выбрать любое другое. А вы подкорректируете при необходимости.

– Никогда никому не давала имени, – задумалась Катерина. – Сереж, а скажи, что ли, какое-нибудь любимое латинское изречение.

Сергей пожал плечами.

– Извиняюсь за произношение – вита брэвис, арс лонга. Это поговорка на одном из древних языков, – пояснил он Надежде. – Один из канонических переводов: «Жизнь коротка, искусство вечно». На самом деле «арс» – это искусство в очень широком смысле слова: умение, мастерство, наука.

– Как насчет имени «Вита»? – спросила Катерина. – Звучит красиво. И значение хорошее – жизнь. А вам как, Надежда?

– Я не чувствую язык, – пожала та плечами. – Полностью доверяю вам. Значение мне нравится – она очень такая… живая. А фамилии ведь часто происходят от имен? Как звучит «Катеринина» или «Сергеева»?

– «Катеринина» – слишком вычурно, лучше Катина, – предложил Сергей. – Вполне симпатичная фамилия.

– Ну, тогда отчество – Сергеевна, – засмеялась Катерина, слегка покраснев от удовольствия.

– Как-то это нескромно, Надежда, – засомневался Сергей. – Кто мы такие, чтобы в нашу честь давать человеку имя?

– Почему нескромно? – удивилась Надежда. – Вы же ей помогаете.

Она чувствовала, что дающим имя действительно приятно, что имя дается в их честь, – а значит, можно надеяться, что оно окажется счастливым.

– Как бы ее пристроить для начала, – задумалась вслух Катерина. – Может, просто в институт какой-нибудь, пусть учится? Готовы ли вы оплачивать ей учебу? Скорее всего, это в пределах двухсот-трехсот тысяч рублей в год.

– Никаких проблем, – сказала Надежда.

– А как она отнесется к тому, что вы будете платить за ее учебу? – спросил Гуров.

– Надеюсь, нормально. У нас хорошие отношения.

– Можно сказать, что вы одалживаете ей эти деньги, – сказала Катерина. – А вернет, когда сможет. Но часто люди, оказавшись в слишком комфортной ситуации, оказываются этим развращены. Может быть, лучше устроить ее на вечернее отделение? И на работу – пусть зарабатывает себе на жизнь? Хотя бы частично? Все-таки дисциплинирующий фактор.

– Когда ее, так сказать, выпустят в жизнь? – спросил Сергей.

– Медицинские вопросы, вероятно, будут решены через пару дней, – ответила Надежда. – А вот про легализацию не знаю.

– Легализация, думаю, займет около недели, – сказала Катерина.

– У нее есть какая-нибудь квалификация? – спросил Сергей.

– Только матстатистика, – ответила Надежда.

– Тогда я, наверное, мог бы пристроить ее к своим знакомым социологам.

– Замечательно! – обрадовалась Надежда. – Большое спасибо!

– Вот еще что, – сказала Катерина. – Для адаптации надо бы вам с ней пожить хотя бы один-два месяца.

– Я так и планировала.

– Правда, она ведь быстро поймет, что вы ориентируетесь в местной жизни не лучше ее. Как это объяснить?

– Может, использовать близкую к правде версию, что вы недавно приехали из-за границы и из соображений секретности не можете рассказать, откуда? – предложил Сергей. – Вряд ли она сейчас сообразит, что это не очень правдоподобно. А тем временем вы тоже адаптируетесь, и вопрос более-менее отпадет.

– Наверное, так и сделаю, – согласилась Надежда. – По крайней мере, ничего другого в голову не приходит.

– Ну что, за счастливую жизнь вашей подопечной, – предложил тост Сергей.

– Уже и вашей тоже, – улыбнулась Надежда, поднимая бокал.