Теория Хааста

9

“… и вот как в город привезли – так сразу по врачам да докторам отправили. Там они меня приодели, постригли, помыли и долго смотрели, охали да ахали, все пытались понять, что со мной не так. Я не противился особо, но внимание такое со всех сторон непривычным было – дескать, несчастный я какой-то, больной да воспитанный неправильно. Но оказалось, да врачи подтвердили, что здоровье у меня отменное, силы в руках и ногах – как у буйвола, разве что паразитов потравили, от мяса сырого, да на том все. Особенно вопросов много было к перьям и пуху моему – якобы странно, что они у меня из кожи полезли и что с ними делать теперь. Ничего, отвечаю, делать с ними не надо, они мне для полета нужны. Посмеялись доктора, говорят, не может быть, чтоб существо таких размеров и весу могло в воздух подняться. Смотрите, им в ответ, летать я умею – раз попробовал, два попробовал, а не выходит – ну, отмечал я уже раньше, что иногда не получается, да еще и врачи глядят так пристально и посмеиваются, смущают. У мужиков, говорю, спросите тогда, что меня привезли – они же меня в полете и подстрелили. У мужиков, отвечают, мог быть шок от столкновения с диким человеком в перьях, вот и показалось им, навоображали себе. А ты, говорят, таким позам да взмахам у орлов научился – имимитация это, вроде, но взлететь, конечно, смочь ты не сможешь. Спорить я не стал – подумал, может и к лучшему, что не знают они обо мне, не стоит с самого начала в обществе людском как орел себя вести. Да и радуются доктора, что я не как другие дети-маугли, совсем неагрессивный – зачем их расстраивать? В общем, они меня подталкивают, жить теперь тебе с человеком надо, по новой осваиваться. Конечно, за пятнадцать лет многое забылось, но так же быстро и вспомнилось – как еду из тарелки ложкой да вилкой, как когти стричь, как туалетом пользоваться, мыться в ванной как да в кровати спать. Довольны были доктора такими успехами, ну, говорят, тогда пора и за образование твое взяться, а мы пока родных твоих поищем. А я-то, кроме счета до десяти да букв некоторых, и не знаю ничего – откуда бы знать, если меня еще детсадовцем Отец к себе забрал?..

Читать да цифер знание –

Вот все образование.

Народная молва

… в школу так и поместили, в первый класс отправили. Ощущал я там себя странно – детишки вокруг маленькие, один я – здоровенный бугай, но понял быстро, что по себе или нет, а я здесь для того, чтоб учиться. Вот и начал. Жи да ши, складывай да вычитай. Чего сложного? Так по классам и полетел, легко мне наука давалась. Второй, третий, четвертый, пятый – все за три месяца. Хвалили учителя, а вот дети дразнились, Птицей называли. Вроде бы не обидно, но задевало – орел я, а не просто птица какая-то. В общем, учился-то я хорошо, но проблема все-таки была – почерк плохой, никак ручка между пальцев удобно не ложилась. Оттого дети тоже издевались – подходили да говорили: что ж ты, Птица, как курица лапой пишешь? – и ржали. Бесился я сильно, так бы взял, да разодрал бы мелочевку эту, ведь не сложнее, чем кролика, однако понимал прекрасно – не по-людски это как-то…

Расшифровка аудио-интервью Хааста, часть вторая, Folder B, 25.05.2026.

10

– Это что такое, Виталя?

Испуганный редактор мутным от страха взглядом смотрит на нарочито удивленное лицо Александра Петровича – с неестественно выпученными глазами и игриво приоткрытым ртом. Указательным пальцем правой руки директор медиа-портала “Круглосуточное” тычет в экран ноутбука с выведенной на него заставкой видео-превью, а средний палец левой руки дамокловым мечом висит над “пробелом”.

– Это что такое, Виталя? [2]

– Я… я не знаю.

– Не знаешь? Ну давай тогда вместе посмотрим!

Дамоклов меч немедленно срывается и падает на кнопку.

<щелчок> В новом выпуске самого рейтингового воскресного ток-шоу…

На всей минутной продолжительности видео-превью Александр Петрович еще сильнее выпучивал глаза, еще шире и игривее открывал рот, формируя губы в злодейскую, маниакальную улыбку, шаловливо и вычурно цокал и запретительно покачивал указательным пальцем у экрана, всячески обращая внимание перепуганного до смерти Виталика на происходящее перед ним.

…“Не мешки ворочать”. Двадцать четвертого мая, в семнадцать ноль ноль по Москве. Не пропустите! <щелчок>

– Это что такое, Виталя? [3]

Язык редактора-подлизы одеревенел, но Александр Петрович и не рассчитывает получить от него ответ. Теперь это был его, Александра Петровича, перфоманс, где Виталику положена роль немой жертвы. Следовательно, все идет по плану директора. Но уж если жертва заговорит – она не сможет сказать что-то, что остановит его гнев. Она может только усилить его.

– А я тебе скажу, что это такое, Виталя. Ты обосрался.

Кузнецов медленно поднимается из-за стола и аккуратными, но уверенными шагами подбирается к Виталику.

– Я говорил тебе, чтобы ты за этим героем-фокусником следил? Говорил? Говорил. Я тебе говорил, что упускать его никак нельзя? Говорил? Говорил. А ты что сделал? А ты что сделал-то, Виталь? Правильно, Виталь. Ты обосрался.

Теперь Александр Петрович обходил Виталика по кругу, постепенно сужая кольцо, подобно удаву.

– Скажи-ка мне, Виталя, каким это нахрен образом ребята из этого долбанного ток-шоу первыми выпускают материал про твоего героя, а? Походу и гомофобы тоже в курсе этого чувака, ты так не думаешь? То есть все уже знают, а читатели и подписчики “Круглосуточного” не знают, верно? “Круглосуточное” будет лапу сосать, так? Или не лапу, Виталя? Это что такое, Виталя? [4] Как же это ты так обосрался, Виталя?

Опустив мутные глаза в пол, как школьник после родительского собрания, Виталик чувствовал, что настала пора сказать что-то в свое оправдание, хотя это, очевидно, ничем не поможет:

– Я не знаю, откуда они про него узнали. Он никак не шумел, я следил. Вы же сами сказали – брать его, если зашумит.

– Тогда почему ОНИ его берут? Как ты думаешь?

– Я не знаю!

– Потому что, например, он на днях в ментуру загремел. Ты об этом знаешь? А то, что на него гомофобы охоту открыли, ты знаешь? Они его в педики из-за трико записали, ты знаешь? Нет, не знаешь. А вот они, с ток-шоу, уже, видимо, знают. Даже я уже знаю, Виталя. А ты не знаешь. И читатели наши, из-за твоего недосмотра, тоже не знают. Они пойдут смотреть ток-шоу и узнают оттуда. Врубаешься, нет?

Конечно, Виталик врубается. Александр Петрович, подписчики “Круглосуточного” и все РГС в полном составе могут поверить ему на слово, что ему, Виталику, в этой ситуации обиднее всего – это ведь он больше всех вокруг хотел дать первый на свете материал про супергероя. И да, его опередили, и он упустил, но почему? Потому что он хотел про супергероя, а не про фриковатого мужика в трико, которого забирают полицейские и лупят гомофобы. Потому и искал не там. Потому и следил не за тем.

Александр Петрович, видимо, уловил немое разочарование Виталика самим собой, завершил очередной виток вокруг его недвижимого редакторского тела, встал прямо перед его лицом, от души выдохнул и понимающе начал:

– Короче, слушай внимательно, что тебе сейчас нужно сделать…

Все это время, все это недоброе утро директор медиа-портала внимательно смотрел на Виталика, но только сейчас увидел, во что он одет, и сошедший было с его налитых кровью глаз гнев мгновенно закипел с новой силой.

– Это что такое, Виталя??? [5]

Редактор стоял перед ним, Александром Петровичем Кузнецовым, в легкой рубашке поло, длинных пляжных шортах и шлепанцах.

– Ты что, мать твою, на курорте?! – заревел, будто разбуженный охотниками медведь, директор. – Какого ты хрена вздумал заявиться на работу в таком виде? Может, ты, тварь, в следующий раз в трусах сюда припрешься, а?

Александр Петрович сильно толкает Виталика в грудь и идет в наступление.

– Мало того, что ты просрал материал…

Ладонью в лицо.

– Так ты еще и…

– Но вы же сами сказали сменить! – пытается спастись Виталик, но уже поздно. Директор замахивается и со всей силы шарашит кулаком в подбородок редактора. Тот отлетает в самый угол кабинета, к огромному цветку в горшке, и ударяется головой о стену.

– Падаль.

Трясущийся Виталик трогает затылок и ощущает на пальцах густую, липкую, тягучую кровь.

– Материал. Про это чучело. Такой, которого не будет у других. Мне на стол. В течение недели.

Александр Петрович возвращается к директорскому столу и берет в ноющую руку кружку чая с коньяком.

– Выметайся отсюда. Живо.

11

“… посчитали учителя в старших классах, что в физику я пойду, с техникой буду работать, потому меня по всем дополнительным занятиям таскать начали. Я в ней, конечно, понимал-то мало, но все читал, готовился усердно, задачу пока не решу – с места не встану, так оно и получалось, что оценки хорошие выставляли. И вот однажды нас на лекции в университет повезли, послушать, как и что там, на факукультетах этих, изучают, да как ребята умно да интересно рассказывать умеют. Вот так-то воздух такие-то машины очищают, а вот так-то батареи солнцем заряжаются и свет человеку дают, вот так-то в космос ракеты новые полетят, а в космосе этом звезды черные другие звезды, светлые, кушают. Захватывает, конечно, но сложно, да чем дальше слушал, тем больше осознавал, что не мое это. И вот напоследок мужчина рассказывать стал про теорию хаоса, а я так устал уже, что ничего и разобрать не мог из рассказа его, но слово это, хаос, то есть, мне понравилось так, что решил: до комнаты доберусь своей, – а мне тогда уже и комнату свою дали – отдохну как следует да потом обязательно почитаю. Отдохнуть-то отдохнул, а почитать позабыл. Спустя время вспомнилось, что ознакомиться хотел, а слово нужное из головы достать не смог – случается такое. Хвалас? Хтолос? Хоолст? Хааст? Хоть убей – не помню. Сел за компьютер да в поисковик давай забивать. Хвалас – ничего, хтолос – тоже, хоолтс он мне на холст исправляет, да еще и купить его просит для рисования, а вот Хааст…

Несчастие случилось,

Да лучше получилось.

Народная молва

… открылась страничка, а я и глазам своим не поверил: Отец. Вот он, на картинке-то, один в один и есть, орел Хааста, то бишь. Пишут только, что вымерший он уже времени сколько, и подавно не в наших краях обитал, но я-то сразу распознал, что Отец мой именно Хаастом был – и никем другим быть он не мог. Сходится все: и сам он гигантский, и гнездо его широченное, и детей они выкрадывать умели, как легенды гласят. Тут уж я соображать начал: раз Отец мой Хааст – то и я, получается, его породы, значит, и я Хааст тоже. Хааст я, оказывается, а не Птица обычная и даже не просто орел, и мало нас, Хаастов, нынче осталось. И так меня это открытие воодушевило, и так сразу тепло внутри стало – узнал, кто на самом деле такой! – что усидеть на месте было совсем невозможно. Хааст я, Хааст, и что Хааст я – буду гордиться, и что род Хаастов отныне прославлять мне положено. И ходить по земле, как люди другие, да жить поспокойней никак мне нельзя – не дело это для самой крупной птицы планеты. И вот, пока я в таком возбуждении был, мне новости пришли – дом мой родительский нашелся, и целых полтора года на это потребовалось…”

Расшифровка аудио-интервью Хааста, часть вторая, Folder B, 28.05.2026.