Теория Хааста

12

Автоматические двери супермаркета любезно раздвигаются, приглашая пройти вовнутрь. Щедрый жест, думает про себя Бомж. Он ощущает себя как будто в волшебной сказке: торопливые слуги открывают ворота королевства дорогим и долгожданным гостям. Вроде бы мелочь, но такое отношение к себе Бомж встречает нечасто, и потому ценит его и представляет в своей голове совсем иначе, чем большинство других. И, как нетрудно догадаться, подобные любезности он замечает гораздо реже от людей и гораздо чаще – от машин. Автомату все равно, как ты выглядишь, много ли зарабатываешь, где живешь и как дурно пахнешь – он будет приветлив со всеми одинаково.

Значит ли это, что машины менее бездушны, чем люди? Бомж не знает ответа на этот вопрос и даже размышлять на эту тему он сегодня не готов: слишком хорошее у него настроение, благодарное. Шутка ли: этим вечером он впервые за неделю может зайти в супермаркет и даже не для того, чтобы немного погреться или почувствовать запах еды, а за покупками. Скромными, необходимыми, но все же.

Здоровый мужик в исключительно черной, как у палача, одежде и надписью “Охрана” на спине окидывает вошедшего подозрительным, недоверчивым взглядом, но Бомж, нисколько не смутившись, уверенной походкой направляется к сложенным столбом корзинкам. Сегодня он здесь по делу, и ни один цепной пес продуктового концерна не сможет запретить ему эту штуку провернуть. У вас товар, у нас купец. Вот ваша лапша быстрого приготовления, а вот мои гроши. Простая и отработанная тысячелетиями человеческой истории схема. Только бизнес – и ничего личного.

Нельзя сказать, будто Бомжу все равно на тот факт, что в последнее время в их бездомных кругах наблюдается большое пополнение. Третья волна безработицы, кажется, бьет еще сильнее предыдущих, потому каждый новый день он видит по городу новые скитающиеся в поисках пропитания и ночлега лица. – Отнимают наш хлеб, – сказал как-то Боров, старый знакомый Бомжа, до обвала экономики державший ферму, – теперь нам еще меньше подавать будут. Валить их надо или за черту города гнать, иначе не протянем. А ты как думаешь?

Бомж неспешно бродит вдоль полок супермаркета, тщательно присматривается к продуктам, скидкам и полупустым стеллажам и пока не решается положить в свою взятую на входе корзинку хоть что-нибудь. По правде говоря, он, даже если очень захочет, вряд ли сможет купить сегодня что-то такое, что не поместилось бы в его руки. Корзинку он захватил совсем не по причине удобства: так значительно меньше шансов попасть в лапы недружелюбной охране. Был бы без корзинки – начали бы шмонать, просматривать камеры, обзываться и звонить в полицию, а ему, Бомжу, это совершенно ни к чему. У него сегодня слишком хорошее настроение, и он здесь для того, чтобы выполнить простейшую товарно-денежную операцию. Только и всего.

Бомж, с экономической точки зрения, думает точно так же, как и Боров, однако, с другой стороны, ему очень жаль новичков безденежья и улиц. Они – ньюкамеры, как сказали бы на работе Бомжа, той, что как будто из другой жизни, а ньюкамеров нельзя ругать за то, что они ньюкамеры – все когда-то ими были. Так что Бомжу непросто смотреть на тех, кто попал из тепличных условий офисов и панельных домов под мосты и на помойки – и уж тем более ему дико размышлять о том, что новоприбывших нужно гнать и от них избавляться. Бомж считает, что их задача, как старожилов, которые в бездомных делах не одну собаку съели, – помогать новичкам адаптироваться. Подставить плечо. Поддержать в первые, самые сложные, мгновения принятия. В общем, сделать то, что в такой ситуации должен сделать человек, если хочет продолжать считаться таковым.

Две пачки ничем не примечательных макарон и риса. Банка самой дешевой, из потрохов и древесной стружки, тушенки. Полкило подгнивших, уцененных фруктов. Чай в пакетиках, который, при нужной сноровке да с полевыми травами от Тахи, сойдет и за папиросы. Хватит ли еще на что-нибудь?

Правда, как мы уже знаем, не все в его кругах считают точно так же. Как будто ничему их эта история не научила, этих других старожилов-бомжей. Как будто это не они провалили естественный отбор современного мироустройства, чтоб принимать на себя недоступную ранее роль вершителей судеб и раскручивать маховик ненависти по новому кругу.

Бомж огибает дальние полки супермаркета, ловит на себе презрительный взгляд двух солидных женщин в длинных, в пол, юбках, и на минуту останавливается у отдела с парфюмерией. Здесь он вдыхает приторные ароматы духов, масел и средств для кожи – запахи, которые в его теперешней реальности никогда не встречаются, но по которым он однозначно немного скучает. На закрепленном под потолком телевизоре показывают шумное превью “Не мешки ворочать”, и Бомж, с очередным пробником туалетной воды на пальцах, бегло обращает на него внимание.

Если бы у Бомжа спросили, чем больше всего отличалась его жизнь прежняя от его жизни текущей, он бы однозначно ответил: “количество информации”. Не есть что попало и не спать где придется, а действительно новостной вакуум. Отсутствие инфошума принесло ему по-настоящему сильное ощущение безвременья, а с ним – бесконечности. Все, что ты знаешь, доходит до тебя сплетнями от других бездомных или расположено на мелких газетных клочках двухмесячной давности, в которые ты завернул остатки трехдневной прокисшей картошки. Хорошо это или не очень – Бомж до сих пор не понял, однако, вне зависимости от собственного социального статуса, он бы точно не стал тратить время на просмотр “самого рейтингового воскресного ток-шоу”. Даже безденежье лучше безвкусицы.

Бомж приближается к кассам и упирается в небольшую очередь. Ставит корзинку на пол. Оборачивается на алкогольный отдел. Туда он ни в коем случае сегодня не пойдет – продукты важнее и стоят дешевле. Но он все оглядывается и всматривается. Ищет то, что хочет найти.

Молодой человек перед Бомжом делает приставные шаги к кассе, не отрываясь от экрана смартфона. Он не отвечает на приветствие кассира и, что более важно, никак не реагирует на присутствие неприятного вида бездомного прямо за его плечом. Он слышит повторяющийся писк от столкновения лазера со штрихкодом, отвлекается на озвученную кассиром сумму, быстро, как будто чего-то боясь, прикладывает гаджет к аппарату и, все так же не отрываясь, ковыляет с корзинкой к выходу из супермаркета. Наступает черед Бомжа.

Парадоксально, размышляет Бомж, понаблюдав за молодым человеком со смартфоном, но социальные сети – это антисоциальные сети. Люди, в них попавшие, абсолютно игнорируют реальное общество, предпочитая быть привязанными к сомнительной цифровой активности. Повадки такого рода ребят с гаджетами напоминают Бомжу действия ослепших, где смартфон – собака-поводырь, способная провести пострадавшего субъекта сквозь недружелюбное, полное опасностей и холодное окружение, вокруг которого он никак не может сконцентрировать свое внимание.

Кассир заканчивает пробивать небогатое содержимое корзинки Бомжа и тут же вопросительно поднимает на него голову. Палач на входе, переминаясь с ноги на ногу, принимает удобное положение, выпячивает вперед плечи и складывает ладони практически на уровне паха, готовясь, в случае чего, защищать имущество корпорации. Бомж, не заставляя более сомневаться в своей покупательной способности, вкладывает руку в глубокий карман поношенной куртки и вываливает перед кассиром массу из мелких тертых купюр и липких окислившихся монет. Тот недовольно цокает, но принимается пересчитывать.

Бомж в последний раз оглядывается на отдел с алкоголем и все-таки видит ее. На верхней полке притаилась та самая чекушечка с красной крышечкой. Водка, которую он так любит и уважает за мягкость и вкус, что получают посредством льняной фильтрации. Бомж вздыхает, улыбается и дает себе обещание.

Кассир отсчитывает нужную сумму, оставляет несколько монет на подносе и проталкивает корзинку в желоб. Цедит сквозь зубы: “Спасибо за покупку”.

В следующий раз, в день, который будет еще более удачным, чем сегодня, он обязательно вернется за ней.

13

“… вот и оказалось, что за пятнадцать лет я на две тысячи километров к северу мигрировал, фамилий, названия села, да и местности самой, не помнил – да и кто в детстве хорошо помнит и знает, ну и с памятью, как я уже говорил, у меня штуки случались, потому так надолго поиски и затянулись. Точнее, не только поэтому, просто искать меня тоже некому стало: умерли папочка с мамочкой, мамочка от болезни, а папочка – с горя. Но в родные края я все же поехал, на могилках побывать и, может, вспомнить что-нибудь, что-то вроде терапипии, как врачи объяснили. Дом родительский совсем иначе выглядел, не так, как я его отрывками помнил, а все потому, что семья туда другая заехала, муж с женой и пацан мелкий, прям как наша, семья-то. Приняли они меня, встретили хорошо, про историю мою наслышаны были, поэтому все рассказали, показали и разрешили у них остаться. Много времени мне не потребуется, это я сразу понял, как на кладбище сходил: увидел лица родные, на камнях оставшиеся, расстроился весь, но окончательно убедился – нет больше людского во мне, Хааст я, Хааст и все, а парень тот… умер тот парень, как Отец его в гнездо свое забрал. Так мои родители думали, хоть и надеялись, но не дождались, так и я для себя теперь решил…

В смерти нет печали –

Новое начало.

Народная молва

… в дом вернулся, в зеркало глянул, глаза краснющие, лицо осунулось, бледный да страшный, а тут пацан этот мелкий бегает, пойдем, говорит, фильм смотреть. Какой еще фильм, его спрашиваю, а он мне и отвечает: про героя одного, он летать умеет и людям помогает. И тут я про печаль свою забыл совершенно, говорю, ну-ка пойдем, показывай давай. Да, точно, про супергероев фильмы, а он, пацан этот мелкий, большой их фанат. Я и раньше такое смотрел, когда в школе с малышней учился, но только теперь внимание по-настоящему обратил. И вот истории-то у них – как под копирку у всех: одного паук укусил, другой в бидон с химией провалился, третий смерть клиническую пережил, но самое главное – все они после таких случаев силы свои получили, их обуздали и в нужное русло применять начали. И смотрю я на них и понимаю, что и моя история ничем не отличается – значит, и я могу героем быть, значит, и я героем быть должен, и в том призвание мое будет. Пацан мне все фигурки показывает и журналы с комиксами, рассказывает про героев своих, а мне теперь интересно только, что у них за костюмы да эмблемы – такой же себе захотел. С трудом окончания ночи дождался и помчался на поезд, а тут, оказывается, селяне прознали, что потерянный пятнадцать лет назад мальчик – живой, домой вернулся. Обступили меня, жалеют, говорят, с родителями вот какая трагедия случилась, но ты молодец, борись, стремись, а мы за успехами твоими следить будем. И так меня воодушевило оно, людское внимание, что я уж окончательно решил: мое предназначение – супергероем стать и народу служить. Добрался до комнаты своей, все деньги, всю стипендию, что получал, пока учился, собрал, билет до столицы купил и без сожаления новую жизнь начал…”

Расшифровка аудио-интервью Хааста, часть вторая, Folder B, 31.05.2026.