Из южно-якутского города Нерюнгри до нас в Якутске доплелась вьющаяся вокруг имени автора книг очередная история с невозвратом денежного долга: некая Анжела, рассыпаясь в дифирамбах об исследованиях Сергея Николаевича, уговорила как-то по телефону Шмонина отправить ей по железной дороге в Нерюнгри большую партию книг и… исчезла. Так как до самой столицы республики железная дорога тогда еще не дотянулась, и столь большую партию книг и видеокассет в контейнерах мы для Якутска заказывать из-за малонаселённости региона просто не могли, то данная долговая история нас как-то особо не тревожила. Но, как выяснится потом, только не супругу Лазарева, взявшуюся за контроль всех официальных и «дружеских» контрактов предыдущего менеджера. Будучи на большом сроке беременности третьим ребёнком, она тем не менее не упускала возможности вытряхивать долги с клиентов фирмы, и не заморачиваясь, «до кучи» навесила долг нерюнгринки Анжелики на моё имя: а что тут такого, они ж из одной какой-то там области, вот пусть и отвечают за всю свою родимую сторонку! И уверила в оправданности подобного шага своего супруга.
По завершении дальневосточного турне я заносил в офис на Шкапина пакет с деньгами – аккуратно упакованный девушками-организаторами доход от реализации книг и видеокассет в Якутске с доскональным отчётом. Находящаяся в ожидании совсем иных забот беременная Марсовна охотно приняла деньги в руки, не утруждая себя пересчётом, будто я вернул одолженный на минутку веник. А через три года, так сказать, по принципу «территориальной ответственности», за нерюнгринскую мошенницу несколько сотен долларов от продажи собственной квартиры на площади Победы я лично отдал в руки Сергею Николаевичу. Чего категорически не стоило делать!! Тот, в типичном для него лихорадочном состоянии, машинально сунул деньги в карман, особо не вникая за что они и откуда, и вряд ли он известил об этом свою супругу.
Прибывшему в Якутск Лазареву и его команде мы собирались показать лучшие места северной природы, расписали план экскурсий. Но когда я услышал от моих приятельниц его россказни обо мне, да еще приправленную «придорожной проституткой», решение о сокращении пребывания гастролёров у меня назрело мгновенно. Я заявил девушкам-организаторам, что после слов Лазарева обо мне, у них пошёл отказ от любви ко мне – это я чувствовал без всякой диагностики. В ответ они с жаром стали уверять меня, что от любви ко мне отказываться не станут, даже если бы всё сказанное Лазаревым было правдой. Переоформить ранее купленные авиабилеты в летний сезон массовых выездов северян «на материк» было сложно, но удалось найти билеты до Москвы, а вопрос с пересадкой на поезд до Питера они сами уладят. Затем надо было схватить радостно катающиеся парочки в Ледовом дворце и срочно усадить их в самолёт.
Я не выходил из себя, но когда принципиально берусь за дело, оно непоколебимо устремляется к своей цели. На посадку в самолёт ничего не понимающие гости, разумеется, опоздали – лайнер уже выруливал на взлётную полосу. Вдруг молодая женщина из нашей команды, с гигантским животом на последнем сроке беременности, низким голосом пробасила на весь аэровокзал: «Остановите самолёт, здесь же Лазарев остался!» И с простоватыми манерами провинциалки набрасывается на сотрудников спецконтроля, требуя пропустить запоздавших пассажиров. В нарушение всех лётных правил, чудом останавливают готовое к взлёту воздушное судно, сажают Лазарева и компанию, и они улетают восвояси.
Взаимный пинг-понг между мной и Лазаревым на этом не заканчивается. На обратную – теперь уже мою – дорогу, и по такому же маршруту из Якутска в Петербург через Москву, «дух» Лазарева устроил мне ответную свистопляску. Я опоздал на дневной поезд с Ленинградского вокзала Москвы до Петербурга: прихватило живот так, что из санитарного узла я выскочил, когда хвост ускользающего поезда уже «помахал» мне со звонким голосом Лазарева в моей голове с крепкими сопроводительными словами. Без билета, без единой копейки в кармане я остался в Москве. Только чудом выкрутившись из ситуации, смог уехать ночным экспрессом в Питер.
* * *
После шмонинской команды в офисе под фактическим руководством Ольги Марсовны Григорьевой-Лазаревой приходило и уходило довольно много работников. Чехарду кадров оправдывали все теми же словами шефа об «ухудшении поля» нанятых работников и увеличении у них гордыни. Я видел, как из питерских офисов на Шкапина, потом на Новочеркасской увольнявшиеся сотрудники уходили в сильной обиде на работодателей. Та же бывшая коллега Марсовны по хозчасти института имени Бонч-Бруевича, по сути – друг семьи Лазаревых, нянчившая их детей, бухгалтер «Академии парапсихологии» Наталья Петровна вскоре ушла из жизни в сильном расстройстве от безразличия Сергея Николаевича. Она заболела раком, обратилась к Лазареву, тот традиционно послал к информации, затем она влюбилась в лечащего врача и скончалась, так и не дождавшись деятельной помощи от мужа своей бывшей коллеги по «котельной». Другая работница из офиса на «Новочеркасской» – жесткая, мужиковатая на вид женщина, уходя, резко отзывалась о бывшем руководителе: «Это такой мерзавец!» Кляла последними словами автора «Диагностики» и чета Шмониных, которых я посетил пятнадцать лет спустя после ухода из «Академии».
***
Доверительный тон при подаче сложной информации, выверенный подход в трактовке масштабных и сложных вещей – Сергей Николаевич, как лектор, располагает к себе самого неискушённого слушателя, а к месту вставленный им анекдот и вовсе снимает страх, прежде наведённый самим же лектором. Искренний рассказчик, тактично и с легким юмором отмечающий погрешности собственного нелегкого характера… Без его информации некоторые из нас так бы и блуждали по жизни, набивая себе шишек. Таким мы воспринимаем автора со страниц его книг и из видеозаписей выступлений. Но будничный Лазарев удостаивался порой противоположных эпитетов, и, надо заметить, вполне заслуженно: его организационная расхлябанность в начале исследовательского пути, истеричность, циничность, жестокость дорого обходились окружавшим его людям.
Читатели первой волны в один голос припоминают особенность Сергея Николаевича преувеличивать явления в отношении себя (помимо действительно опасных ситуаций), но при этом он легко мог пройтись буквально по головам людей, прикрываясь цитатой «не мы делаем – нами делают». То, что читатель его книг мог бы пройти условный объём очищения за условно небольшое испытание, он раздувал ситуацию пациента до гомерических размеров и ввергал беднягу в пучину костоломной боли и откровенных издевательств. Оправдывал автор свою технологию “очищения” своеобразием методики, когда все процессы у него ускоряются, и то, что человек должен был бы пройти за всю жизнь, он, мол, прогоняет за несколько дней. Весьма сомнительно, что есть счастливцы, сколь-нибудь “очищенные” до состояния выздоровления на лазаревской “центрифуге”: первые читатели его книг сегодня – это люди с “букетом” болезней, с разваленной судьбой, и которые о системе Лазарева ныне имеют очень личное, специфическое представление, но громко заявлять об этом они не станут – “понимают”. Среди них прозревших – да, их много, но выздоровевших – слабо в такое верится (чаще: одно ушло, но потом пришло нечто другое и более тяжелое).
Так что портрет героя будет неполным без неприглядных штрихов из его обыденной жизни, потому что книги и выступления – это всё-таки своего рода шоу, игра напоказ, в которой лектор преподносит себя в выгодном свете: что-то сознательно не договаривает, что-то бессознательно преувеличивает. Ну а полуправда, как мы знаем из его же уст, хуже всякой лжи.
Рядом с Лазаревым
В офисе издательства «Академия парапсихологии» на улице Шкапина я проработал всего ничего – с февраля по май 1996 года. Но за этот краткий миг присутствия рядом с Сергеем Николаевичем у меня развалились судьба и здоровье – основательно и на долгие годы.
«У читателей моих книг почему-то растёт гордыня, ну и, как следствие, у них разваливается жизнь» – как бы между прочим отмечает на своих лекциях автор книг. Но этот факт, тем не менее, исследователя тонких структур особо не удручает: «Да, в моей практике было несколько смертей, но я понимал, что не стоит останавливаться, потому информация может спасти миллионы». Что ж, подобной логики в отношении к своим собратьям придерживалось большинство «спасителей человеков». Задумывался ли кто-нибудь из них о простом законе: кто в малом неверен, будет ли верен во многом?
На полу своей так и необустроенной толком питерской квартиры я сидел, прокручивая сцены из последних дней нахождения рядом с автором «Диагностики». И вдруг, в некоем «метафизическом» пространстве слева от меня ясно прозвучал потусторонний голос: «Через два года потеряешь ногу». Это получается, если отсчитать, то в 1998 году могу лишиться конечностей. Не добрым предупреждением о возможной трагедии прозвучали эти слова, а явно бессердечной угрозой из мести.
Я сразу вспомнил жестокие и явно несправедливые слова Сергея Николаевича обо мне, высказанные другим людям, и которые они мне потом передавали: «Он с огнём и мечом пройдётся по земле, а когда его прижмут, то приползёт на брюхе». Наверное, он так мечтал увидеть, как я «приползаю на брюхе» к нему просить прощения? Ведь кое-кто уже стоял перед ним на коленях…
После разгона старой команды гнев Лазарева в мой адрес вылился в неожиданном появлении кровоточащих струпьев по всему телу. Я не мог даже выйти из квартиры – кровь просачивалась сквозь одежду. Неподверженными колдовской атаке оставались только моя голова, шея и кисти рук. А так, пожалуйста, хоть обмотайся бинтами, как мумия, и гуляй себе по городу! Особенно обильно кровоточили струпья на ягодицах, которые, как считают прозорливые люди, связаны с благополучием судьбы. То есть у меня шло энергетическое выжигание судьбы, разрушение тонких слоев самореализации. Спешно прибывшая на помощь по моему звонку жена Шмонина Валентина, разбирающаяся в ведьмовских методах не понаслышке, сразу выдала источник: «Это он. Мстит тебе».
Дерматолог Хрусталёв, специалист с большим опытом работы в кожно-венерологическом диспансере Московского района Петербурга, к которому я обратился, когда кровотечение уже стихло и зарубцевались струпья, устало задаст мне свой дежурный вопрос:
– В каком году, дружочек, болели сифилисом?
Я в ужасе:
– Да Вы что, доктор, какой еще сифилис?!!
– Угу, конечно… Все вы у меня чистенькие, кого ни спроси.
Так аукались энергетические удары разгневанного экстрасенса Лазарева. Вполне предсказуемо следующим этапом после сих «огня и крови» для меня стала безработица. Доходило до смешного: куда бы я ни устраивался после «Академии», всюду – при всём доброжелательном отношении работодателей – мне удавалось отработать у них всего один день. Ровно!
***
Несмотря на взаимные пикировки, общение с Сергеем Николаевичем я не прерывал, и, по возможности, просился на личные приёмы. Однажды, словно оправдывая навалившиеся на меня беды, он скажет: «По диагностике выходит: у тебя неуважительное отношение к информации». То есть к лазаревской информационной системе. Я тогда чуть ли не подпрыгнул на стуле: «Это у меня-то неуважительное отношение к системе?! К системе исследований, ради которой я из кожи вон лез, ценил её, реально пожертвовал, можно сказать, своим благосостоянием и здоровьем?» Он: «Так, не будем дискутировать!» Не то чтобы поспорить, но даже слово вставить правому во всём Сергею Николаевичу было невозможно.
Понимание природы странных заявлений Лазарева доползёт до моего разума чуть позже, с опытом: а ведь это система неважно относится к людям! Это у неё и её ставленника Сергея Николаевича нет любви к людям, а есть голый технический подход в отношении объекта исследования – души человека. Пренебречь судьбой отдельного читателя ради «спасения миллионов» Лазареву ничего не стоило; точнее – системе, молотящей состояние читателей в унисон поведению её ведущего, по несовершенству характера и взглядов Сергея Николаевича.
Я много и тяжело болел, страдал после общения с автором «Диагностики», долгими однообразными днями-годами я пытался найти объяснение творящемуся безобразию. Я в своё время потянулся было к спасительной информации Лазарева, но, получается, меня грубо пнули грязным сапогом прямо в лицо. Неимоверно страдающего от безысходности моя судьба в те дни буквально за руки привела меня в храм Иоанна Кронштадтского на реке Карповке. Войдя в монастырский храм, я взглядом встретился с текстом обращения святого к прихожанам: «Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его. Не нужно смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нём».
И словно в подтверждение моим догадкам Сергей Николаевич на очередной лекции признается, что в нём самом нет любви к человеку, он не умеет любить людей.
***
Скрывающийся от службы в армии Дениска пристроился у меня в квартире, и через него отголоски офисного разговора о моей персоне долетали до меня. На мой домашний телефон как-то позвонил Сергей Николаевич, всё еще переживавший "обман доверившегося тебе" (выражение из боевого устава Чингисхана, где за подобное преступление было самое суровое наказание – обманщику ломали позвоночник и выбрасывали в степь):
– Они не раз воровали у меня деньги!
– Сергей Николаевич, я не сомневаюсь в том, что у Шмонина «рыло в пуху», он это и сам сейчас фактически признаёт. Но если уж выбирать между вами, то уж лучше я с ним побуду, чем лебезить перед Вами…
Разъярённый от такой наглости, он тогда через телефонную трубку чуть не укусил меня:
– Передо мной не надо лебезить!! Алексей, ты недостойно себя повёл. Деньги …
– Послушайте, Сергей Николаевич! Я не оправдываю воров, но это Вы ведёте себя ужасно – из-за денег готовы порвать всех вокруг, не разбирая правых и неправых.
– Я защищаю свою духовную территорию!!
Разумеется, после шумного расставания в офисе, вставая на сторону Шмонина, я демонстративно давал понять Лазареву: кому дано многое, тот и отвечать должен на львиную долю – это раз. Во-вторых, разгильдяйское управление фирмой логически приводит к растаскиванию мышами сыра со стола: руководитель фирмы должен самообразовываться, развиваться и контролировать остальных, а не барствовать, развалившись на диване. Ну и в-третьих, фантастическая скаредность уважаемого шефа известна работникам фирмы: при выдаче зарплаты она вызывала, если не протест, то ироническую ухмылку уж точно. Как тут не вспомнить девушку из телефонного разговора перед моим переездом в Питер.
Шмонин после скандального расставания предложил мне хоть какую-то альтернативу – мелкую подработку, а Лазарев просто выгнал, желая изничтожить человека без всякой перспективы.
«Я устроил коммунизм в своём офисе и большими зарплатами развратил сотрудников. И вот теперь они сплотились в оппозицию против меня», – слушая эти слова Сергея Николаевича на видеозаписи очередной лекции, мы с Денисом ухохатывались. Уж мы-то знали настоящую «щедрость» руководителя «Академии»: когда средней зарплатой в те годы было несколько тысяч рублей, он выдавал 500 рублей в месяц при доходах фирмы в несколько сотен тысяч, если не миллионов рублей.
Своё болезненнее западание на деньги Сергей Николаевич объяснял попыткой интуитивно перевести на низшие слои свою зависимость за высшие уровни духовности – так, дескать, меньше боли.
В офисе «Академии» дня не проходило, чтобы кто-нибудь да не «отсанитарил» – морально или материально – автора «Диагностики кармы». Громкие возгласы возмущения после очередного «кидалова» уже привычно сигналили всего лишь о присутствии шефа в помещении. Особенно доставалось ему перед выступлениями. Вот типичный пример того, как однажды «отсанитарил» его я. За три часа до выступления в ДК имени Газа в Петербурге Сергей Николаевич прилёг подремать на офисном диване, мне же наказал купить качественной газированной воды типа «Швепс», хорошего сала и свежего хлеба. Я вышел в соседний продуктовый магазин и стал присматривать товар: всё требуемое было в наличии – аппетитный испанский окорок, свежий «Бородинский» хлеб, немецкий лимонад «Швепс». Ну а когда проснувшийся Лазарев открыл дверцу холодильника, с полки на него сиротливо взирали: сморщенный заветренный кусок сала, позавчерашний «деревянный» батон и бутылка дешёвого лимонада «Буратино». Как я мог так изуверски «почистить» шефа перед лекцией – это мог истолковать только он. Я же был уверен, что купил заказ строго по списку, и во мне ничего не ёкнуло.
Запомнился случай, когда флюиды, источаемые руководителем «Академии», через океан – из Америки – загнули в бараний рог самочувствие сотрудников офиса, находившихся в Петербурге. Сергей Николаевич улетел в Нью-Йорк, и чем он там занимался, что нам от этого всем стало плохо – никому, разумеется, позже он не рассказывал. Но в тот злосчастный вечер все хором – Шмонин, Андрей Митриков, я, и некоторые из подвизавшихся – получили сильнейший энергетический удар по своим «моральным обликам». А следующим утром все битые, мятые, униженные невидимой тёмной силой притащились в офис. Трясущимся указательным пальцем Владимир Васильевич стал тыкать на кнопки телефона – набирать нью-йоркский номер Сергея Николаевича.
– Серёга! Ну чё ты там творишь, а? Да хорош заливать, это ты сделал – мне Валька сказала. Мы тут все чуть не загнулись из-за тебя, в натуре. Ну, ты там поаккуратнее, давай, сам понимаешь.
Выяснилось: в Нью-Йорке наш «певец унижения» (по определению одной американской пациентки), повёл себя, мягко говоря, неблагопристойно, и последствия его поведения мощным энергетическим жгутом отлетели на нас – работников фирмы в Питере. Я, например, ни с того, ни с сего, будто под гипнозом, тем вечером напился в соседнем баре, а дальше вспышками помню лишь кадры бесовских ужимок издевательств. Источник навалившихся на нас бед своим ясновидением прознала Валентина Александровна, «семейный экстрасенс» Шмониных, и утром Базилич уже знал, кого следует одёрнуть за шкирку.
***
В издательство «Академия парапсихологии», как и в любую частную коммерческую фирму тех лет, наведывались бандиты. В оборот нашего автора эзотерической литературы они взяли, по всей видимости, с первых тиражей книг. С одним из них – устрашающего вида молодым мужчиной с гипертрофированно огромным черепом – Сергей Николаевич как-то даже пробовал отвар мухомора и описал изменённое при этом состояние в одной из книг. У другого члена «крышевателей», мужчины-молдаванина, болел маленький сын, и Лазарев диагностировал его, давал отцу рекомендации, «вытягивал» энергетически. Но заявлялись бандиты в офис на Шкапина по основной своей задаче – забрать причитающийся им куш с «навара» фирмы. Шмонин, конечно же, пытался от них скрыть реальный доход, но так как это были бандиты, а не налоговая инспекция, которую легко можно было бы задобрить или обвести вокруг пальца, этих он страшно боялся.
Был случай, когда бандиты, по отмашке Лазарева, брались выбивать долг с одного мужчины, так и не рассчитавшегося за взятые на реализацию книги «Диагностика кармы». Неопрятный, дурно пахнущий мужчина-должник неприятно удивлял Андрея Митрикова: «Как можно к такому вонючему человеку вообще близко подойти и разговаривать о чём-то? Ну и притягивает же Сергей Николаевич всяких…». А бандиты, готовясь в офисе на Шкапина к предстоящей разборке с этим человеком, как раз ткнули пальцем на Андрюху и заявили: «А ты, пацан, поедешь с нами, будешь за представителя кредитора».
Андрюха, парень-здоровяк с добродушным характером, на которого девушки на улице заглядывались с умилением, на следующий день после той бандитской разборки пришёл в офис мрачнее тучи: «Никогда больше не пойду на такое… Бандюки включенным утюгом на глазах жены и детей «пекли» должника два часа. Пускай Лазарев теперь сам ходит за своими деньгами».
***
Спустя неделю после моего ухода из офиса, Денис приносит мне результаты диагностики внутренних состояний сотрудников фирмы после скандальной пропажи «сорока миллионов». Лазарев диагностировал эмоциональные состояния сотрудников «Академии парапсихологии» на предмет принятия ситуации с пропажей денег как эмоциональной боли и сохранения при этом любви в душе. Денис, Андрей Митриков и сам Сергей Николаевич потянули на 20 единиц, у меня же вышло 25 единиц. «Самый высокий из нас уровень принятия боли и, соответственно, умения любить» – заключил автор исследования кармических структур.
Женский порядок
– Ты это откуда, с «международного симпозиума по аэронавтике» сию красоту принесла? – ехидно вопрошаю свою приятельницу, преподавателя физвоспитания питерской «Корабелки», с удивлением разглядывая претенциозно оформленные деловую папку, ручку, прихваченные ею с нового семинара Лазарева в гостинице для интуристов «Советская». Отныне лазаревская фирма, обретшая уже новое название, для лекций и семинаров автора снимала не дешёвые дома культуры, а престижные отели. Новая хозяйка офиса – Ольга Марсовна – наносила блеск на упаковке исследовательской деятельности своего супруга. Ну, а тот во славу семейного бизнеса залихватски решил выдать на-гора семинар аж на пять дней. Но геройство автора книг, как нам известно, закончилось бесславно: от перегрузки он срубленным деревом рухнул в коридоре поезда Петербург–Москва, потеряв сознание.
Венцом наведения женского порядка в издательском деле мужа стал выпуск двухтомного сборника «Диагностика кармы» в твёрдой обложке. Той же самой приятельнице, принесшей домой теперь и эту модную новинку, я предложил сие «мемориальное» издание поставить в сервант и приставить к нему свечку – как говорится, не было бы так смешно, если бы не было так печально. Мне эта ситуация напомнило печальную судьбу наследия Ауробиндо, чарующее творчество которого перепало его супруге: под псевдонимом «Мать» та взялась за переосмысление текстов супруга и банально дискредитировала суждения индийского философа своими заумными измышлениями (на мой взгляд).
Безо всякого сарказма стоит отметить, что в тот период Сергей Николаевич испытывал вполне драматические чувства: исследование зашло в тупик, автор привёл своих читателей непонятно куда. А каково же было самим читателям, севшим на корабль с таким капитаном? Возьми да выйди – не получится, кругом – неизвестность, да еще судно набрало скорость, а капитана уже не поменять.
«Да брось! Парочка всего лишь решила срубить деньги – вот и вся идея двухтомника» – цинично пожимает плечами Денис на мои сокрушённые вздохи.
Жена Сергея Николаевича моложе его на десять лет. Диковинное отчество досталось ей по моде того времени: мальчикам, в основном татарским, в те годы давали имя Марс. Однажды новоиспечённый зять Марса, подающий надежды молодой экстрасенс Сергей Лазарев, на досужее любопытство своего тестя назвать дату его смерти ответил: «Легко!». В предсказанный день и час, как рассказывали его родственники, тот и скончался. Остаётся только догадываться о последовавшей реакции тёщи на зятя-провидца: уж та-то, из когорты «красных директоров», не привыкшая стеснять себя в крепких выражениях, ни в грош не ставила сверхспособности чародеев нового времени.