Жизнь с Богом (сборник)

В западно-латинской среде давно укоренилось чувство превосходства перед Востоком. Идею соединения они представляют себе, в большинстве случаев, как подчинение Востока Западу, причем учителями, руководителями должны быть, конечно, они, западные люди, хотя и переодетые в восточные одежды. Надо убедить их, что многовековая восточно-православная церковно-религиозная культура ничем не ниже и не хуже западной.

<…>

Все эти идеи далеко еще не проникли в сознание западных людей, и долг русского православного человека, вошедшего в общение с Римскою Церковью, трудиться над их усвоением.

<…>

Это дело трудное, подвиг великий».

Эти взгляды М.Н. Гаврилова безусловно разделяла и И.М. Поснова. Еще в первом номере «Листка русских католиков», вышедшем в 1946 году, она опубликовала следующее «Обращение»: «У нас, русских католиков, есть особое, святое призвание. Не для того ли Бог призвал нас в Святую Католическую церковь, чтобы мы, повинуясь влечению благодати, свидетельствовали об истине и, глубже проникнувшись значением христианского единства, всей силой души молились о нем, стремились к нему; чтобы мы, умножив в страданиях любовь к Церкви и родине, способствовали восстановлению мира, любви и единства среди христиан Востока и Запада. Нам предназначено свыше быть миротворцами. Чтобы стать ими, мы не должны годами изучать русский язык и русскую психологию, как это с трогательным усердием делают некоторые иностранцы: неразрывные духовные узы соединяют нас с Востоком и Западом. Само Провидение как бы поставило нас на пути сближения Святой Руси со святым Апостольским Престолом Преемников Петра». Ответом на это обращение стало письмо М.Н. Гаврилова, имевшее характер настоящей программы действий^[18]. Собственно с этой переписки и началось плодотворное сотрудничество И.М. Посновой и М.Н. Гаврилова, продолжившееся вплоть до смерти последнего в 1954 году.

Из русской католической идеи и историко-публицистического наследия В.С. Соловьева И.М. Поснова выводила основные положения католического экуменизма. Этот процесс наглядно отразился во многих статьях из периодических изданий «Жизни с Богом» 1950-х годов^[19].

* * *

Ранняя экуменическая деятельность «Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке» вовсе не ограничивалась программными заявлениями. Уже на первом заседании комитета было принято решение о начале совместной работы с православными, и к сотрудничеству был приглашен православный священник Валент Роменский (1900–1978), настоятель прихода в Льеже. Совместно с ним в 1945 году было начато издание журнала, который выходил в двух версиях – католической («Жизнь с Богом») и православной («Христианская жизнь»), причем их содержание было практически идентичным. В 1948 году священником В. Роменским был подготовлен молитвенник для восточных христиан «Миром Господу помолимся», получивший одобрение ватиканской Конгрегации Восточных Церквей и напечатанный в Льеже на пожертвования бельгийских католиков. А уже позднее, с сентября 1967 года, И.М. Поснова вместе со священником В. Роменским организовала ежедневные религиозные передачи «Мир и свет жизни» на радиостанции в Монте-Карло. Рассказ об этом уникальном опыте совместной работы католиков и православных в формате радиопередач «Мир и свет жизни» читатель найдет в биографическом очерке, посвященном о. В. Роменскому (см. с. 238–250).

Переломным в истории русского католического апостолата и в истории Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал 1950 год. В Католической церкви этот год отмечался как юбилейный Святой год. Одной из традиций Святого года является паломничество в Рим и посещение четырех базилик: Св. Петра, Св. Павла за Городскими стенами, Латеранской базилики и базилики Св. Марии Великой (Санта Мария Маджоре). В юбилейном году собрались в Рим и русские католики, причем, сделать они это решили организовано. 21–26 ноября 1950 года в Вечный Город прибыли представители русских католических общин из разных стран: один человек из Австрии, двое – из Аргентины, трое – из Бельгии, пятеро – из Германии, двадцать три – из Голландии, трое – из Испании, восемнадцать – из Франции. Вместе с русскими католиками из Италии и представителями духовенства общее число участников паломничества превысило 100 человек. Возглавляли это римское паломничество три епископа, тесно связанные с русским католическим делом: Александр Евреинов^[20], Павел Мелетьев^[21] и Болеслав Слосканс^[22]. Помимо богослужений восточного обряда в римских базиликах и катакомбах русские католики провели свой съезд. На этом представительном собрании было принято решение направить Папе Пию XII петицию о посвящении России Пречистому Сердцу Богоматери во исполнение обетований, явленных Пречистой Девой в Фатиме в 1917 году. Текст этот петиции был подготовлен М.Н. Гавриловым. Другой судьбоносной инициативой римского съезда стало пожелание издавать единый периодический орган для всех русских католиков. Для этого журнала представители русских католических общин из разных стран обязывались регулярно поставлять новости и отчеты о своей деятельности. Одновременно со сходным проектом выступили и представители русского католического духовенства на собрании в Папской коллегии Руссикум. Также на съезде русских католиков было принято решение о необходимости ежедневной молитвы о России и о христианском единстве, делегаты были призваны делиться опытом миссионерской работы и сведениями апологетического характера, а также совместно углублять познания восточно-христианских традиций.

Первым и, пожалуй, самым мощным результатом принятых на римском съезде инициатив стало апостольское письмо Папы Пия XII Sacro vergente anno («Меж тем как Святой Год клонился к своему счастливому завершению…»). Этот документ имеет поистине непреходящее историческое значение: действительно, впервые в истории этим посланием Римский Первосвященник обращался непосредственно к «возлюбленным народам России». А заканчивалось послание, как того и хотели русские католики, посвящением народов России Пренепорочному и Материнскому Сердцу Приснодевы. Русский перевод этого папского документа был выполнен также М.Н. Гавриловым.

Предложение издавать центральный печатный орган русских католиков вскоре стало воплощаться в жизнь. Со стороны духовенства в дело активно включился иезуит восточного обряда Станислав Тышкевич^[23], один из корифеев русского католического апостолата, плодовитый церковный писатель и публицист. Издание журнала поручалось И.М. Посновой, а о. Ст. Тышкевич должен был на первых порах выступать как его духовный консультант и церковный цензор. Эти три человека – иезуит Станислав Тышкевич, Ирина Михайловна Поснова и Михаил Николаевич Гаврилов стали вдохновителями и организаторами нового журнала «Русский католический вестник», они же составили и его редакционную комиссию. Первый номер этого периодического издания вышел в Лувене в начале 1951 года. Вот как определял о. Ст. Тышкевич задачи нового журнала:

«Что касается направления и содержания наших материалов, то я хотел бы придерживаться следующих принципов:

1) Стоя открыто на подлинно католической (не экуменической) почве, показать наше искреннее желание идти навстречу всем здравым чаяниям русской души.

2) Уважать и воспринимать все положительное, все хорошее в православии (не только обряд!). Выписки из хороших правосл[авных] авторов и т. д.

3) Никакой агрессивности в отношении православия, но когда православные сами нападают на католич[еское] Учение, будем спокойно защищать истину и опровергать ложные слухи.

4) Противодействовать пропаганде атеизма.

5) Сообщать факты, выясняющие сущность католичества и борьбы адских сил против элементов католичества в разных исповеданиях.

Итак, имею в виду не замену теперешнего содержания “Жизни с Богом”, а дополнение, введение элементов разнообразия»^[24].

На момент выхода в свет первого номера «Русского католического вестника» при Бельгийском комитете религиозной документации о Востоке И.М. Поснова уже выпускала религиозно-семейный журнал «Жизнь с Богом» (с ноября 1945 года), «Листок русских католиков» (как приложение к журналу «Жизнь с Богом», с 1946 года). А в 1949 году в бельгийском центре появилось и первое книжное издание, правда, пока еще в качестве отдельного выпуска журнала: «Новое явление миру Пресвятой Богородицы. Повесть о Фатиме, величайшем чуде нашего времени». Эта брошюра была составлена М.Н. Гавриловым. Эти первые просветительские инициативы через некоторое время оформятся в издательскую политику, а название журнала «Жизнь с Богом» станет именем брюссельского центра. В свою очередь, М.Н. Гаврилов на многие годы станет одним из ведущих авторов различных публикаций бельгийского центра.

* * *

С 1951 года главной пружиной в деятельности русской секции Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал регулярный выпуск журнала «Русский католический вестник». Однако, на начало 1950-х годов в работе самого Бельгийского комитета на первом плане все еще оставались задачи практического плана – помощь в ликвидации той гуманитарной катастрофы, которую породила Вторая мировая война. В данном случае, как мы уже отмечали, речь шла о бывших советских гражданах, оказавшихся в Европе: русских и украинских женщинах-«остовках», вывезенных на работу в Германию, о беженцах, сознательно или стихийно покинувших советские территории вместе с отступавшими войсками Вермахта и, наконец, о военнопленных. По самым приблизительным оценкам, в конце 1940-х годов в Бельгии находились около 20000 беженцев военного времени, половину из которых составляли выходцы из Советского Союза. Большинство этих жертв военных потрясений не хотели или не могли вернуться на родину. А их судьбы на чужбине оставались во власти полной неопределенности, вплоть до угрозы насильственной репатриации и выдачи советским оккупационным властям как «предателей родины».

В целом же ситуация с Ди-Пи в Европе была в то время такова:

«Более миллиона человек, не пожелавших вернуться на родину, были признаны политическими беженцами.

По статистическим данным ПРО (организации, созданной ООН)^[25], которой было поручено заниматься этой категорией лиц, около 1 600 000 чел. находилось в ведении этой организации. Из этого числа репатриировано 75 000 чел.; более 1 000 000 эмигрировало “за океан”; часть остальных устроилась в странах Западной Европы»^[26].

Информация о действительном положении дел в лагерях Ди-Пи, призывы оказывать посильную помощь этим людям, брошенным на произвол судьбы, регулярно появлялись на страницах изданий Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке. Среди подобных материалов, пожалуй, самым пронзительным стало свидетельство одного из русских Ди-Пи, подписавшегося Иван Никитин. Его письмо из лагеря было опубликовано во 2-м номере «Русского католического вестника» за 1951 год:

«Некоторые, из-за куска хлеба, продают свою честь, другие делаются рабами тех, кто обещает им деньги. Ди-Пи продают свою свободу, эту высшую ценность человека. Для многих свобода потеряла свое значение. Вопрос не в том, чтобы быть свободным, а в том, чтобы спасти свою жизнь.

Вот это тяжелое материальное положение и является первой причиной нашей болезни. Другая причина – это то, что мы одиноки, выброшены из общества, отрезаны от родины, от своего народа. Нет никого, кто мог бы нас защитить; мы – везде чужие. Мы чувствуем, что наша родина – в могиле, и мы – вместе с нею. В рассеянии мы познаем истинную цену родины, без которой погибаем. Нас никто не понимает…

Наши страдания увеличиваются еще и оттого, что здесь нас зачастую считают русскими большевиками, представителями большевицкого или, как здесь говорят, “русского” империализма, в то время, как именно русские, больше всех других народов, испытали на себе терновый венец, возложенный на них большевизмом.

<…>

Мы были бы счастливы, если бы читающие эти строки задали себе вопрос, спокойна ли их совесть в связи со всем, происходящим в лагерях Ди-Пи, готовы ли они по-христиански прийти на помощь тем, кто в этих лагерях находится. Мы были бы счастливы, если бы все, у кого открылись глаза, открыли бы глаза и другим, тем, которые не знают еще, сколько и как страдают русские беженцы»^[27].

Но не только информация об отчаянном положении в лагерях Ди-Пи и призывы к помощи стали главным сюжетом в деятельности И.М. Посновой и ее единомышленников. Всеми силами они пытались организовать конкретную гуманитарную помощь своим соотечественникам. С этой целью русскими католиками, в т. ч. И.М. Посновой и М.Н. Гавриловым, с 27 декабря 1951 года по 10 января 1952 года была организована Рождественская поездка в лагеря и рабочие поселки Ди-Пи в Вестфалии. Эта гуманитарная акция стала возможной благодаря голландскому фонду Oostprieterhulp – «Помощь священникам на Востоке», созданному католическим священником, членом монашеского ордена премонстратов-норбертинцев Веренфридом ван Страатеном (1913–2003). Он вошел в историю под шутливо-уважительным прозвищем Speckpater – что можно перевести как «батюшка-бекон». Именно «Шпекпатер» одним из первых решил оказать действенную помощь многочисленным послевоенным Ди-Пи, в том числе и немецким беженцам из восточных территорий. За материальной поддержкой о. Веренфрид обратился к фламандским фермерам и попросил у них не денег, а того, что наверняка было в доме – копченой свиной грудинки. Прежде всего было нужно утолить физический голод людей, которых война выбросила из своих домов. Со временем прозвище «Шпекпатер» прочно закрепилось за о. В. ван Страатеном, а основанный им фонд превратился в известную на весь мир католическую благотворительную организацию «Помощь Церкви в беде» – «Kirche in Not». Цель этой организации – «оказывать братскую помощь местным церквам, находящимся в наиболее тяжелом положении», а проекты «Помощи Церкви в беде» осуществляются сегодня более чем в 140 странах мира.

Вот, что писал об участии «Помощи священникам на Востоке» в Рождественской поездке 1951/1952 годов «Русский католический листок»:

«Этот объезд, принесший лагерным беженцам утешение и поддержку, мог быть организован благодаря помощи о. ван Страатена, предоставившего в распоряжение едущих два автокара “Oostprieterhulp”, которыми управляли два немецких семинариста из Кенигштайна. Один из этих автокаров был приспособлен для устройства в нем походной церкви восточного обряда. Другой вез одежду и продукты Oostprieterhulp… Во всех лагерях раздавались листовки, Евангелия, брошюры, молитвенники, календари, образки. Все эти предметы охотно разбирались, особенно молитвенники и образки»^[28].

Вторая подобная поездка с участием И.М. Посновой и М.Н. Гаврилова состоялась 13–30 апреля 1952 года, в этот раз она была приурочена к Пасхальным праздникам. «Результаты были еще более утешительны, чем после первой поездки», – говорилось в редакционной статье «Русского католического вестника», написанной, по всей вероятности, И.М. Посновой^[29].

«Много раз, – читаем далее в этом репортаже, – пришлось нам встречаться с неверующими или переставшими посещать церковь людьми; у некоторых из них, после наших бесед, начинал пробуждаться интерес к духовным вопросам. Отрадно было видеть перемену, не раз происходившую с теми, кто решался приблизиться к Господу молитвой или присутствием на богослужениях. Лишний раз можно было убедиться, что только Господь может вернуть мир и радость исстрадавшимся душам наших соотечественников…

Много еще трогательного и прискорбного или утешительного можно рассказать о нашей Пасхальной поездке. Скажем только, что тот, кто раз побывал в лагерях, не сможет уже забыть наших обездоленных братьев и будет стремиться к тому, чтобы оказать им моральную и материальную поддержку».

В этих поездках, носивших гуманитарный и миссионерский характер, по сути впервые произошла встреча «двух Россий»: той России, которую унесли с собой беженцы времен революции и Гражданской войны, и той, что сформировалась уже без них, за первые советские десятилетия. Это была встреча первой и второй волны русской эмиграции в разоренной войной Европе. Соотечественники «первой волны» узнали новых изгоев своей родины и протянули им руку помощи. И, как это часто бывает, именно встреча как факт и событие оказалась решающей для будущего: живое общение с русскими Ди-Пи самым радикальным образом повлияло на всю последующую деятельность И.М. Посновой и издательства «Жизнь с Богом». При этом сама Ирина Михайловна видела в Ди-Пи не только соотечественников, пусть даже из советской России. Беженкой без гражданства была она сама и до конца жизни сохраняла «нансеновский паспорт» апатрида, так и не приняв бельгийского подданства. Так она хранила верность России, доказывая эту верность своеобразным методом «гражданского вдовства».

* * *

Через советских Ди-Пи к эмигрантам первой волны пришли живые вопросы из-за «железного занавеса». И теперь уже работа для «будущей России», которая никогда не прекращалась в русском Зарубежье, могла строиться на ответах на эти самые непосредственные вопросы. Со стороны И.М. Посновой и ее единомышленников одним из самых важных предложений, обращенных к беженцам новой волны, был призыв к церковному единству. Эти положения сводились к тому, на первый взгляд, парадоксальному тезису, который сформулировал в одном из писем М.Н. Гаврилов: «Смысл существования русского католичества и русских католиков только в том, чтобы на деле показать возможность православия в католичестве. Вне этого мы, в конце концов, ни на что не нужны»^[30]. Эта «возможность православия в католичестве» и была по сути квинтэссенцией соловьевского наследия в сознании русских католиков.

Призыв к воссоединению, который адресовала И.М. Поснова и ее единомышленники своим соотечественникам «второй волны» эмиграции, не оставался без ответа. Письма, направленные в редакцию «Русского католического вестника» из лагерей беженцев, свидетельствовали о том, что для многих Ди-Пи Католическая церковь остается если не в тумане предубеждений, то в тумане неведения. Рассеять этот «туман неведения» представлялось для русских католиков в эмиграции первостепенной задачей, а ее решение в просветительском ключе вселяло надежду на успех всей работы в целом. Тем более, что в письмах от русских Ди-Пи порой встречались непосредственные свидетельства о необходимости и правильности работы для воссоединения Церквей. Вот лишь один яркий пример свидетельств такого рода:

«Задача воссоединения Восточной и Западной Церквей является актуальной и своевременной. Я подхожу к ней не как богослов, каковым не являюсь, а как российский патриот. Полагаю, что немедленное воссоединение соответствует интересам России. Однако целесообразно провести это наиболее безболезненно. Вполне правильной является Ваша точка зрения о том, что формального разделения вообще не было; поэтому не требуется никакая формальная уния; надо лишь возродить связь и прекратить взаимную борьбу. При такой установке осуществить воссоединение гораздо легче; достаточным будет лишь согласие с Вашей точкой зрения высшей православной иерархии в эмиграции. Православие должно быть сохранено без всяких изменений. Переход верующих в новое исповедание при этом не требуется»^[31].

Обратим внимание еще на один факт, которым были отмечены поездки русских католиков по лагерям беженцев. И в том, и в другом случае инициативную группу мирян сопровождал священник – о. Антоний. Это был словенский иезуит восточного обряда Антоний Корен (1910–1985), или, как он любил представляться «по-русски», Корень. С этим замечательным человеком в нашей истории обнаруживается первый «словенский след», чтобы затем превратиться в неотъемлемую составляющую истории издательства «Жизнь с Богом».

Антоний Корен родился в словенском городе Шоштань 4 января 1910 года. В те времена это была территория Австро-Венгерской империи. В 1932 году Корен вступил в Общество Иисуса, а в 1934 году прошел воинскую службу и получил чин лейтенанта армии Югославского королевства. После армейской службы Антоний Корен продолжил путь духовной формации, необходимой для начинающего иезуита: философию он изучал в немецком Пуллахе, а богословие – в римском Грегорианском университете. Уже в те годы молодой иезуит живо заинтересовался восточным христианством, и этот интерес привел его к сотрудничеству с замечательным словенским ученым-славистом, богословом, священником Франом Гривецем (1878–1963). Гривец, в свою очередь, был не только одним из крупнейших исследователей наследия свв. Кирилла и Мефодия, но и активнейшим участником и вдохновителем знаменитых Велеградских конгрессов^[32]. Изучение исторического наследия Учителей славян утвердило о. Франа Гривеца в мысли о том, что именно славянским народам уготована историческая миссия примирения и воссоединения католического Запада и православного Востока. В этом направлении о. Ф. Гривец развивал концепцию «славянской взаимности», сформированную еще в XIX веке, и опирался на опыт своих великих предшественников – Мариборского епископа Антония Мартина Сломшека (1800–1862) и Боснийского епископа Йосипа Юрая Штроссмайера (1815–1905). Оба эти епископа, первый по происхождению словенец, а второй – хорват, были выдающимися деятелями славянского движения в Австро-Венгерской империи XIX века. А.М. Сломшек, провозглашенный в 1999 году блаженным, прославлен как культурный и религиозный просветитель своего народа. В своей многогранной деятельности епископ Антоний Сломшек уделял особое внимание вопросу о воссоединении Православной и Католической церквей. Для него это было прежде всего духовной задачей, для решения которой он создал в 1851 году молитвенное братство свв. Кирилла и Мефодия. В свою очередь, епископ Й.Ю. Штроссмайер по праву считается крупнейшей церковной и политической фигурой в славянском мире Австро-Венгерской империи: лидер Народной партии в Хорватском королевстве, основоположник Югославянской Академии наук и искусств в Загребе и реформатор деятельности Загребского университета. В своей грандиозной культурной деятельности на благо славянских народов епископ Й.Ю. Штроссмайер уделял внимание нуждам не только хорватов, но и словенцев, сербов и болгар. Так, при его содействии в 1864 году в Любляне была основана Slovenska matica – культурно-просветительский центр и издательство для словенцев. Как и его собрат, епископ А.М. Сломшек, епископ Й.Ю. Штроссмайер вдохновлялся славянским универсализмом в интерпретации наследия свв. Кирилла и Мефодия. Свою собственную миссию он понимал в свете преемства от св. Мефодия на епископской кафедре Сирмии (Срема). По его просьбе Папа Пий IX установил культ Кирилла и Мефодия для всего славянского мира и дал согласие на празднование в Хорватии тысячелетия крещения как плода миссии Кирилла и Мефодия. Кафедральный собор епископа Штроссмайера в Дьякове соединил в своем убранстве романские и византийские мотивы, а посвящение на нем гласит: «Во славу Божию и к соединению Церквей».

В 1880 году Штроссмайер стал главным инициатором появления на свет энциклики Папы Льва XIII Grande mums, в которой вводилось теперь уже общецерковное почитание Солунских братьев. Значение этой энциклики Льва XIII епископ Штроссмайер так излагал в своем пастырском послании от 4 февраля 1881 года: «Все славянские народы почитают святых Кирилла и Мефодия, которые для них являются тем же, что и Петр и Павел для всего христианского мира».

Для нашего повествования, для рассказа об издательстве «Жизнь с Богом», этот небольшой экскурс в историю идеи о «славянской взаимности» очень важен. И не только линией идейной преемственности А.М. Сломшек и Й.Ю. Штроссмайер – Ф. Гривец – А. Корен. Впереди нас ожидает появление в истории брюссельского издательства двух священников-словенцев Антония Ильца и Корила Козины. Их приход в «русский католический апостолат» может быть исторически оценен как практическая реализация старого культурно-религиозного проекта «славянской взаимности». Но для того, чтобы осознать эти исторические связи до конца вновь обратимся к личности священника-иезуита Антония Корена. Итак, сблизившись с Франом Гривецем, молодой словенский иезуит стал участвовать в издании журнала «Kraljevstvo božje». По тем временам это издание носило ярко выраженный экуменический характер. И по всей видимости, на Корена произвели неизгладимое впечатление многие идеи Гривеца, в том числе и та, что Русской Православной церкви принадлежит ключевая роль в будущей реализации славянского проекта воссоединения Церквей. Желая приблизить день соединения Русской церкви с Римом Антоний Корен, уже будучи священником латинского обряда, в 1943 году поступил в Папскую коллегию Руссикум, с которой он будет уже неразрывно связан до конца своих дней^[33]. В 1946 году о. Антоний Корен официально перешел в византийско-славянский обряд. Поначалу в Руссикуме о. Антоний Корен занимал воспитательные и хозяйственно-экономические должности, а с 1950 года он стал духовником коллегии (в ту пору являвшейся полноценной семинарией) и префектом (экклезиархом) руссикумовской церкви св. Антония Великого. При этом, как мы уже видели, он активно занимался организацией практической помощи русским беженцам послевоенной поры^[34].

О. Антоний Корен по сути был одним из первых католических священников византийско-славянского обряда, который активно сотрудничал с представителями Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке – И.М. Посновой и ее единомышленниками. Сотрудничество это было тесным, плодотворным, но весьма далеким от идиллии. Между участниками гуманитарных поездок по лагерям Ди-Пи часто возникали разногласия, в том числе и по принципиальным вопросам. Среди таких принципиальных разногласий на первое место выходил вопрос об участии в русской миссии священников-иностранцев. Многие русские католики указывали на крайне чувствительную для восточных христиан разницу в подходе к обряду по сравнению с теми западными (т. е. латинскими) священниками, которые приняли восточный обряд и обращались к православным с миссионерской проповедью о воссоединении с Римом. «Комедия с кадиломаханием», «театральное действие», «жалкая фальсификация» – каких только уничижительных эпитетов не удостаивалось стремление представителей западного христианства войти в культуру восточного обряда. Такого рода критических взглядов придерживался и М.Н. Гаврилов.

В одном из писем к И.М. Посновой он, говоря о перспективах русского католического дела, заявлял: «Знаю только, что нужны русские православные священники-католики, а не священники западной формации для русских католиков»^[35]. Таких радикальных взглядов первоначально, по всей видимости, придерживалась и И.М. Поснова. Именно этот, весьма болезненный для русского католического дела, вопрос и стал предметом вдумчивого разбора со стороны о. Антония Корена. Он писал Ирине Михайловне:

«… Для истинного успеха в нашей работе не достаточно быть русским, работать по-русски или по-своему и критиковать все, что было до сих пор сделано величайшими усилиями ума, доброй воли и благодатью Божией. Нужно быть, и то, в первую очередь, католиком. А быть католиком, значит повиноваться. Повиноваться же, значит следить^[36] указаниям католической церковной власти, в частности, Св. Престола. Тактика Св. Престола всем известна: дать каждому народу туземных апостолов; но пока таковых нет, пользоваться тщательно подготовленными “миссионерами” других национальностей…

Все зависит от того, как оно есть и как будет развиваться наше движение. Если мы своим единомыслием не докажем Св. Престолу возможность, реальное существование и благополучие воссоединенной молодой русской Церкви, то Св. Престол не рискнет предпринимать ничего в облегчение судьбы великого и столь искушаемого русского народа. Вот почему я так страдал, видя между нами разногласия и непонимание!!! Наша задача создать идеальную русско-католическую Церковь, или, если хотите, православно-вселенскую Церковь, или Русскую Православную Вселенскую Церковь (название даст нам позже Св. Престол), в которой “у множества уверовавших было бы одно сердце и одна душа” (Д. Ап. 4, 32) и в которой все “постоянно пребывали бы в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах” (Д. Ап. 2, 42). И было бы желательно прибавить еще, в особенности в виду нового строя в теперешней России: “Все верующие были бы вместе и имели все общее” (Д. Ап. 2, 44)»^[37].

Доводы о. Антония Корена возымели действие: И.М. Поснова значительным образом переменила свои ранние взгляды о неуместности возглавления священниками-иностранцами русского католического апостолата. Более того, через несколько лет, когда остро встанет вопрос о создании в Брюсселе русского католического прихода и, соответственно, о назначении в него священника восточного обряда, Поснова с радостью примет кандидатуру молодого словенца, руссикумовского воспитанника о. Антония Корена – о. Антония Ильца.

Обратим внимание еще на один важный эпизод из переписки о. А. Корена и молодой Ирины Посновой. В одном из писем словенский иезуит дает примечательную оценку характера и способностей Ирины Михайловны. Со временем многие черты, отмеченные словенским священником в облике молодой русской католички, конечно, смягчатся, но главное в ее деятельной натуре останется неизменным до конца жизни:

«Вы апостольская душа, сверхприродно понимающая свое задание: Вы самоотверженна, очень способна, деятельна, полна планов и новых хороших подвигов; Вы хороший редактор и идеальный организатор первых начинаний; у Вас есть достаточная доля отважности, так необходимой в нынешнее время; Вы убежденная и хорошая католичка. Но Вам не хватает постоянства: Вы вечно живете все в новых планах и начинаниях; Вам трудно сотрудничать с людьми именно потому, что Вы требуете, чтобы все были, как Вы. А это невозможно. Скажите, сколько есть священников, с которыми Вы от души можете работать? У Вас большой динамизм, но довольно относительная психология. […] Вы переутомляете себя: Вы постоянно о чем-нибудь думаете или что-нибудь пишете. Есть время работы и есть время отдыха. Таков физиологический закон, нарушать который опасно. У Вас сердце не в порядке. От чего же? Именно от этого. Скажете: Ах, писать письмо или о чем-то думать, это не утомляет! Ошибаетесь! Душевная работа требует от сердца больше усилий, чем даже физическая. <…> Вы видите только свой идеал пред собою и слишком мало обращаете внимания на остальные взгляды, мнения, обстоятельства, различные затруднения <…> Молитесь усердно, размышляйте ежедневно и испытывайте свою совесть. Найдите постоянного духовного отца, понимающего Вас, и открывайте ему полностью всю свою душу. Вот мои замечания. Я Вас вижу в ужасе. Вы бросаетесь на меня с восклицанием: Как вы смеете так обижать меня. Вы видите почти все черное во мне! Не бойтесь, дорогая Ирина Михайловна! Одно Ваше положительное качество выше всех этих маленьких недостатков. Я искренне повторяю: Вы из лучших теперешних апостолов-мирян! Поэтому я буду не только защищать Вас всегда, но и поскольку мне это возможно, сотрудничать с Вами. Если Вы еще мне сообщите мои недостатки, то мы узнаем друг друга, и сотрудничество будет нам в сто раз легче»^[38].