Бывало, ты —
Мне друг и брат;
А нынче – грех
И вымолвить,
Как ты ко мне
Суров, угрюм!
Молчанье, взор,
Движенье, вид
Как бы твердят:
Незванный гость.

1829 г.

Пишу не для мгновенной славы…

Пишу не для мгновенной славы —
Для развлеченья, для забавы,
Для милых, искренних друзей,
Для памяти минувших дней.

1829 г.

Деревенская беда

На селе своем жил молодец,
Ничего не знал, не ведывал,
Со друзьями гулял, бражничал,
По всему селу роскошничал.

В день воскресный, с утра до ночи,
В хороводе песни игрывал;
Вместе с девицей-красавицей
Пляски новые выдумывал.

Полюбил я эту девушку:
Что душою – больше разумом,
Больше поступью павлиною,
Да что речь соловьиною…

Как, бывало, летом с улицы
Мы пойдем с ней рука об руку
До двора ее богатова,
До крыльца ее высокова.

Да как гляну, против зорюшки,
На ее глаза – бровь черную,
На ее лицо – грудь белую,
Всю монистами покрытую, —

Аль ни пот с лица посыплется,
Аль ни в грудь душа затукает,
Месяц в облака закроется,
Звезды мелкие попрячутся…

На погибель мою староста
За сынка вперед посватался;
И его казна несметная
Повернула все по-своему.

Тошно, грустно было на сердце,
Как из церкви мою милую
При народе взял он за руку,
С похвальбою поклонился мне.

Тошно, грустно было на сердце,
Как он с нею вдоль по улице
Что есть духу проскакал – злодей! —
К своему двору широкому.

Я стоял, глядел, задумался;
Снявши шапку, хватил об землю.
И пошел себе загуменьем —
Под его окошки красные.

Там огни горят; там девушки
Поют песни, там товарищи
Пьют, играют, забавляются,
С молодыми все целуются.

Вот приходит полночь мертвая,
Разошлись гости пьяные,
Добры молодцы разъехались,
И ворота затворилися…

В эту пору для приятеля
Заварил я брагу хмельную,
Заиграл я свадьбу новую,
Что беседу небывалую;

Аль ни дым пошел под облаки,
Аль ни пламя закрутилося,
По соседям – через улицу —
На мою избушку бросилось.

Где стоял его богатый дом,
Где была избушка бедная, —
Утром все с землей сровнялося —
Только уголья чернелися…

С той поры я с горем-нуждою
По чужим углам скитаюся,
За дневной кусок работаю,
Кровным потом умываюся…

1838 г.

Человек

Все творенья в божьем мире
Так прекрасны, хороши!
Но прекрасней человека
Ничего нет на земли!

То себя он ненавидит;
То собой он дорожит;
То полюбит, то разлюбит;
За миг жизни век дрожит…

Даст желаньям ли свободу, —
Землю кровью напоит;
Буйной воле даст ли волю, —
Под ним море закипит.

Но изменятся стремленья,
Озарится светом ум, —
И своей он красотою
Всё на свете помрачит…

1836 г.

Красавице

Ах, кто ты, дева-красота?
Твои уста, твои ланиты
Такою прелестью покрыты!
И в ком чудесная мечта
Груди б младой не взволновала,
Когда б ты на скале крутой,
Одна, над бездною морской,
Как дева Пушкина, стояла
Под белой дымкой покрывала?..
И вкруг тебя одеждой снежной
Зефир приветливо б играл;
По сгибу плеч, по шее нежной
Свитые кудри развивал?..
Когда б, качаяся, дремало
Перо на шляпке голубой,
И грудь лебяжая вздыхала
Любовью девственной, святой?..
Тогда б, в сердечном упоеньи
Склонив колена пред тобой,
В немом и сладостном забвеньи,
Сгорел бы весь, как огнь степной!..

1828 г.

Молодая жница (редакция)

Рано в белый день
Вышло солнышко,
Горячо печет
Землю-матушку.
Что-то грустное мне
Одной на поле,
Нет охоты жать
Колосистой ржи.
Всю сожло меня
Поле жаркое,
Горит гормя всё
Лицо белое.
Как седой туман,
Коса – на землю,
Пала на сердце
Грусть тяжелая.
Отчего, скажи,
Мой любимый серп,
Не играешь ты
Красным солнушком?
Не блистаешь ты
Чистым золотом,
Иглой аглицкой
Не щетинишься?
Отчего, скажи,
Почернел ты весь,
Что коса моя,
В один жаркий день
Изогнулся ты?
Али солнушко
Горячей огня
Разожгло тебя
И расправило?
Али милый друг
На чужой степи
Косой вострою
Вырыл гроб себе?
С Дона тихова
Не воротится,
С края дальнева
Не придет ко мне?
Часто матушка
Замечала мне:
«Когда выглянет
Солнце из тучи,
– То за ним как раз
Либо буре быть,
Либо дожжичку
Целый день иттить».
Иль ко мне, младой,
Как к земле сырой,
Того жди, придет
Непогодушка

Божий мир

(Дума)

Отец света – вечность;
Сын вечности – сила;
Дух силы есть жизнь;
Мир жизнью кипит.
Везде триединый,
Возвавший все к жизни!
Нет века ему,
Нет места ему!
С величества трона,
С престола чудес
Божий образ – солнце
К нам с неба глядит
И днем поверяет
Всемирную жизнь.
В другом месте неба
Оно отразилось —
И месяцем землю
Всю ночь сторожит.
Тьма, на лоне ночи
И живой прохлады,
Все стихии мира
Сном благословляет.
Свет дает им силу,
Возрождает душу.
В царстве божьей воли,
В переливах жизни —
Нет бессильной смерти,
Нет бездушной жизни!

1837 г.

Военная песня

(Посвящена князю П. А. Вяземскому)

Затрубили трубы бранные,
Собралася рать могучая,
Стала грудью против недруга —
За царя, за кров, за родину.

Ты прости теперь, отец и мать,
Ты прости теперь, мой милый друг,
Ты прости теперь, и степь и лес,
Дорогая жизнь, весь белый свет!

Гей, товарищ мой, железный штык!
Послужи ж ты мне по-старому:
Как служил ты при Суворове
Силачу-отцу, деду-воину.

Гей, сестра, ты сабля острая!
Попируем мы у недруга,
Погуляем, с ним потешимся,
Выпьем браги бусурманския!..

Уж тогда мне, добру молодцу,
Присудил бог сложить голову, —
Не на землю ж я сложу ее!
А сложить сложу – на груду тел…

Труба бранная, военная!
Что молчишь? Труби, дай волю мне:
В груди сердце богатырское
Закипело, расходилося!

1840 г.

Перед образом спасителя

Пред тобою, мой бог,
Я свечу погасил,
Премудрую книгу
Пред тобою закрыл.
Твой небесный огонь
Негасимо горит;
Бесконечный твой мир
Пред очами раскрыт;
Я с любовью к тебе
Погружаюся в нем;
Со слезами стою
Перед светлым лицом.
И напрасно весь мир
На тебя восставал,
И напрасно на смерть
Он тебя осуждал:
На кресте, под венцом,
И спокоен, и тих,
До конца ты молил
За злодеев своих.

1839 г.

Путь

Путь широкий давно
Предо мною лежит;
Да нельзя мне по нём
Ни летать, ни ходить…
Кто же держит меня?
И что кинуть мне жаль?
И зачем до сих пор
Не стремлюся я в даль?
Или доля моя
Сиротой родилась!
Иль со счастьем слепым
Без ума разошлась!
По летам и кудрям
Не старик ещё я:
Много дум в голове,
Много в сердце огня!
Много слуг и казны
Под замками лежит;
И лихой вороной
Уж оседлан стоит.
Да на путь – по душе —
Крепкой воли мне нет,
Чтоб в чужой стороне
На людей поглядеть;
Чтоб порой пред бедой
За себя постоять;
Под грозой роковой
Назад шагу не дать;
И чтоб с горем в пиру
Быть с весёлым лицом;
На погибель идти —
Песни петь соловьём!

1839 г.

Маленькому брату

Расти счастливо, брат мой милый,
Под кровом вышнего творца,
На груди матушки родимой,
В объятьях нежного отца.
Будь добродетелен душою,
Велик и знатен простотою;
На сцену света ты взойдешь
Любимцем ли слепой фортуны,
Или, как я, полюбишь струны
И посох бедный понесешь, —
В высоком звании пред бедным
Счастливой долей не гордись!
Но с ним – чем бог послал – последним,
Как с родным братом поделись.
Суму дадут, – не спорь с судьбою;
У бога мы равны; пред ним
Смирися с детской простотою —
И с сердца грусть слетит, как дым.
Пробудишь струны, – пой без лести!
Будь неподкупен в деле чести;
Люби творца, своих владык
И будь в ничтожестве велик.

1829 г.

Довольный пастух

Овечки родные,
Овечки мои,
Радушен мне с вами
Пастушеский быт;
Хоть, правда, я беден,
Хоть стадо моё
Не может сравняться
С стадами других,
Зато я счастливей
Богатых селян,
Зато я спокойней
Всех наших селян.
Что мне в них за нужда,
В городах я не жил
Да знатности их
Слугою не был.
И вкуса не знаю
В пище дорогой,
Хлеб чёрный мне слаще
Приправ дорогих;
Чужого вина;
С прихотью затеи
Невкусны живут,
А сыр и молоко —
Пастушья еда.
Весь день по долинам
Овечек пасу,
Близ тока под тенью
От зноя лежу.
Негожею ночью
Как в вёдро я сплю.
Мой пёс отгоняет
Несытых зверей.
Хоть сроду не делал
Вреда никому,
Хоть совесть с упрёком
Не скажет: ты зол, —
Но бывает в жизни
Нерадостный час,
Сижу я задумчив
И весь как не свой!
Без горя – есть горе,
Без грусти – печаль.
Пастух в низкой доле
Есть тож человек.
Я чувствовать умею,
И жизнь мне мила.
В городах же, может,
Богатым легко
Раздумье деньгами
Из мыслей прогнать;
У меня же есть слёзы,
Со мною свирель.
Поплачу ль! Где горе?
Спою ль что? Где грусть?
Вновь весел – смеюся,
Вновь радости рад.
Долины прохладней,
Трава зеленей,
И стадо то лучше,
И сердцу вольней,
И будто светлее
Самый божий мир!
Овечки родные,
Овечки мои,
Вы мне так любезны,
Как детки к отцу;
Я с вами счастливей
Богатых селян.

1829 г.

Мука

Осиротелый и унылый,
Ищу подруги в свете милой, —
Ищу – и всем «люблю» твержу, —
Любви ж ни в ком не нахожу.
На что ж природа нам дала
И прелести и розы мая?
На что рука твоя святая
Им сердце гордым создала?
Ужель на то, чтоб в первый раз
Пленить любовию священной,
Потом упорностью надменной
Сушить и мучить вечно нас?
Ужель на то, чтоб радость рая
В их взоре видя на земли,
Мы наслаждаться не могли,
В любови муки познавая?..
Но ты, земная красота,
Не стоишь моего страданья!
Развейся ж, грешная мечта,
Проси от неба воздаянья!

1830 г.

Горе

Ах ты, горе, горе,
Горе горькое!
Где ты сеяно,
Да где выросло?
Во сыпучих ли
Песках,
Во дремучих ли
Лесах Муромских?
Кто тебя вспоил,
Да кто выкормил,
Да кто в свет пустил
Тебя, горюшко
Горемышное,
Ко чужим людям
Горе мыкати?
И зачем ты к нам
В гости, горюшко,
Появляешься,
Нежеланное
И не званное?
Отравишь стопу
Пировую всю
И уйдёшь опять,
Как ночная тать,
Невидимкою,
И весь пир – не в пир,
И вся жизнь – не в жизнь…
Пропадало б ты,
Горе горькое,
Где родилося
Да где выросло;

Зачем по свету
Бродить целому
И быть гостьею
Всем нерадостной?

1839 г.

Послание к другу из Малороссии

Друженку, друженку!
Як я коли зайду
Часочком празненким
До тебе у хату;
Тоде висилийше
З тобою посидимо
И дружба кохае
И ниже, и грие
Сердечки юненки.
Ни туча, ни зрада,
Ни видкиль ни зойде;
Закиль раставанья
Минудочка прийде.
Як з трубок завьё
Дымочек над челом,
Клубится и вьётся
И в воздухе гине.
Так наша и радость
И время празненко,
Несётся швыденко
У братской биседи.
Час в даре!.. мы выйдем
Обои из хаты:
И сядимо вмести
На тисном крылечку…
Бачь? Храмы човненки
Щось пид небом ийдут;
И месець чуть сяе
И зиркы в тумане
Мутненьки ближжут.
Чи вже да ненастье
З утром до нас прийде
Ой ни!.. ще у сердця
Молодость не стихла;
И юность гукае:
«Хлопци! не журитесь,
Бой ще в поле травка
Не жовто завяла».
Бачь?.. Храмы човненки.
Щось пид нибом стали:
Всё небо смутилось,
И зирки и месец,
Як прежде, не сяе,
Устань, гляни ще ты
Очимо на небо,
Чи чого не вбачиш:
«Не мае ничого,
Толко що туманы
Сидие, густие
И воздух черние».
– Ось, буде!.. ось буде
Година страшная:
И нас, молоданких,
Хлопота и горе
Нагоне, настигне!
А в ту годину
И витер грознийше.
Задуе, завые;
И мы, як цветочки,
Як жовты листочки,
В широкомя поле
Склонимось додолу.
Тоде позабудмо,
Мий брате, мий друже
По корчмах гуляти
И гарных, чорнявых
За гроши за впиво
Бажати, кохати,
На ночь замовляти.
Не станут московски
Белявы красавки
З нами гартовати,
Як нынче гартуют.
Тоде позабудмо
И стихи и бросы,
По взгилу чертати;
И жвидкия мечты,
Довненкии думы
Пий дут на пидруку;
Вкрашеная ж муза
С бандурой, с сопилкой
В комору ни зайде…
Докиль солнце сяе
Закиль мы не стары;
Горилки, мий друже?
Горилки пьяненкой
Уточи з барильця
Да выпьемо полной
За Галю, за Катю,
Вони нам издавна
Близенки, родненки.

1829 г.

Грусть

Мне ль, несчастному, ласкаться,
С хладным сердцем мне ль любить,
Мне ль мечтами восхищаться, —
Милый друг в могиле спит.

1829 г.

Любовь души

Редакция стихотворения «Первая любовь»

Сулю ему я розы, рай,
Красы заоблачного края, —
И, к ним любовию сгорая,
Лишь их желал бы я любить.

Знать, то, что в юности любил я в первый раз,
Вовек не разлюбить душою.

1830 г.

Мещанская любовь

Итак, вчерашний разговор
Свершил нежданный приговор.
Не нужны тёмные намёки,
Ни ясный, ни лукавый взор,
Где в честь за поцелуй – упрёки,
За ласки – дерзостный укор,
За шутку скромную – презренье
Платить обратно в награжденье
И доводить враждой до слёз.
Что взгляд последний произнёс?
Вы думали, меня смутите?
Нет, я не стану возражать,
Ни кланяться, ни умолять.
По-моему: любить – любите,
А нет – прощайте! Что вздыхать?
Я не дитя: я не заплачу,
Не потужу я, что утрачу
Для новых благ одну тебя.
Лишь ты, немилая моя,
Забудь презренного скорей;
А я найду, поверь, другую
Себе красавку городскую,
Тебя моложе и милей.

1829 г.

К N… (Опять тоску, опять любовь…)

Опять тоску, опять любовь
В моей душе ты заронила
И прежнее, былое вновь
Приветным взором оживила.
Ах! для чего мне пламенеть
Любовью сердца безнадежной?
Мой кроткий ангел, друг мой нежный,
Не мой удел тобой владеть!
Но я любим, любим тобою!
О, для чего же нам судьбою
Здесь не даны в удел благой,
Назло надменности людской,
Иль счастье, иль одна могила!
Ты жизнь моя, моя ты сила!..
Горю огнем любви святым,
Доверься ж, хоть на миг моим
Обьятиям! Я не нарушу
Священных клятв – их грудь хранит,
И верь, страдальческую душу
Преступное не тяготит…

1830 г.

Утешение

Внимай, мой друг, как здесь прелестно
Журчит серебряный ручей,
Как свищет соловей чудесно.
А ты – один в тоске своей.
Смотри: какой красой в пустыне
Цветы пестреются, цветут,
Льют ароматы по долине
И влагу рос прохладных пьют.
Вдали там тихо и приятно
Раскинулась берёзы тень,
И светит небосклон отрадно,
И тихо всходит божий день.
Там вешний резвый ветерок
Играет, плещется с водами,
Приветно шепчется с листами
И дарит ласками цветок.
Смотри: на разноцветном поле
Гостит у жизни рой детей
В беспечной радости на воле;
Лишь ты, мой друг, с тоской своей…
Развеселись!.. Проснись душою
С проснувшейся для нас весною;
Хоть юность счастью посвятим!
Ах! Долго ль в жизни мы гостим!..

Перстень

Перстенечек золотой,
Ненаглядный, дорогой!
Светлой памяти любви
В очи черные гляди.

Если грустно будет ей,
Ты потускни, почерней;
Если радость – изменись,
Весь алмазом разгорись!

День забвенья ли придет,
Душа чувство проживет —
Тогда, перстень золотой,
Ты рассыпься сам собой!

1836 г.

Жизнь

(Дума)

Умом легко нам свет обнять;
В нём мыслью вольной мы летаем:
Что не дано нам понимать —
Мы всё как будто понимаем.

И резко судим обо всём,
С веков покрова не снимая;
Дошло – что людям нипочём
Сказать: вот тайна мировая.

Как свет стоит, до этих пор
Всего мы много пережили:
Страстей мы видели напор;
За царством царство схоронили.

Живя, проникли глубоко
В тайник природы чудотворной;
Одни познанья взяли мы легко,
Другие – силою упорной…

Но всё ж успех наш невелик.
Что до преданий? – мы не знаем.
Вперёд что будет – кто проник?
Что мы теперь? – не разгадаем.

Один лишь опыт говорит,
Что прежде нас здесь люди жили —
И мы живём – и будут жить.
Вот каковы все наши были!..

1841 г.

Царство мысли

Горит огнём и вечной мыслью солнце;
Осенены всё той же тайной думой,
Блистают звёзды в беспредельном небе;
И одинокий, молчаливый месяц
Глядит на нашу землю светлым оком.
В тьме ночи возникает мысль созданья;
Во свете дня она уже одета,
И крепнет в веяньи живой прохлады,
И спеет в неге теплоты и зноя.
Повсюду мысль одна, одна идея,
Она живёт и в пепле и в пожаре;
Она и там – в огне, в раскатах грома;
В сокрытой тьме бездонной глубины;
И там, в безмолвии лесов дремучих;
В прозрачном и плавучем царстве вод глубоких,
В их зеркале и в шумной битве волн;
И в тишине безмолвного кладбища;
На высях гор безлюдных и пустынных;
В печальном завываньи бурь и ветра;
В глубоком сне недвижимого камня;
В дыхании былинки молчаливой;
В полёте к облаку орлиных крылий;
В судьбе народов, царств, ума и чувств, всюду —
Она одна, царица бытия!

1837 г.

Человеческая мудрость

(Дума)

Что ты значишь в этом мире,
Дух премудрый человека?
Как ты можешь кликнуть солнцу:
«Слушай, солнце! Стань, ни с места!
Чтоб ты в небе не ходило!
Чтоб на землю не светило!»
Выдь на берег, глянь на море —
Что ты можешь сделать морю,
Чтоб вода в нем охладела,
Чтобы камнем затвердела?
Чем, какою тайной силой
Шар вселенной остановишь,
Чтоб не шел он, не кружился?..
Перестрой же всю природу!
Мир прекрасен… Ты не хочешь…
Нет, премудрый, ты не можешь!
Да, не можешь, раб пространства,
Лет и времени невольник.
Будь ты бездна сил, идей,
Сам собой наролни небо,
Будь ты (все), один и всюду,
Будь ты Бог – и слово – дело!..
Но когда уж это (все),
Бесконечно и одно,
Есть пред нами в ризе света, —
То другой уж власти нет…
Все, что есть, – все это Божье;
И премудрость наша – Божья.

Рыцарь

Баллада

Плывёт рыцарь одинокий
В полночь быстро по реке,
В путь собравшися далёкий,
Тёмно-бледен, в челноке.
И в руках весло сияет;
Величав и мил гребец;
Ветер парусом играет.
Полон страха, но пловец
Устремляет взор смущённый,
Где чернеет быстрина.
Видит он: в дали пременно
Колыхается волна;
Вмиг из волн Днепра глубоких
Появилися в цветах —
То три девы чернооких,
Знать, резвятся на водах!
Ближе к рыцарю подходят,
Рыцарь мчится в челноке;
Взяв челнок, его уводят
Быстро дале по реке.
Все три девы молодые
Влекут рыцаря и челн
Через пурпуры седые,
Не страшатся бурных волн.
Рыцарь, в думу погружённый,
Руки тянет к небесам;
Но, вдруг сил и чувств лишённый,
Не противится красам.
А прелестницы игривы
Прямо к рыцарю в челнок.
Страх! – но тщетные порывы:
Сил лишается седок.
Он творца молить не может
И рук к небу не взнесёт,
Пуще страх его тревожит,
Пот с чела холодный льёт.
Видит берег обнажённый
И туман вокруг седой,
По лазури месяц бледный
Путь свершает тихо свой.
Девы к рыцарю прильнули
И невольно все вздохнули;
Слышен милый голос сей:
«Рыцарь, рыцарь, бежишь бури,
Но избег ли ты сетей?»
И, склоняся головами,
Они тихими шагами
Влекут рыцаря с собой —
И, разлившися струями,
Очутились под водой.
Рыцарь сделался добычей
Обитательниц Днепра,
А челнок его летучий
Очутился близ шатра.

1827 г.

Вопрос

(Дума)

Как ты можешь
Кликнуть солнцу:
«Слушай, солнце!
Стань, ни с места!
Чтоб ты в небе
Не ходило,
Чтоб на землю
Не светило!»

Стань на берег,
Глянь на море:
Что ты можешь
Сделать морю,
Чтоб вода в нем
Охладела,
Чтобы камнем
Затвердела?
Какой силой
Богатырской
Шар вселенной
Остановишь,
Чтоб не шел он,
Не кружился?
Как же быть мне
В этом мире —
При движеньи —
Без желанья?
Что мне делать
С буйной волей,
С грешной мыслью,
С пылкой страстью?
В эту глыбу
Земляную
Сила неба
Жизнь вложила
И живет в ней,
Как царица!
С колыбели —
До могилы
Дух с землею
Ведут брани:
Земь не хочет
Быть рабою —
И нет мочи
Скинуть бремя;
Духу ж неба
Невозможно
С этой глыбой
Породниться…
Много ль время
Пролетело?
Много ль время
Есть впереди?
Когда будет
Конец брани?
За кем поле?
Бог их знает!
В этой сказке
Цель сокрыта;
В моем толке
Смысла нету,
Чтоб провидеть
Дела божьи…

За могилой
Речь безмолвна;
Вечной тьмою
Даль одета…
Буду ль жить я
В бездне моря?
Буду ль жить я
В дальнем небе?
Буду ль помнить,
Где был прежде?
Что я думал
Человеком?..

Иль за гробом
Все забуду,
Смысл и память
Потеряю?..
Что ж со мною
Тогда будет,
Творец мира,
Царь природы?..

1837 г.

Расчет с жизнью

Жизнь! зачем ты собой
Обольщаешь меня?
Почти век я прожил,
Никого не любя.

В душе страсти огонь
Разгорался не раз,
Но в бесплодной тоске
Он сгорел и погас.

Моя юность цвела
Под туманом густым —
И, что ждало меня,
Я не видел за ним.

Только тешилась мной
Злая ведьма-судьба;
Только силу мою
Сокрушила борьба;

Только зимней порой
Меня холод знобил;
Только волос седой
Мои кудри развил;

Да румянец лица
Печаль рано сожгла,
Да морщины на нём
Ядом слёз провела.

Жизнь! зачем же собой
Обольщаешь меня?
Если б силу Бог дал —
Я разбил бы тебя!..

1840 г.

Послание (Будь человек, терпи…)

(В.Г.Белинскому)

Будь человек, терпи!
Тебе даны силы,
Какими жизнь живёт
И мир вселенной движет.
Не так природа-мать,
Но по закону воли
Свои дары здесь раздаёт
Для царства бытия!
Когда ж над ней есть воля, —
Без воли – миг – и что она? —
Так как же могут люди
Твоей душою управлять?..

Пущай они восстанут,
Против тебя пойдут,
В твою главу ударят
Всей силою земной, —
Не пяться, друг! стой прямо!
Главы пред ними не склоняй!
Но смело в бой неравный —
На битву божию ступай!
Не уничтожить им
Твоей могучей воли;

Пока в грудях дыханье —
До тех пор бейся с ними ты…
Громада гор земля —
Земля песчинка лишь одна;
И океан безбрежных вод —
Что капля утренней росы.
У духа жизни веса нет
У воли духа нет границ,
Везде одна святая сила,
И часть её есть сила та ж.
Одним лучом огонь небес
Осветит тьму, согреет лёд,
Но тьма и холод в небе
Другова солнца не зажжёт.

Зачем же долго медлить?
Другую мочь откуда ждать?
Когда с презреньем люди
Зовут тебя на брань,
Ступай во имя бога,
Воюй за правду, честь,
Умри на поле брани;
Но не беги с него назад.
И где война – там дело
Великой жизни бытия!
В её борьбе – паденье смерти
И новой мысли торжество!

1839 г.