Камни Гипербореи и щит Атлантиды

Её сон был вещим! Да и сон ли это? Ведь эти выпуклые «татуировки» не могли возникнуть просто так.

Быстро одевшись в джинсы и закрытую тёмную кофточку, чтобы «татуировки» были не видны, она съела два крекера с малиновым джемом и поехала в лабораторию.

Как ни странно, все члены группы приехали очень рано и практически одновременно, задолго до начала ежедневного утреннего совещания.

Вся собравшаяся группа подошла к витрине с артефактами, но они имели точно такой вид, как и до начала облучения: никаких знаков на них не было.

– Джон, – громко сказала Мэрилл, – мне сегодня ночью приснился очень странный сон: будто бы я нахожусь у подножия Эвереста, там стоит стол, за которым сидят апостолы, почти как на фреске Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», но только без Христа и Иуды. Апостолы по очереди встают, у каждого в руках по одной пластине, точно такого же вида, как исследуем мы. Они говорят какую-то чушь, а один из них дотронулся до меня пластиной, и знак с нею перешел ко мне на ключицу. Потом, когда апостолы завершили свои действия, появился Христос и произнес вообще что-то несуразное, а утром я обнаружила у себя на теле вот эти знаки, – закончила Мэрилл и показала их Джону.

– Да и мне приснился точно такой же сон, – сказал Джон – но в нём не было Христа, а утром у меня появился этот знак.

Действительно, у Джона на правой ключице был знак голубого алмаза.

– Я сразу узнал знаменитую фреску Леонардо, – продолжил Джон, – единственное что показалось мне странным, что не было Иуды и Христа, а фреска, если не считать Гималаи, была в современном виде. Эта фреска, так же как и знаменитая Мона Лиза^[19], дошла до нас не в первозданном виде. Вскоре после её написания она чуть полностью не погибла. Это случилось после того, как монастырь затопило. Спустя всего несколько десятилетий Вазари^[20] описывал её как беспорядочный набор пятен. Многочисленные реставрации нанесли фреске только вред и чуть не погубили её окончательно. А сколько легенд о ней сложено – будто бы вместо Иоанна Леонардо нарисовал Марию Магдалину, а Христос и Иуда срисованы с одного и того же человека. Хотя это и не исключено, ведь известно, что Леонардо не был примерным католиком. Он мог и поглумиться над церковниками, ведь, согласно другой легенде, лицо Иуды – это лицо настоятеля монастыря, надоевшего Леонардо своими претензиями.

Всем остальным приснились такие же сны, как ей и Джону. У каждого было по два знака: один на правой, а другой – на левой ключице. Однако у всех были свои знаки – рубина, топаза и других камней, о которых говорили апостолы, но некоторые знаки всё-таки были непонятны, о них апостолы почему-то забыли сказать! Но Христос явился только Мэрилл.

– А что делал Христос? – спросили у Мэрилл остальные члены исследовательской группы.

Мэрилл подробно пересказала, что ей приснилось дальше.

Все решили ничего не говорить куратору из ФБР. Последующие исследования не дали никаких результатов, и артефакты были возвращены обратно в Англию. Их группу вскоре распустили, а её члены разъехались по разным местам.

Через три месяца Джону представилась возможность устроить небольшую персональную выставку картин. Он тут же позвонил Мэрилл:

– Я своё обещание выполнил, жду тебя вечером на вернисаже. Ты будешь на нём главным действующим лицом.

Неожиданно на вернисаж Джона пришла группа известных личностей: Леонард Лаудер, сын основательницы известной косметической фирмы «Estee Lauder»^[21] и её фактический руководитель, Анна Винтур, недавно возглавившая самый популярный в США журнал мод «Vogue», знаменитый антиквар и управляющий ювелирной фирмы «Тиффани».

Все они хотели увидеть удивительную картину Джона. На этой картине Джон изобразил улыбающуюся Мэрилл на фоне Национального парка в Гранд Каньоне.

Джон писал эту картину больше двух лет. При её написании он использовал практически такую же технику, как и Леонардо при написании своей знаменитой «Моны Лизы». Его технику в художественных кругах сразу же окрестили «новой сфуматой»^[22].

Так же как и у Моны Лизы, выражение лица Мэрилл менялось по мере приближения к портрету. Однако, в отличие от Моны Лизы, улыбка не исчезала с лица, а изменялась от лукавой до торжествующей.

Джон потом объяснил Мэрилл, что он и Леонардо использовали один и тот же приём: издали дымчатые и переливчатые детали сливались с более яркими красками, а если подойти ближе к портрету, то все эти детали проступали, что приводило к изменению выражения лица.

Для написания этого портрета Джон изобрел специальные, почти прозрачные краски, получившие название «сухое масло». Главной особенностью этих красок было отсутствие комочков за счёт специальных улетучивающихся присадок.

– Таких женщин не бывает, – сказал Лаудер и хотел добавить: «Вы её конечно…»

И тут в салон вошла Мэрилл.

На ней было надето длинное вечернее нежно-бежевое платье с большим декольте, на руках тонкие тёмно-бежевые лайковые перчатки, голову венчала прическа на древнегреческий манер, а шею украшала золотая цепочка венецианского плетенья.

– Вы ещё прекраснее, чем на картине, – подбежала к ней Анна Винтур, – вы должны обязательно сфотографироваться для обложки «Vogue».

Знаменитый антиквар открыл коробку и показал Мэрилл потрясающей красоты ювелирный набор из колье и серёжек:

– Я очень прошу вас прорекламировать эти драгоценности. Это только копия украшений, вскоре выставляемых на аукционе «Кристи».

Даже копия драгоценностей была прекрасна.

У оригинала набора колье было выполнено из тонких золотых лепестков с нежно розовым отливом. Как это удалось добиться ювелиру, до сих пор остаётся тайной.

На этих лепестках будто бы в воздухе висели чистейшей воды изумруды, а рядом с ними, словно росинки воды, были вкраплены переливающиеся всеми цветами радуги небольшие бриллианты.

Всё это вместе создавало впечатление изящной сказочной гирлянды цветов.

В той же манере были выполнены и серьги.

– Вам надо обязательно рекламировать нашу косметическую продукцию, – сказал Леонард Лаудер, – если хотите, можем с вами сразу заключить контракт.

Они стали до хрипоты спорить между собой, чью продукцию должна рекламировать Мэрилл.

Тут вмешался Джон:

– О чём вы спорите? Накрасьте Мэрилл своей лучшей косметикой, украсьте её этими драгоценностями, а потом сфотографируйте её для обложки «Vogue». Лучше всего, если вы сфотографируете её рядом с этим портретом. Это только усилит впечатление.

– Точно, – согласились они.

Лаудер распорядился, чтобы в салон срочно приехал лучший имиджмейкер и захватил с собой элитные наборы косметики для натуральной золотистой блондинки с карими глазами.

– Срочно вечернюю одежду, модельера и лучшего фотографа в салон, – приказала Анна Винтур.

Антиквар побоялся привозить в салон настоящие драгоценности. «Все равно на фотографии никто не сможет отличить копию от оригинала», – подумал он.

Так и появился на свет один из самых знаменитых за всю историю журнала «Vogue» номер.

После этого на Мэрилл как из рога изобилия посыпались предложения. Она бросила науку и вскоре стала одной из самых знаменитых моделей в мире – рекламным лицом фирмы L' Oreal.

Всё реже Мэрилл вспоминала о чудесном эксперименте и загадочном сне, хотя с другими членами исследовательской группы часто перезванивалась.

Через месяц после своего триумфального вернисажа Джон неожиданно исчез. Мэрилл пыталась с ним связаться, но безуспешно. Джон появился только через два года, когда у Мэрилл был уже новый друг.

Прошло двенадцать лет

Мэрилл вышла из Центрального парка и решила зайти в музей «Метрополитен». Сейчас, когда её сердце было свободно, она часто вспомнила время, проведённое с Джоном в этом музее. Он так увлечённо рассказывал ей об экспонатах, что рядом с ними всегда собиралась толпа посетителей.

Любимым художником Мэрилл стал Клод Моне. Её восхищали игра света и изображение воды на его картинах. Она могла часами любоваться полотнами «Парк в Сант-Адресс» и «Маннпорт».

Мэрилл в музее сразу узнали. Вскоре вокруг неё собралась толпа желающих получить автограф.

«Всё-таки у популярности есть и негативная сторона, – подумала она, – невозможно спокойно постоять и полюбоваться экспонатами».

Мэрилл вышла из музея, медленно пошла по Пятой авеню и остановилась у неприметного многоэтажного дома, каких довольно много на Манхэттене. Это была галерея «Тиффани». На витрине было выставлено всего несколько украшений, а небольшие для торгового заведения окна почти полностью занавешены красивыми, изящными шторами: «Тиффани» в излишней рекламе не нуждалась.

К ней сразу подбежал управляющий:

– Мадам, вы, как всегда, прекрасно выглядите, вам очень идёт это платье от Мюглера. Вы, кажется, именно его демонстрировали в прошлом году на Неделе высокой моды, но драгоценности ведь тогда были не настоящими. Мы же можем вам предложить чудесное колье из аметиста всего за полмиллиона долларов.

Мэрилл примерила колье и вспомнила прошлогодний показ мод, нашумевшую фотографию Дональда Грея и небольшую статью про неё в «Vogue»:

Несомненным событием нынешней недели высокой моды в Брайант-парке стало появление после трёхлетнего перерыва на подиуме Мэрилл Райт.

Три года назад мы запомнили Мэрилл как шаловливую молодую женщину с кокетливо-игривой улыбкой. Сегодня же она предстала перед нами в образе богатой, уверенной в себе светской львицей.

Настоящий триумф вызвало появление Мэрилл в облегающем, с разрезом от бедра, декольтированном платье из нежно-розового ламе от Tierry Mugler, с которым прекрасно гармонировали длинные перчатки и колье из аметиста.

Весь ансамбль удачно сочетался с дымчато-розовым макияжем. Казалось, что шелковистое сияние окутало лицо Мэрилл.

Мэрилл вернулась из своих воспоминаний к действительности.

– Да, колье прекрасно, – сказала она, достала кредитку и расплатилась.

Как всегда, украшение положили в голубую коробку с атласной лентой.

– Всё-таки мило, что любой товар, независимо от его стоимости, пакуется у вас одинаково. Если у вас будут украшения, требующие рекламы, то я готова в этом участвовать, но с условием, чтобы они были мне к лицу.

– У нас скоро появится ожерелье из зелёного русского граната. Оно очёнь вам пойдёт. Мы его хотим выставить на аукционе Кристи.

– Надо же, я часто бывала в России, но никогда не слышала о зелёном гранате. Кстати, вам надо использовать рынок России. Сейчас там стало много богатых людей, которые смогут покупать ваши товары.

Мэрилл вышла из «Тиффани» и пошла домой. Она взглянула на неоновую рекламу. С рекламы на неё смотрела улыбающаяся Мэрилл и мелькала надпись:

 
Покупайте Лореал,
Кожа будет идеал.
 

Мэрилл даже остановилась. «Какие идиотские стихи», – подумала она. Вдруг в этот момент её «татуировки» запульсировали и в мозгу засела навязчивая мысль: надо непременно собирать всех членов исследовательской группы и ехать в Непал, к Эвересту.

Она обзвонила остальных участников группы, у всех происходило то же, что и с ней: «татуировки» пульсировали, возникло навязчивое желание идти к Эвересту.

Мэрилл восстановила в памяти перипетии своего загадочного сна, потом всё записала и выучила наизусть.

Вскоре группа стала собираться в квартире у Мэрилл, которая жила в шикарных двухуровневых апартаментах в Трамп-тауэре.

После 1988 года в Нью-Йорке построили много прекрасных зданий, но Мэрилл хотелось непременно поселиться в здании на углу Пятой авеню и 56-й стрит. Быть может, это было по-детски наивно, но именно о нём Мэрилл мечтала.

Сейчас только одна ванная комната была больше, чем вся её квартира на 42-й стрит. В середине ванной комнаты располагался бассейн из голубого мрамора, украшенный белоснежными ракушками. На левой от входа стене была выложена мозаика, изображающая жёлтые и розовые кувшинки, плывущие по сине-зелёной воде^[23]. На правой стене под нерукотворной каменной аркой волновалось море^[24]. На полу ванной комнаты была вымощена плитка, имитирующая воду, что создавало иллюзию присутствия. Почти всю противоположную от входа стену занимало большое зеркало в мраморной оправе, контур которого повторял форму бассейна. По бокам зеркала висели бра из такого же голубого мрамора, а рядом стояли шкафы и полки с кремами, шампунями, пеной, морской солью и с другими, необходимыми для принятия водных процедур мелочами.

Спальня была относительно небольшой. В ней находилась широкая кровать из красного дерева. Рядом стоял столик с ночником. На потолке висела небольшая люстра из горного хрусталя. Стены спальни были покрыты нежно розовым шёлком, а окна драпированы такого же цвета тюлем и плотными шторами тёмно-розового цвета, что создавало неповторимую игру света.

В одной из комнат был обустроен спортивный зал с беговой дорожкой Winner, велотренажером Kettler и различными силовыми тренажерами.

Ещё одна комната была оборудована под кабинет в стиле французского классицизма последней четверти XVIII века, то есть в стиле Людовика XVI.

Лаконичность и торжественность этого стиля нравились Мэрилл. Все вертикальные и горизонтальные опоры были чёткими и ясными. Всюду просматривались прямые углы, но резких переходов заметно не было, они сглаживались капителями, бороздками, витыми шнурками и другими приёмами, унаследованными ещё из Древней Греции.

Вся мебель была украшена бронзовыми растительными орнаментами – акантами и гирляндами из мелких полевых цветов.

В кабинете стояли большой стол с компьютером, кресло, стулья, комод-секретер и несколько книжных шкафов с художественной литературой, книгами о спорте и журналами мод.

Стулья и кресло были покрыты гобеленом с сельским мотивом, удачно гармонировавшим с занимающим всю противоположную столу стену гобеленом с изображением беседы древнегреческих философов под сводами никогда не существовавшего античного здания^[25].

Рядом с кабинетом располагалась комната отдыха с пальмами, лианами, кактусами, орхидеями и другими растениями.

Кухня была небольшой. Мэрилл не любила готовить, да и времени на приготовление пищи у неё было мало. Обычно она заказывала блюда из ресторана на дом. Только когда ждала гостей, она нанимала официантов для обслуживания и поваров.

Когда у неё собирались гости, то в большой светлой гостиной, выполненной в античном стиле, сервировалось несколько столов.

На втором уровне кроме спальни было расположено несколько гостевых комнат, декорированных в самых различных стилях: античный, классика, модерн…

Прибывшие члены группы почти не изменились, только немного постарели.

Когда вместе с Мэрилл собралось уже десять человек, раздался звонок. Мэрилл открыла дверь и застыла в немом изумлении: перед ней стояла известная порнозвезда Перл:

– Вы, конечно, меня не узнали, я Линда Гамильтон, Перл мой псевдоним.

Все были поражены: Линда раньше была серой мышкой, на которую ни один мужчина не обращал внимания.

Оказывается, вскоре после распада группы она сделала себе серию пластических операций, накачала огромный бюст, немногим уступающий занесенному в то время в Книгу рекордов Гиннесса знаменитому бюсту известной французской порнозвезды Лоло Феррари^[26].

Потом она неоднократно снималась в порнографических фильмах, а пять лет назад, неожиданно для всех, ушла из порнобизнеса.

Разрешение на восхождение на горы Эверест надо было ждать годами, но получить разрешение на поход к её подножию трудностей не представляло.

Все взяли с собой в дорогу только личные вещи. Часть необходимого альпинистского снаряжения должна была прибыть в Непал отдельным рейсом, другую – планировали взять напрокат в туристическом агентстве в Катманду.

Время на разговоры не было: до отлёта самолёта оставалось около двух часов. Поэтому, выпив по бокалу вина и немного перекусив, все направились в аэропорт.

Глава 2
Открытие истины

2000 год, Индия.

Дели, Taj Palace Hotel

Не самым удобным, но быстрым маршрутом группа посчитала путь через Дели. Самолёт, на котором они прилетели в Дели^[27], задержался в пути, и на рейс Дели – Катманду они опоздали.

Ещё в Нью-Йорке они забронировали большой номер в гостинице Taj Palace Hotel, раскинувшейся на шести акрах^[28] земли в посольском квартале, в десяти минутах езды от международного аэропорта имени Индиры Ганди.

Вполне современный, внешне подковообразный отель был внутри отделан панелями из деревьев ценных пород, богато украшенными резьбой с национальными мотивами.

– У нас заказан president suit^[29], – сказал Джон администратору гостиницы.

– Да, – подтвердил администратор, стройный и высокий индус. – Он ещё раз изучил заказ и изумлённо спросил: – Вы все хотите разместиться в одном номере? Мы могли бы предложить вам несколько номеров.

– Нет, мы все хотим жить в одном номере.

Администратор хотел что-то сказать, но, увидев огромный бюст Линды, чуть не поперхнулся. «Наверно извращенцы какие-то», – подумал он и отдал Джону ключи от номера.

Группа разместилась в большом номере из двух спален, двух ванных комнат, гостиной, сауной, столовой, небольшой кухни и крохотным садиком на террасе балкона. С террасы открылся прекрасный вид на теннисный корт, бассейн и парк. Женщины разместились в одной комнате, мужчины – в другой.

Наступил май, и начался жаркий, но, к счастью, сухой сезон. Термометр в тени показывал больше тридцати градусов по Цельсию. Поэтому все долго принимали душ и приводили себя в порядок.

После у всех сразу разыгрался аппетит, и они заказали стол на одиннадцать человек в одном из четырёх ресторанов отеля.

Все, кроме Элизабет и Эрика, решили попробовать блюда индийской кухни. Взяли тандури чикен, тандури мачкхи^[30], маттар панир^[31], саг гошт^[32], овощи и роти^[33].

Мэрилл взяла в рот кусок цыплёнка, приятно пахнущий какими-то специями, и у неё перехватило дыхание, а на глазах навернулись слёзы.

– Тебе надо было попросить без специй или заказать, как я с Эриком, тухпу^[34] и момо^[35] из тибетской кухни – она не такая острая, как индийская. Хорошо ещё, что ты не на юге. Там вообще ничего в рот нельзя взять.

– Элизабет, откуда я это знала.

– Ничего страшного, Мэрилл, сейчас пройдёт. Выпей сока.

Мэрилл выпила свежий сок манго и пришла в себя. Все стали расспрашивать друг друга о том, как провели последние двенадцать лет.

Первым начал рассказ Джон:

– Прошло несколько месяцев после того, как наша группа распалась, и неожиданного умер мой дядя-мультимиллионер. Незадолго до этого у дяди умерла жена. Своих детей у дяди по непонятным причинам не было, многочисленные медицинские исследования показывали, что у дяди и его жены со здоровьем все в порядке. Усыновлять же чужих детей дядя не хотел. У дяди кроме меня из родственников была ещё племянница, – моя двоюродная сестра, – но он её не любил. Поэтому две трети наследства получил я, а одну треть – моя кузина. Она тут же начала судится за справедливость, но ничего не добилась. Кузина наняла лучших адвокатов, но только зря потратила на них свои деньги. Завещание было очень ловко составлено: дядя очень обстоятельно объяснил, почему я должен получить в два раза больше, чем моя кузина.

– Джон тебе крупно повезло, но куда ты потом делся?

– Да, Мэрилл. Послушай, что было дальше. После того как я вступил в права наследования, меня стала преследовать навязчивая мысль: я должен пройти самую лучшую подготовку, какую только могут пройти десантники и диверсанты. Это было очень странно, ведь я был убежденным пацифистом и терпеть не мог ничего, связанного с военной службой. Через некоторое время, поняв, что если я не пройду эту подготовку, то сойду с ума, я пошел на призывной пункт. На призывном пункте я объяснил, что мне нужно пройти подготовку «зеленых беретов», но служить дальше в армии США я не хочу, и если нужно, то готов за это заплатить. На меня посмотрели как на сумасшедшего и отказали, сказав, что американская армия террористов не готовит. Тогда я подключил к своей проблеме друга своего покойного дяди, который был большой шишкой в Пентагоне. Он смог мне помочь, но мне пришлось оплатить постройку новой полосы препятствия для тренировки коммандос. Это мероприятие обошлось мне в полмиллиона долларов, но я не жалел.

– Джон, но мы ведь прекратили наши интимные отношения именно из-за твоих пацифистских взглядов. Почему ты решил пройти подготовку коммандос?

– Я и сам не знаю.

Джон стал подробно рассказывать о своей подготовке.

– Значит, ты теперь прыгаешь с парашютом? Может быть, попрыгаем вместе?

– Мэрилл, ты всегда прыгала с парашютом для удовольствия, а мне приходилось прыгать ночью с полной выкладкой и в незнакомой местности, а потом вступать в бой. После этого я эти прыжки возненавидел.

– Тогда, может быть, полазаем по горам? Альпинистская подготовка ведь у тебя тоже хорошая?

– Это можно, но альпинизм мне нравится не сам по себе. Я не бросил живопись и люблю рисовать горные пейзажи.

– Слушай, я тебя сейчас стукну! – Но рука Мэрилл провалилась в пустоту, а сама она чуть не свалилась со стула.

– Ты что решила подраться в ресторане?

– Как тебе это удалось? Я ведь была бронзовым призёром США по карате-до.

– Мэрилл, ты училась классическим видам борьбы, а я проходил специальную подготовку. Для меня любой предмет является оружием. Например, тарелка. Помимо этого, я научился управлять всеми видами транспорта, вплоть до реактивного истребителя. Да и всего не перечислишь.

– Ты меня покатаешь на истребителе?

– Я могу об этом договориться, если ты действительно этого хочешь. Послушай, что было дальше. Одним из заключительных этапов подготовки было прохождение новой сверхсложной полосы препятствий, постройку которой я оплатил. В этой полосе были миниатюрные мины, которые только ломали ноги.

– Как ломали?

– Не знаю, как они были устроены, но по своему виду они напоминали небольшое перо, воткнутое в землю. Были и другие хитрости. В полосе был бассейн с водой, на поверхности которого горела нефть. В этот бассейн надо было запрыгивать и выбираться из него.

– Это я бы сделала запросто, – вставила Элизабет.

– А пройти по участкам, которые проваливаются под ногами, ты бы смогла?

– А как же ты сам их проходил?

– Надо было успеть зацепиться за сетку из колючей проволоки и пройти по ней на руках полсотни метров, а иначе оказываешься в большой яме, выбраться из которой самостоятельно уже невозможно. Про всё это и про некоторые другие ловушки нам рассказали перед началом испытаний.

– Да, Джон, тебе пришлось несладко, – сказал Эрик, – как ты только не покалечился?

– Многие и покалечились. Из тысячи человек, проходивших эти испытания, триста подорвались на минах, двести получили ожоги в бассейне, сто провалились в яму, триста попались на другие хитрые ловушки. Потом выяснилось, что нам рассказали только про ловушки, могущие вызвать страх за будущую неудачу. Испытание прошли ничего не боявшиеся сто человек. Среди этих ста было десять лучших, получивших максимально возможный за это испытание балл, чего никто из командования не ожидал. Как вы уже поняли, я смог попасть в эту десятку – я стал лучшим из лучших.

– На этом твоё обучение закончилось?

– Нет, Мэрилл, после этого было заключительное испытание на выживание. Перед началом обучения я поставил одно условие, что это испытание я должен обязательно пройти в джунглях.

– Почему именно в джунглях?

– Мэрилл, я и сам не знаю. Командование составило группу, которую возглавил Билл, тоже один из десятки. В связи с тем, что после этого испытания я не собирался оставаться в армии, меня назначили только его помощником. Остальные члены группы не вошли в элитную десятку, но были из сотни, прошедшей полосу препятствия. Нашу группу забросили в амазонскую сельву. Грязными, уставшими, но живыми и здоровыми из этого испытания вышли только я и Билл. С остальными членами группы случились разные происшествия.

– Они что все погибли?

– Почему все погибли? Погиб только один. Его укусила гремучая змея, после чего он умер, несмотря на то что мы успели вырезать место укуса и обработать рану. Остальные получили ранения. У одного чуть не съели ногу пираньи, когда он по неосторожности зашел в Амазонку. Другой укололся какой-то ядовитой колючкой и с трудом остался в живых.

– А у вас с Биллом ничего не случилось?

– Да, Мэрилл, именно так. Сейчас Билл уже полковник, возглавляет одну из лучших в США групп коммандос, мы с ним часто перезваниваемся и иногда встречаемся.

«Да, – подумала Мэрилл, – куда девался долговязый и худой Джон?» Сейчас на нее смотрел здоровенный бугай с фигурой Шварценеггера.

– Ну а чем ты занималась, Мэрилл, помимо модельного бизнеса? – спросила Элизабет.

– Как вы знаете, я терпеть не могла английский язык и англоязычную литературу. В колледже у меня по этим предметам всегда были самые плохие оценки. А уж о том, чтобы изучать иностранные языки, я даже не думала, настолько противным казалось мне это занятие. Когда в модельном бизнесе мои дела пошли хорошо, а в материальном плане я стала вполне обеспеченной дамой, в мозгу у меня засела навязчивая мысль: я должна изучить русский язык и Россию.

– Странно, как и у Джона, навязчивая мысль.

– Да, Элизабет, именно так. Сейчас я достаточно хорошо, только с небольшим акцентом, говорю по-русски. Прочла в оригинале литературные произведения Толстого, Достоевского, Чехова и других русских классиков. Несколько раз была в России, где не только совершенствовала свой язык, но также изучала культуру и быт. Осматривала экспозиции Эрмитажа, Русского музея и Третьяковской галереи. Слушала русскую оперу в Большом и Мариинском театрах. Смотрела спектакли Островского в Малом театре и современные постановки в Театре на Таганке и Ленкоме. Знакомилась с древним русским искусством Золотого кольца. Слушала русские романсы и русский фольклор. Знакомилась с современным бытом жизни в крупных городах и в отдаленных деревнях…

После её рассказа все решили уйти из ресторана и продолжить разговор в номере: присутствующие в ресторане мужчины слишком откровенно стали пялиться на Линду – Перл и Мэрилл.

В номере разговор продолжила Элизабет:

– В детстве я тонула, меня спасли только по чистой случайности, поэтому я не только не умела плавать, но даже боялась подойти к воде. Вскоре после распада группы я получила наследство, не такое большое, как у Джона, но вполне приличное. После этого внутренний голос сказал мне, Элизабет ты должна научиться плавать и стать одной из лучших в подводном плавании.

– Элизабет, и у тебя тоже навязчивая мания?

– Да, Мэрилл. Через некоторое время я стала чемпионкой США во всех видах подводного плавания, а в большинстве видов чемпионкой и призёром мировых первенств. Потом я занялась подводной археологией и освоила управление батискафами, батисферами и другими подводными аппаратами. Провела и даже оплатила несколько археологических экспедиций на дно Средиземного моря.

– А зачем ты занялась подводной археологией? – спросил Эрик.

– Сама не знаю, но ни капельки не жалею. Вы не представляете, насколько красиво находиться под водой, какой необычной формы и расцветок рыбы там обитают, как красивы коралловые рифы и актинидии. Несколько месяцев в году я провожу в Египте, где снимаюсь в подводной рекламе или просто ныряю с аквалангом.

«Действительно, – подумала Мэрилл, – раньше Элизабет была белокожей, а сейчас у неё ровный бронзовый загар, какого нет ни у кого из остальных членов нашей группы».

Затем слово взял Эрик:

– Все вы помните, что раньше я целыми днями занимался естественными науками. Археологию и историю я не признавал и считал, что на них правительство США только зря тратит деньги. Прошло три-четыре месяца после распада нашей группы, и я выиграл в бинго несколько миллионов долларов. Я был принципиальным противником игры в лотерею, но моя сестра была страстной любительницей бинго и подарила мне один билет на день рождения, и, как ни странно, я сорвал джекпот. Я поделился выигрышем с сестрой, после чего неожиданно увлекся изучением древних языков, – латыни, санскрита, древнеегипетского и других. Затем я занялся расшифровкой ряда древних языков и даже расшифровал некоторые из них.

Затем о себе рассказали все остальные члены группы.

Как ни странно, все бросили науку, стали достаточно обеспеченными гражданами США, после чего, все как один, занялись противным ранее для себя занятием. За это время никто не вступил в брак.

– Мне это кажется странным, – сказала Мэрилл.

– Да и нам тоже показалось это странным, – подтвердили ее мысль все остальные члены группы.

И тут Мэрилл озарило, и она произнесла вслух слова апостола:

– В далёкой северной стране… В большой пещере на стене… Далёкая северная страна – это же Россия! – воскликнула Мэрилл. – Теперь понятно, зачем я изучала русский язык и часто ездила в Россию.

– Я, кажется, понимаю, зачем я прошел подготовку коммандос, – сказал Джон, – мне надо найти голубой алмаз, спрятанный где-то на территории Африки, где наверняка понадобятся приобретенные навыки коммандос.

– Элизабет, а зачем ты занялась подводным плаванием и подводной археологией? – спросила Мэрилл. – Что сказал тебе апостол?

– Апостол Пётр, сказал мне следующие слова:

 
Где раньше остров был большой,
Сейчас пучина лишь морская!
Сундук на дне там золотой,
А в нём сапфир – звезда морская!
 
 
А рядом красный щит лежит,
В него вам вставить надлежит
Все талисманы в точный круг —
И снова будет Индоруг.
 

И тут Элизабет озарило.

– Так это ведь Атлантида! Как я раньше об этом не догадалась?

– Но Атлантида – это ведь только красивая легенда, – возразил Эрик.

– А знак сапфира на моём теле – это что, тоже легенда? Теперь я понимаю, почему занялась подводным плаванием и подводной археологией – мне суждено найти останки Атлантиды, сапфир в форме морской звезды и какой-то щит, в который мы все должны вставить найденные камни. Но непонятно, что такое Индоруг?

– Мне тоже не все ясно, – сказала Мэрилл, – вспомните, что сказал мне Христос:

 
Когда возникнет третий глаз,
В пещере снова будет лаз,
Огромный древних знаний свод
Хранит там каста Индовод. —
 

Непонятно, что такое третий глаз? И что это за каста Индовод?

Почти всем апостолы сказали какие-то непонятные слова. Джон предложил переписать все эти слова на бумагу, после чего все сразу увидели, что многие из них имеют одинаковый корень – «инд».

Это всем показалось очень странным, ведь они находились в Индии, название которой произошло от названия протекающей по её территории реке Инд.

– Я, кажется, всё поняла! – воскликнула Мэрилл. – Все мы избраны для какой-то, пока неясной нам великой и благородной цели, но всем нам хотят помешать какие-то непонятные силы. Вот почему вначале Элизабет так боялась воды, Джон был убежденным пацифистом, Эрик не признавал историю и археологию, а меня тошнило при словах «иностранный язык». Линда, а зачем ты стала порнозвездой? Что тебе сказал апостол? Чем ты ещё занималась?