После Дженкинс засеменил дальше по коридору, смешно перемещая немалый вес на носочках своего тела. Сказанное отбрасывало Фрая обратно к тому самому колодцу, с которого и началось его хождение по мукам, это адово состояние, когда находишься то ли в жерле для вечных мучеников, то ли просто тебе всё мерещится, абсолютно всё, даже сказанное людьми за истину не принимается. Фрай отмёл все раздумья и нерешимость, сославшись на слуховую аберрацию. Заставил себя поверить в незыблемость его рассудка и намерений. Дженкинс своё дело сделал, подал им гарнир на блюдечке с голубой каёмочкой и это стоило всего прожитого и пережитого в последние дни. Теперь был их черёд и Фрай собирался довести до ума начатое. По краю сознания серпом пролетела мысль: « А что там Краймен, сделал свою часть работы или ждёт, да скорее всего ждёт. И ещё одна: что-же поменяло этого боевика, сделало из нерушимого солдата чуть ли не плаксой, а именно невротиком и больным, богом обиженным человекоподобным существом. Это предстояло выяснить, Фрай знал, нет чувствовал, его собственные метаморфозы это часть, вступление некого акта, поэмы или даже миссии. Всё переплетено и Дженкинс, и Краймен знают некую истину, конечно, не в последней инстанции, а также как и он борются с ней, это ограбление даёт повод жить с ней. Фрай занял позицию, проверил регулятор мощности на пистолете, тот стоял на пределе, и стал ждать эти считанные минуты. Где-то сзади послышалась возня, если анахорет всё понял правильно, время Края подошло и он справился, завалил-таки Сэмюэля, второго из троих охранников. Шума было не то чтобы много, но адреналин, выработанный надпочечниками, усиливал слух многократно. «Теперь мой черёд, как там тебя Мередит, иди к папочке, будет почти не больно, и не зря же мы встали на путь без огнестрела в конце логического завершения карьеры». Времени было пятнадцать минут второго, секунды шли минутами, вот-вот и охранник вернётся из обхода. Фрай прижался к стене спиной, правую руку согнул в локте, дабы не дрожала и не подвела в самый ответственный момент, и стал ждать исхода. Фонариков, как в тех фильмах, у охраны не было, освещение круглыми сутками было во всех залах, визуальный осмотр ввереных помещений, наличие на стендах лотов, давало нужное количество времени для всей шайки. И теперь это время практически не шло, отдаваясь пульсом в висках анахорета. Но вот послышались шаги, мягкие скорые звуки по ковровой поверхности зала. Фрай как-то весь скомкался, появилось желание вжаться в стену. Выстрел в руку или плечо мало чего даёт, можно подождать пока Мередит пройдёт и выстрелить в лопатку, ну а после подойти ближе и выстрелить уже в упор, навалиться, повалить и связать руки за спиной стяжкой, ну а после сразу перевязать рот белой лентой, самое опасное если первый и второй выстрелы не окажут нужного эффекта, вот тогда прийдётся применять боевые навыки самбо и без каких-либо проволочек. Охрана выходила на связь после обхода, обычно по пути к комнате отдыха, это и сделал Мередит: “Это второй , обход завершён”. Сказав это, он стал входить из зала с экспонатами в технический коридор. Шестое чувство или просто пятая точка знала, но проходя боковое ответвление коридора, Мередит решил проверить, повернув голову к Фраю… Повернул и получил несколько сотен тысяч вольт в грудь, расстояние было подобрано оптимальным – с пяти метров можно было попасть в глаз белке. Мередит приоткрыл рот в беззвучном крике, только что-то нечленораздельное и гортанное вылетело аутичным «Ааа-Уу-мм». Он накренился, согнулся, привалился к стенке и начал медленно сползать вниз. Фрай не мешкал, он видел куда попал и стрелять больше не планировал, потратил эту минуту на помощь тому в падении, а именно после выстрела действовал максимально эффективно, подбежал к охраннику, обогнув того сзади, толкнул вперед и без того подавшегося в сторону, после падения навалился сверху, молниеносно достал ленту, и оторвав кусок заклеил тому рот, после из другого кармана стяжку, и заведя руки за спину, сомкнул её за обе. Дело было сделано, оставались ноги, анахорет достал ещё стяжку… «Второй, почему не выходишь на связь?» Победоносно придавив Мередита одним коленом, герой вспомнил про рацию, под маской у него отвисла челюсть, почему Краймен не сообщил об успехе, было не понятно, мы помним звук той возни, ошибки быть не должно, на слух никто не жаловался. Фрай просчитывал каждый свой шаг по дороге обратно, но рация зашипела: «Это я… Забыл… Всё нормально, я всё». Перед эфиром анахорет отбежал за угол, дабы не рассекречивать Дженкинса, по вопросам можно было догадаться, что к тому подход однозначно другой, а точнее будут лишние раздумья на этот счёт.

«Что всё, ты вырубил?»

Молчание…

«Да».

Анахорет выдохнул, дело было сделано, и первая часть плана удалась.

«Хорошо проверь всё и дуй сюда, пора дальше по списку».

Рация одобрительно зашипела и выключилась. Оставался Дженкинс, и если не спятил и он, то ждёт на посту в обнимку с регистратором.

Кто-то затопал, Фрай напрягся, из-за угла показалась сначала рука с пистолетом, затем и сам обладатель и её, и содержимого.

«Ты свихнулся! Убери глок, здесь не дикий запад!»

Анахорет старался не кричать, опасность на первый взгляд отсутствовала, в этих залах царила своеобразная атмосфера и шуметь категорически не хотелось.

«Я ЗНАЮ, что делать и делаю, снова пытаешься навязать мне своё мнение.»

Краймен выглядел бодрым и выпрямился, словно по струнке. Говорил также чётко, не мямлил и не запинался, изменения были на лицо, несбыточный страх и перенапряжение сменили место готовности в любой момент взять разбег или ударить. Фрай обратился:

«Рад, что ты, наконец, в себе, хоть и мало в это верится», – и добавил:

«Самое сложное за спиной, двигаем дальше по списку».

Дружбу было не склеить, это знали оба, и визуально поменявшись, Краймен был собой только под влиянием внешних факторов, а без них он опять бы потерял бы не только внешний облик, но и сущность. Человек иногда болеет, и болезнь иногда входит в стадию ремиссии. Но вернёмся к нашим, пока что неразлучным коллегам. Пультовая была здесь же в этой части здания, и даже в этом коридоре, так что идти было не далеко. Поверженную охрану оставили здесь же на полу лежать на животе и ждать спасительной утренней смены. Дойдя до места, Фрай и Край увидели не менее жалкую картину чем видел один из подельников рассматривая другого. За пультом сидел белый как полотно охранник, изо рта текла слюна, регистратор он держал в обнимку – зрелище, учесть масштабы телес Дженкинса, было пренеприятное. Подёргивания головой вверх – вниз означали одно – у него что-то вроде эпилепсии или припадка, может он и мог сидеть, но на защитные рефлексы эти его слюни мало походили.

«Чёрт побери, что с тобой Дженкинс?», – не хотелось прерывать ход операции, да и выяснять что-либо не было времени, ясно как божий день было следующее: что-то в момент нейтрализации охраны заставило испугаться, более того испытать на себе все ужасы кататонического синдрома. «Нет, явно не эпилепсии, он не дёргается, но идти, могу поспорить явно не сможет, ну или по крайней мере далеко точно не в состоянии. Да и проблемы с лишним весом сейчас не на руку толстому Дженкинсу. Фрай снял маску, так можно было хотя бы попытаться что-либо донести до него.

«Сейчас ты отдашь эту штуковину Краймену, потом мы поговорим… Недолго… Ты сделаешь всё возможное чтобы прийти в себя, у тебя должно получиться, вся ночь ещё впереди». Дженкинс всё слышал, но вот говорить пока не мог…

«Давай приходи в себя!», – Фрай аккуратно взял одной рукой его за лицо и начал медленно, но сильно поворачивать к себе, и о чудо, тот послушно повернул голову и посмотрел вверх. Анахорет направил встречный взгляд и начал осматривать лицо, в поиске других улик, означающих помешательство, помимо вышеуказанной слюны. Сказать, что Фрай удивился, значит ничего не сказать: Дженкинс кажется поседел – виски ранее белые на кончиках, теперь красовались снежной порослью, рачительно отделяющей остальной скальп по дуге. Кроме всего прочего сверху на щеках и лбу появилась сосудистая кровавая сетка… Один момент… Вместе с ней морщины… Паутины создавали причудливый узор, создавая вычурные лабиринты, контрастируя с остальной частью физиономии, цвет кожи которой был кипельно-белым. Облик кардинально отличался от привычного доселе. Фрай чуть не сел. «Что-то здесь случилось, может инфаркт? Или перенервничал, но тогда почему не раньше, тогда в квартире…

«Нам важно знать, что произошло? У тебя был инфаркт, может инсульт или приступ какой-то, например, эпилепсии?»

Краймена заметно заинтересовало происходящее, он сел на соседнее кресло напротив, и слегка поворачиваясь из стороны в сторону, наблюдал, подперев голову кулаком. Дженкинс, кажется, услышал вопрос, да и вообще был приличного уровня ай кью, видно, что восстанавливался после пережитого, несмотря ни на что, очень быстро – лицо розовело, губы зашевелились и глаза начали моргать. Анахорет поймал себя на мысли о том, что не помнит моргал ли тот последние минут семь – ровно столько они добивались его внимания.

«Вы не видели?»

Фрай вспомнил ту фигуру в картинном зале, в том что предстояло им посетить и помрачнел.

«Не видели, Дженкинс, если испугался или болеешь, то самое время всё рассказать, потому что ты поменялся, а глаза будто не твои».

Глаза и впрямь преобразились, посмотрев на Фрая, охранник предстал в полной метаморфозе: зрачки стали по кошачьи вытянутыми, будто кривые пепельницы, а глазное яблоко, его роговица, опять-таки пронизана этими капиллярами, но вид как и всё лицо создавался даже нет, не то чтобы нездоровый или старый, или будто человек пережил посттравматический шок и тот остался в виде одной большой побочки.

«Я в порядке… Просто этот музей, он будто ожил, понимаешь? Будто живёт своей жизнью… И… Я… Много чего передумал за это время, много всего накатилось, и Нил, он будто всё знает, будто сам был здесь… Ладно, мне надо меньше летать в грёзах, я будто проваливаюсь, понимаешь, прорываюсь сквозь терновые колючки».

Фрай вспомнил тот сон, недавний кошмар, пробуждение от которого было слаще кубика рафинада.

«У нас немного времени», – ответил Фрай. «Но ты должен держать себя в руках, всем сейчас нелегко: Краймену и мне, Нил тоже сам не свой, он наверное наговорил тебе всякого… Ты сильно испугался, мы тоже, вплоть до галлюцинаций, веришь?»

«Д-д-да», – Дженкинс ещё запинался в словах. «Но поделом нам, мы заслужили, мы пройдём этот путь каждый, кто в этом, но страх, он сильнее меня, это мой бич».

Не было времени на подробности, Краймен злобно улыбался, качаясь в кресле. Мониторы показывали сетку из чёрно-серых помех. Комната была маленькой и атмосферно могла вогнать в транс, особенно после увиденного. Фрай не мог более ждать, да и помочь было нечем, понятно было одно: что-то меняет их, каждого с кем он общается, может это болезнь всеобщего масштаба? Он забрал видеорегистратор и решил подготовить Дженкинса, морально – думать и гадать было некогда, даже если ответ был банален и лежал на поверхности. Тем временем Дженкинс, кажется, приходил в себя, и всё более разумный блеск появлялся в налитых кровью глазах.

«Вот ещё что, это важно, тут привезли экспонаты – пополнение, сказали экспроприация из частных коллекций. Так вот, как бы это сказать, после стали происходить странные вещи. Привезли статуи, вазы, картины: в общем пятнадцать предметов».

«Что ты хочешь сказать? Причина в этом? Нам тоже не сладко, если ты об этом, давай ты напишешь мне в чат потом, после, обстоятельно всё опишешь, а мы с Ником покумекаем над этим, и ещё одно – на тебе теперь большая ответственность и всё теперь зависит от твоего настроя, помни или нам крышка».

Успокаивать Дженкинса не было нужды – он пришёл в себя окончательно, что касаемо молчания, то Фрай был уверен, охранник всё снесёт, но их не сдаст, собой пожертвует, но прикроет. Это было немногим, что радовало в эти минуты забвения и какой-то отрешенности от всего прочего, кроме лотов. Фрай передал регистратор Краймену, тот сунул его в портфель, предусмотрительно взятый из машины.

«Нам пора, я задумаюсь над тем, что ты сказал, и что бы это не значило, ответ поблизости, я это чувствую, буть стойким, не нервничай, на любые угрозы, говори: «Проблемы со здоровьем – центральная нервная система». И помни – закон на твоей стороне».

Фрай опять скомандовал Краймену, чтобы завязал руки-ноги и заклеил рот стойкого комнатного вояки, сам же размышлял: «Шансы есть и неплохие, главное – молчание, все мы связаны одной нитью, если не кровью». Когда дело было сделано, два подельника отправились покорять непаханные поля народного, и как принято считать, общего назначения искусства старины, хранящие тайны, и явно не дружелюбно настроенные как выясняется.

“Так начинаем здесь”, – первым по ходу движения был зал с картинами и время было на самом деле хоть отбавляй, несмотря на спешку и скупую его трату, так уж было устроено у воров “подальше положишь, поближе возьмёшь”, и “кто имеет время, тот не ждёт”, да и подобные этим пословицы были у этих товарищей на весу. Нашли быстро, картина, а точнее амфора занимала свою нишу и в общем-то ничем не выделялась на фоне экспозиции. Подошли вплотную, Фрай обратил внимание только тогда, насколько ухоженной эта амфора являлась, будто лепка выполнена несколько дней назад, блестит и отражает поверхности. “Может её предусмотрительно отлакировали», – олимпийцы и факел, который они передавали друг другу были покрашены в основном красными и синими цветами и краска, сейчас она была похожа на акрил, всегда яркий и пропускающий через себя любую влагу. Амфора выгодно выглядела среди прочей атрибутики зала и, казалось, излучала дополнительное свечение в этом и без того освещённым месте, достаточно обильно и периферийно. «Стой, что-то здесь не так и не эдак, вот она, но стоит не здесь, вводная была другая: ваза стоит четвёртой справа, а не пятой, но это она точно и название вот оно ''передача олимпийского огня''». Край перебил, наверно зачатки разума после абстинентного синдрома заставили его выйти для себя и других, пусть и поздно, зато на новый для него уровень. Можно добавить, что взаправду экзистенциальное поражение и прочие философские изыски преобразили разум данного индивида.

«Давай плясать от изображений, охрана и Ник не такие всемогущие, даже твой Ник, надо быть круглым профаном, чтобы это не понимать».

Последние две мысли: озвученная Краем и ей предшествующая, насчёт образа нынешнего мышления оного, посетили Фрая одновременно, решение лежало на поверхности – работники музея не всегда ставят охрану в известность о всех пертурбациях в залах, попросту говоря, список лотов должен быть на руках, а вот расположение иногда выпадает из виду. Об этом наш герой и задумался и через минуту стал действовать: амфору поместил в вещь мешок, аккуратно положив на дно второго рюкзака, который был взят им нарочно для этого. Нести этот лот он собрался сам во избежание отбить хрупкие ручки, расположенные у горлышка сосуда. Дело было сделано, оставалась картинная галерея, которая располагалась через зал от искомого. Проходя по второму залу Фрай услышал странный звук, будто старый бортовой самописец что-то наматывал на бобину, остановившись на мгновение, анахорет поймал себя на мысли, что звук прекратился, продолжил движение, и по новой – странный, корёжащий рассудок будто бы скрип, продолжил наматывать новые витки. “Надо будет в этом разобраться, что-то неладное творится в наших лесах, не хватало ещё услышать звук таймера, стоп так это ваза, у меня ничего нет кроме неё… Нет бред какой-то, не может быть… Начинаю винить всё что попало, не уж то по новой эти… Галлюцинации. Ладно лечение опосля, а сейчас завершающие штрихи…” Звук и вправду раздавался из затылочной области и сложно было недооценивать как и переоценить данное явление здесь и сейчас. Ещё сложнее выбрать, он ли болен или это рюкзак играет с ним в прятки.

“Ты ничего не слышишь, Краймен?”

“Нет и не хочу”.

Не стоило разглагольствовать далее, тем более что все эти предметы старины, да и убранство помещений завораживали ум и взор, раздаваясь при хотьбе гулкой дробью по коврам и такой же биением сердца. Вот они и на месте – третий по счёту зал был больше и интерьер здесь был другим – ярче и современней, картин много и большинство прошлого века, но были и 18, и 19. Присотствовали лоты, а для Фрая по сути этого были всего лишь лоты, и ранних эпох европейского происхождения, но сейчас подельники не вдавались в нюансы. Подошли к ориентировочному месту и нашли первую картину, ту что “лето в горах”, остановились. Краймен ждал отмашку. Фрай решил найти две остальных – смешно было наблюдать на горе ценителей, но нашлись они быстро, все на своих местах, что и ожидали. Вот только что в этом нашли заказчики, было не очевидно ни на какой взгляд: картины были двадцатого века, подписаны новыми табличками. “Речь Посполитая” и “баркас в потёмках”– экспрессионизм первых десятилетий. Что в них было общего и почему именно их выбрал теневой магнат, сказать было сложно, но это интересовало коллег сейчас меньше всего. Каждый был не то чтобы в творческих муках, но в своём персональном аду, точнее на спуске по индивидуальным лестницам. Край не вытерпел:

“Что ты хочешь узнать, чьи кисти? Автограф тебе уже не дадут буть уверен.”

Ценность лотов исчислялась несколькими сотнями тысяч, и вопрос о своевременности отъема как и принадлежности картин как к друг другу, так и место в экспозиции, если можно так сказать, на задворках, оставляло несладимый осадок. “за этот кубизм-пофигизм нам заплатят три с половиной ляма, при чём наличкой. Что тут вообще происходит, может мы заметаем следы более крупного хищения или… Бред… Бред сивой кобылы”.

«Давай бери, не делай себе и мне нервы», – Краймен менжевался, начал ходить взад и вперёд. Фрай свои мысли пока приберёг, не хватало ещё одного срыва у товарища по работе, поэтому скомандывал:

«Доставай мешки, возьмёшь вот эти две, я заберу первую».

«Вот это дело».

Закончив начатое, подельники не без стыда оглядели пустые теперь стенды и удовлетворённо начали разворачиваться. Какое-то гадкое чувство овладело обоими. Мыслил Краймен здесь почти также как и старший товарищ. Будто бы они сейчас запечатлили себя в веках гнусным содеянным порочным актом или прелюбодеянием. Но что поделать работа превыше всего, осталось отвести лоты в гараж, ну а после, после Фрай отвезёт их далее по этапу, главное не сцепиться друг с другом до выдачи денег, иначе выдавать их будет некому. Грела мысль о несбыточности мыслей убийства до конца сделки: «Краймен не отважиться мстить, так как знает, Нил не станет иметь с таким психом как он дело, буть он хоть трижды с экспонатами, хотя… Нет, человек предполагает, а мы располагаем, но не это главное. Всё же разбор полётов будет в любом случае». Фрай подытожил мысль тем, что как раз Нил может помочь ему в ответе на некоторые из его вопросов. Хоть он и сам выглядел ошалелым на последней встрече две недели назад, да всем сейчас не просто, Нил и впрямь изменился. Глаза, эти глаза – такие же как у Дженкинса, кроваво красные и нос будто впал, его повод гордится псевдогреческими чертами исчез как не был». Мысли уходили далеко наперёд но сейчас необходимо было выносить похищенное и стараться думать о вечном – в прямом и переносном смысле, имеются ввиду те предметы старины, что позаимствовали напарники. «Теперь будут красоваться у новых хозяев, связь вот только между всем очень прозрачная». Между тем взяв по мешку Фрай и Край стали, если так можно сказать, намыливаться к выходу. Дело было сделано, оставалось довести ума технические детали сделки. «И почему именно наличка, миллениум же прошел – виза и мастеркард давно распространены. Отмывают деньги? Бред… Наоборот, скорее очерняют, но зачем? Хорошо Нил поможет уточнить эту странность.» Между делом напарники шли по залам, в коридор ворачиваться не стали, проход был быстрее и напрямую. Музей и впрямь был хорош. Экспонатов многие сотни, да и охрана оказалось более чем плюгавой. Если взяли неповоротливого Дженкинса, то и впрямь не ожидали такого – взлома изнутри. И ситуация то типичная, правильней – киношная, и обошлась, кстати сказать, без киноляпов. Мысли Фрая крутились вокруг многих вещей, несостыковки были и какие-то масштабные. Лишь это омрачало приятные оттенки от сделанного. Механический шум из рюкзака или из головы? Прекратился, и это было здорово. Дойдя до двери запасного выхода анахорет мысленно перекрестился. Надежда встретить наряд полиции сохранялась, пистолеты были с собой, добавляя лишнюю статью к уже прилипшим. Открыв дверь Фрай не ожидал такого исхода, но далее всё было как в бреду. Они увидели двоих вооружённых людей в строгих серых деловых костюмах и масках, можно было не поверить, но да, в хоккейных масках. События развивались с ужасающей скоростью – один, тот что выше, не опуская пистолета заявил:

«Вы, идиоты, быстро вышли из здания!»

Край попытался вразумить этих киношников, не хватало оператора съёмочной площадки:

«Ребята , а поспокойнее нельзя, и вообще чем обязаны такому незваному приёму?»

На это второй из парочки ответил:

«А ничем, вы должны нам кое-что и, сейчас живо это отдадите, и это, если без пролонгаций, если по плохому, то и расклад будет плохой, надеюсь доходчиво объяснил?»

Голос у него был сипловатый, низкий в отличии от высокого, соответственно росту и голос был у него высокий. Между тем Край и Фрай вышли и встали у входа. Сложно было поясничать перед дулом пистолета, но Краймен удосужился попытать счастья в дальнейшем диалоге:

«Если вы про это?», – указывая на мешок, продолжил: «Вы хоть знаете чьё это, наш хозяин будет недоволен вами, к чему наживать таких могущественных врагов, подумайте дважды, хоккеисты!»

Фрай узнавал настоящего Краймена по таким вот фортелям, в том числе перед страхом смерти и честно сказать хоть и трусом не являлся, но имел место факт отдачи должного храбрости второго. Теперь анахорет ожидал даже выстрела, но внешне был спокоен, сжавшись в комок лишь мысленно. Тем временем высокий хоккеист ответствовал на дерзкое замечание:

«А хоть бы кто, нам всё равно, просто отдадите мешки, да побыстрее и пока не поздно, третий раз повторять не будем, для скорости можем начать обратный отчёт».

Фрай решил не испытывать судьбу, ясно было, что их с Краем кто-то подставил или сдал, проще говоря кинули и возможно у Нила есть недоброжелатели, если всё так запущено:

«Что-ж так тому и быть, банкуйте, но не забывайте у кого забрали игрушки, да лёгкая этой ночью на вас выпала работёнка!»

На это низкий как ни в чём не бывало парировал:

«А теперь положите мешки перед собой и заодно маски снимайте, и не думайте геройствовать, а то за нами не заржавеет».

Что ж пришлось послушать вразумительному наставлению, подкреплённому прицелом. Товарищи положили мешки перед собой, продолжая ждать следующих предписаний, но не тут- то было:

«Думаете мы слепые, что за спиной, лучше попрощайтесь с этими игрушками, иначе придётся попрощаться с жизнями!»

Ситуация затягивалась и это хоккеистам не сильно нравилось.

Фрай как и Край это почувствовали своими пятыми точками и теперь оставалось действовать по наитию, то есть отдавать полностью награбленную комплектацию. Сняв рюкзаки, оба спокойно ожидали дальнейшего развития событий.

«Маски, вы оглохли?», – низкий хоккеист, стал водить рукой как дирижёр своей палочкой, указывая поочерёдно на головы неудачливых грабителей. Первый снял Фрай, позже и гораздо неохотней и Край. Примерно Через тридцать секунд прощальное слово взял высокий хоккеист.

«Это на всякий случай, чтобы вы не много о себе думали, да и чтобы не думали вообще, ладно привет своему господину, и ещё одно – музей теперь ваш, можете вертаться обратно. Если нас забудете, это будет вам на пользу».

Высокий подошел и взял рюкзаки, после чего отошел и навёл ствол на Краймена, вторым подошёл низкий и подобрал мешки. В это время Фрай думал о том, на чём же эти гастролёры уедут. Уехали на пикапе без номеров, до последнего держа товарищей на прицеле.

«Вот и всё приехали, надо валить, иначе искус закончится приездом легавых, и мы на халяву загремим без как либо препирательств и пустые».

«Жалко возможности схватить ствол не предоставилось».

Оба проверили карманы спецовки. Оружие было на месте, вот только возможности воспользоваться им и впрямь не было, неспортивное поведение хоккеистов осталось безнаказанным, так как действовали оба чисто и на высоте. Краймен сильно раздосадовался, этот и вправду выжидал момента, пока Фрай меньжевался и забыл о нём вовсе. Вот так в бандах и разделяются обязанности, и если один верховодит, то второй если не водитель, то хотя бы стрелок. Анахорет неплохо преуспел на этом поприще, но любил пистолет исключительно за возможность использования для устрашения. Страх за ношение, и не дай бог, причинение вреда здоровью окружающих волновало его более чем Краймена, возможность применить орудие для честного отъема у добропорядочных граждан их честно нажитых материальных благ. Тем временем после скорого диалога напарники подошли к Мазде и собрались ретироваться, когда при трогании обнаружился прокол двух колёс: правого переднего и заднего. Да их ждали… И следили. Но это уже отдельная глава истории и вдаваться в жизнь Майка и Дрейка – этой пары чуть более удачливых хоккеистов, мы пока не будем, тем более, стоит заострить внимание на и без того забытых всеми богами, а сейчас вероломно ограбленных и теперь скрепивших остатки дружбы общим несчастьем, приятелей.

«Что такое искус?», – Краймен сидел на пассажирском и виду не подавал, но его трясло изнутри от негодования из-за происходящего.

«Что, о чём ты?»

«Ты сказал что-то про этот «искус» и про полицию, якобы нам стоит уносить все наши, четыре на двоих, ноги.»

«А это…», – Фрай вразвалку, с перегазовкой, но без лишних телодвижений и шума, выехал с парковки и двинул в сторону противоположной от гаража Краймена локации города.

«Это означает что-то вроде испытания, да уж, ну и ночка нам выдалась».

«И она ещё не закончена, моя точка «G» мне подсказывает, что это только начало», – Краймен теперь смотрел в окно и кажется высматривал копов.

«На этих колёсах не доедем, надо избавляться от машины, думаю поменять план, до гаража на ней, потом сжечь к чёртовой матери. Есть плюсы – не найдут авто, не найдут и хозяев. Хорошо, что номера я всё-таки поменял, перестраховка никогда не помешает».

Фрай развернулся и двинул обратно. Было понятно без слов, что действия требуют коррективов и от них с Краем мало что зависит, не найдут копы и ладно…

«Если они нас не знали в лицо, значит не было ориентировки, а если её не было, велика вероятность того, что наши пара хоккеистов – гастролёры, то есть наёмники», – Край досадовал, больно хотелось ему получить его миллион, которого не хватало для ровного счёта.

«Не знаю кто, но ответы может дать только один человек и я свяжусь с ним после того как загоню это корыто в гараж».

«Надеюсь Нил знает кто это, я то с них выбью эти гангстерские замашки, эту спесь».

«Не сомневаюсь».

Дальше ехали молча, усталость и недосыпы брали своё, да и о чём было говорить, на дармовщинку коллегам получить деньги явно не получалось и раньше, да и теперь навряд ли получится. Предчувствие также не предвещало ничего путного, все нити заканчивались какой-то банальностью: их недоброжелатели, Дженкинса или это он… Может кто-либо из охраны был в курсе. Круг подозреваемых был небольшим и это не давало преимуществ. Дорогой полиция слава богу не попадалась, зато машина кренилась вправо, ехали медленно и сильно нервничали по этому поводу.

«Мы как бельмо на глазу, осталось только забрать и упаковать!»

«Не дрейфи, Краймен, осталось немного, просто денег не хватит на всё о чем ты мечтал, в конце концов я могу познакомить тебя с нашим евреем лично, ты поднаторел, натаскался, можно сказать, раз, два и спрыгнешь когда сочтёшь нужным».

«Твоими устами да мёд хлебать, кроме того у меня такое чувство, что и без того знаю его, при чём уже давно».

«Не знаю о чём ты, ну да ладно, едем далее».

Подельники ехали по промзоне и считали строения до нужного. Местами улица была освещена, местами неярко, но как-то зловеще промаргивали фонари. Мгновением позже Фрай поймал на мысли, что улица будто превратилась в бесконечный коридор, удлинилась и заставила накрениться вперед к лобовому стеклу, судорожно сжимая руль и не дыша. Ещё миг и увидел тени… Они двигались по домам справа и по дороге, напоминая осьминогов, местами до жути походили на диковинных великанов, которые… Тянутся к машине, ищут его. Да именно ищут, хотят проникнуть в голову, но этот металлический каркас автомобиля их последняя надежда и оплот, в последние мгновения отталкивает их от себя заставляя плясать на стенах и немногочисленных деревьях вокруг.

«Опять…», – Фрай пришёл в себя и всё стало как всегда – никаких пространственных искажений, ничего такого на чём стоило заострить внимание, за исключением нищего, тот метрах в ста от анахорета переходил дорогу и был похож, мягко сказать, но на дикобраза – его лохмотья висели струпьями и топорщились, превращая в потёмках в нечеловеческих размеров шипастую бестию из дешёвых фильмов.

«Приехали, сворачивай», – Краймен, кажется, ничего не заметил, ехал как ни в чём не бывало прикусив нижнюю губу.

Фрай послушался и свернул. Гараж был временным жилищем напарника и местность он более чем знал, не смотря на договорённость сидеть и не вылезать, он сблагодушничал по своему скудоумию и начал искать выходы для наркотиков, ночами шляясь и распивая пиво в местном клондайке бомжей и прочих нечистот.

«Я знаю местечко, там можно сжечь эту рухлядь», – Край довольный их возвращением закурил, дымя на опешившего от последних событий и не пришедшего в себя Фрая. Пока тот молча смотрел на гараж через лобовое стекло, Край подытожил:

«В двух километрах отсюда есть мост, я там обзавёлся знакомыми, те банчат травкой – забористой и недорогой, так вот за опорой можно поставить автомобиль и зажечь прощальный факел, как тебе такое, а?»

Соратники, кажется, нашли на время общий язык и это устраивало обоих, особенно Фрая. Он опешил, но предложение по его вразумлению было и впрямь не дурственным. Кроме прочего, ещё у музея, анахорет представил как Краймен Веллен набрасывается на него с кулаками и злостно, с огоньком в глазах расправляется без лишних за и против. Или проще, пристреливает его прямо здесь в машине, ну а после сжигает в ней у злополучного моста или на какой-нибуть свалке машин. Но нет, Край даже воспрял духом. Наверное как и Фрай чувствовал, что экспансия ещё не провалена, нужно просто выждать, ну а после… После действовать по плану «Б», то бишь по обстоятельствам. Что-ж очень ожидаемо. Опомнившись и воспряв духом, оба обдумывали пути отходов, каждый свой, между делом открывая ворота и заезжая на авто. Анахорет чувствовал, что надо дожимать ситуацию и делать это срочно, соответственно он останется здесь и пока деньги где-то зависли, он будет живой и здоровенький, это его залог побега из этих северных и недружелюбных земель.