И мы, читатель, проследим
За развитием событий,
Едем до другой главы,
Новым текстом ум насытим.
Глава 3. Пир и мания
Многолюден третий Рим;
Сотни, тысячи прохожих
Мчатся по делам своим.
Все на муравьёв похожи
В муравейнике большом,
Ночью бегают и днём.
Лезут прочь из своей кожи
Чтоб купюры заработать;
Различить их очень сложно,-
Обезличила забота
О достатке насекомых,
Только деньги они помнят.
Есть Москва, а есть Россия.
Там, где люди бедно жили
И живут, – это страна;
Где богато, – там Москва…
Май по улицам гулял,
Белокаменную красил
Зеленью; во всю дышал
Свежестью, и был прекрасен
Он не воздухом своим,
А порывом молодым.
Скверы, улицы, сады
Переполнены весною,
Жизнь бушует словно море.
У Москвы-реки сидит
Человек и в воду смотрит.
С виду ему лет за сорок;
Его хищный, грубый профиль
Полон злобы, он сердит
На кого-то иль на что-то.
Сам с собою говорит
Сей субъект, руками водит
В воздухе. (Бутылка водки
Под скамейкою стоит),
Иногда он достаёт её
И глотками пьёт своё
Зелье прямо из горла́.
Свадьба только что была
Здесь; а он отец
Юной дочки озорной,
Знал, что муж её подлец,
Что в неверный путь дурной
Вместе с ним она вступает.
Всех он оптом проклинает,
Дочку, мужа, белый свет.
– Справедливости здесь нет!
Что в награду получаю?!
Ух, от ярости сгораю…
Проклинаю! Проклинаю!
(Так с скамейки закричал он),
И к нему в этот момент
Подошёл в пальто мужчина,
Пожилых, преклонных лет.
– Ярость, это есть вершина
Человеческого духа,
Злобный всплеск приятен слуху.
(Говорит тот незнакомец).
В вашем доме есть питомец,
По характеру как вы;
Вазу он сейчас разбил.
Можно с вами познакомлюсь?
Я проездом здесь в Москве.
Чувствуете мой акцент?
В водах Бадена я моюсь
Вот уже как триста лет.
Мефенгрофен моё имя;
Нелегко произносимо,
Можете звать кратко, Меф.
(Так сказал он, и подсев
На скамейку, дальше молвил).
– Дайте-ка я вас припомню.
Паустовский Николай?
Фаустом вас звали в школе.
– Верно. Как вы разузнали?..
– Часто вы ко мне взывали.
Я пришёл вам помогать.
Свадьбу будем разгонять
Весело сейчас мы с вами.
Целый день они гулять
Будут в парках, по бульварам,
Фотографии снимать
Станут. Нет, совсем не пара
Вашей дочери тот фат.
– Да, совсем! И это факт!
Эх, гори она пожаром
Эта свадьба! Буду рад,
Если в пламени сгорят!
– Что же, дело тут за малым
Стало. Дым, огонь и смрад
Поднесём мы им в подарок.
Вечером заполыхало
Зданье местного кафе,
Паустовский им коктейль
Молотова в зал закинул.
Сам же быстренько покинул
Место преступления.
Спать лёг; о содеянном
Вовсе он не размышлял,
Сильно пьян был, задремал.
Чёрный кот его косматый
Стены в комнате царапал,
Обдирал обои лапой
И шипел в углы зловеще.
Что-то было человечье
В его диком жёлтом взгляде.
Раскидал он в доме вещи,
И улёгся с вазой рядом,
Той, которую разбил.
Долго кот в окно следил
За луною жёлтой, полной.
Всё луна о жизни помнит,
Спутница она животным,
Людям на клочке земли.
Бледною тоской глядит
С неба чёрного она,
Её дом – немая мгла.
Утром Паустовский встал
В странном, диком возбужденьи.
Вещи в сумку он собрал,
Взял кота; закинул деньги
Все, что были у него,
И из дому прочь ушёл.
Бороздин шёл на работу,
Мучала его зевота,-
Плохо спал он в эту ночь,
Так, что и шагать невмочь.
Странного субъекта видит
Бороздин перед собой,-
В пиджаке, в нарядном виде;
Вместе с ним идёт большой
Чёрный и косматый кот
Не на поводке. «Народ
Удивительный в Москве…
На ходу, видать, трезвеет,
И котяру при себе
В виде спутника имеет.
Он ещё б его на шею
Посадил, не удивил.»
Тут прохожий, в самом деле,
Котофея взгромоздил
На плечо себе, и быстро
В тесных переулках скрылся.
В кабинет вошёл учёный.
Скоро он свой аппарат
Должен будет передать
Для экспериментов новых
Высшему начальству. Знать
Теперь они хотят,
Как он сможет повлиять
На людское поведенье.
– Наконец настало время
В русло направлять теченье
Эмоциональных рек.
Олег Фёдорович, в век
Прекрасный мы живём!
Стимул обществу даём,
Направленье поколеньям!
(Так Бороздину военный
Говорил и руку жал).
– Я уже предупреждал…
– А вот этого не надо;
Сколько можно? Очень рады,
Что пришли к финалу вы.
Крупная вас ждёт награда.
Вы теперь в центре Москвы
Сможете купить с парадным
Входом весь подъезд
И квартиры в нём. Я без
Шуток говорю.
Средства на всю жизнь дают
Вам за ваш талант.
Для науки вы атлант!
– Этого не может быть…
Сколько мне должны вручить?!
– Через час пополнят счёт,
Вы увидите всё сами.
Не о тысячах идёт
Речь; о миллиардах.
– Господи, не может быть…
Дайте мне воды попить.
– Успокойтесь, всё в порядке.
И с налоговой всё гладко
Будет. Я вас теперь
Об одном просить намерен,
Выполните вашу цель,
Довершите своё дело.
Наш эксперимент нацелен
В очень узкие пределы,
Аккуратное начало
Выбираем; и уверен,
Что расширим ареалы
Чуть попозже. Вы сейчас
С группой выехать должны.
Есть местечко там у нас
На окраинах Москвы.
Удивился Бороздин,
Получив уведомленье
СМС-кой, столько денег
Выдали в присест один,
Что потратить не успеет
Он их за всю жизнь свою!
«Столько лишь царям дают…
Ух, богат как Соломон
Стал я во мгновенье ока!
Сяду на счастливый трон,
Буду жить на всём готовом!»
(Ликовал он по пути
К Чехову, – туда они,
В этот пригород Москвы
Группою прибыть должны).
В местном театре представленье
Шло; битком народ
В ложах все забил сиденья.
Бороздин же у ворот
Здания встал с ассистентом;
Вытащил свой аппарат
И сказал: "Сейчас приветы
Будем в разум посылать
Окультуренной толпы."
– Интересно. Поглядим.
"Для начала эйфорию
Дикую распространим."
В этот миг заголосили,
Засмеялись все актёры
Вместе с зрителями; сильно
Их трясло, – такое в пору
Эпилептикам несчастным.
Так от смеха сотрясаться
Стали они, что учёный
Поскорей нажал на кнопку,
Отключил он эти волны.
Зал в мгновение замолкнул.
Зрители недоумённо
Головами завертели,
Зашумели удивлённо.
"А сейчас мы страсть проверим." -
Ухмылялся Бороздин,
И другой включил режим.
В этот миг схватил Татьяну
Распалившийся Онегин,
Та же, ножки свои плавно
Раздвигала прям на сцене.
Ленский тоже к ней полез.
Ну а в зале было что-то!
Все повскакивали с мест!
– Выключайте! Будет порно
Групповое! (Закричал
Ассистент Бороздину).
Вновь затих в смущеньи зал.
"Замешательство к тому
Ведёт, – учёный пояснял,
Что послушны станут нам
Их умы; гипноз – не сон,
На одной идее он
Держит волю и сознанье,
Всё вниманье погружая
Не в контексты, а в детали.
Разумом владеем мы
В этом мире очень мало,
Тысячи веков прошли
До того, как люди стали
Здесь "разумными", в кавычках.
Мы рабы своих привычек,
Стимул нами управляет.
А сейчас я страх включаю,
Посмотрите, что случится."
Люди в зале стали биться,
К выходу все побежали,
Завопили, закричали;
Друг на друга они злиться,
В диком страхе, начинали,-
Ближних в стороны толкали,
В панике, себя спасали.
От опасности укрыться
Им хотелось поскорее.
"Гнев чуть позже мы проверим." -
Молвил грустно Бороздин
И прибор свой отключил.
Много в городе огромном
В сутки разных происшествий
Приключается; не помнят
Поджигателя невеста
С женихом, и гости тоже.
Их банкет был потревожен
Ярым пламенем пожара.
А сейчас спокойно пара,
После бурной брачной ночи
На постели отдыхала.
Непослушной своей дочке
Паустовский отомстил,
И теперь с котом спешил
К электричке; ехать в Чехов
Почему-то он решил.
Ехал он и злобным смехом
Оглашал пустой вагон;
Похмелялся пивом пенным,-
Третий допивал флакон.
«Испоганить мои гены
Этот недоросль решил!
Хорошо вас проучил…
Ух, горите вы в геенне
Все! А мне по фене.»
– Позже они вас оценят
По достоинству, мой друг.
Им полезен сей испуг.
– Мефенгрофен? Как ты здесь…
– Я везде, где кто-то есть.
Для меня большая честь
Знать вас лично; необычный
Человек вы, Паустовский.
Вы не злы, чуть-чуть циничны.
Когда гладят вас по шёрстке,-
Вы хороший человек.
Но скажу вам, этот век
Не видал ещё злодея
Больше и ужасней вас.
Сила в вашем духе тлеет;
Смутно вы её подчас
Ощущали иногда,
А сейчас она в пожар
Превратится. Тамерлан
С этим тоже согласится.
Не дошёл он до столицы;
А теперь смотрите, там
Он сидит, напротив нас.
(Лютый профиль и анфас
Разъярённого монгола
Опалённого войною
Паустовский вдруг увидел).
И раздался хриплый глас:
«Ты воздвигнешь миру идол!
Наступил урочный час!
Ветер и стрела его
Выше этих облаков;
Выйди с ним поговорить.»
(В этот миг пустой вагон
Свои двери отворил,
Люди стали заходить).
Паустовский быстро вышел,
Чтобы посмотреть на крышу
Неба синего; услышал
Голос ветра он, – порыв
Сильный пробежал в тот миг,
Поднимая вихрем пыль.
Николаю говорил
Ветер: «Вечность в тебя смотрит!
Началась твоя охота!
Зверь в душе твоей ожил,
Силу он в тебя вселил!»
Паустовский шёл пешком
К Чехову и пиво пил.
Что-то странное бубнил
Он вполголоса; потом
Громко начинал кричать,
Гневно кулаком грозил.
Вечером, примерно в пять
В Чехов он с котом прибы́л.
К зданию театра он
В стельку пьяный подошёл
И уселся на скамейку
Возле входа. На газон
Выпустил кота побегать.
Сам же, дальше продолжать
Стал с невидимым соседом
Интересную беседу.
– Надо приступом их брать.
Император Рим спалил;
От чего же мы не можем?
– Я ещё вчера купил
Литр бензина, масло тоже.
Я вертеп их подожгу!
Вот бутылочку допью
И свинью им подложу…
Снова «Молотов» в бутылке
Долетел до своей цели
И объял дыханьем пылким
Здание, – горели стены,
Дверь входная полыхала;
Жарко возле входа стало.
Глава 4. Крадётся как тать
В двое суток два пожара,
Это норма для Москвы.
Но, то было лишь начало.
Хмара лезла в ум толпы.
В разных новостных программах
И в ток-шоу, и в рекламах
Быстро бесы поселились.
Передачи проводились,
Словно склоки на базарах.
Лица Первого канала
Врать разумно разучились,
Пыль красиво пред глазами
Не пускали; громко злились,
(Иногда и с матерками),
Оппонентам торопились
Рот заткнуть, перебивали.
Ладно, если б в подворотне,
Но ведь их страна вся смотрит!
Развлекательные шоу
Расплодили юмор плоский.
Их кривляние "смешное"
В пору только отморозкам
И дегенератам было;
Но какой-то злою силой
Телезрителей влекло
К этим ша́башам дебильным.
В мысли пролезало зло;
Под вуалью шутовской
Незамеченно оно,-
Даст узнать себя потом.
Любит сатана гулять
Под личинами смешными;
Скрытно он идёт, как тать.
Ждёт, когда на смех поднимут
То, с чем надобно бороться;
А потом уже ворвётся
Разум масс порабощать.
Постепенно растлевать
Он умеет ум толпы.
Все устои разрушает;
Светлое он погружает
В адскую пучину тьмы,
Души копотью поганит.
Не любил телеэкраны
Бороздин; он книги чтил.
И сейчас он вместе с мамой
Вновь по строкам проходил,-
Классиков они читали,
Сидя в зале вечерами.
Бесов Достоевского
Они снова разбирали.
– Раскольников и Свидригайлов
В его текстах возникают
Всюду. В «Бесах» есть они,
В «Карамазовых» встречаем,
В «Идиоте» наблюдаем.
– Ну уж в Мышкине найти
Вовсе невозможно их,
А в Алёше и подавно.
– Да, они другого плана,
Светлый лучик среди тьмы.
У него в романах, Мама,
Света мало, много мглы.
– Если плохо видишь ты,
То себя в том и вини.
Много добрых персонажей
В книгах у него найдём.
Только, их марают сажей
Те злодеи, что кругом.
– Это да. Но мало их
Этих личностей благих.
– Зато мудрость видим всюду
Неземную; рвался к чуду
Он своей больной душой.
Аппарат бы лучше свой
Подключил и расспросил.
– Я уже с ним говорил;
«Красота спасает мир» -
Злобно он в ответ твердил.
Да и прибор уже забрали.
Только лишь на испытаньях
Доступ мне к нему дают…
Мы теперь с тобой уют
На Рублёвке заведём,
Купим там прекрасный дом.
В роскоши мы будем жить!
За всю жизнь не накопить
Было мне с моей зарплатой
Даже на сарай помятый.
А сейчас так заплатили
Мне за долгий тяжкий труд!
(Долго они говорили.
Мы пока оставим тут
Их, в своей квартире).
Сами же на воздух выйдем.
Стены древнего кремля
Величавы и нарядны.
Вечером их освещать
Так умеют фонарями,
Что они чудесней вдвое
Чем в дневное время суток.
Здесь туристам для прогулок
Назначаются маршруты.
Фотоаппаратов вспышки,
Речь английская от гида.
Смотр идёт без передышки.
Много разных индивидов
Со всего земного шара
Кремль приехали увидеть.
Затаив своё дыханье,
Созерцают красоту;
Сердцем чувствуют Москву.
Любопытные китайцы,
Англичане и индусы,
Финны, немцы и французы,
С придыханьем наблюдают
Златоглавую столицу.
Очень много говорится
Между ними слов восторга,
Нравится им древний кремль.
– Сочетание Востока
И Европы мы теперь
Видим с вами в этом здании.
Храм Василия создали
По велению Ивана
Грозного; желал он,
В память взятия Казани,
Церковь у кремля построить.
(Гид туристам тараторил
На своём английском школьном).
Слушали его с вниманьем,
Несмотря на то, что знали
Многие получше гида
Всю историю Москвы.
Лишь японец Катахида
В странном состояньи был.
Он не слышал ничего
Кроме слов внутри себя:
"Индзя сини кунь кудо!
Сити, хати, фундзя-дзя!"
(Их перевести нельзя).
После этого, "Банзай!"
Выкрикнул японец громко,
И с бутылкой газировки
В позу встал, как самурай.
А потом своей "катаной"
Стал рубить слева направо
Воздух, – видел там кого-то…
Остальные молча смотрят.
Но уже через мгновенье,
Страх животный в них вселился,
И несчастные туристы
Не бежали, а летели
Врассыпную, кто куда.
Страх их дикий быстро стал
И другим передаваться.
Люди стали разбегаться
Прочь, подальше от кремля.
Даже те кому нельзя
С места своего сходить,
Тоже лыжи навострить
Поспешили, – караул
Их почётный: "Караул!"
Закричал и прочь бежал.
Громкий топот, вопли, гул
Бег толпы сопровождал.
Поздней ночью позвонили
На смартфон Бороздину.
– Извините, разбудили.
Срочно надо вам, в одну
Минуту собираться!
Вас машина ждёт внизу.
– Что случилось? – Разбираться
Вместе будем; все вас ждут.
Поворчал учёный сонно,
Одеваться вяло стал.
"Я же их предупреждал!
Я сейчас им всё припомню!
Что-то там неладно стало,
Чувствую… Хлопот не мало
Будет с этим аппаратом.
Говорил им, супостатам!"
Экстренное совещанье
Шло опять в секретном зданьи.
– Как же так произошло?
Аппарат ваш не включали.
– Говорил шаман про зло,
Я теперь согласен с ним.
Мы не видим этих волн
Информационных, им
Власть над разумом дана.
Сколько говорил я вам,
Что ещё недоработал!
Мы сейчас людей в животных
Превращаем, и не знаем
Как беду предотвратить!
Очень сильно пострадаем
Все; теперь не жить
Нам в рациональном мире.
Сатану мы пригласили…
– Это говорит учёный?!
Частный случай, что такого?
Панику не надо сеять.
Регулировать умеем
Настроенья, – всё уладим.
Вы спокойствие включайте,
Безмятежность и довольство.
– Вы, наверное, смеётесь!
В нашем государстве вовсе
Это невозможно. Что здесь? -
Море нефти, ле́са горы,
Океаны территорий
На которых бедность. Воры
Нами верховодят.
Тут и гнев включать не надо