Чаши
Под скрип телег и пенье ветра
Взрастал свирепый печенег.
Зимой и летом был одетым
Он в грубый войлок; оберег
Носил с собой – стальной клинок,
И им добычи много смог
Добыть в боях кровавых.
"Гром войны – наш главный Бог,
Ему нет в мире равных!
В крови у нас бурлит восторг,
Когда громим врага мы!" -
Вот что думал печенег
Перед битвами лихими.
Часто он ходил в набег
С собратьями своими.
Много уже лет прошло
С первого его сраженья;
Много срезал он голов,
Чаши из них сделал.
Как-то ночью пировал
Он с гостями у шатра;
Хмель по чашам разливал,-
Угощал, и выпивал
Сам. Погибших вспоминали
Воины: друзей, врагов
Тех, кого когда-то знали,
Как отважных смельчаков.
"Все они ушли во тьму,
Их нельзя вернуть назад.
И мы, живые, долго тут
Не задержимся; влетят
Стрелы смерти в наши души,
Никого не пощадят,
Всех они разрушат." -
Молвил пьяный печенег
Гостям своим, соратникам.
– Да, живём недолгий век.
Тело – дом, а странникам
Стены с крышей не нужны.
Вольным ветром станем мы,
Уйдя из тел своих; нет тьмы,
Свет нас встретит в вечном небе.
Тенью станет бренный мир
Для тех, кто духом воспарил.
"Ты, старик, там не был,
И не можешь говорить
О том, чего не ведал."
Долгий спор пошёл у них;
Рассуждали до рассвета
О том, где после смерти быть
Душам смертных предстоит.
И не нашли ответы
На вопросы эти.
Утром гости разошлись.
Печенег сидел один
У шатра, и чаши мыл.
И голос услыхал: "Очнись!"
Ты будешь вечно жить." -
Череп так проговорил.
Испугался печенег,
Чашу наземь уронил,
И услышал звонкий смех
Он от черепов других.
"Ветер и стрела его
Выше этих облаков,
Летят они среди миров.
И ты взлететь готов
Будешь к свету жизни
Из тьмы земных эпох;
От рождения и тризны
Тебя избавит Бог.
А пока тебе учиться
Надо, чтобы духом чистым
Стать. Родишься ты опять
Много-много раз подряд,
А потом освободишься." -
Так те черепа сказали.
Печенег разбил все чаши,
Черепками раскидал их
По степи… Проснулся, – жажда
Сильно мучала его.
На кухню он скорей пошёл,
Налил себе стакан воды,-
Выпил залпом; и забыл
Свой непонятный сон.
Призрак и Тьма
Эти два льва – Призрак и Тьма,
Они воплощение зла.
Силу и власть им саванна дала;
Пришли эти львы убивать
Вас, англичан, и всех, кто здесь с вами
Рельсы таскает и шпалы.
Страшные твари порвут нас клыками,
Потонем мы в море кровавом!
Сюда для расправы над нами призвали
Львов колдуны, чтобы Цаво
Местом гибели стало. Я знаю,
Что это звучит очень странно,
Но время охоты настало;
Добычею станем мы с вами!
– Я в ваши басни не верю.
Львы-людоеды – обычные звери;
Не духи они, и во тьме не умеют
Таять мгновенно. На этой неделе
Найдём и пристрелим "духов ужасных".
Уверен, охота будет прекрасной!
Тёмной ночью из саванны
Снова вышли духи тьмы,
Плоть и кровь они искали;
Тихо крались, хитро шли.
(Не пугали их костры,
И ограды не стесняли;
В нападениях быстры
Были львы, – схватив когтями
Жертв своих, перегрызали
Глотки им, и уходили,
В тьме мгновенно исчезали).
А сейчас они застыли,
Притаились; ждали,
Когда выйдет из палатки
Жертва, и пойдёт к реке.
Знали Призрак с Тьмой повадки
Человека, – весь свой век
Он проводит у воды,
Часто должен пить.
И вот пошёл к воде двуногий,
Духов тьмы он не увидел.
Факел взял с собой в дорогу,
Пламя нёс на палке длинной,-
Им хотел спугнуть зверей,
Но мрак сильнее света,
Ушёл строитель в мир теней.
Тело до скелета
Обглодали Мрак и Призрак,
И, быстрее ветра,
Во мгле кромешной скрылись.
Месяцы прошли с тех пор,
Как пропал первый рабочий.
Не спасал людей дозор,
Погибали каждой ночью.
Тьма и Призрак всюду шли
За людьми, и нападали
Так, что не могли найти
Их следы. Уже задрали
Два десятка человек
Эти львы, и не устали;
Не смыкали они век,
Каждой ночью убивали.
Тьма и Призрак не давали
Мост построить через Цаво.
Девять месяцев два льва
Вели свою войну с людьми,
Сотни яростных атак
Они на них произвели.
Духи помогали им,
Или духами они
Были, эти львы без грив;
Об этом не узнаем мы.
Когда тьма ночная скроет
Солнце знойное, тогда
Снова Призрак с Тьмой выходят
По саванне погулять.
Здесь они, – во всех животных,
Вечно убивать способны.
В пустыне
Покинула Муза меня,
И на прощанье сказала:
"Пропил ты свой скудный талант,
И ум проколол; мыслей мало
В стихах у тебя. Не атлант,
А карлик рифмач, – вот ты кто!
Не буду я больше терять
Ни единой минуты с тобой!
Лечи свой проклятый запой
Не анашой, а трудом.
И брось наконец мефедрон!
Прости и прощай, милый мой,
Я ухожу. Не пиши мне."
И после сих слов сразу сгинула
Муза моя. Эх, обидно…
А впрочем, плевать я хотел
На всяких крылатых мегер!
Так пусть же будет ей стыдно
За поступок такой! Я шедевр
Прекрасный создам рифмой дивной;
Плавный слог и созвучный размер
Совмещу в нём умело, красиво.
Мудрый смысл заблестит в стройных строках,
Словно золото пробы высокой.
Напишу я в мгновение ока
Превосходную оду про чудный восток.
В ту далёкую давнюю пору,
Когда жив был великий пророк,
Бушевали в народах раздоры,
Миром правили зло и порок.
Меч держали все те, кто им мог
Овладеть, – племена воевали.
Не осталось спокойных дорог,
Караваны в пути погибали
От ударов булатных клинков.
Постоянно на нас нападали
Злые шайтаны – разбойничьи стаи,
Они были похуже волков,-
Свирепы, жестоки, коварны,
Хитры как шакалы; не жаль им голов
Ни своих, ни чужих. Вам едва ли
Возможно тех татей представить.
А мы с ними виделись часто,
И, слава Богу, смогли оставаться
Непобедимыми до сей поры;
Умели от них отбиваться,
Клинки у нас были остры.
Долго пытали мы счастье,
И оно благосклонно к нам было,-
Легко по дорогам опасным
Мы товары свои провозили.
Но однажды, идя по пустыне,
Повстречали песчаную бурю;
Караван наш засыпало пылью,
Целый час нас жестоким самумом
Обдувало. Мы сбились с пути;
Средь барханов остались одни,
(Верблюды ушли и с собой унесли
Запасы еды и воды).
На страшную гибель в безводной пустыне
Мы были обречены.
Уж лучше бы нас разбойники злые
Убили, – мечи и ножи
Меньше страданий бы нам причинили.
– Что делать? Куда же идти?
Пути не найти. Неужели погибнуть
В проклятой пустыне должны мы?!
– Часы нашей жизни давно сочтены,
На всё божья воля; предвечные силы
К злосчастной судьбе нас вели.
В песках обретём мы могилу.
Давайте же, братья, теперь на молитву
Дружно все встанем. Последнюю битву
Нельзя проиграть нам. Али,
Начни славословить Аллаха.
Мы скоро свободными станем от праха,
Забудем земные невзгоды свои.
В райских садах нам сейчас предстоит
Блаженство познать; прекрасные гурии
Нас ублажать вечно будут.
К девятому небу мы вмиг воспарим,
Покинем пустыню мирскую.
И, на восток обратясь головами,
Отдав Всевышнему поклон,
Мы молиться громко стали.
Час прошёл, за ним другой,
И явились к нам шайтаны;
Они плескались в нас водой,
Но ни единой капли
Не смогли поймать мы.
Иссушал нас зной.
Духи пустыни нас влагой дразнили,
Плескали из полных кувшинов
Воду студёную; и мы позабыли
Молитвы, – проклятья припомнили.
Ругали мы Джиннов словами срамными,
Гонялись за ними, по воздуху били;
Мы видели ад, преисподнюю…
И только, когда совсем обессилили,
То в райских садах превосходных,
Со спокойной душой, опочили.
Там счастье, блаженство, свобода.
Исчезли миражи земные,
В раю реальность обрели мы.
Мир – видение, и в нём
Грезят смертные всю жизнь.
Мы объяты крепким сном.
Пробудись на миг, очнись,
И способен будешь ввысь
Воспарить над бренной твердью.
Жизнь – иллюзия, а смерти
Вовсе нет. Мы родились,
Чтобы здесь во что-то верить;
В лучший мир открыты двери.
Крепкая вера
В бушующем море плывёт утлый чёлн,
В нём три рыбака, уцелевшие в буре.
Несёт их потоком неистовых волн
На острые скалы, на берег безлюдный.
Рады они вновь на сушу ступить,
Но камни их лодку разбить могут в щепки;
И трём рыбакам остаётся молить
Бога о помощи. Держатся цепко
Они за разбитое судно своё,
И правят, как могут, последним веслом,-
И только оно им в борьбе помогает,
Ни кто их не слышит, ни кто не спасает.
Но вдруг услыхал у себя в голове
Рыбарь один, чей-то голос:
"Выбрось весло и иди по воде,
Невредим будешь ты; не дотронусь
Я до тебя ни единой волной.
Следуй за мною и будешь живой."
Крепкая вера спасла рыбака,
Он выжил один из троих;
Вылез на берег и лёг отдыхать
На камнях, а в мыслях своих
Всевышнему стал он хвалу воздавать:
"Спасибо, Господь, что меня сохранил
Живым! Твоя благодать
С небес снизошла, и я победил
Пучину; не стал утопать.
С крепкою верой я дальше шагать
Намерен, и мне на пути,
Верю, Ты будешь всегда помогать,
Смогу я к спасенью прийти!"
И вот, отдохнув, он отправился в путь,
Стал пресную воду искать.
От жажды не мог он свободно вздохнуть,-
Горит его грудь; не унять
Жестокий огонь. А вокруг ничего,
Лишь камни и голые скалы;
Необитаемым был островок,
И места на нём очень мало.
Ни ручья, ни реки рыбаку не найти,
И людей рядом нет; пустота.
Выбиваясь из сил, он в сердцах, возопил:
"Для чего Ты помог мне сюда
Доплыть?! Всё ровно я погибну!
Уж лучше б я сгинул в пучине!
Ты муки послал мне, "Спаситель"!
Нету Тебя в этом мире!"
Медленно бедный рыбак умирал,
Мучался, в пламени ада сгорая;
Солёную воду он пил, и страдал
Всё сильней. И, рассудок теряя,
Увидел тот рыбарь на острове рай;
Блаженство познал и свободу.
Бог всемогущий его повстречал
У входа, и вот что Он молвил:
"Зачем ты оставил свой праведный путь?
Ты шёл по нему, но свернул.
Тебя мои ангелы вскоре вернут
В пучину, чтоб снова тонул
Твой дух в свирепых волнах суеты.
Ты в этот раз, с силой веры, плыви
По морю мирскому к иным берегам;
А ветер попутный, поверь мне, я дам."
Из глины
Я слышу голос ветерка,
Он говорит: "Я тут, я там,
Вселенная – моя обитель;
Везде мой дом. А ты, Хайям,
Ищи ночлег; ты – мира житель,
Нельзя вам долго быть без сна
И крова. Отдохнуть пора."
Я с рождения шагаю
По пустыне, и не знаю,
Правильно ль держу свой путь?
С каждым шагом, погибаю.
Хочу живой воды глотнуть,
Но лишь пески вокруг встречаю
Мёртвые, – в них скрылась суть,
И отыскать её не чаю.
Тоска в тисках сжимает грудь
Мою. Когда дойду до края,
То, может быть, сиянье рая
Повстречаю. Много тьмы
Видел я, в миру блуждая.
Для мук мы были рождены,
И, миг прожив, все прахом стали.
Хайям, твоя душа как ветер;
Когда она покинет дом,-
Не будет мест на белом свете,
Где бы не было её.
В бесчисленных песках времён
Станет странствовать душа;
Вечно жить ты обречён.
А сейчас вставать пора,
Ты снова за работой спал.
Слышишь, закричал гончар.
– Вставай, Хайям! Опять ты пьян!
С утра уже вина напился!
Что будем продавать купцам?!
Горшки нужны; а ты ленился
Всю неделю! Ох, беда;
Вставай скорей, Хайям!
И снова стал лепить Омар
Кувшины и горшки из глины.
И думал он: "И млад, и стар
Явились здесь, и все едины
Стали в этой жидкой массе;
Судьба людей ужасна…
Влетает ветер в дом пустой
И вылетает, и никто
О нём не вспоминает;
Так же и мы, – сейчас живём,
Дышим, мыслим, ощущаем,
А позже в никуда уйдём.
Мы тень листвы напоминаем,
С заходом солнца, исчезаем."
Забыл Омар свой краткий сон;
В стихах потом не вспомнил он
О том, что ветер поведал ему.
Любил Хайям ругать тщету
Существованья, вино попивая.
О рае блаженном вообще не мечтая,
Вновь после смерти восстал он
На бренной Земле, для страданий.