Года, месяца, дни, часы, минуты, секунды, ах, куда же вы летите, летите быстрее, чем перелетные птицы. Дети растут, заканчивают один класс, второй, третий, четвертый, получают кучу наград, участвуют в разных мероприятиях, получают хорошие оценки, радуют своих родителей, что может пойти не так? Да все, все может пойти не так, взять бы хотя бы бомбу, которая упала на школу во время сбора летнего пришкольного лагеря, отправив навечно спать тех, кто хотел жить. Ваня видел все это из окна дома. Он еще не прожил столько, сколько людей осталось под завалами здания.

4:00:00:00:00:00 так мало? Казалось бы, все впереди, он же еще так молод. Всего четыре, правда, Судьба? Ты насмехаешься над ним или что? Я начинаю думать, что нет ни какого равноценного обмена о котором нам столько твердили, что это все чушь и ее сочиняют для нас, чтобы мы не вмешивались в судьбы людей, но как тут можно быть простым наблюдателем, как! Я чувствую страх, который сковал Ваню, уверена, он сидит на диване и неотрывно смотрит в одну точку. Так и есть. В его голове проскальзывает много мыслей, но те, что я могу распознать, настолько ужасны, неужели люди вообще способны о таком думать? Полезть в петлю, наестся таблеток, утопиться? Почему ты вообще смеешь о таком думать! Я в гневе начинаю кидаться из стороны в сторону. Это не мой гнев, это его гнев. Я знаю, что он не сделает себе ничего плохого, не так он должен умереть. Не так.

3:04:05:06:07:08 Какое красивое число, его надо записать в архив. Ваня ушел в армию. Он быстро собрал свои вещи, простился с матерью, сказав ей ехать подальше от сюда. Быстро простился с Ульяной, так звали ту девочку, в которую он был влюблен, и сказал, что он совсем скоро вернется, обязательно вернется, но в глубине своей души он понимал, что это может быть последняя их встреча. Ваня вышел на дорогу, которая уже была вся искорежена взрывами. Поймал военную машину, которая собирала добровольцев и уехал.

2:00:00:00:00:08 Ваня утаил, что у него день рождение, специально, а может он и сам забыл. Да, наверняка он сам забыл. Я его совершенно не узнаю. Он не тот, что уезжал из города. Оброс, возмужал, перестал бояться выстрелов и хладнокровно смотрит на людей, перерезая им горло или еще чего похуже. Где та детская наивность и веселье в глазах, когда в последний раз я их видела? Он днями и ночами сидит в окопах, чистит оружие, и всеми силами пытается забыть про голод. Я вижу, как он сходит с ума, я чувствую, как приближается та секунда, когда я должна буду собственноручно закрыть его глаза в последний раз.