– Что ж, тогда, как бы мне не было противно иметь с ними дело, я тоже голосую за обмен, – вдруг сказал Карпуша. – Да, это уравняет наши силы, лишит нас преимущества, но зато люди перестанут гибнуть. В конце концов, настойка не всех спасает.
Все обернулись к Погоднику. Его голос мог стать решающим.
– Я за обмен, – сказал он. – Да, это рискованно, но мы все заслужили небольшую передышку. Этот обмен позволит людям по обе стороны жить спокойно какое-то время.
Это было трое на трое.
В таких случаях требовался и мой голос.
– Говори, – сказал Солнце, сверля меня взглядом.
Несколько секунд я потратил на то, чтобы собраться с мыслями. Похоже, на этот раз от моих слов зависело слишком многое… война или мир. Хрупкая свобода или продолжение борьбы.
– Нужно дождаться химиков, – медленно проговорил я, тщательно раздумывая над тем, что скажу дальше. – Если мы будем знать, из чего точно состоит их вещество, мы сможем хотя бы попробовать воссоздать его. Может, грибы удастся чем-то заменить… Пока этого неизвестно, принять такое решение – все равно, что тянуть тростинку из пучка. Нельзя действовать наугад.
– Разумные слова, мальчик, – вздохнул Василий, хмурясь. – Дадим им ответ вечером, когда мои ребята «подтвердят» свойства. Может, к тому времени кто-то из нас передумает, – он покосился на Солнце.
Предводители вернулись к своим стаям: нельзя было задерживать работу ни на час дольше. Я вместе с Луной и Погодником отправился к голубым, чтобы поговорить с Горой.
– Мы уплывем на закате в любом случае, – заявил он, выслушав меня.
Гора и остальные пока находились в столовой голубых. Они сидели за одним из столов, тесно прижавшись друг к другу, их тревожное дыхание шумело в противогазах. Этот звук напоминал те времена, когда при виде черной формы каждый из нас инстинктивно начинал бояться: люди в ней казались несгибаемыми машинами, лишенными всего человеческого. На деле некоторые из них были безобиднее мальчишек с палками, но попадались и такие, которые могли побить за один косой взгляд. За маской никогда не было видно, кто из них перед тобой.
Но что бы ни было раньше, теперь это они нас боялись.
– Вы должны быть на территории голубых, за нее не выходите и не приближаетесь к каменотесам, они в южной части, – объяснял я, обводя взглядом собравшихся за столом черных. – Если что-то нужно – просите. Я всегда буду поблизости.
Объяснив им правила, я вышел из столовой. Луна попросил меня поработать сегодня вместо Кита. По законам оранжевых вдовец должен был провести неделю в посте и молитвах, и Кит следовал этому закону.
Шел восьмой час вечера, и на мне уже не оставалось белого места: сердцевины сегодня попадались особенно рассыпчатые.
Предвкушая скорый конец рабочего дня, я усердно стачивал скорлупу с последнего камня и не обращал внимания ни на что вокруг. Поэтому я не заметил, как откуда-то вылетел взъерошенный вор, и не успел увернуться: он все-таки врезался в меня, не сумев остановиться.
Мы повалились на землю, остатки моей работы раскатились вокруг.
– Что стряслось?… – спросил я, быстро поднявшись.
В том, что что-то случилось, я уже не сомневался: стал бы он так носиться!
– Там… Уф!… – он так задыхался после долгого бега, что не мог выдавить из себя ничего внятного. Только спустя несколько секунд, сделав над собой усилие, он произнес: – Черные Яшму нашли! Гора… он у зеленых! Они хотят…
Он еще не закончил говорить, а я еще не осознал толком его слов, но в следующую секунду я уже сам несся к зеленым со всех ног.
Когда я добрался до стаи, сразу понял, где все происходит: в одном месте сгрудилась плотная толпа.
– …Она – собственность нашей стаи! – голос Карпуши звучал из самой гущи. – Вы не имеете никаких прав на нее!
– Что здесь происходит!?
Я, наконец, пробрался сквозь народ.
Гора и его люди стояли, окружив неподвижную Яшму: ее тело было наглухо затянуто промоченными ремнями, она могла только семенить ногами. Карпуша был один против черных. Остальные зеленые и голубые просто наблюдали.
– Тебя это не касается, – произнес Гора, даже не взглянув в мою сторону. – Пока мы не трогаем жителей Огузка, ты к нам не лезешь.
– Она – житель Огузка. Ее место здесь, – сказал я, ища взглядом бойцов, которые должны были следить за тем, чтобы черные не уходили с земли голубых. Их нигде не было.
– Она не просто убийца, она предательница и клятвопреступница! – прогудел Гора. В его глазах, в позе было столько решительности и злобы…
Я догадался, что, он знал ее во время службы и воспринимал ее предательство, как личное. Это делает ситуацию сложнее: похоже, наказать Яшму для него не просто очередной приказ.
– Ее будут судить на Остове! – уверенно сказал он.
– Немедленно отпустите Яшму и возвращайтесь на территорию голубых, иначе ваш действия будут расценены, как нарушение мирной договоренности! – громко произнес я.
– Уже вечер, мы ничего не нарушаем! Мы возвращаемся на Остов, – Гора посмотрел в сторону берега. Я проследил за его взглядом. Приглядевшись, я заметил, что их лодки перегнали к причалу зеленых. – Идем!
Я недоуменно взглянул на Яшму. Как она могла позволить поймать себя!?… Это немыслимо! В этом аресте было куда больше странного, чем могло показаться на первый взгляд.
Ситуация выходила из-под моего контроля… хотя она не находилась под ним с самого начала. Бойцов рядом не было, никто из зеленых и голубых не собирался вступаться за убийцу. Вполне может быть и такое, что Горе доложил о Яшме кто-то из стоящих здесь… Многие голубые и даже зеленые были бы рады избавиться от нее: далеко не все были согласны с решением суда.
Я здесь был единственным, кто готов был отстаивать ее жизнь и свободу.
– Вы сядете в лодки только после того, как отпустите Яшму, – сказал я, вставая на пути у Горы. – Иначе ни один из вас не увидит Остова.
– Ты один, – произнес он раздраженно. – Я уважаю твою храбрость, но она тебе не поможет. Уйди с дороги!
– Я предупреждаю последний раз! – сказал я, повысив голос. – Ради своих людей, отпусти Яшму, и все доберутся до Остова живыми и невредимыми!
Кто-то из черных позволил себе смешок. За ним раздался еще один, и еще… Вскоре почти все они смеялись надо мной.
Голубые и зеленые не разделили их веселья.
– Вели ему отойти, иначе я сломаю ему что-нибудь! – Гора обернулся к Яшме.
Ее губы были плотно сомкнуты, но глаза говорили о многом. Она умоляла меня не подвергать себя опасности.
Я не был идиотом. Я понимал, что не одолею одиннадцать обученных стражников… что там, я даже одного Гору на землю не свалю.
– Уйди с дороги! – рявкнул он, начиная терять терпение.
Я молча отступил в сторону, давая им пройти.
Помедлив секунду, не ожидавший такой покладистости капитан уверенно направился к лодкам. Его люди провели Яшму мимо меня, грубо пихая ее древками гарпунов. Он едва не падала, стянутая тугими ремнями.
Я не сводил глаз с черных, пока они не сели в лодки все до единого.
Как только они отчалили, я отправился на территорию голубых, к каменотесам.
Карпуша шел за мной, пытался что-то сказать, но я его не слушал: с самого начала я знал, что буду делать. Подрывник, скорее всего, тоже это знал, и сейчас пытался меня отговорить.
Спрятав инструменты в первый попавшийся мешок, схватив гарпун, я направился к берегу.
– … Да постой ты! – подрывник схватил меня за плечо, когда я уже почти прыгнул в воду.
Я обернулся.
– Подумай хорошенько, что ты делаешь! Если они убьют тебя или ее – всем будет насрать! Но если хоть один из них не доберется до Остова, обмена не будет, люди не получат лекарств и еды, погибнет еще больше!
– Мне все равно, – ответил я, внимательно глядя на Карпушу. – Я не позволю им увезти ее, даже если это будет стоить сотни чужих жизней!
– Да Солнце разорвет вас обоих, если вы сделаете что-то с сыном Командующей!
– Он сможет попробовать.
Карпуша посмотрел на меня, как на пропащего, но ничего больше не сказал.
Я повернулся к морю и с разбега соскочил вниз, с головой ныряя в прохладные волны. Я знал, куда направились лодки, и поплыл за ними, закрепив гарпун за спиной с помощью веревки.
После тяжелой работы под палящем солнцем вода показалась мягкой и успокаивающей, хотя соль слегка покалывала обожженную кожу. Я двигался быстро и ритмично, чувствуя, как привычная стихия придает мне сил.
Вскоре я уловил шум плещущих весел. Посмотрев вверх, я увидел тени лодок.
Пять лодок, в каждой по два-три человека. Яшма была в одной из них. Или она сидела одна вместе с Горой, или с одним или двумя стражниками.
Подплыв к одной, которая показалась мне погрузившейся достаточно глубоко, я мягко ухватился за ее дно руками и ногами.
Достав из сумки на груди буравчик, я стал осторожно продырявливать доски.
Разумеется, меня быстро заметили, но к тому моменту я проделал достаточно большую щель. Быстро оттолкнувшись от лодки в сторону, куда она плыла, я развернулся в воде и что было сил всадил в дно гарпун.
Подводная охота не прошла для меня впустую: почти не целясь я попал точно в щель, которую сделал буравчиком. Дно украсила довольно большая трещина. Вода стала заполнять лодку.
Почувствовав, что воздух кончается, я поплыл к другой тени, той, что была дальше от потопленной лодки. Осторожно высунув один только рот у самого борта, я сделал хороший глоток воздуха, и снова ушел под воду.
Один момент я не продумал: как я узнаю, что потопил лодку с Яшмой?
Хотя, она наверняка уже была бы в воде, будь это ее лодка.
Значит, я ошибся. Будем надеяться, стражники быстро научатся плавать и тяжелые доспехи из морского камня им в этом не помешают.
Лодки встали на месте, поднялась суета и плеск. Стражники пытались спасти тонущих товарищей, протягивали им весла. Они еще не догадались, что лодка дала течь не просто так.
После того, как я потопил вторую, они все поняли. Думая, что видят в воде меня, стражники пронзали волны гарпунами, не подозревая, что я спокойно сижу на дне одной из целых лодок.
Пока они шумели, вытаскивая своих из воды, я незаметно продырявил буром еще одну лодку и вонзил туда гарпун.
Все то же самое, Яшмы снова не было.
На этот раз черные не стали шуметь. Видимо, внимательно прислушивались.
Я снова всплыл возле одной из лодок, на этот раз с головой, чтобы посмотреть, где же Яшма.
– Вон он! – тут же гаркнул один из стражников.
Я ушел под воду прежде, чем его гарпун стукнулся борт лодки и отлетел в сторону.
Я подождал немного, дав им шанс.
Они ведь знали, что мне нужно, и вполне могли прекратить это, просто дав ей уплыть со мной. Но они, конечно же, не стали этого делать.
Я разбил оставшиеся лодки одну за другой. Течение отнесло их довольно далеко друг от друга, не все стражники успевали ухватиться за спасительный борт единственной оставшейся на плаву посудины.
Те, которым удалось остаться на плаву, не хватало места, и они оставались в воде, держась за борт.
Я брезгливо отплыл подальше, почувствовав, что вода вокруг последней лодки наполнилась теплом. Можно представить, какой ужас испытывали эти взрослые мужчины, замерев над беспощадной бездной, цепляясь за хлипкие обломки…
Я плавал под лодкой, из интереса щекоча ноги стражников гарпуном, и ждал.
Шуткой судьбы Яшма оказалась в последней оставшейся лодке.
Если ей не дадут спуститься в воду, мне придется разбить и ее, лишив всех черных последнего шанса выжить. С непривычки ни один из них, даже умея плавать, не доплывет до суши. Они просто не будут знать, где она.
Я ждал некоторое время, а когда почувствовал, что мое терпение подходит к концу, стал медленно подбираться к самому центру днища.
Я уже достал буравчик и выбрал позицию, чтобы ни один из бултыхающих ногами стражников не засек меня, когда лодка сильно качнулась и в воду упало что-то большое.
Это была Яшма.
Отцепившись ото дна, я устремился к ней, чтобы разрезать ремни. Встретившись, мы вместе отплыли в сторону Огузка и вынырнули наружу, на достаточно безопасное расстояние от уцелевшей лодки.
Отяжелевшая, словно рыбина, в которую впился десяток пиявок, лодка медленно покачивалась на волах, едва сопротивляясь им.
Несмотря на трудности, стражники еще могут добраться до Остова, если успеют до того, как стемнеет.
Мы с Яшмой выбрались на один из самых безлюдных берегов, который находился недалеко от Гротов. Возвращаться в стаи сейчас было нельзя, и мы решили остаться там до утра.
– Как они схватили тебя? – спросил я, когда мы устроились и перевели дух.
– Ударили сзади по голове, потом накинули сеть. Когда появилась толпа черных, никто вокруг даже не пискнул. Я слышала шаги, но думала, это свои… А Карпуша пришел слишком поздно – был настолько занят, что не услышал мой крик…
Все стало ясно. Ни у меня, ни у Яшмы не было сомнений в том, кто именно не смог упустить возможность подлизаться к черным и заодно избавиться от убийцы.
Однако, меня интересовало еще кое-что.
– Этот Гора… он знал тебя?
– Да, – Яшма уставилась куда-то в сторону: ей явно не хотелось об этом говорить. Но тем больше мне хотелось узнать о том, что за связь у нее была с сыном Командующей.
Под моим пристальным взглядом Яшма все же продолжила.
– Когда я решила, что во время нападения раскидаю столько черных, до скольких смогу обраться, я предала его доверие. Он помог мне освоиться на Остове, первый из всех принял меня, не смотря на то, кто я. Гора дал мне возможность начать новую жизнь… – я заметил, что она начала теребить кольцо на своем пальце. На меня она не смотрела, но тут вдруг с досадой подняла взгляд. – Понимаешь, когда мне сказали, что тебя не стало, я не понимала, как и чем жить дальше! Я-то надеялась, что на Остове мы будем вдвоем, придумаем что-нибудь, чтобы сбежать… Но я осталась одна в совершенно незнакомом месте. Первое время я просто делала, что мне говорили. А потом оказалось, что на Остове много хороших людей, таких же замученных и беззащитных, как на Огузке. Я стала стражницей, защищала их, и мне это нравилось. Когда объявили о готовящемся нападении, я надеялась, что меня не отправят наружу: не настолько же эти черные безмозглые! Я рада была защищать людей от всяких ублюдков, но защищать Остов от Огузка не смогла бы… Только Гора слишком верил в меня, и хотел, чтобы его семья тоже в меня поверила. Он записал меня в добровольцы без моего ведома: он думал, стаи ничего для меня не значат.
– Он любил тебя, – подытожил я.
Яшма страшно смутилась, даже зажмурилась.
В этот момент я горячо пожалел о том, что не утопил Гору вместе со всем отрядом.
Какой я дурак, думал, она просто переживает из-за случившегося, что хочет привыкнуть! А она давно нашла себе пару под стать! Как жалко я, наверное, выгляжу после этого гиганта! Сын Командующей, самого влиятельного человека в мире! Можно представить, что он мог ей предложить…
– Я не виновата в этом! Хватит так смотреть на меня! – возмутилась Яшма. – И вообще он был неплохим парнем… достаточно неплохим для черного! Он никогда в жизни ни одного островитянина и пальцем не тронул. Он служил в патруле, как обычный стражник, и защищал людей!…
Защищал людей, подумать, как благородно! Что ж, я, может, и не двухметровый гигант с огромным гарпуном, но я тоже защищаю людей, я тоже в своем роде очень даже не плохой парень!…
И тут я сам запнулся о свои гневные мысли.
Час назад я потопил лодки со стражниками, которые не умеют плавать. Я осознанно убил пару десятков человек. Я стрелял в людей, устраивал смертельные ловушки и смотрел, как они срабатывают. Я убивал и собираюсь убивать, пока не добьюсь своего. По сути, не такой уж я и хороший парень.
– …Тебе этого не понять, наверное, – вздохнула Яшма. Она говорила что-то все это время, но я прослушал. – Черные делают много плохого, но не все они этого хотят.
– Я знаю это, – я с недоумением взглянул на нее. Что она хочет сказать? Оправдывает Гору, мол, он не хотел ей плохого, просто закон обязывает казнить предателей?…
Уж не влюблена ли она в него? И кольцо его она до сих пор носит – конечно, это он ей подарил, такую вещь не купишь даже на жалованье стражницы!
Я отвернулся, едва скрывая досаду.
Каким же дураком я был все это время! Надеялся на что-то… Она уже все сказала, когда отказалась жить вместе со мной.
Совершенно опустошенный, я пробормотал, что устал, и уполз спать в другой угол грота, чувствуя себя бестолковым и униженным.
– Эй… – тихо позвала Яшма спустя несколько минут. Вокруг уже было слишком темно, и я не мог видеть ее лица. – Ты уже уснул?
– Нет.
– Ты один вступился за меня, один против сорока… Я должна быть благодарна тебе. И я благодарна: спасибо, что спас меня. Но, знаешь, когда лодки начали тонуть, одна за другой, я испугалась… это было страшно. Не думала, что ты на такое способен.
– Я сам не знаю, на что я способен, Яшма, – ответил я. – Но теперь, услышав про Гору, я уже не уверен, нужно ли мне было вмешиваться…
Я и в самом деле уже ни в чем не был уверен. Обида грызла меня изнутри, я готов был поверить в самое худшее! А оно было таково: возможно, Яшма вообще не хотела, чтобы ее спасали. Поэтому и позволила себя связать.
– Хочешь сказать, раз сын Командующей любил меня, для меня теперь нет места в твоем дивном новом мире!?
– Небо! Если этот мир тебе вообще нужен, то милости прошу!
– Но я думала, что…
Яшма оборвала на полуслове. Я услышал, что она судорожно вздохнула, а потом вышла из грота.
Я не пошел за ней.
Утром мы не сказали друг другу ни слова, Яшма даже в глаза мне не смотрела. Однако, выйдя из грота, мы пошли на встречу к стаям плечом к плечу. Каждый новый шаг – и каждое слово, сказанное вчера, отступало.
Впереди нас ждали проблемы куда важнее наших отношений. Солнце не оставит своих попыток избавиться от нас обоих, если я и дальше позволю ему творить, что вздумается. Я должен решить эту проблему как можно скорее. Я должен был что-то сделать.
Стоило нам встретить первых островитян, как нас обступила ошеломленная толпа: среди них я узнал лица, смотревшие, как уводят Яшму.
Мы прошли мимо них, не ответив ни на один вопрос.
На территории зеленых Карпуша вышел нам навстречу еще до того, как мы успели взять грабли.
– Что с черными? – спросил он, когда мы остановились перед ним. – Как вы выжили? Отвечайте, воды вас забери!
– Они должны быть живы. Где-то половина, – ответила Яшма.
– Я потопил девять лодок, одна осталась на плаву. Если они успели добраться до Остова до заката, то выжили, – разъяснил я.
Карпуша тяжело вздохнул, склонив голову на грудь.
– Молитесь всем богам, чтобы эта выходка не обострила ситуацию! Солнце никогда не простит вам, если сделка сорвется!
– А не его ли люди сказали Горе про Яшму? – спросил я, внимательно смотря на Карпушу. По его замершему взгляду все стало ясно.
Больше подрывнику сказать было нечего. Мы приступили к работе.
День тянулся в напряжении, даже болтливые голубые, проходя мимо зеленых, замолкали. Сами зеленые избегали даже встречаться с нами взглядами. То ли это чувство вины их мучило, то ли они боялись вместе с нами попасть в немилость к предводителям.
Время перевалило за полдень, люди с нетерпением поглядывали на море, ища черные лодки, плывущие со стороны Остова. Но никого не было.
Во время обеда меня вызвали в шатер совета.
Велев Яшме отправляться в мой дом и ждать, я пошел к предводителям.
Сесть мне не предложили.
– Расскажи, что вчера произошло, – велел мне Солнце, сжимая свои черные руки в кулаки. Его круглые ноздри раздувались при каждом вдохе и едва ли не выпускали дым при выдохе.
Если бы он мог испепелять взглядом, я моментально превратился бы в уголь.
Если бы я мог убивать силой мысли, он бы задохнулся во сне еще вчера ночью.
Я пересказал совету все, начиная с того, как ко мне прибежал запыхавшийся вор.
– Где находились бойцы? – спросил я, закончив свой рассказ. – Почему их не было на территории голубых, когда Гора решил нарушить договоренность?
– Никто из них не хотел защищать убийцу! Когда солнце коснулось горизонта, она ушли, позволив Горе и его людям самостоятельно покинуть остров.
– Ушли без чьего-либо разрешения!? – воскликнул я, чувствуя, что готов наброситься на него. – Или ты сам их отозвал, подсказав Горе пройти к лодкам через землю зеленых!?
– Да, они ушли с моего разрешения! – ответил Солнце. – И Яшму Гора нашел не случайно. Ее присутствие среди нас оскорбляет память погибших: с этим могут быть не согласны некоторые предводители, но мнение людей едино! Убийцам и предателям среди нас не место!
– Мы уже обсуждали ее место среди нас! Ты решил, что можешь идти против слова совета!? Что можешь подкупить стражников одним из нас, и тебе это сойдет с рук!? Пользуясь своей властью, ты отдал черным жителя Огузка из одной только личной неприязни! Это не поступок предводителя, заботящегося о своих людях, это поступок предателя!
– Ты забываешься! – рявкнул Солнце.
Его грудь тяжело поднималась, глаза с налившимися красными белками выпучились от гнева.
В шатре стало тихо.
Мы с Солнцем стояли друг напротив друга, и только стол разделял нас. Остальные предводители старались слиться со стенами, не желая встревать в нашу ссору. Все понимали, что на этот раз наши противоречия зашли слишком далеко, и принимать чью-либо сторону опасно.
Кровь пульсировала в ушах, чаще и чаще, пока ее шум не заглушил страх. Тугая судорога сковывала мне челюсть, но все же я выдавил:
– Ты должен оставить свое место!
Ни единый мускул на лице Солнца не дрогнул: он весь остался, как был.
Прошло какое-то время, прежде чем жрец понял, что я сказал.
За эти секунды Василий закашлялся, Карпуша закрыл лицо руками, Луна прикрыл ладонью рот, кусая губу. Погодник закрыл все три глаза, и только Буревестник остался неподвижным.
Тут глаза Солнце затлели от пробудившейся ярости, напряглись мышцы на его груди, широкие ноздри раздулись при выдохе, словно у разъяренного моржа…
– Ты, белокожий выродок! – произнес он, удерживаясь на грани шепота и рева. – Покровитель убийц! Убийца! Ты смеешь говорить мне о моем месте!?
– Я, действующий судья, независимый от стай, признаю твои поступки не достойными предводителя! – выпалил я. Замогильный холод уже пробирался мне под кожу, я едва ли чувствовал свои ноги на земле, однако продолжал говорить, словно движимый каким-то распаленным духом. – Твои решения губят людей, твое упрямство мешает нашему развитию и выживанию! Я собираю народный суд для решения этого вопроса!
Снова молчание.
В моих глазах уже начало темнеть, но эта тишина по неизвестной причине вдруг подбодрила меня. Я набрал в грудь побольше воздуха и внимательно посмотрел на Солнце, ожидая его ответа.
– Народный суд? – проговорил он, закрывая глаза. – Моих людей большинство на острове, если ты не забыл.
– И на этот раз у них будет свое мнение!
– Все! Ты зашел слишком далеко! – вдруг рявкнул Солнце. – Созывай свой суд, если не боишься того, чем он может закончиться, а закончится он справедливостью, это я тебе обещаю!
– Справедливость – то, за чем ты сам назначил меня следить! Собрание состоится завтра в полдень на главной площади.
Обведя взглядом предводителей, я вышел из шатра, чувствуя в себе холодную решимость.
Однако, чем дальше я уходил от совета, тем быстрее эта решимость таяла.
Когда я дошел до своего дома, последствия моих слов, словно акулы, окружили меня, внушая страх. Я ясно понимал, что не мог иначе, и так же я понимал, что обрек себя и Яшму на смерть или изгнание: не было на этом свете той силы, которая помогла бы нам сейчас встать против Солнца и всех оранжевых и жить после этого дальше на Огузке.
Я остановился в раздумьях, мысли стихийно носились в голове, выуживая из подсознания самые невероятные идеи и бредовые планы спасения. Ничто из этого не подходило: или было невыполнимо, или кончалось полным провалом.
Неопределенное время я стоял посреди улицы, обхватив голову руками и не замечая ничего вокруг.
Впервые я действительно не знал, что делать. Не знал даже, как рассказать все Яшме.
Мне стало ясно, что сейчас я просто не способен решить что-либо, потому я развернулся и направился к Гротам. Тишина, вода и залежи мариния должны были привести меня в чувства.