Суть дела товарищи разъяснили мне еще вчера, пока были трезвые. Мы и еще несколько отрядов, работая сообща, должны были решить проблему с упырями.
Все неговорящие люди на нижних ярусах были людоедами, но те, которые носили одежду и боялись нападать на стражников, в чем-то все еще приравнивались к людям. По крайней мере, за беспричинное убийство одного из таких можно было получить выговор от начальства. Дело в том, что они не нападали на стражников первые, но стоило ранить или убить кого-то одного, как за него вступались его приятели или родственники. Уничтожить всех людоедов было нельзя, слишком много сил на это требуется. Необходимо, чтобы одетых можно было безбоязненно оставлять в тылу, а упырей, которых, кстати, одетые тоже не любили, теснить обратно в туннели.
На эту вылазку нашей задачей было выяснить, как далеко пробрались упыри, и составить карты, чтобы можно было понять, из каких тоннелей приходят твари. Для начала необходимо было очистить от них центральный район, на это нам отвели четыре дня. Затем нас ждал четырехдневный отдых.
Мой отряд был первым, пробивным. Остальные могли исследовать тоннели только после того, как там побываем мы.
Та часть яруса, где раньше ходили патрульные, находилась полностью под колодцем. То есть, сводов как таковых не было, задрав голову, можно было увидеть уходящие ввысь яркие кольца верхних ярусов. Свет, идущий сверху, отлично освещал эту часть. Нам предстояло уйти отсюда под колодец, в норы, которые были кем-то порезаны в стенах. Со стороны они были похожи на небольшие темные пещеры, но, как выяснилось, это были огромные тоннели, уходящие глубоко под землю и образующие лабиринты, тянущиеся до Огузка и небо знает куда еще.
Когда мы дошли до первой такой норы, наши сопровождающие остановились.
– Здесь наши карты кончаются, – сказал один из них. – Ваша задача – очистить территорию от людоедов и занести на карты как можно больше тоннелей. Отмечайте все, что сможете, даже те места, где встретите упырей или одетых.
Картографом у нас был Хрящ, он с готовностью достал деревянный планшет с грибом на углу, светлый кусок ткани и чернильную палочку.
– Удачи вам, ребята. Желаю всем вам вернуться, – сухо произнес сопровождающий нас стражник. Можно было подумать, его заставили это сказать…
Вытянувшись по струнке, я отдала ему часть, а затем нырнула в пещеру. Прямо за мной отправились Мурена и Хрящ. Камбала замыкал.
Пещера, разумеется, оказалась вовсе не пещерой, а настоящей норой. Поначалу в ней было не разогнутся толком, но всего через несколько метров ход разросся до огромного колодца со своими стенами, ходами и норами. Было похоже на известную часть яруса: те же жилые пещеры, аккуратные входы, кое-где даже болтались занавески. Но только тут было куда темнее, а над головой нависал глухой камень.
Мы начали свой обход.
Идя по тоннелям, мы слышали, как за каменными сводами шлепают чьи-то босые пятки. Но стоило нам приблизиться или выйти на новую улицу, звуки мгновенно прекращались.
Чем дальше мы забирались, тем смелее становились людоеды. Камбала был для них пределом мечтаний, и даже угроза быть проткнутым гарпуном не останавливала их от того, чтобы приблизиться и вдохнуть его запах. Чем больше их собиралось вокруг, тем веселее им было. Людоеды будто соревновались, кто осмелится подойти ближе. Один подросток даже попробовал дотронуться до толстяка, но тут же полетел кубарем. Толпа людоедов разразилась шипением и цоканьем, веселясь над тем, как досталось самонадеянному юнцу. При этом они все же отстали от нас на десяток шагов, вспомнив, что люди в черном слишком опасны, чтобы пытаться их сожрать.
Мне было не по себе. В прошлый раз, когда я патрулировала нижние ярусы, я даже не поняла, чем эти люди отличаются. Они были куда спокойнее. Теперь же вокруг меня вились человекоподобные звери, истекающие голодной слюной.
– Так на них повлияли те, которые выползают из-под земли, – сказала Мурена, заметив, как я смотрю на них.
– Раньше они не выползали?
– Мы знать про них не знали, – кивнул Хрящ. – Видимо, упыри гнездились где-то совсем глубоко, а после землетрясения что-то изменилось, и они как чокнутые рванули наверх.
– А измениться могло только одно, – процедила сквозь зубы Мурена. – В место, где они сидели, проникла вода.
– Вода!? – я едва не споткнулась от этой новости. – Но если вода появилась где-то внизу Остова…
– Есть вероятность, что скоро весь Остов уйдет под воду, – закончила она. – Никто толком не знает, какая часть Остова скрыта под водой. Может, она никак не защищена от затопления и скоро утянет за собой жилые колодцы…
– Подождите, разве Остов не застрял, упершись в дно!? Как вообще он может затонуть?
– Ты никогда не была позади Остова? – удивился Хрящ. – Я рыбачил там с отцом в детстве. Сразу бросается в глаза цвет воды. Со стороны Огузка она голубая, потому что песок не больше, чем в десятке метров под водой. А позади вода черная. О! Не слышала эту байку про веревку? Пару десятков лет назад люди сплели самую длинную и толстую веревку за всю историю, чтобы измерить глубину открытых вод за Остовом. Эта веревка длиной в три с половиной километра так и не достала до дна. Она стала основой для единственного моста, который соединяет края первого колодца.
– Он хочет сказать, что никто не знает, достает ли Остов до дна или висит над бездной, зацепившись за Огузок, – объяснила Мурена.
– Как можно столько лет прожить в этой громадной пещере и не знать, что у нее на дне? – удивилась я.
– А очень просто: правительство никого сюда не пускало! – заявил Хрящ. – Все думали, что эти норки просто кривенькие пещерки и не совались в них, пока оттуда не вылезла сотня-другая упырей, а за ними ты вместе с Черной. Теперь никто ничего не понимает…
Мы уходили вглубь нижнего яруса, все дальше от света грибов, которые не росли ниже уровня моря.
Стая людоедов, вьющихся вокруг нас, редела, пока совсем не пропала. Когда последний из них скрылся, Хрящ остановился и сделал пометку на карте. Теперь нам было не до болтовни. Где-то здесь должна была быть причина, по которой одетые твари вдруг разбежались.
Норы, выдолбленные в стенах, здесь были сделаны неуклюже, многие даже не были закончены. Одну за другой, мы проверяли каждую из них. Самое мерзкое тут было то, что снаружи нора могла казаться совсем маленькой, а внутри оказывалась огромной, такой, где мог бы поместиться десяток людоедов.
– Яшма, ты пыхтишь, как чахоточный ламантин! Нас услышат раньше, чем мы приблизимся! – проворчала Мурена, не выдержав.
– Они так воняют, что я почую их раньше, чем они нас услышат, – ухмыльнулась я, раздувая ноздри шире.
Однако, вышло иначе.
Мы шли по безлюдным тоннелям уже несколько часов, прежде чем я услышала слабый шорох далеко впереди. Я закрыла глаза и стала слушать, но шорох не повторился. Он был настолько тих, что мог оказаться неосторожным шарканьем кого-то из команды или стуком моего собственного сердца. Я решила не рисковать и дала сигнал остальным, чтобы были наготове.
Мы шли дальше по тоннелю, впереди не было видно ни зги. Слабый свет нашего фонаря освещал не больше нескольких метров, да и тоннели перекрывали друг друга, так что невозможно было понять, из которого пришел звук.
У очередной развилки мне пришлось остановиться. Я убрала волосы за уши, закрыла глаза, сделала глубокий вдох и замерла, изо всех сил прислушиваясь. Сначала я услышала дыхание товарищей, затем свое собственное тело: сердце, пульсирующие потоки крови в ушах. Потом я медленно обратилась к внешнему миру, стараясь уловить малейшие колебания воздуха, хоть что-то…
Воздух взорвался оглушительным ревом Камбалы. Он чихнул, да так, что у меня заложило оба уха!
– Что б тебя, жирный! – воскликнула я, прочищая уши пальцами. Все еще звенело, вы подумайте!
– Прости!… – пропыхтел он, собираясь чихнуть снова. Мурена прижала палец к его ноздрям, мешая сделать это.
И тут я снова услышала! Слабый шорох, торопливый и протяжный, будто пронзил меня и потянул за собой в правый тоннель. Осторожно, ступая на одни только мыски, я двинулась вперед. Остальные, едва дыша, последовали за мной.
Мне уже не нужно было закрывать глаза и сосредотачиваться, чтобы идти. Скоро я почувствовала запах, тошнотворную вонь, от которой у меня скрутило желудок. Все ближе и ближе…
Тоннель сузился, затем вылился в небольшую пещеру. Там, в тени, я успела заметить мелькнувшую руку.
Попался!
Из прохода, куда успела скользнуть тварь, послышалось тревожное сопение, срывающееся в писк. Одним прыжком я перемахнула поворот тоннеля и, прежде, чем увидеть упыря, услышала мерзкий хлюпающий звук и жадное хрюканье.
На черном камне распласталось тощее тело, его хорошо было видно из-за бледной кожи. Высохшие руки раскинулись в стороны, голова неестественно запрокинута, рот широко разинут, будто просит помощи… Я кинулась к телу, но, приблизившись, увидела, что одного глаза на лице не было. Это был труп.
Прямо над ним, скрючившись, сидело небольшое существо и лихорадочно ковыряло пальцем живот трупа, словно пытаясь что-то вытащить. Быстрые и ловки движения рук отдавались мерзким хлюпаньем. Ковыряясь, существо испуганно смотрело на меня.
Когда смотришь в глаза человеку или животному, тебе всегда открывается часть его мира. Взгляд, осознанный или тупой, передает что-то личное. Когда я встретилась глазами с тварью, ее взгляд не был тупым. Он был острым и хитрым, хотя глаза были выпучены от страха…
Трясясь от ужаса, тварь резко вздернула руку вверх и тут же сунула в рот кусок темно-красной плоти, лихорадочно пережевывая.
И тут я поняла.
Она убегала не потому, что боялась нас. Она боялась, что у нее отберут труп, не дав наесться, и поэтому пыталась утащить его подальше.
Дернув второй рукой, она вырвала из тела что-то и протянула мне пригоршню кровавого месива. При этом, сама людоедка подалась назад, стараясь быть от меня подальше.
Теперь бежать ей было некуда, и она попыталась откупиться от нас частью добычи.
Невольно опустив взгляд, я снова наткнулась на лицо трупа. Уже было не разобрать, мужчина это или женщина. Видно было только, что мертво оно уже несколько дней, и эта дрянь не первая, кто его жрет. Ужасная смерть.
Я схватила людоедку за руку, которой она протягивала мне угощенье, рывком дернула на себя, так что малявка запищала от боли. Другой рукой я вытянула с пояса серп.
Тварь неистово верещала, видя, как из ее живота вываливаются точно такие же органы, как те, которые она только что пожирала.
Я отбросила ее прочь, чувствуя, как в глазах темнеет. В один миг мне показалось, что я сейчас упаду, но меня только скрутило и вырвало на камни. Судороги не отступали, чувство, что все мое тело насквозь пропиталось тухлятиной, заставляло желудок сжиматься снова и снова…
– Нам нельзя здесь задерживаться! – Мурена пыталась поднять меня. – Слишком много шума и запах крови…
Я встала, пошатываясь. Голова кружилась, в глазах плясали пятна. Я покрепче ухватила серп и молча пошла за остальными, стараясь не отставать.
Других мы выследили на следующий день. Целая стая. Они с жадностью набросились на тело людоедки, которую я прикончила, а через несколько часов мы обнаружили их мертвыми. Отрава должна была успеть впитаться в их мясо, но все же мы добавили еще, чтобы те, кто придет на запах их крови, здесь и остались. Больше упырей в этом районе мы не встречали, даже их запаха тут почти не осталось. Умные твари поняли, что умрут, если мы их найдем, и отступили.
Когда после четырех дней дежурства мы вернулись к посту и лифт начал поднимать нас, у меня снова закружилась голова. Ноги стали неосязаемые, пальцы на руках сами задергались. Я схватилась за шершавый деревянный поручень, чтобы удержаться.
– Все прошло отлично, – подбодрил меня Камбала, заметив, что я едва стою. – Ты молодец! Мы зачистили целый район, не пропустили ни одного хода, ни одного тупика! У нас есть достоверная и полная карта. Это огромный успех. К тому же, мы первый отряд, который вернулся в полном составе. Все благодаря тебе, Яшма! Это огромная удача, что ты сбежала от оранжевых!
Я криво улыбнулась.
Что бы ни говорил Камбала, я не считала, что все прошло отлично. Еще одни такие сутки под землей могли стоить мне рассудка. На самом деле, теперь я предпочла бы провести в храме оранжевых пару лет, но никогда не видеть ни одну из этих тварей, никогда не знать о том, каково это, смотреть людоеду в глаза и понимать, что они разумны.
С того момента, как я поняла, что упыри не тупые животные, какими их считали черные, находиться в тоннелях стало невыносимо. Чувство опасности сводило меня с ума, все инстинкты вопили, чтобы я убиралась отсюда наверх и как можно скорее. То, что нам не устроили ловушку и не сожрали, – вот это удача! Скорее всего, твари просто слишком удивились нашей попытке влезть на их территорию и пока только издали наблюдали за нами. Тешить себя мыслью, что их обоняние хуже моего, я больше не решалась.
Остальным в отряде я ничего не сказала, ведь доказательств у меня не было, а от успеха задания зависела моя жизнь. Если я не дам необходимых результатов, на Остове меня держать не станут. Все, что мне оставалось, до предела обострить свои чувства, чтобы не пропустить угрозу, и поскорее найти все тупики, чтобы Хрящ закончил свою карту.
Мне едва хватило сил, чтобы доползти до бань и смыть с себя всю ту вонь, которую кожа впитала в подземельях. Затем я отправилась к себе и завалилась спать, зарывшись в свежее и мягкое одеяло. В кровати я чувствовала себя так, будто умерла в подземельях, а теперь оказалась в раю…
На следующий день меня и остальных собрали на совете, мы должны были отчитаться о том, как прошла операция. Мурена, как руководитель, говорила за всех, в красках описывая мои таланты. После того, как она закончила, Управляющие стали смотреть на меня совсем иначе. Примерно так же в прошлый раз они смотрели на жрицу.
– Нам нужно еще таких людей! Что с ней сделали? Это от морских камней?… – начал один из них, когда за нами уже закрывалась дверь.
Затем нас ждала веселая пьянка, как и всегда после особых заданий. Пусть всего на день, но я могла расслабиться и забыть о том дерьме, на которое подписалась.
Я хотела найти Черную, но мне сказали, она придет к Камбале вместе с лекаришкой. Оказалось, они отлично подружились и все эти дни провели вместе.
Когда я увидела жрицу, сразу поняла, что в моей опеке она больше не нуждается. Новое платье, новая прическа, широкая улыбка и взгляд, полный уверенности в себе. Болтала Черная чуть ли не больше всех, а когда лекаришка начал мешать свои коктейли, вежливо отодвинула его в сторону и достала из широкого кармана в подоле небольшой флакон.
– Это кое-что, что наш жрец обычно принимал перед особенными молитвами, – сказала она, загадочно улыбаясь. – Я никогда не одобряла этого, и думаю, что Бог тоже. Для разговора с Ним нужна ясная голова, а вот вам после таких трудных дней несколько капель отдохновения совсем не помешают!
Стоило жрице откупорить небольшую бутыль, мои ноздри защекотал странный запах. Он был достаточно резкий, и пах вовсе не травой, как обычные зелья оранжевых. Тут было что-то совершенно другое…
– Что это? Из чего сделано? – спросила я, принюхиваясь.
– Этого я тебе не скажу! – усмехнулась жрица.
– Но это не растение…
Я продолжала принюхиваться. Какая-то дрянь… я не была уверена, что остальным можно это пить.
– Дай-ка сначала я выпью это, – сказала я, выхватывая из ее рук кружку с зельем. – Хочу убедиться, что остальным это можно!
– Я не собираюсь никого травить! – возмутилась жрица, нахмурив широкие брови.
– Ни один с Огузка этим не отравится, но эти-то даже солнца толком не видели, не забывай! – заметила я, залпом опрокидывая в себя напиток.
Ох, и ядреная же получилась дрянь!… Язык и внутренности мне обожгло знатно, аж голова закружилась и слезы из глаз пошли… можно было подумать, я выпила перцовый отвар с какой-то химической гадостью!
Я прислушалась к другим своим ощущениям. Пылающее внутри пламя медленно угасало, растворяясь в кружащую голову легкость. Здесь определенно было что-то с желтого острова, но совсем немного.
– Ну и штуковина… – я выдохнула, утирая слезы. – Пить можно, но не больше кружки! Тут есть что-то с Огузка.
– Я добавила водоросли, небесные лоскутки, они растут только на Огузке, на берегу оранжевых, – сказала жрица, недовольная моим отзывом.
– На Остове их тоже используют, правда, для стирки, – усмехнулся лекаришка.
– Ого! – воскликнула Мурена. Залпом выпив свою порцию, она прижала ко рту рукав. – Я словно выпила голубого пламени!…
– Отличное название! – воскликнул Хрящ, опрокидывая в себя немного. – Оу-оу-оу… Дери меня небо, это надо запивать Кровью Девственниц! Валя!…
Лекаришка уже протягивал ему месиво по своему личному рецепту.
Спустя полчаса всех накрыло: эта дрянь как-то обостряла восприятие. Цвета становились глубже, звуки насыщенней, а вкусы и запахи… Мое и без того обострившееся обоняние прошибло настолько, что я обливалась слезами и чихала, не переставая.
Остальные же бурно делились впечатлениями и просили Черную рассказать, каково в таком состоянии слушать Бога. Все были в восторге, но мне среди них находится было невыносимо: голова просто разрывалась! Я ушла к себе и улеглась спать, спрятав голову под все подушки, какие только были.
На следующий день легче не стало. Обычно, что бы я не выпила, это выветривалось уже через полчаса. Но эта дрянь… что-то было не так, я до сих пор чувствовала ее!
В комнате еще было ничего, но, когда я оказалась в столовой, стало совсем худо. Глаза заслезились от света, ноздри щипало от запахов, а голова раскалывалась от звуков… я не могла взять в рот ни куска рыбы: все было слишком соленым.
– Эй, ты в порядке? – спросил лекаришка, глядя, как я запихиваю в рот какую-то траву.
– А ты? – я поморщилась от света, глядя на них. – У вас после вчерашнего ничего?
– Ну, голова болит немного, – хмыкнула Мурена.
– Мне как будто настойку желтых в мозг закапали, – пожаловалась я. – Это все после твоего зелья! – я посмотрела на жрицу.
– Обычно уже через час все проходит, – она озабоченно нахмурилась.
– Похоже, твой Бог решил покарать меня! – я заткнула уши руками и закрыла глаза, но даже звук собственных челюстей, пережевывающих пресную траву, казался оглушительным.
Я сидела так какое-то время, но лучше не становилось. Гнусная болтовня стражников выводила меня из себя. Жрица без умолку тараторила, перебивая лекаришку. Мурена и Хрящ спорили. Камбала набивал рот, звонко чавкая… Как же мне хотелось просто оказаться в тишине!
Я закрыла глаза, мне очень хотелось уснуть. Я сосредоточилась на этом, чтобы как-то забыться… но тут через запах жира и водорослей пробилась едкая горечь.
Распахнув глаза, я тут же нашла источник запаха. Служка нес телегу с огромным котлом к столу Управляющих.
Я вскочила и бросилась к нему. Он был далеко, в другом конце столовой, а путь мне преграждали другие служки и стражники с подносами. Пробираясь через них, я подоспела только когда один из Управляющих уже тянул к губам тарелку супа.
Не медлив, я вырвала тарелку из его рук и отпила из нее сама.
Серые затихли, изумленно таращась на меня. Служка стоял, разинув рот.
– Чудный супчик, – сказала я, проводя онемевшим языком по зубам. Я подошла к служке и обняла его за плечи. – Ну-ка хлебни сам! – я поднесла тарелку к его рту. Он отпрянул от нее, как от огня, но деваться было некуда: я крепко держала его.
– Я…. я….
Служка растерянно хлопал губами, не отрывая от тарелки смертельно испуганного взгляда.
Я услышала, как черный, которого я только что лишила возможности отведать шедевр из приправленной миналии, поднялся из-за стола. Когда поваренок поднял на него взгляд, его губы затряслись, а глаза наполнились слезами.
– Всех, кто сегодня решил начать со второго, прошу оставаться на своих местах, – пророкотал сын Командующей. – Стража!!!
Все черные, сидящие за столами вокруг, без колебаний подчинились Серому. Одного за другим они повязали почти всех офицеров за столом. Многие повара, услышав шум, попробовали уйти, но другие черные сообразили задержать их. Некоторым соучастникам удалось проскользнуть через двери столовой, за ними погнались целые отряды. Началась полная неразбериха.
Сдав поваренка в руки закона, я отправилась к себе, чихая и обливаясь слезами. Находится в поднявшейся суете я просто не могла.
Через несколько часов ко мне в комнату зашел какой-то стражник.
– Временный Командующий велел тебе прийти к нему домой сегодня в семь часов вечера вместе с жрицей, – продиктовал он, стоя в дверях.
– А можно не приходить? – проворчала я сквозь подушки.
Стражник шумно втянул ноздрями воздух и вышел, хлопнув дверью.
К жрице он, видимо, тоже зашел, потому что она явилась ко мне в шесть и стала раскидывать мои подушки.
– Да что с тобой!? Валяешься уже целый день!
– Эта дрянь не ослабевает! – пожаловалась я, прикладывая платок к текущему носу. – У меня раскалывается голова, распух нос, я не могу открыть глаза!
– Потерпишь! Серый зачем-то позвал нас к себе, это очень важно! Ты же не думаешь, что можешь просто не прийти из-за насморка!?
– Было бы что-то серьезное, нас к нему отвел бы отряд стражников, или сам бы к нам заявился…
Мои слова не убедили Черную, она швырнула в меня одно из самых приличных наших платьев и принялась выдирать мне волосы своим гребнем, пытаясь привести их в порядок.
Через час мы уже были на верхних ярусах, шагали вдоль ярко освещенных лавок с драгоценными тканями и безделушек, каждая из которых стоила дороже, чем все мое имущество.
Жрица не переставала восторженно вздыхать, переходя от одного прилавка к другому. Как я когда-то, она хотела потрогать и попробовать все, что тут было.
– Ты только понюхай!… Это пахнет лучше всего на свете! Это просто… просто… я хочу это!
Она сунула мне под нос какое-то пирожное, запах пряностей тут же прошиб мой нос, так что мне стоило огромных усилий отодвинуть от себя этот дорогущий шедевр и чихнуть в другую сторону.
– Поверить не могу, люди, живущие здесь, могут есть это каждый день! Могут одеваться в такие красивые вещи и при этом не работать… Они не знают, что такое усталость и голод! Они счастливы! Не думала, что есть настолько счастливые люди!
– Может, усталости и голода они не знают, – пробормотала я, жмурясь от громких звуков. – Но страх им известен отлично. Каждый день они просыпаются и засыпают со страхом потерять все это. Когда у тебя нет ни хвоста, то спится куда спокойнее.
– Серый то уж точно этого не боится… – фыркнула жрица.
Мне не понравился тон, с которым она это сказала. Можно было подумать, он ей нравился… Похоже, я начинаю понимать, за что оранжевые не любили Черную. В душе она не отличала хорошего от плохого, подменяла первое силой и влиятельностью. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову говорить о семье Командующей с искренним восхищением.
В пещере Серого все было так же, как в последний раз, когда я здесь была. Тогда я порвала платье, Гора привел меня к себе и дал переодеться в свои вещи. Кто знает, чем бы кончился тот день, не явись Серый раньше брата…
– Проходите, сегодня вы мои гости! – Серый расплылся в улыбке, открывая нам дверь.
Без серых доспехов и оружия он выглядел куда меньше. Рост у него был не большой, да и плечи узкие. Не зря говорили, что вся сила досталась Горе, а ум – Серому. Хитрости, сочащейся из глаз этой хищной крысы, хватило бы на десяток голубых.
Изображая радушного хозяина, он проводил нас на кухню, довольно вслушиваясь в восторженные вздохи жрицы, рассматривающей дом.
– Сегодня, Яшма, ты спасла мне жизнь, – сказал он, когда мы сели. – Я хочу, чтобы ты знала: я оценил это и в долгу не останусь. Обсудим это после еды. Ужин будет вот-вот готов, а пока – угощайтесь.
Он поставил перед нами корзину, полную тех самых пирожных, которые жрица совала мне в нос.
Пирожные и в самом деле были бесподобны. Жуя их, я позабыла про боль в носу и звон в ушах, даже глаза перестали слезиться в полумраке кухни.
– Итак, – после того, как мы наелись до отвала лучшей едой в мире, Серый налил нам по кружке чавара и начал свой допрос. – Не поделишься, как тебе удалось унюхать миналию в супе за пятнадцать метров, когда я не смог сделать этого, поднеся тарелку к губам?
– Вчера мы с командой праздновали, что вернулись из подземелий, и Черная предложила нам попробовать то, что оранжевые пьют перед важными молитвами. До сих пор не могу отойти, все вкусы и запахи стали слишком резкими…
– И мое рагу тебе тоже резким показалось? – усмехнулся он, наигранно обижаясь.
– Я что-то забыла устав, там есть место, где говорится, что мы должны хвалить стряпню начальства?
– Я сам устав помню не так уж хорошо, – Серый довольно откинулся на спинку стула. – Ты нашла по запаху целую стаю людоедов и, не смотря на кромешную тьму, провела отряд по тоннелям, не пропустив ни одного тупика. Честно говоря, я поражен. Раньше за тобой не водилось таких выдающихся способностей. Или ты их скрывала?
– Это все появилось в плену у оранжевых, – я пожала плечами. – Надо было как-то оттуда выбраться.
– Черная говорит, что из подземелий выбираются только услышавшие Бога. Это он тебя так одарил?
– Так вы уже поболтали? – я недовольно покосилась в сторону жрицы, которая усиленно делала вид, что в целом свете ее ничто так не интересует, как раковина с водой.
– Совсем немного, – ответил Серый.
– Бог с убийцами не разговаривает, я выбралась оттуда, потому что научилась пользоваться тем, что у меня всегда было.
– Ясно, – Серый кивнул, будто мой ответ все ему объяснил.
– Знаешь, я хотела бы обсудить с тобой свою награду. Ты сам сказал, я тебе жизнь спасла. Есть кое-что, чего я хочу, – сказала я.
– Вот как! Что ж, я весь во внимании, – Серый с интересом наклонился ко мне, приготовившись слушать.
Я скосила глаза на жрицу, давая ему понять, что при ней говорить не хочу. Понимающе кивнув, Серый поднялся со своего места.
– О, совсем забыл! Помнишь, я говорил тебе, что отправляюсь на вершину Остова? Я принес тебе оттуда небольшой подарок! Пойдем!
На этот раз он говорил с Черной.
Серый провел нас в самую дальнюю комнату, свою спальню. Там под светом грибов стоял горшок с красивым малиновым цветком. Увидев его, жрица вскрикнула и сорвалась с места.
– Он же тут погибнет! Посмотри, и листья уже вянут! Зачем было забирать его из родной земли, лишать солнца?…
– О, я и не знал, что цветам нужно солнце! Я подумал, грибов будет достаточно, – пожал плечами Серый. – Я лишь хотел, чтобы ты увидела: растения живут не только на Огузке. На вершине Остова еще прекраснее, чем на земле оранжевых.
– Этот цветок восхитителен, – вздохнула Черная, нежно проводя пальцем по большим лепесткам. – Но ему здесь плохо.
– Ты ведь сможешь его вылечить?
– Конечно… но это займет время.
Жрица поднесла светящуюся ладонь к цветку, шепча что-то ласковое. Мы ей были больше не нужны.
– Мы с Яшмой пока уберем со стола… – сказал Серый, закрывая дверь.
Когда дверь закрылась, сладенькая улыбка мгновенно слетела с его лица. Лицо вытянулось, стало жестче, проявились все острые углы.
– Не боишься, что она спалит тебя дотла, когда поймет, что ты ее просто используешь? – спросила я уже на кухне. Мы уселись за стол и взялись за кружки с горячим чаваром.
– Ей от этого будет только лучше, – ответил Серый. – Говори, что хотела.
– Подземелья, – начала я, запивая дрожь, поднявшуюся было из желудка, теплым отваром. – Туда нельзя пускать людей, даже стражников.
– Почему? – Серый нахмурился, однако я поняла, что он не сомневается в моих словах.
– Упыри разумны. Я столкнулась с одним из них во время вылазки, смотрела ему в глаза. Это не были глаза животного! Твари так же умны, как и мы. Это не я спасла отряд от съедения, это они решили не нападать на нас.
– У тебя есть доказательства?
У меня не было доказательств. Я просто знала это, чувствовала каждой клеткой.
Серый молчал. Он рассматривал меня, цеплялся взглядом за каждую черту моего лица. Я расслабилась, убрала всю защиту, оставила только то, что было внутри меня. Позволила этому жуткому рыщущему взгляду залезть мне в душу.
Он должен был увидеть, как мне страшно. Должен был понять, что я на грани, что не выдержу, если меня снова туда отправят.
Мы смотрели друг другу в глаза целую вечность, и тут Серый резко вскочил и наклонился ко мне. Я вздрогнула от неожиданности и отпрянула, нервно вскрикнув.
– Тише, – он протянул руку и погладил меня по щеке. Потом поднес свой палец к моим глазам. На нем лежала прозрачная капля.
Дотронувшись до глаз, я поняла, что позорно реву.
– Похоже, ничего более удивительного я в этой жизни уже не увижу, можно помирать спокойно. Бессмертная, бесстрашная мутантка плачет от страха, как обычная девчонка… Выпей еще чавара, детка, успокойся.
Он долил мне в чашку кипятка.
Я смотрела, как бурая жидкость льется в чашку, как от горячей струи разбегаются круги. Отвар кончился, последняя капля упала в чашку. Серый поставил чайник на стол, но рябь в чашке не исчезла. Тонкая сетка превратилась в волны, в брызги, чашка начала подскакивать…
Это не чашка, это стол трясся, словно его шатал невидимый силач!
Я почувствовала дрожь ногами, встала, но тут же упала, сбитая поехавшим столом. Из соседней комнаты закричала Черная, Серый вцепился в дверной проем.
Вся пещера словно ожила, предметы полетели на пол, мебель поехала к правой стене!
Вскочив, я схватила изумленного Серого и потащила к выходу.
Снаружи творилось невесть что, люди, выбежавшие из пещер, вцепились в веревки и молча таращились вокруг не понимая, что происходит. Нереальная иллюзия, сон! Огромный, необъятный Остов прыгал, как палка на волнах, его шатало из стороны в сторону. Не было ни грохота, ни звуков обвала, только низкая, едва различимая вибрация, которую, похоже, кроме меня никто не чувствовал…
Оставив Серого, я, с трудом балансируя на шатающемся полу и огибая летающую от стены к стене мебель, добралась до комнаты, где была Черная. Жрица, ошарашенная происходящим, стояла, вцепившись в оконный проем. Схватив ее, я снова стала пробираться к выходу. С потолка уже сыпались мелкие камни, по одной из стен пошла трещина! В последний момент мне удалось выпрыгнуть из двери, в проем тут же врезался огромный шкаф, который раздавил бы и меня, и жрицу!
Серый бросился к нам, он только и успел, что вцепиться в руку жрицы, прежде чем нас всех опрокинуло и потянуло вниз, к колодцу. Я уцепилась за столб, Серый схватился за мою ногу, другой рукой он держал жрицу, кричащую от страха.
Упершись ногами в пол, я что было сил потянула вверх, чтобы вытянуть их подальше от пропасти, Остов уже наклонился так, что мы все чуть ли не висели… И тут он медленно вернулся в прежнее положение.