Хороший человек, Вышемир, отпустил девушку в лес, хоть нужно прясть. Дарёна поводила носом и принюхалась. Какой-то сладкий аромат, видно, где-то затесалось абрикосовое дерево. Она замерла, всмотрелась в густую чащу по сторонам тропы. Деревья справа ниже, чем слева, значит овраг совсем рядом. Повеяло холодком и Дарёна опустила подол рубахи. Теперь нужно осторожно пробираться меж деревьев и кустов, медленно, чтобы не задеть жилища мелких паучков и при этом не цепляться за колючки. Она приподняла преграждающую путь широкую ветвь орешника, перекинула ногу через поваленное бревно и тут же замерла. В десятке шагов, спрятанный под обломанными сосновыми ветками, но всё же отчетливо видимый, стоит деревянный Перун – высокий, раза в два больше Дарёны. Идол с почерневшей от сырости леса бородой и тёмными глазами пристально глядит на девушку. Она опустила голову, устыдившись, что Батюшка-Перун стоит один, заброшенный посреди леса, словно покинутый всеми навечно.
Дарёна сделала несколько шагов к нему и оказалось что идол здесь не один. Поодаль застыли его соплеменники – деревянные божки поменьше, с глубокими трещинами в деревянных телах и, точно так же, как Перун, накрытые ветками.
«Надо бы поправить» – подумала она и пошла к сокрытому от глаз кем-то неведомым, лесному храму. «А кто эти божки?» – прошептала Дарёна, поднимая осыпающиеся еловые лапы. Не было среди них ни Макоши, ни Лады или Велеса. Под каждым лицом на столбах поменьше начертаны непохожие ни на что, невиданные ею ранее символы. А ведь она помогает знахарю почти каждый день и знает много больше других!
– Древние боги, – раздался мелодичный девичий голос, будто из самого Перунова столба.
Дарёна резко обернулась и попятилась. Из-за идола, подглядывая одним глазом, на неё взирала девушка с зелёными, будто тина, волосами, что почти касались земли.
– Ты лесная дева? – испуганно спросила Дарёна, – Что тебе от меня нужно? – она попятилась, споткнулась о бревно, лежащее поперек и, больно ударившись, села на него же.
– Нееет, – ехидно-весело произнесла девушка и медленно вышла из-за Перунова идола.
И если до этого ладошки Дарёны потели да сердце колотилось словно беличье, так сейчас она вовсе всколыхнулась волнами обжигающего ужаса. Сверху вниз на неё, словно отражение из зеркала, смотрела такая же, как она, точно такая же девушка! Волосы её были зелёные и свисали как запутанная пакля почти до земли, а цвет кожи… Цвет кожи как у мертвяка.
«Нет, нет, нет» – пробормотала Дарёна, стараясь отогнать духа. Нечисть хитрая, коварная, прикидываться может кем угодно. Это оскверненное место, батюшку-Перуна опорочили! Надо к знахарю бежать, очищать, очищать от скверны этой!
– А колдун разве не говорил, что сестрёнка твоя под рекой живёт? – в один шаг зеленоволосая подскочила к Дарёне, наклонилась прямо к её лицу и добавила, – да я бы и сама не знала, коль память Иванушки не увидела бы.
От неё веяло холодом, сыростью, словно сама Морана пришла поговорить.
«Ой!» – воскликнула Дарёна, прикрыла рот рукой и крепко зажмурилась, стараясь не дышать, чтобы переждать ужасное видение.
«У меня мало времени, – леденяще прошептала ей на ухо девушка, – скоро маменьки-русалки придут, я слишком далеко от речки ушла, помоги мне, собери немую воду из пяти источников, пять лун подряд Великое Древо поливай, на шестой откроется проход между мирами. Вытащи меня, вытащи!». Едва зеленоволосая закончила говорить, как раздался оглушающий, истошный вопль. Поднявшийся ветер расплел волосы Дарёны, запутал их в ветвях рядом стоящих кустов. И в одно мгновение всё затихло. Ни единого птичьего или звериного копошения, ни единого шороха листвы. Собравшись с духом, Дарёна открыла глаза, вскочила и что было сил, побежала в деревню.
3
Окончательно в себя Дарёна пришла лишь после того, как Иван с силой потряс её за плечи. Только взгляд девушки сделался разумным, как она, испуганно выпучив глаза, прошептала:
– Ты говоришь, возле речки меня видел?
– Видел, видел, – уставившись в землю ответил парень, – видел и всё! – он опустил руки и смущённо отвернулся от Дарёны.
Девушка искоса посмотрела на избу знахаря и крону большого дуба, что поддерживал кровлю.
– Если вернусь без мать-и-мачехи, он меня выпорет, – Дарёна развернулась и поплелась в сторону леса, – коль он ко мне по-доброму, так и я обязана…
Рубаха вся в пыли, волосы спутанными комками свисают, тускло поблескивая на солнце. Девушка взглянула на подол одежды и поджала губы. От матери ещё трёпку получит за испорченный рваный край. Так мчалась с перепугу в деревню, что спотыкалась на каждом шагу и, конечно, разодрала и без того не очень крепкую ткань. Теперь всю зиму жить без сна – ночью служить знахарю, а днём шить новую одежду.
Иван поправил невысокую оградку, в которую с разбегу выбежав из леса, наскочила до отчаянья испуганная Дарёна. Насупился и понял, что одну девушку в лес отпустить не сможет. Если уж та, кто каждый свой день проводит со знахарем, рубит головы курицам, ходит в лес за травами и совершает обряды, испугалась… Значит точно не стоит её отпускать одну. «А я что против нечистых?» – подумал Ваня, но всё же поплелся следом. Он прижал руку к груди, где висел мешочек с травами от Вышемира. Близко к девушке идти нельзя, через год она станет невестой знахаря. Поговаривают, что это плата её родителей за спасение дочери.
Дарёна держала в зубах алую ленту, до этого изящно вплетённую в косу, и на ходу пыталась привести в порядок запутанные волосы.
– Дарёна, – Иван подскочил к ней быстрыми шагами и схватил за плечо.
Он был на голову, если не на две выше девушки. И когда смотрел на неё сверху вниз, ей казалось, будто она, глядя в его голубые глаза, видит саму небесную высь.
– Ты что, – робко прошептала Дарёна, – я лучше одна пойду… Вышемир…
Парень сжал ладони в кулаки, но всё же отошел на несколько шагов назад. Засунул руку за пазуху и сильно дёрнул. Нить, на которой висел льняной мешочек, с треском порвалась и он протянул травы девушке.
– Возьми.
– Это голову дурманит да разум туманит, а не от нечисти бережет, – отмахнувшись и наклонив голову, произнесла она и тут же закрыла рот двумя ладонями, сдавленно пропищав, что сболтнула лишнего.
Иван сделал уверенный шаг вперед и замер. Протянул руку к Дарёне и медленно провел тыльной стороной ладони по её щеке. Девушка опустила руки и прикусила нижнюю губу исподлобья глядя на Ивана. Он же резко одёрнул ладонь и развернулся. Швырнул на ходу льняной мешочек в траву как можно дальше и, не оборачиваясь, сказал:
– Коли Вышемир в этом обманывает, так может, не такой он добрый? Ты подумай, Дарёнка, люди шепчут, что живот твоей матери был не для одной тебя, – последние слова он уже покрикивал.
Девушка тяжело выдохнула и известной дорогой пошла к оврагу за мать-и-мачехой. Иногда она, услышав треск веток останавливалась, резко оборачивалась и видела среди листвы золотистые кудри Ивана. Шел за ней, оберегал. Ей хотелось выкрикнуть, что нельзя им дружбу водить, но едва открыв рот, она тут же его закрывала. Боязно-таки одной после встречи с нечистью по лесу ходить.
Когда солнышко вовсе спряталось до следующей победы над Змеем, Вышемир отпустил Дарёну ночевать домой. Не чувствуя ни ног, ни рук от усталости, девушка мысленно разговаривала с матушкой Макошью, объясняла ей почему прядёт в неугодный день, почему выполняет все поручения знахаря.