Тайны Старой Праги. Книга первая: Магия осени

Рабочий день

День начался как обычно. Группа туристов сверлила меня оценивающим взглядом, а я стояла перед ними, словно на сцене. Они – мои зрители. И я, уверенная в успехе, начала свой «спектакль одного актёра». Радушная улыбка, блеск в глазах, бьющая через край энергия в каждом жесте и слове. Немного шутки, простые фразы, эмоциональная речь – вот мои инструменты. Расплачиваться за это придётся вечером, когда полностью растраченная энергия даст о себе знать. Вот тогда и начнут мерещиться тени и души усопших. Но ведь это к вечеру? А сейчас надо работать и своими рассказами влюбить туристов в Прагу.

«…В поисках хорошей земли, которая могла бы стать им домом, брели люди, уставшие и измученные. Взбирались на холмы, продирались сквозь густые заросли лесов, преодолевали реки, которые так и норовили утянуть в страшную глубину кого-нибудь из них. Первым шёл предводитель – статный мужчина, умудрённый возрастом и опытом. Он шёл вперёд, не сгибаясь, словно ему была ведома цель. Он уводил свой народ оттуда, где раньше был дом. Уводил от беды. Не было больше прежнего дома. Был только путь вперёд. Где-то там, за горизонтом, за жадными до смерти реками и лесами, их ждал новый дом, новая жизнь, без страха и в изобилии. Женщины на спинах несли своих детей, мужчины – скарб. Было тяжело. Очень тяжело. Но не роптали, упрямо шли за своим вождём, веря ему. И вот, преодолев последний холм, измождённый старец остановился. Глянул с высоты на вольготные просторы и в грёзах узрел богатство люда своего: достаток рыбы и дичи, щедрость полей и благосклонность Перуна-громовержца.

"Здесь будет жить мой народ", – сказал праотец Чех и устало сел на землю.

С тех пор прошло много времени. Боги были благосклонны. Не скупясь, делился своими дарами Велес: выгонял стада животных прямо туда, где промышляли охотники. Даждьбог полными пригоршнями раздавал благодатное солнце травам и зерну, не пересушивая их. Мудрая Мокошь дарила здоровых и сильных детей. Но ничего нет вечного под луной. Отвернулись люди от богов своих, разломали их статуи, разорили святилища, надругались над верой своих пращуров. Вот и кончилась их власть на земле. Перестали боги помогать людям, уж не ратовали за достаток своих подопечных. У стихий больше не было хозяев, и поэтому невозможно было ими управлять. Дожди, которые шли не к сроку, заморозки, солнцепёк разоряли поселения.

Но появилась новая вера в нового Бога – чужестранцы принесли её и укоренили на новой земле. И склоняли люди головы, принимая её в своё сердце. Бог совсем не хотел, но во имя Него совершались преступления, кровь поила землю чешскую. Зависть и жажда наживы завладели человеческими умами, стремление к власти и богатству поселилось в душах правителей. Вот и стала жизнь совершенно другой. Войны всё чаще разоряющим вихрем проносились по стране, унося жизни, сжигая дома и опустошая города.

Спасение пришло издалека. Взяли землю праотца Чеха под своё крылышко чужеземцы. И жизнь потекла по ровному руслу. Каменные крепости вырастали повсеместно, чтобы оборонять людей от людей. Защищая себя, облачаться стали в железо. Вместо плугов и топоров стали делать клинки и мечи, готовясь дать отпор, если это понадобится. В страхе жили люди жизни свои. Чтобы не напали враги. Чтобы болезнь безразличной косой не скосила семью. Чтобы пожар не обрушил смертоносный кулак на обиталище. Чтобы воду не отравили. Чтобы корова не померла. Чтобы урожай вырос. Чтобы Бог понял правильно каждый шаг, который помогал преодолевать эти страхи. Ведь Он всё видит, тут же судит, безапелляционно, и молча выносит Свой приговор, как правило, страшный и необратимый.

А чтобы доказать Ему свою любовь, взяли люди оружие в руки свои и столкнулись в очень долгой войне, чтобы решить, кто же правильнее в Него верит. Брат убивал брата, и сын поднимал нож на отца. И снова кровь лилась во имя Бога.

– Люди, одумайтесь! – раздавались иногда чьи-то одинокие вскрики.

– Нет! Нам без них будет лучше, они неправильно верят! – отвечали тысячи злобных голосов.

– Разве этого хотели наши пращуры? Остановитесь! С ними или без них урожай сам не вырастет, дождь может залить поля, и солнце выжжет нашу землю, – одинокий голос срывался, взывая к разуму.

– Нет! – упрямо повторяли "правильные". – Исчезнут "неправильные", а с ними и всё "неправильное". Рай воцарится на земле, не будет больше зла, только хорошее, – и яростью отравленные взгляды устремлялись на говорящего.

Вместе с долгой войной пришла невидимая беда – "чёрная болезнь". Она забирала в земные недра всех, одного за другим. Смерть, хаос, разруха – вот, что царило на земле, выстраданной праотцом Чехом.

Но и это прошло. Как и всё проходит. Воцарился мир наконец, на веки вечные, во всей Богемии. Забыли люди свои печали, стали жить-поживать, желая здоровья и долгих лет своему Императору. Те, что побогаче, занимали свои умы прелестями жизни. А те, что победнее, – жили, работали, женились, плодили детей. Радость ступила на землю чешскую, пришли мир и спокойствие. Всё так же случались хлебородные и бесхлебные годы. Всё так же народ возносил хвалу Богу или протягивал руки в мольбе. Всё так же боялись, любили всей душой, трудились от утренней зорьки до густой синевы, куда выплывал из-за горизонта серебряный серп месяца.

До новой беды».

Она

Всё! Выдохлась. Всё тело болит. От недостатка энергии, наверное. Я всё отдала людям. «Сгорела на работе» – могли бы написать в некрологе, если бы я сейчас померла. «Выгорела до окурочка». Дурочка…

Припасено у меня пару местечек в Праге, где можно укрыться от всех, посидеть в тишине среди старины, ни о чём не думать, созерцая красоту вокруг себя. И, несмотря на усталость, я обожаю моменты, когда принадлежу сама себе. В этот раз я решила побродить в одиночестве по улочкам Старого Города и добрести до костёла святого Гаштала, что как раз за Анежским монастырём, там бы я могла сесть на скамеечку и подумать обо всём.

Я шла по вечерним переулкам, где тусклые фонари вырывали из темноты шар пространства и заполняли его тёплой желтизной. Камни мостовой под ногами блестели от влажности, всё-таки у осени своё амплуа. И от света фонарей их цвет тоже казался жёлтым. «Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом». Она вела меня вперёд, манила завернуть за серые стены старых домов, идти куда-то, где что-то меня ждало. Куда и что – было загадкой только для меня. Прага прекрасно знала, где и зачем я ей сейчас нужна.

Вдруг шум повседневной жизни исчез. Как будто разом убавили громкость какой-то кнопкой. Отдалённый шум машин и голоса людей внезапно пропали. Я заметила это, и мне стало не по себе. Звуковой вакуум сказался и на фонарях. Один за другим они стали гаснуть. После короткого потрескивания и помигивания фонари поочерёдно потухли, и улица погрузилась во тьму. Липкий холод пробежал по спине, и дыхание остановилось. «Этого не может быть», – в очередной раз подумала я и сглотнула. Страх сковал меня.

Не веря своим глазам, я увидела, как нечто чёрное бурлящей массой направилось ко мне с конца улицы. Чернота приближалась, клубилась, переливалась в различные обтекаемые формы и, не дойдя до меня пары «шагов», вдруг перешла на стены и стала по ним расползаться. Всё погрузилось в черноту – и я, и дома, окружавшие меня. Она стала заползать в глаза и нос, я не могла дышать, то ли от неё, то ли от ужаса происходящего. В черноте кто-то завыл. Страшно. Заунывно. Как-будто сумасшедший кричал о своей боли. Звук стал приближаться ко мне. Ноги онемели. Мелкая дрожь трясла тело, набатом отдаваясь в голове вопросом «Что мне делать теперь? Что мне делать?».

Неожиданно что-то рвануло меня за рукав и с неистовой силой потянуло вперёд. Прямо в черноту. От неё удушливый ком в горле сдавил дыхание, тошнило и хотелось выбраться отсюда. Жуткий голос. проплыл мимо меня совсем близко и остался за спиной. Я не видела его, но ощутила прикосновение чего-то ужасного. Не было видно ничего, чёрный туман оградил от меня мир. Что-то не давало идти, и, как в болоте или в сугробе, я переставляла ноги, влекомая вперёд за рукав невидимой силой.

…И враз всё кончилось. Я оказалась на площади перед Гашталом, где пражский вечер имел привычные рамки: горят фонари и окна домов, давая понять, что вокруг меня есть люди. Кстати, и их голоса стали слышны. Откуда-то сбоку, из бара, доносился гогот туристов. «Англичане, – резюмировала я, – они всегда веселятся громко». Где-то вдали, проезжая по рельсам, прогромыхал старый трамвай. Чернота за моей спиной, исчезла, развеялась, не оставив и следа, словно и не было ничего. Я шумно выдохнула и присела на ближайшую скамейку.

Вдруг, словно вспышка, в голове раздался детский голос:

– Не пугайся, это я спасла тебя.

Я взвизгнула и подпрыгнула от неожиданности. Огляделась вокруг, но никого не увидела.

– Ты? – растерянно ответила я, крутя головой в разные стороны, – А кто ты? Я не вижу тебя.

– Я – Дарина. Душа, застрявшая в мире живых. Это мою историю ты видела ночью.

Я всё ещё не видела собеседницу, но слышала голос:

– Ты должна мне помочь. Вот поэтому я тебя сейчас спасла.

– Помочь? Но я не вижу тебя! Где ты?!

Раздался печальный вздох:

– У меня больше нет тела. Я – призрак.

– Призрак… – сдавленно повторила я, – Тот, из тумана? Или какой-то новый?

Неясное светлое облачко выскользнуло из-за моей спины, покачалось в воздухе, облетело вокруг меня и «присело» на скамейку.

– Из тумана. – пояснило оно, – Я – призрак девочки, о которой ты видела сон. Меня зовут Дарина.

«Ей-богу, ведь уже который раз объясняют, а я всё понять никак не могу! Сколько можно?! Соберись, Анисья!» – строгим тоном учителя обратилась я к себе.

– Что ж… Рада встрече. – мой голос звучал без энтузиазма. – Говоришь, ты спасла меня? А от чего?

– От «чёрных» душ.

– От кого?! Это кто такие?

Призрак замешкался, видимо, не зная, с чего начать, а потом изрёк:

– Выслушай меня. – Дарина сделала паузу, дав понять, что рассказ будет длинным. – Мир живых – не единственный. В него попадают для того, чтобы жить и стать счастливым. Каждая жизнь начинается с чистого листа, как подарок или наказание. И она всегда кончается. Это нужно для того, чтобы осознать совершённые ошибки и исправить их в следующей жизни.

– То есть, – меня осенила догадка, – с нами происходит реинкарнация? Смерть, получается, как перезагрузка, что-ли?

– Так и есть – умирают, чтобы родиться вновь. Конечно, младенец не помнит о прошлой жизни, но у души уже есть установки.

– Так, стоп, стоп! – я замахала руками. – Не понимаю. Вот ты говоришь, что можно исправить ошибки прошлой жизни в жизни следующей. Но человек этих ошибок не помнит….

– Это мозг не помнит! Вернее, не знает – ведь это новое тело, новый мозг. А вот душа – помнит. – эту фразу она нарочито подчеркнула, – Поэтому крайне важно слушать внутренний голос. Он говорит правду, направляет по пути, выбранным душой ещё до рождения, исходя из опыта прошлой жизни.

Потом её голос приобрёл поучающие нотки:

– Душа – часть своеобразного Эфира, он же «мир всех душ» – так, наверное, понятнее. Эфир – это энергия жизни.

– И откуда берётся эта энергия?

– Она была всегда. И будет. Помнишь, в школе – закон сохранения массы и энергии? Ничто никуда не девается, оно циркулирует, меняя форму и обличие.

– Ага, точно. Наш физик извёлся весь, пока объяснил, что во что переходит и как меняется.

– В общем, с душой происходит то же самое. Она бессмертна. Душа обитает в живом человеке, после этого переходит в эфир – место скопления душ, и оттуда – в нового человека, который собирается родиться, находясь ещё во чреве матери.

– Ах, вот по каким этапам мотается душа? – я усмехнулась, представляя себе бесконечные процессы перетекания душ из одного состояния в другое. Интересно, а это у всех живых существ? Или только у людей? Не возникает ли у них там, в Эфире очередей? Нас ведь так много…

– А сейчас я скажу тебе самое главное. – на несколько секунд Дарина замолчала, – Есть ещё одна прослойка между миром живых и Эфиром – это междупространство. – снова пауза. – Туда попадают души, которые привязаны к миру живых сильным чувством – любовью, ненавистью или обидой.

– То есть, если сильно в кого-то влюбиться, то можно застрять в… Как ты сказала? «Предбаннике»?

– В междупространстве. – голос прозвучал обиженно. – Каждый из нас хоть раз в жизни испытывает обиду, слепую любовь или жгучую ненависть. И чувство это настолько сильно, что не даёт покоя ни днём, ни ночью. Оно становится навязчивой идеей. Хочется отомстить оскорбителю, вернуть любимого или любимую. И даже смерть порой не дарит вожделенный покой. Душа, не получившая сатисфакции при жизни, застревает в междупространстве на целые века!

– Что же она там делает? – я опять перебила Дарину.

– Мстит. Плачет. Пугает. Желая лишь одного – избавиться от своей боли, наказать ДРУГИХ за свою обиду, заставляя живых страдать так, как страдала при жизни она, тем самым принуждая искупить вину настоящих обидчиков, чьи души уже канули в лету.

– Значит, привидения не всегда мстят именно своим обидчикам? А тем, кто попадает под руку, так? Как-то не честно!

– Их тоже «не честно» заставили страдать. И ты не можешь со мной не согласиться.

– Бывает всякое… Ты намекаешь, что у вас «там» собрались все злые?

– Вовсе нет. Среди «застрявших» есть безобидные, даже добрые. Они не причиняют вреда, иногда даже помогают. Сколько случаев было! Но о них позже. И есть злые, «чёрные» души, которые могут быть опасны! Дело в том, что они питаются страхом.

– Как это?

– Пугают живых самыми сильными их страхами. И когда тело бьёт мелкая дрожь, а по спине бежит холодок – душа отдаёт часть своей энергии, которой и питаются Чёрные.

– А-а-а… Вон оно как… – протянула я, – благодарю за «лайфхак», обещаю – отныне не бояться. Ха-ха.

В ответ послышался натянутый смех:

– Пытаться не бояться? Убеждать себя, что это нормально и не страшно? Они всё равно найдут чем испугать! Это их «профессьон де фуа», принцип существования. В этом они профессионалы, не одну собаку съели. И чем сильнее человек сопротивляется – тем страшнее и ужаснее их действия.

–Что же тогда делать? Креститься? Молиться? Чертыхаться?

– Не попадаться им на глаза. – повисло непродолжительное молчание. – Не дать им себя обнаружить. Никогда. Единожды попавшись в их сети – не вернуться в прежнюю спокойную жизнь.

Я погрузилась в размышления. Светлая тень Дарины опустилась на скамейку. Следующие слова прозвучали полушёпотом:

– Ты обнаружила себя. Ты настолько «топорно» и неумело вошла в наш мир, что, если бы Чёрные умели смеяться, они смеялись бы в голос, стоя аплодируя твоей наивности.

– А как так-то? – от возмущения мой голос завибрировал, – я же ничегошеньки не делала, дýхов не вызывала и на кладбища ночами не ходила. Пентаграмм не рисовала и дьяволу не поклонялась!

– Ты пришла в туман тогда вечером.

– Потому, что ты позвала меня! – громко уточнила я, сделав акцент на слове «ты».

– Да, я звала. Но я не знала, что ты придёшь. Это был выстрел наудачу. Я много лет прошу помощи у живых, но они всегда боятся и уходят! Я отчаялась уже давным-давно, но всё равно продолжала взывать о помощи!

Я нервно вскочила со скамейки. Привидение заметалось около меня.

– Ты серьёзно сейчас?! То есть, ты меня попросту подставила?! – я сорвалась на крик.

Она заискивающе залебезила:

– Я и не надеялась, что кто-то откликнется! Если бы я знала – то подготовилась бы: нашла время и место, где мы были бы только вдвоём. Без присутствия других душ межпространства и, главное, без Чёрных.

– И Чёрные там были?!

– Ну разумеется!

Совсем некстати из-за угла вынырнули люди. Несколько молодых парней, громко смеясь и перебрасываясь шутками прошли мимо моей лавочки и скрылись в «Виноградском пивоваре». Этот ресторан открылся совсем недавно и туда стекались любители нефильтрованного пива.

За этих пару минут злость на Дарину успела поутихнуть.

– Вы что, там все вместе, что ли? Вы, белые и пушистые, их не боитесь?!

– А чего их бояться? К нам они равнодушны, считают нас слабыми. Вы, живые, позволь заметить, тоже живёте бок о бок с людьми злыми: теми, кто обижает, бьёт, использует свою власть во зло. Надсмотрщики в тюрьме вон тоже совсем рядом ходят с убийцами и преступниками. И ничего. Всем места хватает. В моём мире тоже такой «винегрет». Сосуществуем…

– То есть, если я правильно поняла, у меня теперь всё плохо? – вывод напросился сам собой. – Я, дурья башка, решила пробраться в эпицентр вас всех, в этот дурацкий туман, чем сама лично, пусть и по незнанию, поставила на себе «чёрную метку», и буду находиться «под прицелом» и ныне, и присно, и вовеки веков? Так?

– Погоди, не кипятись. Теперь у тебя есть я, и я буду тебя защищать. До тех пор, пока ты будешь выполнять моё задание. Ты же поможешь мне?

Голос Дарины звучал вкрадчиво. А меня обуяло негодование.

– ??? Это похоже на «без меня меня женили». А может, я несогласная?

– В общем, у тебя два пути.

Призрак девочки перестал колыхаться в воздухе и неподвижно застыл перед моим лицом:

– Или ты мне помогаешь, или отказываешься. Но отказываешься и от моего покровительства в том числе. Чёрные о тебе знают, ты ещё «свеженькая», энергии в тебе пока много, и они с удовольствием набросятся на тебя, как на скатерть-самобранку! В итоге ты всё равно обратишься за помощью к Белым. Я, разумеется, откликнусь. Помогу на МОИХ условиях: я помогаю тебе – ты помогаешь мне. Минус этого варианта – мы теряем время, а ты – ещё и энергию.

В этом был резон. Я похлопала глазами, чувствуя себя загнанной в угол. Ох, как мне не нравится это состояние! Безобразие какое-то! И как вообще ребёнок её возраста, пусть даже и в виде привидения, способен на такие хитроумные манёвры? Школа у них там что-ли, в загробном мире, с математическим уклоном?

Однако пусть расскажет всё до конца. Тогда я смогу разобраться что к чему.

– Шах и мат. Хорошо. Молодец. Аплодисменты. Занавес. Что тебе нужно и в чём заключается моя помощь?

Наверное, Тень победно улыбнулась. Хотя видеть этого я никак не могла, но почувствовала совершенно точно.

– Слушай.

Призрак поёрзал на лавочке, будто усаживаясь поудобнее. А я превратилась в слух.

– Я была девочкой. Моим миром были мама и папа. Я очень любила их. Папа был воплощением «сильной» любви, способной защитить от всего: от грозы, злых мальчишек, от ночных кошмаров. Мама – воплощение любви «доброй», которая наполняла мою жизнь смыслом. Мы вместе гуляли к старой часовенке у пруда, кормили уток, когда было тепло. Вдвоём рисовали и вышивали. Она учила меня делать куклы из всего, что было под рукой. Мы вместе готовили ужины и ждали, когда вернётся с работы папа и наша семья будет в сборе. Вечерами мы смотрели в окно на тёмную улицу, на яркие звёзды, на луну, которая то крýгом, то острым серпом светила на небе. Она рассказывала мне сказки и гладила по голове, пока я не засыпала.

Но пришла война. Которую начал наш Хозяин, но не мы. И почему-то мой папа, совершенно того не желая, должен был бросить нас. Он покинул мой мир. Проломил в нём брешь и вероломно ушёл, оставив после себя дыру в моём сердце. Оно болело и ныло. Но мне говорили, что так надо. Кому надо? Зачем надо?! Я так и не смогла этого понять. «Надо» было им, а ушёл он из МОЕГО мира!

Я услышала горький вздох. Тень смолкла. Может, собиралась с мыслями?

– Потом ушла мама. Но, в отличие от папы, она всегда по вечерам возвращалась. И целый день, пока её не было, я ждала. Ждать – это не значит ничего не делать. Ждать – это ежесекундно до боли думать о ней, физически желая ощутить её тепло рядом. Я умоляла её не бросать меня. Но она уходила. И так изо дня в день. Слишком много дней! Моих слёз от тоски она не видела. Потому что её не было рядом. Вторую дыру в моём мире сделала мама. И от сердца не осталось почти ничего.

Голос её дрогнул. Ей было тяжело говорить, но она продолжила.

– Она сшила для меня куклу. И всю свою любовь я отдала ей. Когда мамы не было дома, я прижимала куклу к сердцу, придумывая, что это не кукла, а моя мама. Я говорила с ней, как с мамой. Но она не отвечала мне. И не обнимала, как мама.

А однажды я проснулась мёртвой. Но не смогла попасть в мир всех душ, чтобы снова родиться. Обида на всё человечество клокотала во мне и не пускала в Эфир. За что так обошлись со мной? Почему не дали жить счастливо, с моими мамой и папой? Ведь это всё, чего я желала!

Голос девочки сорвался от бурлящих эмоций.

Потом она тихо добавила:

– Мне не нужны были чужие государства или чьё-то богатство. Я просто хотела жить со своими родителями обычной жизнью. Тяжёлым камнем обида придавила мою душу, и я осталась в междупространстве. А ещё со мной там оказалась кукла. Это к ней привязалась моя душа прочными нитями любви, которая предназначалась маме. И до сих пор моя душа прикреплена к кукле.

Девочка снова вздохнула. Неужели привидения дышат? Или это привычка – так выражать свои страдания?

– Чтобы попасть в Эфир и получить возможность снова родиться, нужно избавиться от двух вещей – обиды и куклы.

От обиды меня избавило целое столетие раздумий. Я поняла, что воевать – это нормально. Люди любят воевать, а еще – убивать друг друга. Такими нас создала Природа. Мы жестоки, и даём этой жестокости волю, придумываем разные предлоги, чтобы убить, отобрать, поработить и обидеть. Так устроен человек.

Я набрала в рот воздуха, чтобы возразить на такое категоричное заверение, но Дарина не дала мне этой возможности.

– С этим ничего нельзя поделать. И я, и моя семья, просто попали под раздачу. Оказались не в то время не в том месте. Так тоже бывает. Никакого естественного отбора в таких ситуациях нет. Кто попал – тому не повезло. Вот и вся арифметика. Я поняла, что бороться с ситуацией бесполезно. Она сильнее меня. Она сильнее нас всех. Есть как есть. Правил бытия не изменить. Ведь всё равно, не смотря ни на что, можно быть счастливым! Любить и дарить любовь!

Внезапно её личико оказалось перед моим взором. Огромные глаза лучились добротой и счастьем. Откуда это взялось в её взгляде сейчас? Ведь грустила только что!

– И знаешь, я простила! Простила всё человечество! И я готова жить новую жизнь, как бы она ни сложилась! В ней я буду наслаждаться каждой минутой, тратя её только на светлое чувство – любовь.  Теперь я готова!

И снова вздох. На этот раз радостный. Потом тон её голоса стал более рассудительным.

– Но кукла меня держит здесь. И пока будет она – буду и я. В междупространстве.  Ты должна найти её и уничтожить. И когда куклы не станет – я вернусь в Эфир.

Теперь наступила моя очередь говорить.

– Окей, – я пожала плечами, – уничтожить – так уничтожить. Невелика работёнка. Говори, где кукла, я пошла уничтожать.

Молчание разлилось в воздухе. А потом последовал ответ, который я совсем не хотела услышать:

– Я не знаю, где она.