Глава 4
Кто–то рядом шмыгнул носом. Бася открыл глаза и замер. Он барахтался в песке, далеко от воды.
Шмыг повторился. Бася повернул голову и увидел рядом с собой белую персидскую кошку. Та с любопытством разглядывала Басю изумрудными глазищами.
– Это какое–то специальное упражнение? – с интересом уточнила незнакомка, поправив атласный бант в цвет глаз.
– Что? – обессилено просипел Бася и рухнул мордой в песок.
– Эй, ну ты чего? Только появился и сразу подыхать? – возмутилась кошка.
– Мне кажется, я уже… – с трудом подняв башку, признался Бася и снова воткнулся в песок.
– Уже что? – не поняла персянка. – Какие вы все сложные, новоприбывшие. В следующий раз пускай Туман встречает! Котят и я могу спасать!
Бася с усилием перевалился на спину, слушая болтовню незнакомки. Неужели он еще не умер? Но как такое возможно? Он ведь тонул там, в океане, далеко от берега… И плавать совсем не умеет… А голос у персянки красивый… Сладкий, как сгущенное молоко… И совсем не раздражает, всю жизнь бы вот так лежал и слушал…
– Эй, новоприбывший, ты меня слышишь вообще?! – уточнила кошка и шмыгнула носом. – Ну все, сам меня вынудил!
Кошка склонилась над Басей и чихнула.
– Ты чего?! – подскочил как ошпаренный сиамский кот.
Весь романтический запал как ветром сдуло. Остались только сопли персидской наглой морды.
– Я ему рассказываю, как тут и что, а он знай лежит, спит! – возмутилась кошка.
– Я не спал, – проворчал Бася, натирая щеку.
– Итак еще раз, меня зовут Дым, но можно и Дымок, – кокетливо дернув плечиком, начала кошка.
После неожиданного душа желания называть ее "Дымком" у Баси не было, но сиамец промолчал.
– Я – морок Карвед Рока, места, где мы сейчас находимся…
Бася икнул.
– То есть ты… неживая?
– Живее всех живых, – рассмеялась кошка, – и даже больше. Моя работа – мучить людей и животных, обижавших и… убивавших в э-э… Твоем прошлом мире, да, наверное, так правильнее, слабых и невинных…
– Убивавших? – прижал уши Бася и снова икнул.
– Всякое бывает, – вздохнула персянка, – и такое тоже.
Бася захлопал глазами.
– Нет, – опередила его кошка, – они не мертвы, из Карвед Рока можно выбраться, если сильно захотеть. Другой вопрос – а нужно ли? – понизив голос, мурлыкнула Дым. – Ведь здесь есть все, о чем мечтаешь…
Бася плюхнулся на задницу и заморгал. Эта персянка его совсем запутала.
– Пошли, покажу, будет весело, – позвала Дымок, – только ты пока смотри, сам не лезь…
Глава 5
Бася и не заметил, как они оказались на пустынной улице. Со всех сторон наползал туман.
– Сиди здесь и не вмешивайся, что бы не произошло, – бросила Дым и растворилась в воздухе.
Бася снова от удивления плюхнулся на задницу.
– Ну точно морок, – пробормотал сиамский кот.
Вскоре послышались чьи–то одиночные шаги и из–за поворота вышел человек. Впереди него, перегородив дорогу, появилась Дым. Она угрожающе заурчала и выгнула спину.
– Киса–киса–киса, – гадко ухмыльнувшись, позвал человек.
Персидская кошка прижала уши и кинулась вперед.
– Хорошая киса, мертвая киса! – выплюнул человек, попробовав поймать кошку, но та растворилась прямо у него в руках.
– Что за чертовщина здесь творится?! – зло прошипел человек.
Дым появилась прямо из воздуха и со всей силы вцепилась когтями неприятелю в лицо. Тот заорал от боли и попробовал отцепить персянку от себя, но куда там! Сверкнув белыми острыми зубками, Дым вцепилась человеку в ухо. Тот стал издавать страшные, нечеловеческие звуки, вертясь вокруг себя, словно детская игрушка.
Бася как зачарованный смотрел на страшную картину. В какой–то момент ему показалось, что в ногах жертвы Дыма появился еще один серый кот. Бася помотал головой. В это время человек споткнулся и упал навзничь.
– Завтра мы снова здесь увидимся, – кровожадно улыбнулась Дым, стоя на груди поверженного.
– А тебе это явно доставляет удовольствие, – заметил Бася.
Дым пожала плечами:
– Он это заслужил.
– И много здесь… таких?..
– Как он? – персянка остановилась и беззаботно поправляла изумрудный бант на шее, словно это не она пару мгновений назад металась белой фурией. – Хватает.
По земле прошел гул. Бася покосился на свою спутницу, но та даже ухом не повела.
– Я смотрю, ты не в восторге от такой работы, – хмыкнула кошка.
– Нет, – признался сиамец.
– Значит и следующее развлечение тебе не понравится, – вздохнула Дым. – Мы пришли.
Бася огляделся. Везде были толпы народу. Люди что–то скандировали и выглядели воинственно.
– Что они делают? – шепотом спросил Бася.
– Пытаются решить свои проблемы, – хмыкнула кошка. – Иногда мне кажется, что собаки – и те умнее.
Сиамец поежился и легко залез следом за персянкой на крышу близстоящего дома.
– А что нам нужно делать?
– Наблюдать. Это как сериал, ну знаешь, эти глупые человеческие страшилки, где герои действуют нерационально?
Дым улеглась и свесила переднюю лапку с крыши.
– Какие же люди глупые. Наивные и предсказуемые, – кошка зевнула.
Послышались жалобные крики и приглядевшись, Бася увидел связанного человека. Несчастного вели к веревке с петлей. У кота шерсть на загривке встала дыбом.
– Они же убьют его! Дым, нужно что–то делать!
– Хочешь присоединиться к нему? – лениво уточнила кошка.
– Но они же убьют его!
– Значит сам виноват. Бася, не тупи! – кошка развернулась к сиамцу и сверкнула глазами. – Карвед Рок особое место, здесь так проблемы не решаются! Да, здесь можно нос к носу столкнуться со своими страхами, но если подойти логично, перехитрить это место, можно стать счастливым и исполнить свои желания! Ты все еще этого не понял?! Бася! – кошка перегородила сиамцу обзор на толпу людей и заглянула в глаза. – Ну же, соображай, ты же умный. Подумай о себе, забудь о этих людишках.
Видя, что слова плохо доходят, кошка тяжело вздохнула и попробовала с другой стороны:
– Обычно, когда совсем хреново, сюда приходит какой–нибудь герой, спаситель, типа человека, умеющего ходить по глади воды, или метающего молнии, или…
– Человека на динозавре в костюме шерифа? – округлив глаза и вытянув шею, шепотом уточнил Бася.
– Ну или так, – задумчиво кивнула кошка. – Почему бы и не…
Она оглянулась.
– Ну вот видишь, мешковоголового не повесили, спаситель появился, все хорошо… На какое–то время, – тихо добавила Дымок. – Теперь вернемся к тебе. Морок из тебя весьма так себе, поэтому подумай, чего ты хочешь. Через пару минут откроется дорога в город, через мост. Ты все еще можешь устроить себе райскую жизнь.
Бася тупо пялился на кошку.
Дымок вздохнула.
– Ты был счастлив с кем–то из людей, с которыми жил?
– Ну да, – кивнул сиамец, – с крошкой Ки, с пожилой парой, которой отец Ки отдал меня, когда начал чихать без остановки, с художником, со стариком По… Да даже со студентами было весело, какое–то время, а почему ты спрашиваешь?
Ему никто не ответил. Бася завертел башкой по сторонам.
– Дым? Дым! Дымок!
Пока сиамец вспоминал, с кем из сожителей он был счастлив, толпа хлынула на мост, и кот остался один.
– Вот ведь морок!
Словно из ниоткуда появился ревущий одноглазый механический зверь. От неожиданности Бася прижал уши и зашипел.
– Прости, малыш, я тебя испугал, – послышался мужской голос.
От страха, Бася даже не сразу заметил сидящего на монстре мужчину. Тот снял круглую маску и по–доброму улыбнулся.
– Агата, здесь кот! – крикнул он остановившемуся рядом второму зверю.
На нем сидела красивая девушка, затянутая в черную кожу.
"Да это же байкеры", – понял Бася.
– Не оставлять же тебя здесь одного, – тем временем сказал мужчина, а девушка согласно закивала. – Будешь байкерским котом?
Бася во все глаза уставился на своих будущих хозяев. До него вдруг дошло – всю жизнь, начиная с младенчества, он то терялся, то уходил от людей сам. Потому что через некоторое время ему становилось скучно жить на одном месте, но байкеры!.. Байкеры – это совсем другое дело! И Бася быстро залез на сидение байка, пока люди не передумали.
"Меня зовут Бася, меня зовут Бася", – гипнотизируя людей глазами, повторял про себя сиамский кот.
– Кажется, он согласен, – рассмеялась Агата и повязала коту на шею красный платок с каким–то рисунком. – Бриджит, познакомься с новым членом нашей семьи!
Бася потихоньку замурлыкал. Ему уже нравились эти люди. Но когда сумка, приделанная к байку девушки сбоку, зашевелилась и из нее появилась сначала голова, а потом и вся черношерстная красотка, Бася чуть не подавился.
– Богиня! – прошептал кот, вспоминая картинки из книжки крошки Ки о каком–то древнем государстве.
Кошка рассмеялась:
– Вообще–то меня зовут Бриджит.
– Ба… Бася!
– Какое интересное имя – Бабася, – мурлыкнула кошка, усаживаясь поудобнее в сумке. – Ну держись крепче, Бабася, у нас в семье любят быструю езду.
Вокруг снова начал сгущаться туман. Люди собрались ехать дальше.
– Спасибо, Дымок, я все понял, – прошептал Бася.
На мгновение ему показалось, что в тумане зажглись два изумрудных огонька.
– Держись крепче, малыш Бася! – сказал мужчина.
Байки неслись по пустынному мосту туда, в город. И в первые за долгое время сиамский кот Бася был по-настоящему счастлив.
Беги, Ева, беги
Ирина Лаврова
Глава 1. Не в том месте, не в то время
Осень – пора чудес. Ее тягучий и тяжелый воздух льется, словно карамель на хеллоуинские яблоки. Застревает в волосах, оседает на коже сладким привкусом, вязнет на зубах. Особенно восхищает тот период, когда деревья уже горят отчаянным костром – ярким, желто–красным, в воздухе царит запах дыма, а парки выглядят так, будто листья по ночам не убирают, а наоборот – завозят дополнительно на огромном грузовом автомобиле.
Она любила это место, и часто проводила в этом парке вечера, прогуливаясь перед сном. Но сейчас его дорожки, покрытые плотным ковром листвы, скользкой после недавнего дождя, ничуть не помогали ей – весьма бандитского вида мужики, гнавшиеся за ней, были одеты и обуты куда удобнее, чем она, бежавшая по узким тропам в когда–то аккуратных бежевых туфельках на каблучках.
Когда Ева сегодня варила своему шефу кофе – без сахара, двойные сливки – и с предвкушением думала о предстоящем свидании, ей и в голову не приходило, что вечер закончится так плачевно.
Самое забавное, что если бы не миссис Роббинс, попросившая распечатать документы, и занести их к ней домой, Ева просто бы закончила работу, и пошла в кино, как и планировала. Но она задержалась, копаясь с вечно заедающим принтером, отправилась к миссис Роббинс домой с довольно увесистой папкой документов, и совсем не ожидала застать там пару бандитов, стоявших над телом уже покойного бухгалтера их компании.
Дом, откуда она выбежала, сломя голову, располагался недалеко от парка, где в обычное время нередко прогуливались мамы с детьми, почтенные дамы, хозяева со своими питомцами, или вот такие одиночки, как она сама. Но накануне шел дождь, и все дружно попрятались по домам, не желая выходить в темноту и сырость, так что Ева гордо спасалась сама, боясь кричать, потому что считала, что в темноте просто мельтешащую мишень поймать труднее, чем еще и громко вопящую.
– Вон она!
Ева белым пятном мелькала между деревьев – чертово свидание вечером, ради которого она надела светлую блузку и новую кремовую юбку, и на которое безбожно опаздывала из–за словоохотливой и добросердечной миссис Роббинс. Та обожала перекладывать свою работу на других, но столько раз ее выручала, что отказать не получилось. Фасон предмета гардероба оказался довольно удачным, иначе так далеко девушка просто не добежала бы. Пистолет у бандитов в свою очередь оказался с глушителем, стрелок, судя по всему, довольно опытный, так что составить бы девушке компанию коллеге, и этим вечером отправиться в уже знакомую реку, кормить местных рыб, но, громко вскрикнув, Ева провалилась в незамеченную под слоем мокрых листьев яму. Пуля просвистела мимо, задев и без того бледное лицо, отчего на скуле теперь кровоточила рана. Падая, она надеялась, что полет окажется недолгим, а в яме будет какой-нибудь лаз, который уведет ее подальше от этого места.
***
Судя по ощущениям, падала она несколько часов. Сравнения с Алисой в стране чудес за это время из головы уже выветрились: она вспоминала все экранизации, которые просмотрела за последние полгода, или о которых слышала. Выходило всего две – не интересовалась матчастью. Наверное, надо было, но кто же знал, что пригодится.
И хотелось бы уже быстрее приземлиться, закончив это все, но, с другой стороны, еще теплилась смутная надежда на хэппи-энд. Хвататься за что–то вокруг означало переломать руки, и продолжить падать с уже сломанными конечностями. Но хвататься было и не за что – голые каменные стены, слившиеся в одно пятно, проносились вниз; возникало ощущение, будто она в большой колодец свалилась, а не в яму, вырытую в земле.
Приземление застало врасплох – девушка уже успела задремать. Или потерять сознание. Как ни странно, встреча с поверхностью вышла мягче, чем она планировала: падая столько часов и с такой высоты, Адамс предполагала сразу расшибиться в лепешку. Но нет, ее просто швырнуло со всей силы, раздался глухой треск, и она, вместе с вынесенной дверью, проехалась по новенькому и чистому ламинату.
Вот на этом моменте сознание она все–таки потеряла.
***
Когда очнулась, болело все. Особенно остро ощущалось плечо, – Господи, только бы не вывихнула! – пострадавшее при падении, скула, задетая пулей, и правый бок, в который что–то неудобно впивалось. Волнами накатывал страх, чувство дежавю затапливало мозг паникой; боясь открывать глаза, она молилась о том, чтобы рядом с ней не оказалось ее преследователей, решивших поиздеваться над ней перед тем, как убить, и чтобы долгое падение не оказалось просто бредом после удара по голове или введения каких-нибудь препаратов. Сейчас ей было лучше оказаться, где угодно, только не там, откуда она убежала.
Словно собираясь нырнуть в ледяную воду, Ева задержала дыхание, крепко стиснула зубы, и все–же взглянула в лицо реальности.
А та, тем временем, снисходительно наблюдала за ее потугами, весело светила закатным солнцем в незанавешенное окно светлой, и довольно уютной гостиной. Вокруг – совершенно тихо и пусто.
Вставать оказалось больнее, чем хотелось бы. Она упала на дверь, и на ней пропахала половину гостиной, разнеся в хлам небольшой кофейный столик. На руках – ссадины, на всем теле – царапины. Плечо отдавалось болью, но вроде вывихнуто не было – уж она это ощущение помнит, не забудет, даже если повторно отшибет память. Садясь на обломках, и старясь сделать так, чтобы ничего никуда не впивалось, девушка с недоверием оглядывалась по сторонам.
«Дверь? Как из ямы можно было попасть в дверь?»
– Что здесь творится?
Голосовые связки поддавались с трудом, собственный голос казался чужим. Рядом валялась чуть подранная, но вполне узнаваемая газета, которую она, видимо, во время изящного полета свалила с кофейного столика.
New York Times.
Поднимаясь на ноги, она старалась причинить как можно меньше травм и без того израненной коже. И, уже стоя на полу, поняла, что ее зацепило в измятой передовице.
27 октября 1999 года.
Ровно за полгода до того, как ее нашли на берегу реки в пригороде Сан–Франциско, полуголую, с вывихнутым плечом, и без крупицы памяти в ушибленной голове.
Ровно за год до того, как она свалилась в яму, убегая от преследователей.
Глава 2. Чем дальше в лес, тем голоднее волки
Продолжение истории про потерявшую память девушку, в котором яснее не становится, а вот страшнее – да.
Газета выглядела совсем новой, если не учитывать произошедшие с ней неприятности и некоторую степень помятости. Почему здесь оказался выпуск популярного издания именно с этой датой, Ева решила пока не думать – и без того хватало странных и подозрительных вещей. Сейчас перед ней стояли куда более насущные проблемы, чем потрепанная передовица: физическое состояние требовало срочного внимания, и, возможно, медицинской помощи.
Все то время, что она находилась в доме, девушка не услышала ни одного звука кроме тех, что издавала сама. Разве что, на кухне гудел холодильник, да тихо поскрипывало открытое окно, приводимое в движение легким сквозняком. Скорее всего, в доме больше не было никого, но стоило, все же, проверить.
Пострадавшая в непонятном приключении старалась передвигаться аккуратно, боясь наступить босой ступней на какую-нибудь щепку от раздолбанной двери. Туфли потерялись во время падения, и вместе с ней в эту сумеречную зону не выпали. С одной стороны, было очень жаль – она купила их с первой зарплаты у мистера Кловера, которую получила пару месяцев назад. Но они все равно были безнадежно испорчены безумной беготней, и вряд ли их можно было бы спасти.
Ева дорожила каждым фрагментом своей новой жизни, стараясь с радостью относиться даже к самым простым мелочам. Новые знакомства – прекрасно! Нужно собраться на выходных, и выпить вместе чаю. Новые туфли – изумительный фасон, неправда ли, миссис Бэгшот? А когда сотрудница местной администрации предложила ей постоянную работу, благодаря которой девушка смогла снять малюсенькую, но свою квартирку, и съехать от приютившей ее женщины, Ева была просто вне себя от радости!
Полгода назад, проснувшись одна в светлой и пустой палате больницы, она не знала ничего о себе. Тогда – точно также, как и сейчас – болело практически все, только правой руке досталось чуть больше, а количество синяков перевешивало количество царапин. Она много времени молчала, и врачи воспринимали это, как протест, хотя сама Ева просто пыталась выудить из своей памяти хотя бы кусочек прошлой жизни, надолго замирая в одной позе, и прислушиваясь к собственным ощущениям. Ничего. Тогда она заговорила с лечащим врачом, медсестрами, психологом. Говорила много, подолгу, сильно контрастируя с предыдущими неделями, чтобы хоть как–то заполнить звенящую пустоту внутри себя.
– Во что ты снова вляпалась, Ева? – имя ей придумали, она не возражала. Фамилию выбрала Адамс – для полного библейского набора. В этот раз она хотя бы помнила, как сюда попала, пусть способ и оказался довольно бредовым. И была одета, что тоже несказанно радовало.
Идею позвать кого-нибудь исцарапанная и уставшая девушка отмела, как неважную – она наткнулась на ванную комнату неподалеку от выхода из гостиной, и поспешила привести себя в порядок, наплевав, что в доме может быть кто–то еще. Возможно, удар притупил инстинкт самосохранения, но вытащить из себя все щепки, и промыть царапины – судя по потекам крови на теле, некоторые были довольно глубокими – сейчас для нее было первостепенным.
Теплая вода улучшила самочувствие, но ситуацию не прояснила нисколько. Дом выглядел так, будто здесь никто не жил, но уже все подготовил для этого: мягкая и удобная на вид мебель в гостиной, камин, на котором стояли пустые рамочки для фотографий. В открытую дверь кухни, куда еще не дошла, она заметила стол, накрытый ярко–алой скатертью; на ней стояла плетеная ваза с яблоками. Может, пластиковыми – так далеко не разглядела. В ванной же нашлась стопка полотенец, новый кусок мыла, мочалка, еще не открытый даже флакон с шампунем. В стаканчике на раковине была пара зубных щеток – синяя и красная – тоже совсем новые. В шкафчике за зеркалом – зубная паста, зубная нить, пачка салфеток; нашлись даже тоник и крем для лица. Почему–то именно той марки, которую она покупала буквально несколько дней назад в магазинчике у дружелюбной, но очень навязчивой Мэри.
Закутавшись в большое темное полотенце, и стоя перед зеркалом, она изучала собственное лицо. Как ни странно, на скуле была только маленькая царапина, которая грозила исчезнуть уже через неделю максимум, не оставив и шрама. Ей почему–то казалось, что рана должна быть больше. Возможно, чувство ужаса от надвигающейся смерти сыграло роль увеличительного стекла. На теле также повреждений оказалось меньше, чем она ожидала, а ушибленная рука почти перестала болеть.
Темнота в проеме двери ударила по глазам так, что она схватилась за стену. Осторожно привалившись к спасительное поверхности, девушка глубоко вздохнула, с опаской смотря в черный провал. Свет в ванной мигал, пульсировал, и казалось, что сейчас он погаснет окончательно – возможно, что–то не так было с проводкой. Видимо, она пробыла в ванной достаточно долго, чтобы успело стемнеть. Уличный свет в дом не проникал, все фонари оказались выключенными.
Искать выключатели для чего–то еще, кроме ванной, пришлось на ощупь. Каждый шаг давался с трудом, и сопровождался острым напряжением во всем теле – она боялась, что сейчас наступит на что-нибудь, боялась поскользнуться мокрыми ногами, но больше всего она боялась, что сейчас из дверного проема выползет или выпрыгнет кто–то, и те бандиты покажутся ей милыми ребятами.
Выключатель нашелся через тридцать два – да, она считала – шага от ванной. Путь в темноте показался блужданием в вечности, и повторять ей не хотелось. Свет появился в прихожей, а оттуда она с легкостью дошла до кухни, где тоже включила свет, а потом удалось включить свет и на лестнице. Подниматься на второй этаж было страшновато – вдруг кто–то затаился, и ждет ее там? Или, наоборот, хозяин дома сам ее испугался, и прячется в шкафу?
Но выбора особо не было, и едва гнущимися от страха ногами она поднималась в черноту, крепко держась обеими руками за деревянные перила.
Последние полчаса сильно напоминали ей какую–то странную игру, как спортивное ориентирование у скаутов. Только у нее – найди выключатель, и не испачкай пол от страха.
Вскоре все выключатели были найдены, а дом оказался таким, каким и ощущался – пустым. Она заглянула даже в шкафы, – в двух спальнях, по одному на каждый – и нашла только одежду на вешалках. Белые футболки, серые мягкие брюки – много и того, и другого, но идентичные.
Два платья – алое и белое.
Решив, что от позаимствованных штанов и футболки хуже никому не будет, Ева оделась, и забралась с головой в нетронутую кровать. От стресса и какого–то непонятного, усталого страха ее тошнило, но не настолько, чтобы посметь вылезти из–под одеяла, куда она забралась с головой. Внизу, на кухне, в раковину капала вода. Когда пришел сон, девушка не запомнила.
***
Утром в холодильнике нашлась еда. Вчера она туда не заглядывала, атмосфера не располагала, но первый страх отступил, угроз для жизни не наблюдалось, а есть хотелось просто зверски.
Сыр, хлеб – да здравствует сэндвич. Кофе варить не стала, просто налила сок. Яблочный, из кувшина. На вкус – будто свежевыжатый, но пугающие намеки на чье–то невидимое присутствие она решила игнорировать.
Единственный человек, кому Ева была нужна, была мисс Питерс – именно она приютила девушку, когда ее выписали из больницы, и идти той стало некуда. Конечно, она могла пойти в приют, как ей предлагали, о чем и сказала добросердечной медсестре, но та отмахнулась, заявив, что почти прозрачная Ева ее нисколько не потеснит. И девушка, не став возражать, согласилась.
Надо было бы позвонить своему шефу, и в полицию, чтобы рассказать об убийстве бухгалтера. И молодому человеку, который наверняка ждал ее вчера у кинотеатра. Но телефона в доме не обнаружилось. Чуть посомневавшись в верности решения, она все же нашла пару обуви – мягкие мокасины белого цвета, просто стояли в прихожей рядом с другими такими же – и вышла на улицу.
Улочки, как и дом, оказались совершенно пустыми. Вокруг можно было увидеть такие же дома, из которого она вышла, стояли дорожные знаки, гидранты, небольшие вывески перед кафе. А вот телефона не было. Нашелся один только спустя пару кварталов – старый синий автомат, который совершенно не работал без мелочи. Она попробовала позвонить сначала на работу, потом Вирджинии Питерс, и только потом набрала 911. Как ни странно, но в этот раз пошли гудки. Только трубку никто не взял.
Хмурое небо обещало разлиться дождем, чего Еве очень бы не хотелось. Но на пыльный асфальт уже начали падать первые капли, и девушка решила попытать удачу, и зайти в кафе, что было по пути. Стеклянная дверь с вывеской «Открыто» поддалась, будто они целый день принимают посетителей. Звякнул дверной колокольчик.
В кафе, конечно же, никого не обнаружилось. Она долго стояла возле большого витринного окна, и смотрела вдаль. Там виднелся мост, тонущий в густом сыром тумане, и белый паром, медленно курсирующий по волнам. Очень похожий на тот, с передовицы так удивившей ее вчера газеты.
Когда за барной стойкой зазвонил телефон, Еве показалось, что ее и без того светлые волосы в один момент поседели. Она крепко зажмурилась, и не стала даже поворачиваться в ту сторону – пусть трезвонит. Первый порыв – сбежать – остановил сковывающий страх.
Телефонная трель не прекратилась и через десять минут, и через двадцать, а она все продолжала стоять, уставившись невидящим взглядом на горизонт. Слезы, поначалу градом катившиеся по щекам, давно высохли, а бояться сил больше не осталось. Казалось, что страх высосал из нее все эмоции, а вместе с ними забрал и душу. Тогда она плюнула, и ответила на звонок
– Алло? 911? Вы меня слышите? Кто-нибудь! Помогите!
Из телефонной трубки – чистой, глянцевой, будто ей и не пользовались ни разу – доносился ее собственный голос. Телефон выпал из ослабевшей руки, и трубка, сначала стукнувшись о пол, осталась висеть на пружинистом проводе.
Глава 3. Выхода нет, рассвет еще нескоро
В этой части истории про девушку, потерявшую память, и попавшую в странное место, появляются большие сомнения в адекватности происходящего.
***
От стекла отскакивали тяжелые капли воды – она даже не заметила, в какой момент дождь полил так сильно, что казалось, будто он пробьет стекло. И тогда вся вода хлынет прямо сюда, а ее снесет волной.
От печальных версий развития событий отвлек шум в подсобке. Дверь, незаметная из зала, оказалась хорошо видна за барной стойкой. Все тело напряглось, но сейчас страха не было, пусть опасность и ощущалась более реальной, чем в доме. В крови забурлил адреналин. Ступая на носочках, она старалась идти, как можно тише, чему очень способствовали мокасины – по плиточному полу нога наступала практически неслышно.
Дверь – темно-красная, под цвет выкрашенных стен, всего на пару тонов светлее – открывалась внутрь. Девушка повернула вычурно–золотистую ручку, и толкнула дверь вперед, сама тем временем шагая назад. Ее встретила непроглядная темнота, и, черт возьми, она уже начала к этому привыкать. Попытавшийся было сунуться страх Ева отчаянно проигнорировала; не найдя выключатель в пределах видимости, она вошла в темноту, будто нырнула в ледяную воду. Нужный механизм нашелся на стене справа. Он щелкнул, и лампочка с тихим треском, будто нехотя, загорелась под потолком, освещая тусклым светом обычный серый коридорчик. Две двери справа, таких же бордовых, и одна дверь в конце коридора, чуть приоткрытая.
Не хватало только хлебных крошек, но Ева упрямо решила найти хоть кого–то, у кого может спросить, где она находится, а потому пошла вперед.
Из приоткрытой двери лился свет, и, подойдя чуть поближе, Ева услышала музыку.
«Шопен», – мелькнуло в голове, и этой мыслью ее практически ошарашило. Имя композитора всплыло откуда–то из прошлой жизни, за полгода она не слишком интересовалась классической музыкой. Пусть даже так, на уровне ассоциации, вот таких небольших всплывающих подсказок, но она что–то вспомнила. – «Прелюдия».
До двери оставалось не более трех шагов, и Ева услышала тихое шуршание, а также легкий перестук. Затаив дыхание, на цыпочках она преодолела оставшиеся метры, и осторожно заглянула внутрь.
Помещение выглядело так, как должна подсобка кафе – темные стены, каменный пол, тусклая лампочка под потолком. Посреди этой серости девушка танцевала вальс. Одетая в белое платье, она двигалась легко, и будто светилась; из высокой прически на шею ниспадали несколько локонов.
Ева смотрела на саму себя, и искренне считала, что сошла с ума. Или ударилась головой, свалившись в яму, и вся эта чертовщина происходит в ее поврежденном сознании.
В полутемном помещении, казалось, не было никого, кроме них двоих – интересно, это можно считать раздвоением личности? Но, чуть приглядевшись, Ева поняла, что она – та, которая танцует, – держит руки не просто в воздухе. Рядом кружится полупрозрачная фигура, будто сотканная из темноты. Чуть ступив вперед, она жадно вглядывалась в странную пару, и поняла, что в этой фигуре нельзя даже узнать человека – ее прошлое (или будущее?) танцевало просто со сгустком темноты, который с каждым шагом становился все чернее и чернее.
«Это человек?»
Сомнительно. В какой–то момент Еве показалось, что темнота начала растворяться. Но, присмотревшись повнимательнее, она увидела – темень начала расползаться, переходя, будто прорастая в нее саму. Сгусток клубился тьмой, а по ее рукам – той, ненастоящей – потекли тонкие струйки черноты. Она обволакивала двойника дымом, струилась по коже, словно сахарный сироп, просачивалась под нее. Не в силах закричать, Ева закрыла рот рукой, и, что есть мочи, рванула обратно в зал, твердо решив убежать отсюда, даже если за стеклянной дверью разлился Нил.
Но дождь закончился. Светило солнце, на небе облака – светло– и темно–серые, сквозь них чуть просачивался солнечный свет. Вода не текла рекой по улицам, лужи высохли аномально быстро, но на этот факт ей было плевать. Решив взять марафонскую дистанцию, со всех сил она мчалась к мосту, намериваясь убежать к черту отсюда, во что бы то ни стало. По пути пару раз врезалась в прохожих – один даже на нее попытался накричать.
– Извините!
Крикнула Ева, убегая. Люди вокруг были хмурыми, друг с другом почти не контактировали, и ходили поодиночке. Всего она насчитала не больше семи человек, но спрашивать у кого–то что–то желание отпало. Она бежала к мосту, и уже минут через пять достигла его, быстро убегая вдаль, и искренне надеясь на то, что все закончится скоро.
Но шли минуты, ничего не заканчивалось, особенно мост. Бежать становилось все тяжелее, и Ева перешла на шаг. В какой–то момент она просто рухнула на асфальт. Мимо прошел недавний парень, которого она сбила. Он пошел вперед, и шел, шел, шел. И точно так же, как и она, не мог дойти.
Плюнув, девушка вернулась назад. Путь занял намного меньше, чем ее попытка убежать отсюда – всего лишь две минуты, против, казалось бы, целых часов. Недалеко от моста она увидела взрослую даму, лет сорока пяти на вид. Та смотрела на нее сочувственно, покачал головой, и пошла по своим делам, подальше от моста.
***
Вода не показывала ее отражение – только смутный силуэт. Оно рябило из–за волн, но грозящийся вернуться шторм не волновал. Девушка скинула мокасины на деревянный пирс, и резко бросилась в воду.