Она не совсем уверенно плавала, но выхода особо не было. Проведя на этом пирсе несколько часов, она поняла, что ближе паром не подплывет. Раз он не плывет к Еве, Ева подплывет к нему сама – все просто.
Не затонув сразу, девушка решила, что доплывет. Паром от нее хотя бы не отдалялся, и она вполне спокойно доплыла до него, а потом еще навернула два круга почета по периметру, чтобы лестницу найти.
На палубу она свалилась, падая от усталости, но собой была очень сильно довольна. Если все пройдет хорошо, то оставалось совсем немного – найти кабину с управлением, повернуть штурвал, и уплыть отсюда. Всего ничего.
В окне кабины паромщика, она увидела смутный силуэт, но отдышаться и нормально осмотреться ей не дали – за поворотом девушка услышала странный шум. Прятаться вокруг было особо негде, только, разве что, среди веревок и спасательных кругов. Она собрала остатки сил, и забилась в угол, прикрывая себя резиновыми кругами и большими мотками веревки. В душе искренне надеялась, что на странную конструкцию неведомое нечто внимания не обратит.
Шаги приближались, и Ева затаила дыхание, крепко зажмурив глаза. Неизвестный не останавливался, но менее жутким происходящее не стало ни на гран – стук подошвы о палубу сопровождали звуки волочения, и Ева была бы рада знать, что это всего лишь мешок. С чем–нибудь. Возможно, с картошкой. Но в свете последних событий верилось в это очень и очень слабо.
«Уходи» – транслировала она мысленно. – «Уходи быстрее».
Шаги удалялись, в какой–то момент стихли, и Ева осторожно отодвинула рукой веревку, которой прикрывала лицо. Количество странных, страшных, и непонятных событий превысило допустимую норму.
По белой палубе тянулся ярко–красный след. Виднелись также следы от ботинок – больших, тяжелых. Тоже красный. И это был край.
Сбросив с себя все лишние предметы, она почти запуталась в веревки. Снова послышались шаги, на этот раз более торопливые, и Ева не стала проверять, кто на этот раз пройдет мимо нее, и насколько он будет дружелюбен. С воплем откинув почти убившую ее веревку, она в три шага выпрыгнула за борт, снова оказываясь в воде.
Решила, что самым здравым решением будет нырнуть, и проплыть чуть под водой, чтобы остаться незамеченной хотя бы некоторое время.
Уже отплыв достаточно, девушка оглянулась назад. Силуэт мужчины, стоявшего на краю парома, держал в правой руке какой–то сверток. Из него – на палубу, и в воду – капало что–то красное. На вишневый сок было не похоже.
«А ведь других возможностей выбраться нет».
Ева громко закричала, молотя руками по воде, срываясь в истерику, практически захлебываясь холодной водой. С каждым разом происходящее выглядело все более и более безысходным.
Глава 4. Приятно познакомиться
Четвертая часть истории про беспамятную Еву, где с ней, наконец–то, разговаривают.
Мокрая с ног до головы, она медленно брела вперед. Одежда неприятно прилипла к телу, кожа покрылась мурашками, тело колотила мелкая дрожь, а зубы постукивали друг о друга. Люди, периодически попадающиеся на пути, либо смотрели на нее с легким сочувствием, либо не обращали никакого внимания. И то, и другое ее одинаково устраивало.
Варианта лучше, чем вернуться в дом, где она вывалилась в эту странноватую реальность, девушка не нашла, да и не искала. Окровавленный сверток в руке странного мужчины, испачканная кровью палуба – все это никак не желало стираться с обратной стороны век, да и с открытыми глазами картинка воспроизводилась довольно четко. Хотелось убраться куда–то, где ощущалась хотя бы иллюзорная безопасность.
Внутренний таймер подсказывал, что гостеприимный городишко ставит над ней эксперименты уже часов двенадцать, не меньше, но солнце и не подумало заходить. Облака сильно мешали рассмотреть его местоположение, но все выглядело так же, как тогда, когда она только выходила из дома. Ева уже не удивлялась. Внутри нее скомкалась черная пустота, возможно даже та самая, которая поглотила – а поглотила ли? – ее двойника этим – а этим ли? – днем.
Вариантов развития событий оставалось немного. Уйти отсюда было невозможно – мост не пускал вперед, паром уже занят маньяком–убийцей, вряд ли он захочет уступить ей средство передвижения, или хотя бы позволит мирно и тихо уплыть на нем куда–нибудь… отсюда. Других путей не было.
Долго ли добиралась до дома, она не знала. По ощущениям – вечность. По факту – возможно, дом был в двух шагах от пирса. За последние сутки она перестала доверять своим ощущениям. В том числе и тому, сколько прошло – час или год.
Внутри ничего не изменилось. Обстановка была бы довольно уютной, если бы не происходящее вокруг. Зато было очень пусто. Возможно, к лучшему – те, кого она встретила в этом месте, не были с ней особо дружелюбны. Откуда–то взялась смутная уверенность, что маньяк не припрыгает с парома за ней в город, и что она вообще его больше не увидит, пока сама не решится снова забраться туда. Вряд ли она решится в ближайшее время.
Уже совсем скоро на сидела в ванной, полной горячей воды, и стучала зубами уже не от холода, а больше от стресса. Страх неизвестности и общая бредовость атмосферы выворачивали бы ее наизнанку, если бы это ощущение не свернулось тугим комком в горле, спасая психику равнодушием, отстраненностью, абстрагированием от реальности.
Ее, наверное, кто–то искал, но подать им какой–то знак о своем местоположении было невозможно. Вероятно, кто–то ищет ее последние полгода, а она даже не помнит об этом. Вспомнит ли? Нужно ли это теперь, когда она неизвестно где, и даже неизвестно когда?
Замигавший свет также не вызвал ровным счетом никаких эмоций. Поморгав на прощание, он все же пропал, и что конкретно стало тому виной, старая проводка или местные хронические аномалии, ее не интересовало. Немного света попадало сбда из коридора, дверь она оставила приоткрытой. А кого здесь боятся? Те, кого можно, и через дверь проникнут. Или и вовсе выбьют ее при необходимости.
Легкий скрип, будто дверь медленно, но, верно, пытаюсь открыть, она равнодушно списала на сквозняк. Тем не менее, повернув голову в ту сторону, она ждала. Когда надоест играть? Когда рванет?
Но Ева оказалась неправа, и дверь не открыли, а захлопнули. Резко, со стуком и треском – не везет дверям в этом доме. Надо их все посвинчивать. Пусть чудовища гуляют, не останавливаясь, а какая–нибудь чупокабра вылезет, наконец, из подвала.
«Там я еще не была. Надо будет заглянуть».
Громкий стук в только что захлопнувшуюся дверь, заставил ее вздрогнуть. Руки вцепились в скользкий бортик ванной, и она затаила дыхание. На секунду стук прекратился, но почти сразу по непрочному куску спрессованного дерева замолотили так, будто хотели войти сюда вместе с ним. Стучали громко, кажется даже ногами, а она только сильнее стискивала зубы, не в силах продолжить дышать, и хватала открытым ртом воздух, в страхе распахнув глаза.
Все прекратилось так же резко и странно, как началось. Свет не появился, но выбивать дверь перестали. Дышать у Евы получалось через раз. Она пыталась отцепить себя от бортика ванной, чтобы ущипнуть, царапнуть, ударить – вывести себя из шока, но он упрямо не желал сдаваться, и тело буквально сковало.
Она смотрела перед собой большими от страха глазами, и ее вдохи больше напоминали судорожные всхлипы. Еще чуть–чуть, и наступит кислородное голодание. Еще чуть–чуть – и все.
Свет включился резко – не тусклый, как раньше, а яркий, охватывающий все пространство ванной комнаты.
И она закричала.
***
Ева лежала в кровати, укутавшись в одеяло – белье пахло свежестью, будто только недавно высохло, причем не на сушилке в доме, а на свежем воздухе. Мягкие подушки, теплое одеяло, уютная кровать – она почти хотела остаться здесь, и чтобы больше ничего не происходило, но подозревала, что тогда ее в пучину перьев поглотит матрац, чтобы выплюнуть пожеванной из духовки в каком–нибудь доме в соседнем квартале.
Она потеряла сознание, отключилась прямо в ванной, и, кажется, слегка ударилась головой – висок ныл. Перед глазами до сих пор стояло собственное лицо, освещенное ярким светом – бескровное, с проступающими черными венами на лице, белыми глазами. Бесцветные, почти черные губы страшного двойника что–то невнятно шептали – она неотрывно смотрела на эту версию себя, падая в забытие, а двойник, кажется, смотрел на нее в ответ.
По всем законами логики, ничего хорошего с ней не должно было случиться – либо утопление в воде, либо призрак задушил. Но нет. Она проснулась от холода, в ванной – кто–то открыл слив, чтобы вода сошла, а Ева не захлебнулась.
Выбираться оказалось трудно – тело затекло от неудобной позы, которую пришлось сохранять в маленьком пространстве. На пол девушка практически вывалилась, полотенце искать даже не стала. Просто дошла до комнаты, где спала раньше, залезла в кровать, и теперь пустым взглядом смотрела перед собой.
Что происходит? Она сошла с ума?
Если так, то не осознавала бы этого, наверное. Ева не изучала, как это работает. Она вообще не помнит, что когда–то что–то изучала.
Ее обкололи, и она бредит?
Есть такая вероятность. Но тогда она бы не чувствовала сейчас этой тупой боли в виске. Опять же, наверное – может, ее ударили по виску в реальности, вот теперь кость и ноет?
Есть еще один вариант, и не то чтобы он был намного лучше. Над ней ставят психологический эксперимент. Сначала двое головорезов, нанятых кем–то, загнали ее в яму, потом она выпала в каком–то доме.
«Интересно, как они это провернули?»
Потом она видит везде своего двойника, с которым происходит что–то плохое, а местные маньяки угрожают ей топором. Ну ладно, не топором. Одним своим видом.
Конечно, всегда оставался четвертый вариант. Что она попала в другую реальность, и ее теперь преследуют призраки. И он тоже не был привлекательнее предыдущих, потому что выхода из него тоже не виделось.
Тихий скрип заставил ее отвлечься от безрадостных раздумий, и девушка посмотрела по сторонам, чтобы понять, откуда идет звук. Оказалось, скрипело у окна – на стекле медленно появлялись буквы, будто кто–то что–то писал красной краской. Или кровью.
Капли стекали вниз по стеклу, оставляя страшные дорожки, и это выглядело еще более жутко. Если бы, конечно, ей было интересно.
Буквы сложились в слово, и Ева повторила его вслух.
– Агнес? Ты – Агнес?
Внизу появился ответ.
Ты.
Глава 5. Веришь или не веришь?
Пятая часть про Еву, где она ничего не вспоминает, зато сталкивается с квартирным вопросом.
Окно с кровавой надписью разбилось. Ева, чтобы спрятаться от осколков, накрылась одеялом с головой. Она ожидала продолжения, дрожа внутри себя – возможно, ее сейчас будет трясти, или, может, странное существо просочится под одеяло, обнимет холодными руками, и начнет душить. Но в доме все было тихо, и подозрительные призраки то ли прошлого, то ли будущего не спешили проявлять активность. Хотя Ева допускала, что они ждут, когда она выберется на свет.
Но время шло, и единственный шум, который ее беспокоил за эти долгие минуты, доносился откуда–то с улицы. С осторожностью, привычной уже пуганому человеку, Ева покинула безопасное место, твердо намереваясь попробовать с призраком драться. Да, на кулаках, потому что других вариантов отпугивания потусторонних сил, кроме соли она не знала. А раз соли все равно нет…
Не было и призрака. И солнце светило в разбитое окно. Разве был день? Она не помнила точно. Осколки на кровать не попали, зато щедро усеяли пол. Осмотрев их внимательно, она заметила, что стекла чистые – никаких напоминаний о кровавой надписи не осталось. Чуть дальше валялся самый обычный камень. Кажется, призраки не имели никакого отношения к разбитому окну.
– Да ты вообще охренел!
Шум на лице нарастал, и девушка аккуратно подошла поближе, минуя осколки, чтобы узнать, что там вообще происходит.
Людей явно стало больше, чем она помнила, и теперь они не ходили, отводя взгляд или понуро опустив голову. Происходящее больше напоминало какую–нибудь сходку в не самом благополучном районе города – вон лидеры банд, рядом их подпевалы, массовка, группа поддержки…
– Эй, ты!
Какой–то очень глазастый парнишка заметил ее в окне второго этажа, и закричал, активно жестикулируя.
– Спускайся давай!
– Ты мне? – девушка спросила тихо, он вряд ли бы расслышал так далеко, но она указала на себя пальцем – жест он точно должен рассмотреть.
– Тебе, кому еще! Нефиг отсиживаться в доме, пока тут все решается! А то пойдешь жить на паром!
Ева хмыкнула, зная, что живым там вряд ли кто–то надолго задержится, и, минуя разбросанные по полу стекла, пошла вниз. Что здесь за иерархия, интересно? Может, они расскажут ей об этом месте? Они здесь живут, или их тоже сюда выкинуло каким–то непонятным образом? Кто эти люди – друзья, или скорей враги?
Ева шла, ощущая себя ватной куклой. В теле пусто, в голове пусто – ни страха, ни боли, ни дискомфорта, ни голода, ни жажды – ничего из этого она не чувствовала. Даже пркосновения одежды к телу. По поводу отнятого дома тем более не переживала. Соседство с призраками еще никого не прельщало, зачем им этот домишко? Хотя, может, эти существа – они ее, личные? И будут следовать за ней, куда бы она ни переехала?
Половицы чуть слышно поскрипывали под ее весом, а также скрипели чуть позади, в двух шагах, словно за ней спускался кто–то еще. Вполне возможно, что так и было, но вздрагивать она не сочла нужным. Кажется, ее нервных клеток на это уже просто не хватало.
На первом этаже кто–то почти выламывал дверь, и Ева поспешила открыть. Но не успела. Дверь распахнулась раньше, чем она успела подойти, а на ламинат вывалился тот самый парнишка. На вид – лет семнадцать, невысокого роста, одет примерно в то же, что и она: простые штаны, и футболку. Вроде бы, здесь встречалась и другая одежда, в проеме двери она видела мужчин и женщин, одетых в джинсы, девушек в юбках или платьях. Но этому, видимо, достался другой гардероб.
– Чего тебе? – ее голос был сиплым, но достаточно громким, чтобы быть услышанной.
Она ждала возмущений или претензий, или хотя бы просто того, что этот парень поднимется с пола, но тот откровенно не спешил, продолжая украшать собой поверхность.
– Эй? Ты жив?
Она чуть шагнула вперед, и только тогда тот пошевелился. Сел на полу, подозрительно уставился, будто ожидал подвоха. Что весьма странно от человека, который собирался потребовать от нее что–то и предъявить какие–то претензии.
– Я–то жив. А ты? – поймав недоуменный взгляд девушки, он кивнул куда ей за спину. – У тебя пол в крови.
Ева оглянулась, ожидая самого нехорошего. По полу тянулся кровавый след – виднелись кровавые отпечатки ступней по всей дороге, которую она только что прошла. Левая нога оставляла четкий отпечаток, правая – только смазанный красный след. Девушка оглянулась обратно, чтобы что–то ответить визитеру, но его резко вымело на улицу, будто за шкирку, и дверь за ним захлопнулась.
– Что там? – спросил грубый мужской голос у парнишки. Видимо, второй стоял на крыльце и ждал его, потому что девушка слышала голоса довольно четко.
– Демоны какие–то. Лучше не ходить.
Голоса удалялись все больше и больше, они продолжали, о чем-то переговариваться. Как–то резко потемнело, а в воздухе запахло озоном, хотя откуда бы, казалось – ни одного окна не открыто. Только разбитое, наверху.
Стоя на жестком полу, Ева поняла, что кровавые следы имели вполне себе логическое обоснование. Только сейчас, снова начав ощущать свое тело живым, а не кукольным, она поняла, что все же порезала ступни об осколки разбитого стекла. Призраки отошли на второй план – надо было найти аптечку.
***
Уже с перевязанными ногами – к счастью, порезы были небольшим, а впившихся стеклышек всего два, – Ева сидела в кресле, рядом с проломленной дверью, и смотрела в темноту подсобки.
Темнота завораживала. Свет туда не попадал, и возникало ощущение, что это портал в другой мир. Хотелось попробовать прыгнуть – интересно, она тогда выпадет обратно, к себе, или расшибет голову об стену?
Есть гипотеза – надо ее проверить, и уже через пару секунд Ева, не обращая внимание на боль в ногах, неслась вперед. Чтобы еще через пять секунд врезаться в стену.
Она лежала на пыльном каменном полу в кладовке, и задыхалась. От слез, от обиды, от безысходности, потому что не видела ни конца, ни края творившему вокруг ужасу. Легкий ветерок, обдувавший и без того покрывшуюся мурашками кожу, то ли пытался утешить, то ли добить. На забинтованных ступнях проступили пятна крови – наверное, стоило быть аккуратнее, и мягче ступать на изрезанные подошвы ног.
Прилетавшая с резким порывом сквозняка газета из гостиной смачно впечаталась ей в лицо. Она даже перестала страдать, чтобы откинуть от себя несносную бумажку, и вдохнуть воздух. Что ж, жить хотелось больше, чем подохнуть от периодического издания сомнительной давности, но настырная периодика сдаваться не желала. Наконец отодрав газету от своего лица и волос, Ева собралась откинуть ее подальше, однако взгляд зацепился за передовицу. Она изменилась. Возможно, это осталось бы незамеченным, если бы не одно «но».
На первой полосе, растрепанная и полубезумная, она сама скалилась в камеру. Казалось, еще чуть–чуть, и она бросится на фотографа, чтобы отгрызть ему голову. Но это ей мешала сделать смирительная рубашка, и пара санитаров, что пытались Еву в нее плотно упаковать.
«5 ноября 1999 года» – гласила передовица. – «Убийца сбежала из психушки».
Под фотографией красным – вероятно, надпись того же автора, что и следы на стекле – было криво намалевано:
«Тебе некуда возвращаться».
Глава 6. Каждый сходит с ума по–своему
В шестой части проливается немного света из холодильника.
Она не помнит, сколько времени провела в этой сумеречной зоне. Неделю, месяц, год. Время здесь текло странно и непонятно – то тянулось, как густой сироп, то бежало со скоростью света. Спала Ева редко, ела тоже редко, все больше бродила по дому неприкаянной куклой, слонялась из угла в угол. Из дома выходила пару раз, но натыкалась на враждебные взгляды. Кажется, другие обитатели попытались сбиться в небольшие общины, но девушка в этом не участвовала, да и не могла. Личные призраки берегут ее умалишенное высочество от знакомств с местным населением.
Чтобы чем-то занять руки, она убрала осколки двери, столика и окна – так передвигаться по дому стало проще. От призраков, конечно, не спрячешься, но и в ненужном дискомфорте не было смысла.
Ева, в целом, прятаться и не пыталась, потому что знала – чтобы она ни сделала, они все равно найдут ее. Появлявшиеся из ниоткуда надписи уже воспринимались, как нечто самой собой разумеющееся, а периодические видения в отражающих поверхностях – как кино.
Она по–прежнему не помнила ничего, зато местные бесплотные доброжелатели с завидным упорством подсовывали ей «хроники» прошлой жизни. Верить им, или нет, девушка не знала, и не понимала, что может измениться, если она примет о себе такие захватывающие факты.
Тогда передовица газеты показала ей, что она сбежала из психушки. Но… Как она вообще туда попала? И почему вдруг убийца? Она не чувствовала в себе ни сил, ни желания убить человека. Только сжечь это дом вместе с его обитателями. Если бы это гарантировало свободу, она бы так и поступила, но ужасы преследовали ее и за пределами этого дома.
Видений было немного, всего два. Один «киносеанс» застал ее однажды в ванной, во время чистки зубов. В зеркале Ева увидела себя – счастливая, моложе на пару лет, или просто отдохнувшая, играет со своими детьми. По крайней мере, она думала, что это могли бы быть ее дети – оба мальчика на картинке в зеркале были похожи на нее так, что от отца не осталось ни капли. К сожалению, на зеркале не подписали, прошлое это, или будущее, а досмотреть Ева не успела. Все действо длилось буквально пару секунд до того, как она заплевала зеркало зубной пастой.
В следующий раз она увидела что-то странное в отражении на окне, когда готовила ужин. На улице стемнело, и ее силуэт, который двигался совсем иначе, не так, как она, привлек внимание. Эта картинка сильно отличалась от предыдущей: на этот раз Ева – или Агнес? Кем там она была в той жизни? – уже не была счастливой. Она убивала человека.
Все ее руки были в крови, на лице брызги крови, даже волосы – и те пропитались кровью почти до корней. Наконец она отбросила нож, неуверенно встала на ноги, пошатываясь и поскальзываясь. Кто ей был этот человек? Ева не могла вспомнить. Та, другая, в окровавленном платье – когда–то белом – тоже посмотрела в окно, ловя ее взгляд. И Ева оцепенела.
Из ступора вывел засвистевший чайник, и девушка еще никогда не была настолько рада обычным бытовым мелочам. Она не знала, чем это все могло бы закончиться, и не хотела знать.
Других видений не было, и пугалок тоже. Только надписи, периодически появляющиеся на стенах, стеклах, каменных столешницах – любых мало–мальски подходящих поверхностях. Казалось, с ней разговаривали, намекали, подталкивали к чему–то, подшучивали, издевались, обещали свободу. Привыкнув к местному антуражу, Ева только радовалась тому, что призраки (или глюки) убирают за собой, иначе она замучилась бы отмывать за ними столько крови.
Сейчас Ева сидела наверху, в спальне, в темноте. На шум внизу она поначалу не отреагировала – живя в одном доме то ли с привидениями, то ли с собственными галлюцинациями, которые выгоняют посторонних на раз два, девушка не беспокоилась о том, что внешний мир попытается до нее добраться. Не беспокоилась и об очередной выходке местных потусторонних сил – ничего хуже ей уже не сделают. Они явно чего–то от нее хотят, и пока оставляют в живых.
Шум усилился, кажется, там даже что–то разбилось, и девушка отправилась вниз.
Кухня выглядела разгромленной. Какой–то мальчишка – лет шестнадцать, но не больше восемнадцати – бессовестно громил ее холодильник. Не то чтобы здесь действительно было что–то ее, но все же в этом доме сейчас жила именно она.
– Это хамство.
Ева подхватила со столешницы удачно не убранную разделочную доску, и приготовилась познакомить с ней ночного визитера. Но тот испугался ее голоса, стукнулся головой о верхнюю полку холодильника, отскочил назад, запнулся, рухнул на пол, и теперь смотрел на нее большими глазами, испуганно зажав в зубах кусок помидора.
– Приятного аппетита, молодой человек, – вежливо пожелала Ева, перехватывая поудобнее доску правой рукой. Выглядеть мальчик мог как угодно испуганно, но она не могла предсказать, насколько он окажется адекватным, и чего от него можно ждать. – Но если вы хотели напроситься на ужин, можно было постучать в дверь.
Разбитое стекло двери, ведущей на веранду, Еве не понравилось. Придется заколачивать досками, чтобы другие не решили, будто сюда можно ходить, как к себе домой.
Призраки молчали.
Странно.
– Не знал, что тут кто–то живет, – просипел парень, наконец–то прожевав отгрызенное сокровище. – Искал пустой дом. Три дня смотрел. Свет не включался.
Ева вздохнула. И правда, не включался. Последнее время Ева решила отдохнуть от всех кошмаров, происходящих в ее жизни, и не включала свет. Кто–то может сказать, что странное решение, но нет – вся жесть наступала именно тогда, когда она могла видеть происходящее. В темноте все было тихо, и призраки даже не ощущались рядом. Надписи если и появлялись, Ева в темноте их прочитать не могла.
Она понимала, что этим силам ничего не стоило самостоятельно включить свет, но они не спешили. Были еще дни, конечно, но нечисть вела себя покладисто, и не доставала. Они к чему–то готовились? Или к чему–то готовили ее?
– Встань, сядь за стол, и объясни, почему ты громишь мой холодильник.
Парень послушался, кажется, решив, что так будет безопаснее для здоровья. Или, судя по тому, как он посматривал на закрывшийся ящик с сокровищами, парень явно надеялся, что его покормят.
Что ж, Еве было не жалко. Но сначала она узнает, какого черта происходит. Улыбнувшись, девушка присела за стол, демонстративно положив перед собой разделочную доску.
– Я слушаю тебя.