И плачущая тетя Зоя тихонько сквозь слезы запричитала:
– Аня никогда мне этого не простит… Никогда не простит… никогда…
Пребывающая в полуобморочном состоянии Лида сквозь пелену застилающих слез, схватила тетю Зою за плечи и уверенно и твердо произнесла:
– Теть Зоя, я вам даю слово: я никогда не расскажу бабушке о том, что вы мне сейчас рассказали, никогда! Вы слышите? Никогда!!
Она сказала это с такой уверенностью и каким-то непоколебимым твердым голосом, что, наверное, если бы соображала в тот момент хорошо, сама бы очень удивилась. Сейчас она пребывала в полной прострации, но простая логическая цепочка из нескольких основных звеньев четко сложилась ее разумом. Шкатулка с семейными драгоценностями, уехавшие и сразу забывшие о дочери родители, необходимость в больших денежных суммах, а дальше продажа всех ювелирных украшений и оставшаяся без мамы и папы внучка. Здесь была полная ясность.
Вся предыдущая жизнь Лиды разделилась на две части: до разговора и после. Сейчас проходила некая средняя линия между этих «до» и «после». Прошлое рассыпалось на сотни и тысячи осколков, и пока еще эти маленькие составляющие никак то ли не хотели, то ли не могли собраться воедино в одно изображение. Одно из того, что Лида точно понимала, это то, что рядом сейчас вместе с ней, плечом к плечу, сидел один из самых близких ей людей на земле, а еще один находился немного дальше, буквально через несколько домов в ее родной квартире.
– Ой, спасибо, тебе Лидочка. Взрослая ты уже…
Слова Лиды были такими уверенными, что, наверное, тетя Зоя поняла, что та маленькая девочка давно выросла и, возможно, эта вскрывшаяся вдруг правда на этой самой скамейке, уже ей была необходима как воздух.
Женщины сидели, и каждая думала о своем. Лида складывала паззл своей жизни и перелистывала в голове прошлые события.
– Теть Зой, я только не пойму… А посылки от мамы?.. Подарки, фотографии…
– Не было никаких посылок от нее, все это мы с бабушкой тебе покупали, – тетя Зоя тяжело и печально вздохнула. – И письма мы сочиняли, и ящики почтовые подписывали, и фотографии вкладывали… Аня, все Аня. Ой, как вспомню…
Тетя Зоя опять тяжело вздохнула. В голове у Лиды мелькнули мамины письма, подарки и фотографии и рисунки сестры.
– А мамина дочка? Мама родила дочку?
– Да, родила, мы еле разузнали. Она сначала, как уехала, звонила поначалу, а потом… – тетя Зоя устало взмахнула рукой. – Че свекрови звонить… А про дочь мы уже через десятые руки узнали, еле-еле, через дальних родственников, письма им писали… Они сначала отвечали, а потом перестали. Но то, что у тебя сестра есть – это точно.
– А папа? У него сын?
– Да, папа-то звонит, про папу-то мы все знаем, мать же тут…
– А почему бабушка мне все не рассказала?
– Да я говорила ей, а она ни в какую, все объясняла: «Родители должны быть у девочки: и мать, и отец», поэтому и создавала эту сказку вокруг тебя: посылки, письма, подарки, приветы. А потом как-то вроде поздно уже было рассказывать. Да ты когда выросла, так вообще особо и не спрашивала. Я все думала: ты же столько лет родителей, не то, что в глаза не видела, они же даже не звонят, сколько времени, ну отец, когда-никогда, из своей заграницы. А ты даже не спрашивала, никогда поехать не собиралась к матери, не пыталась ничего разузнать про нее…
Сейчас Лида задумалась. Тетя Зоя говорила эти слова, и девушка сама задавалась таким же вопросом. Ведь она давно стала взрослой и, действительно, ни разу не поехала разыскать мать по старым адресам, не пыталась узнать ее телефоны, найти каким-то другим любым способом. Лида не могла даже самой себе ответить на эти вопросы.
– Бабушка собиралась как-то рассказать тебе, а потом как-то все поутихло. Аня к психологу детскому долго ходила, советовалась, как лучше поступить, и та ей сказала, что психика ребенка будет целее, если ребенок будет знать, что родители ее любят, тогда она вырастет полноценным, здоровым и счастливым человеком. И бабушка изо всех сил строила для тебя эту сказку. Видишь, значит, у нее получилось, если до сих пор у тебя не возникло даже малейших подозрений. Да я и сама людей лечу, все хотят верить в чудеса…
– А моя свадьба?? – Лида вспомнила шикарное застолье, платье и кучу подарков и сразу же замолчала.
– Да бабушка все это. Она хотела тебя замуж выдать, чтоб уже все по-человечески. Родителей-то на свадьбе не было. Аня боялась, что тебя так и будут все сиротой считать: родня мужа, да и он сам. Она хотела, чтобы все думали, что родители хоть и не приехали, но о дочери заботятся.
Тетя Зоя всхлипнула, а потом сквозь слезы рассмеялась:
– Ой, Лида, бабушка твоя так расстаралась, такую свадьбу тебе сделала. Платье, суета, хлопоты. Почти в день свадьбы кинулись, а от себя она подарок не приготовила. В последний момент спохватились, а уже и времени не было. Ой, как вспомню: ни подарка, ни денег…
– Печь… микроволновая печь… – чуть слышно прошептала Лида.
– Ага, – сквозь слезы продолжала смеяться тетя Зоя. – Это моя была, мне как раз накануне на юбилей в больнице подарили. Ну это тогда хороший подарок был. Но все равно смешно. Такая шикарная свадьба, ты вся разряженная, платье красивое такое, дорогущее, а от бабушки – микроволновка… Мы потом с Аней так смеялись. Что от бабушки должен быть приличный подарок, даже не подумали… Уже и денег не было, еле что-то наскребли в конвертики положить, хоть для вида… Аня потом жалела очень, что не оставила тебе ничего со своей шкатулки от деда и не подарила на свадьбу. Не получилось… Все тогда высыпала в кулечек, да и отнесли мы скопом к ювелиру. Так и получилось: «А от бабушки – печка…». Вот так вот. Она вообще очень боялась, что ты что-то узнаешь, и очень берегла этот секрет. А ты однажды у нее украшение к платью попросила… А у нее-то уже ничего не было, только пустая шкатулка… Как она плакала…
Лида сразу вспомнила длинное красное платье… Как обижалась, что бабушка не дарит ей свои драгоценности… Внутри обожгло, словно кипятком. Кащеиха…
Вспомнив те свои обиды, Лида заплакала. Заплакала так горько, как ни плакала никогда в жизни. Тетя Зоя обняла ее, стала гладить по голове, сама заливалась слезами и что-то утешительно приговаривала. Так они и сидели вдвоем. На улице уже давно стемнело, они не знали который час, они просто не замечали позднее время.
Лида только потом воспроизвела в памяти, как отправила тетю Зою на проезжавшем мимо такси, как долго бродила вокруг дома, как, сидя на лавочке, смотрела на окна своей квартиры на четвертом этаже.
А потом она вернулась домой. И первым делом подошла к закрытой двери в комнату бабушки и очень долго там просто стояла. Потом подошла к небольшому столику в своей комнате и из маленького ящика достала письма от мамы. Развернув первое из аккуратненькой стопочки, расправив свернутые листочки, прочитала: «Здравствуй, моя дорогая доченька! Как ты там? Как у тебя дела в школе? Получила твое письмо и очень обрадовалась. Я очень скучаю по тебе, моя золотая. Каждый день тебя вспоминаю и думаю о тебе. И хоть мы так далеко друг от друга, но ты как будто всегда рядом с тобой. Очень хочу обнять тебя, мой котенок. Пиши мне обязательно, все в подробностях, как ты, как школа, как твои подружки? Я очень жду твоих писем и очень скучаю. Еще напиши, что тебе прислать. У тебя скоро день рождения, напиши, что тебе подарить. Я тебя очень люблю, доченька, крепко-крепко тебя обнимаю и очень люблю».
А потом она плакала. Просто плакала, зарывшись в подушку.
– А еще Аня очень переживала, что тебе так не нравится твое имя… Она, действительно, очень хотела, чтобы тебя назвали именно так. Для нее это имя самое любимое. Так звали ее родную тетю, которая ее вырастила. Тетя Лида заменила ей мать, и Аня всегда хотела назвать ее именем дочку. Но у нее родился сын, твой папа. А потом детей у нее больше не было, дед твой уехал, замуж она больше не вышла. И только когда появилась ты, она смогла воплотить свою маленькую мечту. Я помню, когда ты росла, Аня все время приговаривала: «Я когда произношу имя своей внучки, у меня на душе становится тепло, как в детстве». А тебе твое имя никогда не нравилось… Вот ведь как получилось… Аня так ругала себя… «Не надо было…». Но кто же знал… Она очень хотела, что бы ты Лидой звалась… Ты не обижайся на нее… и на меня не обижайся тоже… Прости нас… Мы же хотели, чтобы ты счастливая была… Может, все и не так получилось, как твоя бабушка мечтала…
Сквозь полудрему заплаканная Лида слышала, что бабушка встала и суетится на кухне.
Со вчерашнего дня внутри ощущалось перемещение в другое измерение. Оно не было мифическим и невероятным, словно в фантастическом фильме, просто все вокруг стало другим.
«Отпуск, у меня отпуск, – вспомнила девушка. – Как это хорошо…». Любимая, нужная и важная работа показалась ей чем-то незначительным. Ей показалось, что последний раз она ходила туда очень давно. Ночной разговор отодвинул очень многое на второстепенный план.
Лида вскочила с кровати и метнулась на кухню. Что хотела она сделать, сказать, или спросить, она сама не знала, а просто залетела в кухню, где бабушка что-то готовила. Лиду отчаянно разрывало от внутренних переживания, новых эмоций, чувств и волнения, внутри все ныло и болело, а еще невыносимо жгло от воспоминаний.
– Ба, привет…
– Доброе утро, завтракать будешь?
Лида хотела произнести что-то в ответ, но вместо этого голос вдруг вздрогнул. Бабушка повернулась.
– Что с тобой? – с удивлением она смотрела на внучку.
– А что?.. – Лида еле сдерживала слезы, изнутри ее всю трясло.
– Почему ты опухшая, что-то случилось?
Бабушка молча остановилась посередине кухни, будто замерла, и вопросительно смотрела на внучку. Лида вдруг заметила, какая тревога и беспокойство были у нее в глазах. Еще она увидела, как мелко-мелко затряслись руки бабушки от волнения, и как она протянула последнюю фразу, будто нараспев, делая свои паузы между словами еще больше. «А я думала, она меня не любит, что она совсем ко мне равнодушна, что она холодная и ледяная, а она всего лишь скрывала от меня свои болезни». Еще Лида вдруг неожиданно заметила, что на бабушке уже давно нет ее любимых украшений, которые раньше она никогда не снимала: небольшой витой золотой цепочки с кулончиком и красивых изящных сережек с зелеными камушками. «Как давно их нет на ней? – пыталась вспомнить девушка. – Год… пять..? И это продала…». Внутри все кипело и обжигало от этих новых вопросов.
«Кащеиха… Как ты ее назвала… А Кащеиха уже давно все продала… для тебя…», – эти мысли сейчас были просто невыносимыми. Долгие обиды и подозрения бабушки в скупости, жадности и прижимистости вдруг просто все полезли из памяти, как черти из табакерки. И Лида вдруг разрыдалась – разрыдалась в голос, сидя на табуретке в ночной пижаме с поджатыми под себя босыми ногами. Слезы текли ручьем, она размазывала их по щекам и, понимая, что бабушка стоит рядом и с большим волнением и немым вопросом наблюдает за происходящим, попыталась срочно объяснить причину таких печальных чувств.
Лида свозь пелену заплаканных глаз, произнесла первое, что взбрело ей в голову:
– Меня вчера на работе чуть не уволили… и в отпуск отправили… насильно.
– А я думала, тебя пчелы покусали. Глазки, как щелки. Да вроде нет по близости пасеки, – спокойно и ровно произнесла бабушка и развернулась спиной, а потом строго и подозрительно добавила: – Странная у тебя трагедия, Лида, плохо, что чуть не уволили, но не так же убиваться.
Девушка попыталась успокоиться, но слезы текли просто без остановки. Еще она очень боялась расстроить бабушку, ведь сейчас отчетливо видела, как у той трясутся руки: они просто ходили ходуном вместе с зажатым в одной руке ножом и половинкой луковицы в другой. Лида пыталась справиться, но это совсем не получалось, она рыдала взахлеб и не могла остановиться.
Лида очень боялась, что бабушка может о чем-то догадаться, ведь вчера они вместе ушли с тетей Зоей и опять, сквозь слезы, попыталась скомкано и путано что-то срочно придумать.
– Еще другое у меня… Опять… Он оказался женат… – и она снова разрыдалась.
– А-а, вон оно что, теперь все понятно. Вот откуда такое горе, – бабушка облегченно вздохнула. – А я-то думаю, с каких это пор отпуск стал такой трагедией. А тут вон оно что… «Мужчина оказался женат». Лида, почему «оказался»? Просто женат. Это для тебя «оказался», потому что ты категорически не хочешь ничего видеть вокруг.
Бабушка продолжала спокойно нарезать мелко луковицу и добавила:
– А я думала, что ты уже давно привыкла к своим придурковатым поступкам и их последствиям.
В этот раз суровые слова бабушки Лиду совершенно не задели. Ей сейчас было откровенно безразлично, что там вообще с мужчинами: «были» они женаты или «стали».
– Ба, а давай тетю Зою со Стасиком сегодня в гости позовем?
Вот этого бабушка совсем не ожидала, глаза ее просто сразу округлились от удивления и, глядя на внучку, она произнесла:
– А вот это что-то новенькое! Неужели тебя Зоя вчера уговорила? – бабушка сразу бросила готовку и стала мыть руки. – Пойду, позвоню. Правда, не знаю, как она внука будет уговаривать к нам прийти.
– Почему уговаривать? – теперь удивилась Лида.
– Да он не очень-то стремится с тобой опять увидеться. Детская травма, видимо, еще не зажила.
– Что за травма?..
– Да ты совсем маленькая была… Не знаю, что там у вас произошло, вы игрались, и он тебе домик кукольный как-то там поломал. Уселся, что ли, на него… А ты, схватив пластмассовую куклу, со всего маху ударила его по голове, а потом закатила истерику. Ну примерно такую же, как сейчас. С тех пор он не очень любил к нам в гости ходить. Ладно, я пошла звонить.
Лида неожиданно засмеялась. Слезы горечи резко сменились слезами какой-то непонятной радости, и она вдруг стала хохотать без остановки. Бабушка вернулась обратно.
– Лида, я не пойму, ты смеешься или плачешь?
– Ба, смеюсь, правда, ну смешно же…
– Совсем уже, – бабушка покрутила пальцем у виска и вышла.
Потом Лида слышала, как подруги беседовали, из комнаты долетали фразы: «а он что любит», «давай в обед», «котлеты», «бутылочка», «да есть, не бери».
– Видимо, детские обиды поутихли. Внук дал добро, – бабушка вернулась на кухню.
– Ба, давай я тебе помогать буду.
– О, нет, давай без таких лихих поворотов, истерики будет достаточно. Да пойди, наконец, умойся! Морда вся расплылась, может, правда пчелы покусали? Где вы там их нашли вместе с Зоей? Она тоже такая придет?
Лида опять расхохоталась. Ей стало так весело, что она стала смеяться без остановки, размазывая по лицу текущие слезы, только теперь уже от радости.
– Ба, ты сама виновата… Че ты так смешно говоришь…
– Да иди уже отсюда! Психбольная.
Лида послушно потопала умываться. Из зеркала на нее глянула круглолицая девушка, с оплывшим лицом, вся опухшая, с маленькими красненькими заплывшими глазками, и девушка опять расхохоталась. «Вот это морда! Ну всяко уже в отражении видала, но такое уродство в первых раз! – смеялась Лида без остановки. – Еще и старушку из снов боялась, а вот страшила где…».
– Лида, я тебе сейчас скорую вызову, если ты не успокоишься. Что за вертеп ты сегодня устраиваешь?
Раньше такие слова всегда ранили, слышались грубыми и обидными, но сейчас они казались невероятно смешными и веселыми, и девушка опять расхохоталась.
– Ба, давай все-таки помогу.
– Лида, отстань, найди себе занятие.
– Ба, ну я хочу чем-нибудь помочь.
– У меня уже почти все готово, сейчас стол накрою, а потом пойду, мусор выброшу, а ты в магазин сходишь, сейчас подумаю, что еще купить надо к столу…
– Ба, я сама мусор выброшу, а потом зайду в магазин.
Лида смотрела на несколько голубых пакетов, аккуратно перевязанных и ожидающих отправку на мусорку. Бабушка медленно повернулась. Вот это уже был явный перебор в неожиданностях сегодняшнего дня.
– Ну выброси…
Теперь обе глядели на пакеты. Последний раз Лида выбрасывала мусор много лет назад и, вообще, эти же годы она не ходила в сторону баков и старых гаражей. Бабушка недоуменно поглядывала на обувающуюся внучку с мешками в руках.
Лида вышла из подъезда и повернула в сторону гаражей. Внутри было какое-то непонятное волнение, как будто она направлялась на свой первый сложный экзамен с невероятно строгими членами комиссии. Она потихоньку шла, поглядывая вперед. Шаг, еще один, еще.
Она почти дошла, как обратила внимание на асфальт впереди. На нем отчетливо виднелись расчерченные мелом классики. Как раз в том самом месте, где они были нарисованы во сне. Лида подошла ближе, выкинула пакеты с мусором и присела, рассматривая асфальт. Вблизи белые линии будто исчезли, Лида всматривалась, потом провела пальцем по еле виднеющейся белой линии. Следа на пальце не было. «Неужели мне показалось», – подумала девушка и, присев на корточки, стала присматриваться к рисунку. Вдруг она увидела, что за мусорными баками что-то сверкает. Она поднялась и с любопытством и волнением заглянула за небольшое железное ограждение. Земля там словно сияла откуда-то изнутри. Лида наклонилась и сразу поняла, что это – это были осколки различных стекол. Девушка вспомнила, что на этом месте раньше располагалась огромная мусорная куча, со временем ее убрали, и сейчас оставшиеся старые осколки от стекол и бутылок отражали солнечные лучи и, сверкая из-под земли, походили на драгоценные камни. Лида покрутила головой: особенно сияло что-то чуть поодаль. Девушка подошла ближе. Из земли торчал большой осколок толстого бутылочного стекла, темно коричневый, насыщенного шоколадного оттенка. Лида подцепила его ногтем и подняла, края его были неровные, и при каждом небольшом повороте он сверкал, отражая неровными гранями солнечный свет. Лида покрутила стеклышко в руках. «Вот какая необычная драгоценность…».
Она продолжала осматриваться вокруг. Раньше именно здесь, среди нескольких дворовых гаражей, они играли с подружками в куклы. Лида вспомнила, как здесь было раньше. …Здесь посередине стоял старый деревянный стол, а вокруг несколько скамеечек, на которых днем сидели пенсионеры или играла малышня, а вечером собиралась уже компания постарше. Тут висели качели… Лида подняла голову: большая ветка, к которой привязывали толстые веревки, давно сломалась. Гаражи… Один, самый старый и ржавый, был совсем небольшого размера. Проживающий в соседнем подъезде пенсионер когда-то хранил здесь ненужные вещи, а потом мужчина переселился, и этот гараж стоял заброшенный и всегда открытый. Лида с подружками играли в нем в куклы и считали это сооружение своим домиком. Девушка приоткрыла старую ржавую дверку, пытаясь заглянуть внутрь. Дверь скрипнула, и Лида увидела старые валяющиеся лоскуты и тряпки, из которых они тогда мастерили одежду куклам и развешивали вокруг, словно ковры и занавески, и еще там внутри находились старые деревянные ящики, которые изображали мебель.
Лида закрыла ржавую дверь и вдруг увидела, что с балкона на нее внимательно смотрит бабушка. Она не сводила глаз с внучки. Девушка громко засмеялась. Она представила картину, которую лицезрела с высоты ее бабушка: взрослая внучка что-то рассматривает на асфальте и роется в земле, потом бродит и копошиться возле мусорки. И Лида опять засмеялась, глядя на свой балкон на четвертом этаже.
Бабушка пальцем покрутила у виска. Девушка помахала ей в ответ, при этом громко хохоча без остановки. Та обхватила голову руками, покачала ею, намекая на некоторые проблемы, а потом показала рукой в сторону магазина, напоминая о покупках к столу. Лида с улыбкой побрела в другой конец двора. Она купила все необходимое из бабушкиного списка и, уже подходя к собственному подъезду, увидела идущих ей навстречу гостей: тетю Зою с внуком. «Как внучок-то подрос», – увидев пару, подумала Лида. Тот оказался невероятно высоким и крепким мужчиной: тетя Зоя, держащая внука под руку, еле-еле доставала ему до плеча.
Лида остановилась, поставила пакеты с продуктами на землю и стояла, ожидая подходящих к дому гостей.
– А вот и наша Лида! – тетя Зоя увидела девушку.
– Правда, что ли? Это она? Та самая злая девочка?
Толстенький мальчик из детства, который сейчас выглядел совсем по-другому, вдруг ринулся навстречу к Лиде, схватил ее в охапку и закружил вокруг себя.
– Стасик, ну ты чего… Поставь Лиду, ну ты чего… – приговаривала тетя Зоя, глядя на эту картину. – Стасик, ну ты же ее сейчас уронишь!
– Не уроню, – и он поднял ее на вытянутые руки, вверх над головой, продолжая кружить.
У Лиды захватило дух. «Ничего себе мальчик вырос, да он просто великан какой-то, – мелькнуло в голове. – Да он меня сейчас прямо на балкон закинет…». Ей казалось, что он поднял ее очень высоко над землей. Лида видела сверху кружащийся двор и большие, просто огромные, мужские руки, держащие ее так высоко. Она кружилась над землей. Окна, подъезды, люди, балконы, дорожки, гаражи – все мельтешило перед глазами. И вдруг с высоты она увидела одуванчики. Желтенькие маленькие цветочки были повсюду. «Просто какие-то одуванчиковые поля… – подумала Лида. – Как же я их раньше не замечала, целые поляны…».
Большие руки все-таки опустили девушку вниз. Голова закружилась, и Лида даже испугалась, что не устоит и свалится прямо на асфальт, но те же сильные руки уверенно ее придержали. Потом втроем они поднялись на четвертый этаж: бабушка уже поджидала их в прихожей, приоткрыв входную дверь.
– Баб Ань, здравствуйте! – повзрослевший Стасик приобнял бабушку Лиды. – А вы совсем не изменились! А вот вашу внучку я не узнал. Злая девочка стала другой. Красавица… – добавил он восхищенно.
– А ты как думал, – с гордостью в голосе произнесла бабушка. – Ну что, увидел, растаял и сразу простил ей все детские обиды?
– Не-е, баб Ань, наоборот, все обострилось. Думаю теперь, как отомстить.
– А, ну думай, расскажешь хоть свой коварный план?
– Расскажу только своей бабушке, а вам – нет, можете проболтаться!
Лида вдруг расхохоталась от этого странного диалога. Рядом стоящий повзрослевший Стасик, который доходил ростом почти до потолка, тоже развеселился, и они, как ненормальные, смеялись и не могли остановиться.
– Пошли к столу, Зоя, – бабушка Лиды чуть развернулась и, глянув на истерически хохочущую пару, пробормотала: – Какой сегодня странный день.
*
*
*
В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.