Вакансия маньяка занята (сборник)

Глава 2

Когда опера загнали во двор машину и занесли в свою комнату дорожные сумки, появившаяся на пороге хозяйка квартиры пригласила их пополдничать. Уминая салат из свежих, только что сорванных с грядок огурчиков и помидорчиков, да еще и с настоящей деревенской сметаной, приятели выслушали кратенькую лекцию о возможных рисках и опасностях, каковые могут подстерегать их на улицах Горбылева и в его окрестностях.

– …Люди вы, я вижу, положительные, поэтому хочу предостеречь от наших здешних ветрогонов и башибузуков. А тут их хватает! – Тетя Вера внушительно помахала указательным пальцем. – Через три дома от меня живет Ромка Бубырь. Лоб здоровущий, но – дурак дураком. Чуть выпьет – все, начинает буянить. Так что, если его увидите, лучше обойдите пятой дорогой, а то может и поколотить. Еще есть двое обормотов – братья Синюхины. При встрече сразу начинают нудить, клянчить на выпивку. Гоните их от себя в три шеи. В том конце улицы – это вы еще увидите – домина здоровенный, двухэтажный. Там живет Костя Низанов. Поговаривают, что он какой-то тут мафией командует. Корчит из себя хозяина всего этого околотка. По улице на своей иномарке летает так, что только пыль столбом. В прошлом году двоих сбил, паразит, правда, не насмерть – переломами отделались, но с него все как с гуся вода. Его и полиция боится.

На вопрос квартирантов о местных маньяках тетя Вера, сочувственно вздыхая, рассказала про проживающего в соседнем доме Андрея Кубышного. По ее словам, его задержание всю улицу повергло в шок. Никто и подумать не мог бы, что этот жизнерадостный, открытый, веселый парень – насильник и убийца, на совести которого четыре женщины, погибшие в течение последнего года.

– …Если по совести, то я до сих пор не могу в это поверить! Не могу! Он же вырос на моих глазах, у меня учился – я в школе вела математику. Не скажу, что он из паинек – и подраться мог, и в ноябре на спор переплывал Крякву… Было, было такое! Всего хватало. Но то, что он не из тех, кто может причинить людям какое-то зло, – за это могу головой поручиться.

Тетя Вера припомнила случай, приключившийся с другим ее бывшим учеником. Тот и в самом деле, пытаясь совершить насилие над несовершеннолетней, нанес ей тяжкое увечье. По словам бывшей учительницы, тот негодяй был из зажиточной, но очень нездоровой семьи.

– …Жили Быкрюхины почти в центре Горбылева, домина у них большущий, машина дорогущая. Вечно строили из себя невесть каких цац, пыжились показать, какие они богатые и знатные. Хотя какая они знать?! Вороватая торгашня, сделавшая капиталы еще при Союзе на обсчетах, обвесах, пересортице… В восемьдесят восьмом открыли первый в Горбылеве частный магазин, потом еще два… И вот лет семь назад их младшенький Пашка, которого они взятками откупили от армии, сотворил такое подлое дело…

Как далее рассказала хозяйка квартиры, тот, привыкнув мотаться с непотребными девицами, думал, что эта ничем от них не отличается, и, встретив ее в безлюдном месте, попытался взять девушку силой. Но она стала отбиваться, как могла, и тогда Быкрюхин зверски ее избил, повредив позвоночник. С той поры девушка может перемещаться только на инвалидной коляске. Ее родители отнесли заявление в полицию, но там от него отмахнулись. Дескать, это она сама во всем виновата: упала, а возводит напраслину на невиновного – где свидетели? По всеобщему мнению, скорее всего, Быкрюхины «кому надо» сунули денег… Отец девочки поехал жаловаться в область, а потом в Москву, лишь после этого дело дошло-таки до суда. Но суд назначил подонку всего три года, да к тому же условно.

– Фантастические порядки! Нечего сказать – «тихий райцентр»! – возмутился Станислав. – Выходит, на данный момент этот урод уже отбыл условный срок?

– Да нет, не успел отбыть до конца, – махнула рукой тетя Вера. – Это людей с нечистой совестью можно подкупить, а судьбу не подкупишь…

По ее словам, всего через год Ленька разбился на своей иномарке. Врачи определили, что был он под наркотой, а гнал куда-то как полоумный. Его родители в городке не остались, продали дом и куда-то уехали. Но, как видно, коль уж эта семья была нездоровой, с черной душой, то и дом оказался пропитанным чернотой: новый хозяин и полгода не прожил, отчего-то начал чахнуть. Проверился – рак легкого! Тут же перепродали дом почти за бесценок кому-то еще. Те вселились, позвали батюшку, он дом освятил. Да, наверное, от того зла, что там накопилось, и святая вода не помогла. Как-то ветром во дворе оборвало провод и чуть не убило током ребенка. Хорошо, «Скорая» успела вовремя. Больше этот дом уже никто не покупал. Уже года четыре на нем объявление, что он продается, да только охотников купить так и не нашлось.

Возвращаясь к случившемуся с Кубышным, тетя Вера рассказала, что задержали Андрея по пути с работы домой, якобы в момент нападения на женщину. А потом дома у Кубышных был проведен обыск, причем с демонстративной помпой. Елену это так потрясло, что ее увезли в больницу с тяжелым сердечным приступом. Местные длинные языки почти сразу же «просветили» медиков по части того, в чем подозревается сын Елены. Из-за этого лекари первые часы вообще не обращали на нее никакого внимания (ну как же, она – мать насильника и убийцы!). И лишь благодаря тому, что близкая подруга Елены, узнав о происшедшем, устроила тарарам в кабинете главврача, лечить ее все же начали. Эта же подруга три раза в день теперь бегает, ухаживает за больной, она же нашла для Андрея толкового адвоката.

– …Только, боюсь, адвокат ему мало чем поможет… – задумчиво покачала головой тетя Вера. – У нас тут частенько бывает так, что, если кого назначили виновным, ему уже ни за что не оправдаться. Рассказывают, что в подвале у них в райотделе есть что-то вроде пыточной. Командует там Яшка Цурякин по прозвищу Гунявый. По натуре это – конченый зверь. Если кого-то надо заставить сознаться, то отдают ему. Бьет он страшно. Иному из арестованных только скажут про Гунявого, так он сразу все подписывает и со всем соглашается. И если добьет он Андрея и тот подпишет признание, то на суде отпираться будет бесполезно. Тут все заодно…

Покончив с полдником, приятели пошли прогуляться по городу и его окрестностям. Прежде всего, разумеется, они пожелали увидеть Крякву. Захватив с собой зачехленные складные спиннинги, опера зашагали по улице в сторону высоких верб, растущих по берегу речки. Когда они уходили, тетя Вера дополнительно уведомила их о том, что на Крякве тоже надо быть весьма осмотрительным. По ее словам, в полукилометре от участка берега, используемого местным населением как городской пляж, есть особая территория – зона отдыха для «избранных». Туда ездят отдыхать горбылевские коммерсанты, чиновники, работники полиции и прокуратуры. Эта территория находится в фактической собственности бывшего председателя районного суда и охраняется здешним ЧОПом. Кстати, принадлежащим тому же экс-судье.

По словам тети Веры, приятелям особенно следовало остерегаться ярко-красной «Хонды» Гунявого. Тот частенько ездил на Крякву «оттянуться» с очередной любовницей. И если кто-то из посторонних оказывался у него на пути, он мог и «фонарей навешать», особенно по пьяни. Да и вообще, у посетителей «элитарной» базы отдыха имелась такая «фишка» – подвыпив, идти на общий пляж, чтобы «быдляку ума вставить».

– Этот Гунявый – он маленького роста, рыжий, с большими усами? – уточнил Стас. – Когда мы сюда ехали, то нам по пути попался похожий тип на красной «Хонде».

Тетя Вера, отрицательно качнув головой, пояснила, что «масть» Гунявого теперь уже и не определить. Его лысая голова давно уже напоминает арбуз, только что без полосок. Роста он выше среднего, жилист, во рту половина зубов золотые, нос свернут набок – когда-то один из истязаемых им бедолаг, владея карате, ударом ноги вдребезги разнес «защитнику закона» его орган обоняния.

Лев понял, что замыслил его старый приятель, поэтому, как только они вышли за калитку, упреждающе уведомил:

– Если что-то «суперменское» задумал, то сначала со мной посоветуйся! Я ведь сразу уловил, что ты специально начал выяснять приметы Гунявого, чтобы при случае с ним разделаться. Так ведь? Смотри, горячка тут недопустима. Случись какой-нибудь прокол, нам это здорово осложнит работу.

– А Петруха нам спасибо скажет, если мы допустим, что какая-то гнида искалечит или вообще убьет его племянника, который, очень даже вероятно, ни в чем не виноват? – возразил Стас, помрачнев как туча.

– Согласен, допустить этого никак нельзя. Но не с кондачка же очертя голову кидаться в атаку! Сначала надо все как следует обдумать, а уже потом действовать. Давай-ка созвонимся с Петром, что он скажет… – Гуров достал телефон, набрал номер Орлова, однако тот оказался занят. – Будем ждать!

Впрочем, менее чем через минуту Петр позвонил сам.

– Вы уже на месте? Молодцы! Небось гнали как угорелые?

– Сто – сто десять… – флегматично ответил Лев. – Слушай, Петро, тут такой скверный момент выяснился… Наш местный источник информации сообщил, что виновность Кубышного под большим вопросом, но в местном РОВД есть «народные умельцы», которые «ударными» методами любого способны убедить в том, что именно он совершил то, чего не совершал. Почки и печень отбивают гарантированно, превращая подозреваемого в полного инвалида.

– …Твою кочерыжку! – выдохнул Орлов, предварив упоминание о кочерыжке совершенно непечатным идиоматическим словосочетанием. – А мне только что опять звонил Топорицкий, спрашивал: а в курсе ли я, что мой племянник обвиняется в нескольких изнасилованиях и убийствах женщин? И уж с таким смакованием все это втюхивал! Да, Лева, лишний раз убеждаюсь, насколько ты был прав: похоже, кое-кто решил меня дожать. Та-а-ак… Андрея, значит, зверски бьют… Что же делать-то? Вот заморочка чертова! Если как-то обозначить ваше там присутствие – не исключено, что и Андрею не получится помочь, и мне придется слететь. А еще вся тамошняя мразь в момент попрячет концы. И как тут быть – хрен его знает…

Поскольку в голосе Петра зазвучали нотки безнадеги, Гуров сочувственно заверил:

– Ничего, поможем! «Хрен его знает» – это в рамках некоторых формальных положений. Но есть же и другие варианты! Слушай, тут у Стаса появилась одна нестандартная идея… Короче, надо выследить некоего Гунявого и аккуратно отправить его на пару недель в травматологию. Надо думать, после этого едва ли кто-то другой рискнет махать в КПЗ кулаками. Что скажешь?

Около минуты в телефоне слышалось лишь напряженное дыхание генерала.

– А вы… Вы сможете сработать так чисто, чтобы… Ну, сам понимаешь? – наконец выдавил он через силу.

– Ну, ты же нас знаешь! – коротко рассмеялся Лев. – Работаем – чище не бывает. Хорошо! Индульгенция, считай, получена, начинаем изучать ситуацию.

Когда он закончил разговор, Крячко многозначительно ухмыльнулся и, хитро подмигнув, вкрадчиво поинтересо-вался:

– Что, «таможня дает добро»? Можем выходить на охоту? Ну, тогда за дело! Куда рулим сейчас?

– Для начала двинемся в сторону общего пляжа. Там осмотримся хорошенько, а потом попробуем пошарить около жлобской зоны отдыха. Конечно, я не думаю, что нам с ходу свалится прямо в руки то, что мы ищем…

– Но и надежды на это терять не следует! – тут же парировал Станислав.

Выйдя за пределы городка, приятели по исхоженной и накатанной грунтовой дороге зашагали через куртины кленов и верб в сторону обширного осинника, разросшегося в речной пойме. Попавшаяся им навстречу компания подростков с интересом воззрилась на незнакомцев. Долговязый лопоухий паренек, вежливо поздоровавшись, спросил:

– А у вас не будет закурить?

– Мы уже бросили. А вы еще только начинаете? – смеясь, ответил Гуров. – Вы нам лучше скажите, ребята, у вас в Крякве кроме лягушек еще хоть что-нибудь водится? Ну, щука, там, судак, голавль?

– Да у нас в Крякве рыбы больше, чем в самом Дону! – со значением в голосе уведомил лопоухий. – Тут есть такие омуты, что и сомы пудовые водятся. А вы как собираетесь ловить? На живца?

– На блесну, на воблер, – пояснил Станислав. – Вот прямо сейчас и попробуем, как у вас тут клюет.

– А нам можно посмотреть? – загорелся лопоухий.

– При одном условии: не бегать по берегу, не шуметь, не буянить… Хорошо? – Крячко окинул мальчишек строгим взглядом.

– Да мы не буяним. Там и без нас есть кому буянить… – под смех приятелей посетовал лопоухий, назвавшийся Женькой. Как оказалось, их компанию только что прогнал с речки Ромка Бубырь, о котором операм уже рассказывала тетя Вера. – Мы там костер жгли, картошку пекли, и тут – откуда ни возьмись, приперся этот долбанутый Бубырь. Ну, и давай на нас наезжать, типа того, вы – салабоны, пороху не нюхали, я вас жизни научу… Мы сразу же ушли – чего с дураком связываться? Так что если он сейчас там, то даже не знаю, даст ли он вам порыбачить? Он же когда подпитой, то совсем без «башни»…

– А он что, реально крутой, этот Бубырь? – Гуров окинул взглядом заросли, в гущу которых уводила дорога.

– Ну да-а-а! – заговорил еще один из мальчишек. – Он два года в боях без правил участвовал. Но его оттуда за что-то выгнали. Ну, он сюда вернулся и начал тут права качать. То одного поколотит, то другого. Его многие боятся.

– Смотрите! Вон он! – неожиданно воскликнул Женька, указывая рукой куда-то вправо.

Обернувшись в ту сторону, опера увидели шагающего в их сторону квадратного парнягу с недоброй ухмылочкой. На его явно хмельной физиономии прямо-таки было написано: «Ну, ща я вам устрою!» Мальчишки тут же попятились назад, судя по всему, собираясь дать деру. Женька, дернув Гурова за рукав, торопливо предупредил:

– Давайте сваливать! А то хреново будет!

Изобразив недоумение, Станислав спросил с преувеличенной наивностью в голосе:

– А кому? Нам или ему?

Сразу же уловив иронию в голосе этого крепкого дядьки, мальчишка почесал свой нос, усыпанный веснушками, и, пожав плечами, осторожно поинтересовался:

– А вы с ним сладите? У него пояс по тхэквондо.

Усмехнувшись в ответ, Крячко протянул Льву свой спиннинг и «великосветским» тоном поинтересовался:

– Лев Иванович, не соблаговолите ли подержать некоторое время эту снасть?

– Слушай, а может, я? – мотнул головой в сторону Бубыря Гуров.

– Только после меня, Лев Иванович, только после меня! – отмахнулся Стас и с безмятежной улыбкой решительно шагнул навстречу верзиле, который подошел к ним уже вплотную. – Ну, и чего тебе, грозный ты наш? Слушаю!

– Кто такие? Что за огрызки, откуда взялись? – набычившись, угрожающе прорычал тот.

– А твое какое дело? – Стас продолжал все так же безмятежно улыбаться.

– Че-е-го-о-о-о?!! – выпучив глаза, угрожающе выдохнул Бубырь и тут же, выполнив руками ложный финт, нанес резкий, стремительный удар ногой, который ушел в пустоту, из-за чего он сам едва устоял на ногах.

Без особого труда уклонившись от удара, Крячко почти по-дружески поинтересовался:

– Как там? Все в порядке? Еще подергаться хочется или уже хватит?

Уловив в этих словах откровенную издевку, Бубырь ринулся на этого непонятного незнакомца, намереваясь захватить его руку и, нанеся удар коленом в правый подвздох, добить серией ударов в голову. Но из всего намеченного ему удалось лишь захватить руку. Однако в тот же миг его собственная рука оказалась в очень жестком захвате, к тому же настолько болезненном, что у Бубыря даже перехватило дыхание. А в следующую секунду она была заломлена за спину, причем столь резко и высоко, что стало яснее ясного: еще мгновение, и захрустевшие связки плечевого сустава порвутся, как гнилой шпагат.

Вскрикнув, Бубырь упал на колени и уткнулся теменем в землю. Отчаянно стуча свободной рукой по земле, он еле смог выдавить:

– Все! Все! Все!..

Незнакомец в потертой кожаной ветровке тут же ослабил захват, отпустил его онемевшую от боли руку, даже помог подняться на ноги и совершенно доброжелательно поинтересовался:

– До дому-то сам дойдешь?

– Дойду… – не поднимая головы, прохрипел Бубырь и медленно зашкандылял в сторону города.

Когда опера и их юные сопровождающие продолжили свой путь к Крякве, на жгучее намерение мальчишек немедленно разнести весть о том, как был повержен Бубырь, Крячко вынес свой «вердикт»:

– А стоит ли? Например, я не считаю результат этой схватки для себя чем-то особо выдающимся. Нам с Львом Ивановичем встречались соперники и покрепче. Мужчина – это прежде всего воин. А воин отличается чем? Скромностью и силой характера. И если кто-то, победив более слабого соперника, бегает и кудахчет о своей победе, то это первый шаг к тому, чтобы очень скоро проиграть кому-то другому. Проиграть – это не всегда позор. Позор – это когда проиграешь, нахвалившись перед схваткой. Так что про Бубыря давайте забудем. Он все-таки несчастный человек. Семьи у него нет?

– Да кто за дурака такого пойдет? – снисходительно усмехнулся Женька.

– Вот! Работы постоянной, скорее всего, нет. Да и друзей настоящих наверняка тоже нет. Он и так уже наказан самим собой, своим скверным воспитанием и дурацким характером. Разве не так?

Мальчишки тут же согласились с тем, что «дядя Слава», безусловно, прав.

Выйдя на пологий берег Кряквы, которая в этом месте выгибалась широкой дугой, образуя просторный, чистый плес, приятели приготовили свои спиннинги и, спеша воспользоваться последним светлым часом перед приближающимся закатом, начали кидать блесны и воблеры в сторону противоположного берега, вдоль которого поросла густая щетка камыша.

Первые несколько забросов оказались совершенно пустыми. Но уже на четвертом или пятом что-то внезапно дернуло блесну Станислава. Однако рыба, как это называют рыболовы, тут же «сошла». И почти сразу же, едва не вырвав спиннинг из рук Льва, что-то увесистое и сильное схватилось за его воблер. Леска натянулась, словно струна, попискивая и позванивая, и меньше чем через минуту он вытащил на берег крупную щуку.

– Ух ты! – удивился Станислав. – На три кило с лишним взял. Наверное, это моя к тебе перебежала!

Впрочем, пару минут спустя он и сам поймал достаточно крупную рыбину. И – пошло! Когда в сумке трепыхались с десяток щук и более чем полуметровый судак, впавшие в азарт зрители стали канючить, чтобы и им дали «малюсенький разочек» закинуть блесну. Пришлось мальцам объяснять элементарные азы того, как пользоваться спиннингом. «Мастер-класс» затянулся почти до заката. Покидая берег Кряквы, опера раздали почти весь свой улов зрителям, оставив себе пару рыбин.

Когда они были уже на полпути к улице Жуковского, где-то в отдалении, вздымая пыль, пролетела ярко-красная «Хонда». Пока Гуров прикидывал, какой бы повод найти, чтобы спросить у пацанов, чья это машина, Женька вполголоса сообщил:

– Вон, поехал урод, каких поискать! Этот еще похуже Бубыря. С Бубырем-то хоть можно «помахаться». А этот гестап долбаный – из ментовки. Его у нас Гунявым кличут. Такая сволочь!..

– И что же он такого нехорошего сделал? – поинтересовался Лев, как бы впервые услышав о Гунявом.

– Он в подвале командует и всем, кто туда попадает, отбивает потроха. Даже баб не жалеет. Нашему соседу почки напрочь отбил. Дядь Шура вечером шел от сына с крестин поддатый – у него внучка родилась. Тут менты навстречу. Он чего-то с ними повздорил. Они его в подвал отволокли, а там – Гунявый. Он его дня два месил. Мужик полмесяца после этого кровью писал. И до сих пор с почками мается. Подавал на ментов в суд, да сам же и виноват оказался. У нас к ментам не дай бог попасть!

– И куда же это он покатил на ночь глядя? – осведомился Станислав.

– На блатяцкую зону отдыха – куда еще? Ща начнут шашлыки жарить, с телками куролесить… – со взрослыми интонациями в голосе пояснил Женька. – Там вся наша районная верхушка «гудит». Не блатным туда дорога закрыта. Если сунешься – охранники могут и зубы пересчитать. Как-то из области одна журналистка попробовала туда пробраться, чтобы статью накатать, – видно, кто-то в газету жалобу послал. Так ее эти гоблины поймали и чуть «на хор» не поставили. Еле вырвалась и – бежать. И ничего – все замяли! А чего не замнут-то?! Сюда шишки и из области на шашлыки ездят.

– Да-а… Весело у вас тут, – с оттенком сарказма резюмировал Гуров.

Попрощавшись со своими новыми знакомыми и пообещав им в ближайшее время очередной поход на рыбалку, опера пошли к себе на квартиру. Отдав рыбу тете Вере, приятели устроились перед телевизором, скучающе глядя на экран, где шла какая-то то ли комедия, то ли трагедия, но они даже не вдумывались в смысл происходящего там, каждый ощущал, как у него «горят пятки», каждый думал о предстоящей прогулке до «жлобской» базы отдыха и о том, как бы там найти Гунявого…

В какой-то момент, хлопнув себя по карманам, Станислав неожиданно объявил:

– Эх, блин! Я ж свой сотовый потерял!

Мгновенно сообразив, что это не более чем «работа на публику», Гуров сочувственно посетовал:

– Как же это ты так неосторожно! Теперь надо идти искать.

– Точно! – Крячко вскочил на ноги. – Пойдем посмотрим на берегу, а то до утра может испариться.

Узнав о пропаже телефона и намерении квартирантов идти на его поиски, тетя Вера заахала, засокрушалась – чай, на улице-то уже ночь – и, пошарив в шкафу, достала из него фонарик:

– Вот, возьмите! Не на ощупь же будете искать…

Снова выйдя за город, приятели ускоренным шагом поспешили к общему пляжу. Затем, круто свернув влево, подсвечивая себе фонариком, двинулись параллельно берегу вниз по течению реки. Так им пришлось идти около двух километров. Продираясь через густую чащобу подроста тополя и клена, неожиданно перед собой опера увидели плотное, в три ряда, ограждение из колючей проволоки выше человеческого роста, которое, судя по всему, тянулось от берега до самой дороги.

– Твою дивизию! – осматривая «колючку», сердито проворчал Крячко. – И перекусить-то ее нечем. И не перелезть через нее. А может, пойдем к воротам, вырубим охранников и…

– Ага! Чтобы засветиться во всей своей красе?! – иронично возразил Гуров, осматриваясь по сторонам. – Мне кажется, лучше бы дойти до речки и по ней вплавь добраться до берега за ограждением. О! Глянь-ка, что там есть! – удивленно отметил он, посветив фонариком вверх.

Там действительно обнаружилось нечто весьма занятное: между старым осокорем, растущим по эту сторону ограждения, и березой, растущей по ту сторону, кто-то проложил длинную толстую жердь, по которой без проблем можно было перебраться над колючей проволокой. Передав Стасу фонарик, Гуров надел тонкие кожаные перчатки, подпрыгнул и, схватившись за толстый сук, без особого усилия подтянулся на нем, после чего схватился за другой сук, дотянулся до третьего и вскоре был уже на дереве, в гуще кроны. Тем же путем к нему поднялся и Стас. Повиснув на жерди с поджатыми к животу ногами, менее чем за минуту опера поочередно добрались до ствола березы и, спустившись на землю, продолжили свой путь в том же направлении, продираясь через чащобу колючего кустарника. Когда выбрались из зарослей, Гуров посветил под ноги и, подобрав пустую пластиковую бутылку из-под минеральной воды, насадил ее на ветку ближнего клена.

– Назад будем идти – это ориентир, чтобы не сбиться с дороги, – вполголоса сообщил он. – Слышишь, там какие-то голоса, музыка? Думаю, это они. Побежали!

Вскоре впереди меж деревьев заметались отсветы большого костра. Подобравшись поближе, опера для начала хорошенько изучили обстановку. Метрах в тридцати от себя за деревьями они увидели несколько теремков-коттеджей, в светящихся окнах которых мелькали чьи-то тени. А совсем неподалеку от них на просторной поляне шло развеселое хмельное гульбище. Насколько это можно было определить при свете большого костра, здесь гуляла компания из шести человек – трое мужчин и столько же женщин. Скорее всего, кутили сотрудники местного ОВД с девицами из категории так называемых «особ с пониженной планкой социальной ответственности». Перемежая возлияния спиртного плясками у костра под разухабистый рок и трепом на самые разные темы, гуляки «оттягивались» вовсю.

Один из них, с голым черепом и орангутаньей осанкой, гундосо заливался соловьем, повествуя про свои былые и нынешние «подвиги».

– …Не, ну куда ему упираться, если за него взялся Я?!! – Стукнув себя в грудь кулаком, «орангутанг» опрокинул очередной стакан какого-то пойла и продолжил: – Он из себя надумал корчить партизана на допросе. Молчит, в натуре! А я ему – по почкам, по почкам! Гляжу – вырубился. Окатил его водой, он зашевелился. Поднимаю, и под дых ему, под дых…

– Яша, а про кого это ты? – наполняя стаканы и глуповато хихикая, спросила одна из «телок».

– Ну, про того лошару, которому надо подписаться, что это он четверых баб оприходовал и кончил… – пояснил «орангутанг».

– О! Сто против одного, что это – Гунявый! – прошептал Стас.

– Да, это он! – согласился Гуров.

– А кто ж на самом-то деле тех девок прикончил? – шумно причмокнув после фужера спиртного, спросила другая деваха.

– Цыпочка моя, не забывай золотого правила: меньше знаешь – крепче спишь. Поняла? – громко икнув, гоготнул Цурякин. – Ща я кое-куды схожу, а потом мы с тобой пойдем в мои апартаменты. Там я удовлетворю твое любопытство, а ты – удовлетворишь меня!

Продолжая гоготать над своим «остроумием», он направился к темнеющему за кустами большому прямоугольнику отхожего сооружения. Но войти внутрь не успел – словно вынырнув из ниоткуда, к нему бесшумными тенями подскочили две рослые фигуры. Что было дальше, Гунявый уже не чувствовал – несколько сокрушительных ударов по голове и болевым точкам тела опрокинули его в черное небытие.

Оттащив недвижимого Цурякина подальше в кусты, опера поспешили назад. Высветив фонариком бутылку, насаженную на ветку, Лев отбросил ее в сторону, и они по своим следам углубились в заросли. Перебраться в обратном направлении особого труда не составило, и, бегом преодолев путь до общего пляжа, приятели свернули в сторону светящихся окон улицы Жуковского.