– Это просто невероятно! – Антон Павлович ходил из стороны в сторону, держа руки за спиной, и иногда щёлкал пальцами, – Как могла получится такая мутация?

– Бог знает… – Док пожал плечами.

– Аликис полная противоположность всем мутантам! Она не может быть результатом воздействия всех этих веществ, – Антон Павлович остановился, осматривая присутствующих. Аликис ушла по окончанию заседания.

– Судя по её воспоминаниям, Аликис была получена искусственно где-то в лаборатории, – Генерал отвлёкся от разговора с другим военным.

– Как такое возможно? – удивились московские учёные, отрываясь от ксерокопий записей Аликис.

– Не знаю, – Док откашлялся, поправляя шарф, который носил из-за простуды.

– Наверное поэтому мы больше не встречали таких мутантов, – сказал Генерал.

– Подождите… – Антон Павлович вновь стал ходить из стороны в сторону и защёлкал пальцами, – Что-то подобное я видел… А, точно! У нас по Москве ходят два человекообразных мутанта, которые очень похожи на Аликис. Правда, лично я видел только одного, но говорят, что второй похож на первого.

– Вы про этих чертей? – удивлённо пробасил московский военный, – А я-то думаю, кого она мне напоминает.

– Что за мутанты? – оживился Док.

– Это те ещё черти! Крылатый с одного удара броню Т-80 насквозь когтями пробил! А Шипастый своим хвостом пуленепробиваемое стекло в дребезги разнёс! – начал Константин Петров – военный.

– А можно подробнее их описать? – попросил Док и вновь поправил шарф.

– «Крылатый» очень похож на Аликис, – начал Антон Павлович, упираясь руками в стол, – Только если у Аликис чёрная расцветка, то тот мутант тёмно-фиолетовый. Глаза ярко-фиолетовые. Крылья немного другие, но похожи; а хвост сверху покрыт зубцами, как пила, конец хвоста переходит в лезвие. Очень мощные когти на лапах и есть лезвия вдоль локтевых костей. Как я понял, в «основе» этого мутанта молодой парень, одних лет с Аликис. «Шипастого» я не видел.

– Шипастый тоже молодой парень, – Сказал Константин, – Он без крыльев, но с хвостом. И у него что-то вроде внешнего скелета, из-за которого мы его Шипастым и назвали. По окраске серый, но намного светлее Аликис. Глаза у него мутно-белые, как бельмо, но он явно не слепой. Когти так себе, но из-за этого внешнего скелета, который создаёт «накладные» когти, бьёт сильно. И из-за всех этих шипов его невозможно схватить, а оружие против них бесполезно: кожу этих мутантов бронебойными пулями пробить нельзя и восстанавливаются они быстро. А эти черти свирепые: людей к себе не подпускают, но первые в драку не лезут.

Генерал и Док удивлённо переглянулись, потом посмотрели на представителей, чего-то ожидая, и вновь переглянулись.

– Трое, значит, есть, – вслух задумался Генерал, – интересно, сколько их всего…

– Их только трое, – ответил Док.

– Откуда вы знаете? – спросил Антон Павлович.

– Аликис вспоминала, что удачными было только три эксперимента: она и ещё два мутанта.

– Что за эксперименты? – спросил Андрей Иванович – один из московских учёных.

– Вы слышали, что по миру до войны пропадали люди? – сказал Генерал, – Вот Аликис была одной из пропавших и по некоторым её воспоминаниям над ней проводили какие-то опыты, после которых она стала такой.

– Это безумие! – воскликнул Иван Данилович – второй учёный из Москвы, – По миру исчезали тысячи, а то и десятки тысяч людей! И из них только трое стали удачными мутантами?! Да если цена за них так высока, то никакой учёный не позволит себе потерять хоть одного такого мутанта! А они спокойно ходят сами по себе!

– А может это не учёный вовсе, – Генерал пожал плечами, откидываясь на спинку стула.

– Нет. На той ране у Аликис было прекрасно видно, что операции делал опытный хирург, – возразил Док, – Но что правда, то правда: никакой нормальный учёный не посмел бы просто так выпустить такие ценные экземпляры. Хотя, вряд ли можно назвать нормальным того, кто убил стольких людей. Но, судя по всему, этот учёный или учёные хорошо кем-то финансировались, раз у них было такое оборудование и «выбор» в биологическом материале.

– Ещё бы знать, что это за лаборатория и вывели ли там ещё каких-то мутантов, – буркнул Антон Павлович и вновь начал ходить.

– Если размышлять логически, то, со стороны, что мутантов не могли просто так выбросить на волю, получается, что в лаборатории что-то случилось из-за чего мутанты сбежали: это может быть, как недочёты в защитной системе или невнимательность охраны, так и уничтожение самой лаборатории, – начал размышлять Док, – Иначе, если считать, что мутантов выпустили намеренно, то, скорее всего, учёные должны были оставить на них какие-нибудь опознавательные знаки и маячки, чтобы знать где они находятся. Но скажу, что Аликис не имеет каких-либо чипов и маячков, поэтому я больше склоняюсь к первому варианту.

– Пока мы не имеем права что-то утверждать, – сухо сказал Генерал, – но, я так думаю, нам нужно попробовать «свести» этих мутантов. Другие тоже могут помнить что-то об этой лаборатории.

– Так эти двое разговаривать не умеют. Как они нам что-то скажут? – возразил Константин Петрович, – Я ещё молчу о том, что эти черти никого к себе даже близко не подпускают.

– Аликис найдёт с ними общий язык, – усмехнулся Генерал, – она со всеми находит.

– Раз такое дело, то нужно попробовать, – представитель Москвы замедлил шал, постепенно останавливаясь, – тем белее, как пути к Москве будут окончательно очищены, мы собираемся устроить в столице собрание всех участников «Объединения».

– Тогда договорились, – ответил Генерал.

Глава 38
Приглашение

От лица Вики

– Вы не видели Аликис? – спросила я у её матери, которая заходила в свою «квартиру».

– Она была здесь, – мама Аликис заглянула внутрь, – да-да, Аликис здесь. Проходи, не стесняйся.

Мы вошли внутрь и услышали неразборчивое бормотание… Аликис сидела на диване, крепко обняв игрушечного дракона, и, склонив голову, что-то бормотала. Мы замерли, зная, что в таком состоянии мутант весьма опасен…

– Аликис, – позвала я, желая, чтобы Смерть просто задумалась и не обратила на нас внимания. Но Аликис продолжила неподвижно сидеть, начиная бормотать громче, – Аликис?

Я переглянулась с мамой Аликис и аккуратно подошла к мутанту, ведь, когда Смерть в таком состоянии, она может наброситься от любого резкого движения… мать встала рядом.

– Аликис, ты меня слышишь? – спросила я, щёлкая пальцами перед её лицом и прислушиваясь к бормотанию, – Очнись.

– Нет… нет… что мы вам сделали…? Почему вы делаете это…? – разборчивее забормотала она, пусто смотря в неизвестность, при этом её глаза светились неровно, прерывисто и слабо… – Зачем вы делаете это с нами?!

Аликис схватила меня за горло, прижав к полу… Её глаза хищно смотрели на меня, хотя она ещё не пришла в себя. Свечение глаз было сильным, острым и холодным.

– Аликис! Успокойся! – испугалась мать, пытаясь за плечи отдёрнуть мутанта от меня.

– Аликис. Тише. Это лишь сон, – спокойно сказала я. Я не сопротивлялась, зная, что таким образом только разозлю её сильнее.

Взгляд мутанта стал проясняться, и она осмотрелась, потом посмотрела на меня, испуганно отдёргивая руки от моей шеи, и попятилась назад, пока не ударилась спиной о диван.

– Тише. Ты не хотела этого делать, – я поднялась, утешая её.

– Прости… – Смерть одной лапой взялась за голову, а другой подтянула к себе упавшего дракончика. Она дрожала.

– Что тебе приснилось? – спросила я после паузы, когда мутант более-менее пришёл в себя.

– Не знаю… – Аликис склонила голову, сжав в объятиях дракона. – просто очередные воспоминания стали проясняться… я опять бредила?

– Ничего страшного, – мать сняла с дочери капюшон и ласково погладила по голове.

– Не знаю… – Смерть заглянула в вышитые глаза плюшевой игрушки, – Почему…? Почему мы…? Почему они…?

Вдруг кто-то постучал в дверь. Аликис подняла глаза, но потом вновь склонила голову.

– Я открою, – сказала её мама и пошла к двери, а я продолжила сидеть возле мутанта.

– Аликис здесь? – спросил Генерал.

– Что случилось? – Смерть встала и подошла к двери, я за ней.

– Предлагаем тебе в Москву съездить, – ответил Генерал, поправляя фуражку.

– Я не хочу, – Аликис скрестила руки на груди, держа дракончика.

– Надо. Там будет собрание по Объединению, на котором ты должна присутствовать как та, кто начал это движение. И тебя особенно хотели там видеть, – твёрдо сказал он.

– Почему всегда я? – зарычала Аликис, – И приглашение пришло спустя неделю с уезда московских представителей?

– И ещё есть неделя на подготовку.

Мутант что-то недовольно заворчал себе под нос, выпрямляя дракончику крылья и поправляя капюшон.

– Так что готовьтесь с Викой в поездку, – сказал Генерал, как-то странно присматриваясь к игрушке.

– С какой Викой? – Аликис крылом оттолкнула меня.

– Со мной! – улыбнулась я, складывая её крыло.

– Да, – ответил Генерал и пошёл по своим делам, – Потом обсудим маршрут.

– Обязательное предложение, – возмутилась Смерть, плюхаясь на диван и откидывая голову.

– Но это важное собрание, – сказала её мама.

– На котором я буду сидеть в стороне и молчать, – ответил мутант, открывая один глаз, и быстро оглянула нас, потом зажмурилась.

– Почему же? – спросила я, – Твои наблюдения точно заинтересуют учёных.

– Если сначала они ко мне не пристанут, – буркнула она.

– Почему? – не поняла мать.

– Не знаю. Просто не хочется куда-то ехать, – ответила Аликис, укутываясь в крылья.

– У тебя есть неделя передумать, – улыбнулась я, дружески толкая мутанта в плечо.

Аликис что-то пробубнила и тупо уставилась в неизвестность.

Глава 39
Воспоминания в фотографиях

Док по обыкновению сидел в лаборатории и перебирал бумаги на своём столе, как вдруг из какого-то журнала вылетело несколько бумажек, разлетевшихся по полу. Учёный вздохнул и встал, подбирая небольшие картинки.

Это были фотографии, которые были объедены скрепкой до падения и которые Док всегда держал на своём рабочем столе. Он подобрал все фотографии и, перед тем, как вновь скрепить их погнутой скрепкой, проверил: не потерял ли он ценные воспоминания.

Вот Санкт-Петербург – Родной город. Интересно, что с ним? Хотя лучше не знать… Вот Москва – МГУ, два студента: они держат аквариум с какой-то странной рыбой-мутантом. Сзади подпись дрожащей рукой: «Пускай первые блины были комом, но мы добились желаемого результата! Поздравляю Вас коллега, Леонид Тимофеевич!». И рядом подпись спокойной рукой Дока: «Да, мы сделали это! Но у нас ещё столько впереди! И я вас тоже поздравляю коллега, Аркадий Валерьевич!». Вот Оксфорд – выпускной. Теперь на фотографии стоит один Док – его друг, с которым они в шутку называли друг друга «коллегами», остался в России, а потом Док о нём больше ничего не слышал – который отлично сдал все экзамены. Вот снова Питер – мальчик стоит с родителями на фоне Первой Русской Академии Наук и сжимает в руках книгу Александра Беляева «Человек-амфибия». Док улыбнулся.

– А я и правда не сильно поменялся, – Леонид Тимофеевич глянул в зеркало и вновь на своё детское фото, приглаживая раннюю седину.

Вот опять Москва, но уже Научный центр, куда Дока приняли работать по прибытию на Родину, после окончания обучения в Европе. А вот снова студенческие годы в МГУ: друзья показывают очередной удачный эксперимент учителю, на лице которого так и застыло удивление.

Док сложил фотографии в «хронологическом» порядке, закрепил скрепкой и бережно положил под стекло. Но перед этим вернулся к фотографии с первым мутантом и всмотрелся в неловкий подчерк.

– Где же ты сейчас, старый друг? – спросил он, вздыхая.

Тем временем Генерал сидел в своём кабинете, склонившись над картой, и обдумывал маршрут. Но настроения у него не было. Тогда он встал и подошёл к шкафу, открыл дверцу и начал что-то искать, то ли дополнительные карты, то ли картографические приборы, пока его взгляд не упал на пыльный картонный конверт. Генерал бережно взял его, сдувая пыль, громко чихая от этого, и сел за стол.

В конверте были фотографии, которые он аккуратно достал и стал рассматривать.

На первой фотографии сидел мальчик на коленях своего дедушки и с интересом рассматривал капитанскую фуражку, которую он снял с седой головы деда – капитана крупного военного корабля. Рядом стоял отец в лётной форме – командир лётного полка. Да, Генерал потомственный военный.

На втором фото он стоял рядом с матерью – строгой, но любящей женщиной. На третьем фото он гулял по палубе дедова корабля. На четвёртом – сидел в отцовском истребителе. Дед хотел, чтобы внук стал моряком, отец – чтобы сын был лётчиком, а мать нехотя согласилась на пехоту.

Вдруг под рукой зашуршала старая чёрно-белая фотография: на ней стоял ещё не седой дедушка, тогда помощник капитана, и молодой отец, обычный лётчик. Отец с дедом воевали в Великой Отечественной Войне и смогли вернуться.

Дальше в руки попала цветная фотография из Афганистана: там Генерал со своими сослуживцами стоит с лётным полком отца. И Генерал не знает, что через два дня его отца возьмут в плен, а потом убьют… Генерал, конечно, отомстит, жестоко отомстит, но это не вернёт ему отца.

Дальше попалось фото, где отец ещё жив и стоит с дедом и маленьким Генералом на плечах, который надел на себя отцовскую фуражку, на Красной площади Девятого Мая. Нужно будет рассортировать фотографии.

Тут из стопки фотографий вылетела карточка, которая плавно приземлилась на стол, также плавно, как и танец молодой пары на этом фото. Парень в строгом мундире с погонами старшего лейтенанта, которые он лично заслужил, а не получил за заслуги отцов, танцевал вальс с прекрасной девушкой в пышном алом платье.

Тогда у Генерал ещё были взъерошенные волосы, которые не сразу сдавались расчёске, а щёку не «украшал» шрам от пули, прошедшей по касательной там, в Афганистане. Генерал перевернул фотографию и всмотрелся в лёгкий и нежный почерк: «Это был наш первый танец, и он был прекрасен! Спасибо, Мой Милый Александр, за то, что подарил мне этот вечер!» и моментный поцелуй, помада от которого навсегда осталась на бумаге. Ниже был ещё не огрубевший подчерк Генерала: «Моя Дорогая Мария, я обещаю, что это не последний наш танец и Московские звёздные ночи вновь сведут нас в танце огней!».

– Мари, Моя Нежная Мари, где же ты сейчас? – прошептал Генерал, смотря на танец юных «мотыльков» в ночных огнях Арбата, застывший на фотографии, и по его щеке скатилась скупая, но искренняя слеза, – Прости, что не могу быть рядом… Прости, что не знаю где ты и как ты… Прости, что не смог защитить… Надеюсь, звёздные ночи Москвы вновь сведут нас. Также, как когда-то мы встретились с тобой.

Александр отложил эту фотографию в сторону и продолжил перебирать оставшиеся. Вот Подмосковный городок, в котором родился и жил Генерал, но он всегда считал своим Родным городом Москву. Вот возвращение из Афганистана. Без отца… Вот Генерала повысили до его действующего звания, за которое он и получил своё прозвище, хотя друзья и родные с детства звали его так за боевой характер и лидерские качества. Вот принятие присяги и первые погоны обычного рядового.

Он вернул все фотографии в конверт, кроме одной, той с первым вальсом. Генерал вспоминал те милые, нежные черты: тот певучий голос, те шелковистые волосы, которые как вода сочились между пальцев Генерала, тот прекрасный танец. Он вспомнил тот мягкий свет фонарей Арбата, ту живую музыку и те взгляды окружающих, очарованных танцем молодой пары.

Генерал тихо погрузился в воспоминания, напевая мотив того вальса.

А Смотритель, как обычно, сидел в главной сторожевой комнате, проверяя камеры и наблюдая всё ли в бункере работает исправно. В сотый, если не в тысячный или миллионный раз за день осматривая все коридоры и приборы, главный охранник опустил взгляд на деревянную рамку с фотографией. На фото стоял Смотритель со своей женой и белокурой дочерью. Все так счастливы.

Смотритель был обычным человеком из простой семьи, работал на карьере, как и остальное большинство жителей города, был там охранником. Потом его перевели на строительство бункера, где он тоже был охранником и поэтому он знает, что и как здесь устроено.

– Да будь проклята эта война! – тихо прорычал Главный охранник, бережно беря в руки рамку.

Жену и дочь не успели эвакуировать, пока он воевал, и в их дом влетел артиллерийский снаряд… они погибли под завалами… это Смотритель собрал тот памятник с игрушками своей покойной дочери около внешнего южного поста.

– Отца решился… Матери решился… Жены решился… Дочери решился… – прошептал он, упрекая себя в том, на что никак не мог повлиять.

– Почему это случилось…? – подумали одновременно Док, Генерал и Смотритель.

Часть II. Новые горизонты

Глава 40
Здравствуй, Москва…

От лица Вики

Солнце ещё не взошло, а мы уже сели по грузовикам. Предстоит долгая дорога до Москвы. Раньше по автомагистралям до столицы можно было добраться где-то за семь часов, если сильно повезёт. Но сейчас мы не уверены, что приедем к вечеру, потому что по разбитым дорогам не разгонишься, да и мутанты могут выскочить, и даже что-то рвануть может, хотя трассы заблаговременно разминировали.

Аликис села сзади напротив меня, поскольку спереди ей тесно. Но она по-прежнему отгоняла мутантов и обнаруживала мины – она может управлять тем устройством на расстоянии. Но мин было не много, да и зверьё не подходило к трассе. Так что она сидела, смотря на поля и леса, и, подперев голову рукой, упиралась локтем в задний бортик.

Первое время я пыталась развлечься разговорами, но быстро поняла, что это не вариант и решила приберечь пару тем для совсем скучных моментов, смотря на разбитые и одичавшие пейзажи. Мёртвые деревни, разрытые взрывами поля… ох уж эти последствия войны…

Вскоре мы выехали на М2 и нас догнали курские грузовики с забавными «удочками» на носах для обнаружения мин, которые поехали одной колонной с нами. Потом к нам присоединились и другие участники Объединения.

Ночью шёл дождь и на дорогах было грязно, но в каком-то смысле это было хорошо, ведь грязь засохнет и «запоздалые» участники по следам грузовиков безопасно доедут до столицы.

Несмотря на то, что наши выровняли часть трассы пустой породой, которой из карьера выше крыши, машина иногда скакала, ненароком налетая на какую-то яму или горку. Мы терпели, понимая это, правда при очень сильных скачках даже Аликис отвлекалась от пейзажей и начинала шипеть в сторону водителя.

– Остановите машину! – вдруг встрепенулась Аликис, когда мы проезжали мимо деревни Стрелковой, и водитель дал по тормозам.

– Что случилось? – Генерал заглянул через окошко к нам.

– Вы не слышите выстрелы и крики? – Аликис нервно поглядывала в сторону деревни.

– Да, стреляют… – прислушалась я, – а что такое?

Аликис не ответила и выскочила из машины, быстро направляясь к населённому пункту.

– Так, четверо за мной, – скомандовал Генерал, вылезая из машины, и я сразу спрыгнула на дорогу, готовя оружие к бою, за мной ещё трое. – Остальные ждите здесь.

От моего лица

Я отчётливо слышала рёв крупного мутанта и мне это не нравилось. Когда я прибежала к месту стрельбища, то увидела, как крупный, под четыре метра на задних лапах, медведь-мутант громил Церковь Николая Чудотворца. Солдаты пытались прикончить эту тварь, но зверюге было всё равно, и он нападал на более беззащитных жертв – на монахов.

Я сразу набросилась на мутанта со спины, запрыгивая ему на голову и раздирая морду. Медведь такого не ожидал, но быстро сбросил меня на землю возле загнанных в тупик монахов, а местные военные пока не спешили открывать по мне огонь. Я быстро встала, громко предупредительно рыча, и пустила в тварь иглы с ядом. Пользуясь замешательством животного, я вновь набросилась ему на морду и по медведю начали стрелять наши, которые только что подбежали к месту событий. Медведь вновь сбросил меня, но уже признал поражение и начал быстро убегать в лес.

– Ты в порядке? – Вика подбежала ко мне, когда я вставала с земли.

– Я в порядке, – я отряхнулась, проверяя собственную целостность, ведь швырнули меня знатно.

– Изиде, демон! – вдруг крикнул за моей спиной какой-то священник и мы повернулись к нему, смотря как он держал перед собой крест и читал молитву.

– Вик, напомни мне пожалуйста моё отношение к религии, – попросила я, переглядываясь с ней.

– Ты, вроде, крещёная, – задумалась она, осматривая священника.

– Третий Всадник Апокалипсиса спустился на землю! – священник повернулся к другим, видя, что на меня молитвы не действуют, – Страшный Суд близок! Скоро человечество будет платить за свои грехи!

– «Всадник Апокалипсиса»? – удивилась я, усмехаясь: – Это что-то новенькое, а то меня какими только демонами и называли.

– Почему третий? – спросил Генерал у священников.

– Два Всадника Конца Дней уже ходят по Земле и вот явился третий! – монахи с ужасом смотрели на меня и не понимали, почему наши так спокойно ко мне относятся.

– И имя ему Смерть, – усмехнулась Вика, толкая меня в бок.

– Смерть – это четвёртый всадник, – поправила я её, – но нельзя отрицать, что моё прозвище тут как-никак кстати.

– Аликис, перестань пугать людей, – сухо оборвал меня Генерал, видя ещё больший испуг у священнослужителей, и вновь обратился к ним: – Какие ещё два «всадника»?

– По Москве уже ходят два Всадника – Чума и Война… Конец близок…

– Подождите, – задумалась я, – если мы говорим о одних и тех же существах, то можете не беспокоиться, потому что нас только трое.

– Ты имеешь в виду тех двух мутантов? – спросила Вика.

– Если мы говорим о них, то да, – я пожала плечами.

– Война очень похож на вас, – заметил какой-то священник.

– Ладно, – оборвал Генерал, – простите, но у нас не много времени. Нам пора.

Мы попрощались и вернулись к грузовику. Я недолго думала обо всех этих религиозных преданиях – не хочу связываться с религиозными фанатиками – мне их в Железногорске хватило. Но меня заинтересовали эти самые «Война» и «Чума».

Дальше дорога прошла спокойно и к четырём часам дня мы приблизились к разрушенному Подмосковью. И когда мы выходили толкать грузовик, неудачно въехавший в яму, заметили разрушенные высотки самой Москвы.

Вновь от лица Вики

Когда мы въехали в разрушенную, но не падшую столицу, нам пришлось кое-какой участок дороги проходить пешком из-за угрозы провала, а в объезд нельзя было поехать, и я почувствовала что-то странное… это было похоже, словно Аликис смотрела на нас со стороны, но это был кто-то другой… тем более Смерть шла передо мной и смотрела прямо.

– Аликис… – я взяла её за плечо, обеспокоенная этим чувством и поглядывая на высотку, где сидел этот «наблюдатель».

– Что такое? – она поправила очки, прижимая их вплотную к лицу.

– Мне кажется, за нами следят, – я указала на здание.

Мутант прищурился и её уголки губ резко опустились, а разрезы на щеках слегка приоткрылись в оскале.

– Ладно. Идём, – Аликис подтолкнула меня вперёд, – оно пока не собирается нас трогать.

Я насторожилась от её реакции, но пошла дальше, поглядывая на многоэтажку, и вдруг уловила движение силуэта и мелькнувшие фиолетовые огоньки… Кто это такой?

Мы вышли из зоны провалов и сели в машину, но я чувствовала, как тот мутант провожал нас взглядом. Почему ощущение этого мутанта так похоже на ощущение Аликис? Но вскоре это вылетело у меня из головы, потому что я была поражена тем, что случилось с Москвой…

Поваленные высотки, разбитые дворы, уничтоженные культурные памятники… Сволочи! Ни себе, ни людям! Разбитые стёкла шуршали под прочной резиной грузовиков, иногда взвизгивая и рассыпаясь на мелкие осколки. В руинах порой появлялись мутанты, которых сразу расстреливали московские военные, обеспечивающие безопасность на собрании по Объединению.

– Надо ж было этим гадам Кремль разбомбить, – выругался Генерал, стараясь избежать крепкого словца и осматривая разрушенные красно-каменные стены главной достопримечательности не только Москвы, но и, наверное, всей России… – Чтоб вас черти драли.

Мы вышли на Красную площадь, и я встала как вкопанная, опешив от увиденного… Спасская Башня чуть ли не упала на бок, подкошенная прямым попаданием в основание… Расстрелянный циферблат так и застыл на вероятном времени попадания в башню: 12 часов, 43 минуты, 50 секунд… в стенах зияли дыры, залатанные разбитым кирпичом… за Кремлёвскими стенами, виднелось разбитое здание администрации, которое со всеми «заплатками» и укреплениями потеряло прежний классический стиль.

Аликис озлобленно рыкнула, осматривая площадь, но была в этом рычании и грусть. Я вновь взглянула на Спасскую Башню. Рубиновая звезда на конце шпиля всё также необъяснимо светилась своим манящим огнём, преломляя редкие лучики застенчивого солнца в своих разбитых стёклышках…

За что эта война свалилась на нас…?