– Учёным. До крушения вертолёта работал на неизвестную корпорацию, где проводились опыты на живых организмах, в том числе и на людях, с целью создания лучших видов, – честно ответил он, склонив голову, и я зарычала, – меня заставляли это делать.

– На этом моменте поподробнее, – заинтересованно спросил Генерал.

– С самого начала? – поинтересовался Аркадий Валерьевич.

– Да.

– По окончанию МГУ я искал работу, связанную с генетикой и созданием новых видов, потому что я со своим другом в университете увлекались этим и даже создали несколько удачных мутантов, – начал он свой рассказ.

– А вашего друга случайно не звали Леонид Тимофеевич? – спросила я, поправляя плащ, который надела, чтобы не пугать людей, когда выжившего вели в центр.

– Да-да, это он! Вы знаете его? – обрадовался мужчина, – Он в порядке?

– Док что ли? – Вика, которая была здесь на случай моего срыва, переглянулась со мной.

– Да, – ответил Генерал, – ваш друг в порядке, после допроса мы можем дать вам поговорить. А пока продолжайте.

– Хорошо, – Аркадий Валерьевич кивнул и продолжил, – я долго не мог найти подходящую работу и дома дорабатывал нашу «сыворотку изменчивости», которую мы разработали, пока я не получил анонимное письмо с предложением нужной мне вакансии. Поскольку мне нужны были деньги, то я встретился с «Боссом», как мы стали его звать впоследствии, в каком-то съёмном офисе, уже не припомню где конкретно. Босса я видел пару раз в живую: на собеседовании и когда он приходил лично посмотреть на особо важные эксперименты. В остальное время он говорил с нами через посредников или по телефону.

– Можете описать этого «Босса»? – попросил Генерал.

– То ли француз, то ли немец, а может американец. В общем европеец непонятный, – задумался учёный, вспоминая своего начальника, – Говорил он со мной на русском, но с английским акцентом. Босс сам отлично знал несколько языков. Ходил он в строгом деловом костюме. Своего имени никогда не говорил. Больше я ничего такого о нём сказать не могу.

– Ладно, он принял вас на работу. Так?

– Да-да. Босс гарантировал великолепные условия проживания и работы, а также доступность биологического материала. И не соврал. Меня увезли в закрытую лабораторию, не показывая пути, поэтому я не знаю, где находилась эта лаборатория. В ней со мной на должности главных учёных работали ещё три учёных: японец Ан, американец Джордж и австралиец Адам, – Аркадий Валерьевич грустно вздохнул: – Земля вам пухом, Друзья… Надеюсь, вы в лучшем мире… Так вот. У нас были переводчики, чтобы мы понимали друг друга, хоть в основном говорили между собой на английском, но со временем немного выучили языки друг друга. Мы работали над созданием новых видов, в основном мутантов, на основе этой «сыворотки изменчивости». Благодаря тому, что я её доработал, это вещество стало стабильнее. Изначально мы работали с растениями и животными. С большим выбором материала и возможностью модификации сыворотки, у нас быстро получились хорошие мутанты, учитывая, что я уже имел опыт по созданию новых видов.

– Мутанты, которых вы создали, похожи на тех, что сейчас ходят снаружи, – сказала я, просматривая его воспоминания о удачных мутантах.

– Да-да. Я тоже это заметил и скажу больше: в боеголовках использовалась одна из модификаций сыворотки, которую люди, в большинстве своём, не переносят, но животные и растения отлично меняются. Но конкретно мы не продавали «сыворотку изменчивости».

– Тогда откуда это вещество взялось у американцев? – сухо спросил Генерал.

– А помните, за пару лет до войны с чёрного рынка изъяли партию мутантов? – вдруг сказала Вика, – СМИ чуть ли не весь месяц об этом только и галдели. А на западе подпольные бои мутантов ещё проводились.

– То есть они это вещество из мутантов выкачали? – Генерал взглянул на нас.

– Нет, «выкачать» это вещество нельзя, – возразил учёный, – Мы пытались сделать что-то подобное, потому что экономили сыворотку из-за сложности её изготовления. Но некоторых мутантов Босс забирал и похоже так они попадали на рынок. И возможно он продал одну из модификаций американским военным, которые сделали «пресные» копии.

– Это, должно быть, огромные деньги, – заметила Вика.

– Наверное с продажи мутантов Босс и получал деньги. Но лаборатория с самого начала была хорошо обустроена.

– Ладно, возвращаемся к теме, – сказала я.

– Да-да, хорошо. Когда большинство экспериментов получалось удачными, Босс дал нам новую задачу: создать модификацию для людей и прислал несколько добровольцев. Это обернулось провалом: два добровольца умерли от «животной» модификации, а другие от «человеческих» вариантов. Мы хотели отказаться от этого проекта или хотя бы не приступать к опытам на людях, но Босс заставил нас продолжить и дал немного времени на корректирование сыворотки, до приезда следующей партии. Но и они не выжили, как и следующие люди, причём, нам стали привозить и не добровольцев. Адам начал протестовать и отказываться работать, но, после мирных попыток его уговорить, Босс, у нас на глазах, вонзил в него шприц с «сывороткой изменчивости» и велел нам проводить над ним опыты, он грозил так же поступить с нами, если мы вздумаем протестовать. К счастью, Адам умер сразу, но он был так молод, даже институт не закончил, потому что его выгнали за его эксперименты над животными. Мы не могли сбежать, потому что лаборатория охранялась хорошо обученными наёмниками, и мы были вынуждены продолжить. Хотя лучше бы меня тоже убили, потому что дальше всё становилось только хуже: подопытных уродовало до неузнаваемости, они не умирали сразу и бились в своих камерах, крича от боли… ужасное зрелище…

– А почему вы вводили это вещество сразу в людей?! – зарычала я, – Нельзя было взять образец ткани или крови и проверить реакцию?!

– Мы делали так, но это было бесполезно… – учёный склонил голову, – реакция отдельной ткани и всего организма не всегда были одинаковыми. К примеру, когда в образец твоей крови добавили эту сыворотку, то результат говорил, что ты умрёшь сразу, но ты выжила и правильно сформировалась, пускай ты была слаба, но ты выжила. А у другого человека реакция крови обещала идеальную мутацию, но из него получилась бесформенная масса, прожившая неделю. Поэтому приходилось играть в эту лотерею…

– И сколько людей у вас погибло? – спросил Генерал.

– Много… очень много… все, кого нам привозили, умерли… Все, кроме трёх: Аликис, Эндера и Визера. Когда вас привезли, у нас было хорошее предчувствие. Как сейчас помню… – выживший погрузился в воспоминания: – Наёмники втолкнули вас троих в испытательную комнату, приковали к креслам и сняли с ваших голов мешки. Вы, конечно, сопротивлялись и кричали, но назвали друг друга по имени, хотя и утверждали, что видитесь впервые. Потом вам ввели сыворотку и вы потеряли сознание из-за сильной боли, которая была побочным эффектом этого вещества (я тихо зарычала, вспоминая эту невыносимую боль, но жестом показала, чтобы он продолжал)… Через пару дней у вас не появилось признаков мутации, хотя другие, в большинстве случаев, начинали меняться через час-два. Это нас сильно заинтересовало, ведь это был хороший знак, и, несмотря на наставления Босса ввести сыворотку повторно, мы стали наблюдать за вами. Через неделю стали заметны изменённые кожные покровы, и мы поняли, что получили нужный результат. Но за вами нужно было следить, потому что мутация непредсказуема, даже когда проходит медленно. У вас иногда появлялись некоторые дефекты, которые могли не только помешать вашему развитию, но и убить вас. Особенно много хлопот было с тобой: ты получилась очень слабой и у тебя начало останавливаться сердце с дыханием, поэтому нам пришлось сделать тебе немало операций, чтобы это предотвратить, но особого результата это не давало.

– Так у Аликис сердце почти стоит и дыхание раз в минуту, – Вика толкнула меня в бок, пока я прощупывала заросший шрам на груди, – И не жалуется.

– Правда? Мы подозревали, что это особенность строения, потому что у других тоже замедлялось сердце и дыхание, хотя, вернее сказать, у вас исчезли ярковыраженные сокращения, кровь двигалась монотонно, но у Аликис это случилось слишком резко, и ты часто задыхалась. Также побочным эффектом сыворотки была свирепость. Не знаю, было ли это из-за боли или это отдельный эффект. Но все мутанты были свирепыми, что конечно затрудняло работу с ними, – продолжил Аркадий Валерьевич.

– А по тебе не скажешь, что свирепая, – Генерал обратился ко мне.

– Я свирепая, – ответила я, – тут дело в том, как я справляюсь с этой свирепостью.

– Почему же? Ты была самой спокойной: если Эндер и Визер совсем никого к себе не подпускали, то ты иногда добровольно в руки давалась, – возразил учёный и вспомнил: – Помню, как после очередного болевого приступа мутации, если мне не изменяет память, у тебя тогда закончилось формирование крыльев и хвоста, ты бессильно лежала на полу своей камеры. Я зашёл внутрь без охраны и защиты, потому что знал, что тебе не хватит сил сделать что-то. Я хотел проверить жива ли ты и ты тихо зарычала, начиная скрести когтями по полу, но у тебя во взгляде была только боль. Мы пытались давать вам обезболивающие, но легче вам не становилось.

Я вспомнила это: в глазах всё мутно, голова трещит и ко мне кто-то подходит, а то рычание лишь слабая попытка защититься. Но я продолжила смотреть это воспоминание от лица Аркадия Валерьевича.

– Я сел возле тебя и начал успокаивать. Мне очень хотелось помочь вам, мне очень хотелось хоть как-то избавить вас от боли, но я ничего не мог сделать… Где-то через минуту ты заползла мне на колени… у тебя был такой осознанный взгляд. Ты не злилась на нас, словно понимала, что нас заставляют это делать…

Я стояла молча, задумавшись, причём я не понимала о чём именно задумалась. Также я не заметила, что «зависла».

– Хей, Аликис? – Вика защёлкала пальцами перед моим лицом.

Я зарычала, начиная скалиться, но тут же опомнилась, встряхивая головой, и осмотрелась.

– Простите, – я поправила капюшон, – Просто задумалась. Вот вы сказали, что мы: я, Эндер и Визер – встретились впервые. Но они кажутся мне слишком знакомыми, что не похоже на то, что мы разговаривали один раз.

– Когда мы спросили у вас, знакомы ли вы, то вы разом ответили, что видитесь впервые, – задумался выживший, обеспокоенно смотря на меня, – но вы и потом разговаривали друг с другом: в комплексе была отдельная камера, в которой мы давали вам «разминаться» и тренироваться в использовании своих изменений, и там вы иногда виделись. Только если Эндер и Визер контактировали друг с другом, то тебя мы к ним не подпускали, из-за опасения, что они ненароком могут тебе навредить, ведь ты была крайне слаба. Поэтому вы общались либо на расстоянии, либо через защитное стекло. Да и ваши камеры имели общий угол, в котором изоляционное покрытие было испорчено, и вы разговаривали через этот угол. Даже когда вы совсем одичали, вы всё равно продолжали разговаривать между собой. Конечно, изначально мы хотели заделать эти углы, потому что вы сговаривались и устраивали попытки побега, но потом мы заметили, что вы успокаиваете друг друга во время боли и вам становилось как-то легче, поэтому мы оставили это.

Так вот почему шёпот Эндера такой знакомый и успокаивающий.

– И как у нас обстояли дела с побегами? – спросила я, желая вспомнить больше.

– Визер и Эндер часто пытались сбежать и часто шли «напролом», поэтому возле их камер стояли охранники. Ты же сбегала реже, но эти побеги было сложнее предугадать и поймать тебя было ещё сложнее. К примеру…

– Я не хочу, чтобы кто-то знал об этой способности, – я телепатически остановила его, потому что он хотел рассказать про мою способность становиться невидимкой.

– К примеру, к примеру… – Аркадий Валерьевич вошёл в положение, – К Аликис как-то подошли наёмники, чтобы отвести её на очередной эксперимент, а у тебя был приступ боли. Почему-то наёмники встали как вкопанные и ты, заметив это, сбежала. Благо тебя заметили охранники камеры Эндера. Мы ещё долго не могли привести тех наёмников в чувство и оказалось, что ты, скорее всего, подчинила их себе, не понимая этого. И ты неоднократно совершала психические атаки на персонал. Я и Ан занялись изучением этой особенности и создали тот прибор. В основном мы использовали это для того, чтобы усыпить вас, потому что вы быстро привыкали к снотворной и требовались большие дозы для усыпления вас хоть на полчаса для операции. Также ты неоднократно травила персонал: мы еле находили противоядия от твоих ядов. Но когда вы были ещё в сознательном состоянии, вы хитро обходили нас и пользовались любой возможностью сбежать: один раз электросеть замкнуло и замки на дверях отключились. Еле вас поймали. В общем, на месте вам не сиделось, хотя вас нельзя винить за это.

– Вот вы говорите, что еле их ловили, а почему вы не установили на них маячки, чтобы знать, где они находятся? – спросила Вика, вспоминая, что у меня ничего подобного нет.

– Мы устанавливали и неоднократно, – выживший покачал головой, – Но это бесполезно. Их организм уничтожал любой инородный предмет, будь то маячок, будь то чип, будь то имплантат, благо хоть они использовались как временные. А «ошейники» вы срывали.

– Так что же случилось, что вы оказались в том разбитом вертолёте? – Генерал вернулся к главной теме.

– Босс неожиданно дал команду немедленно собираться. Настолько немедленно и неожиданно, что мы ещё не закончили очередную операцию на сердце Аликис. Босс нас торопил, и мы наскоро наложили швы. Надеюсь, они не разошлись?

– Разошлись, – ответила я, – Но Док, или же ваш друг, зашил их.

– Ох, Слава Богу! Леонид умеет накладывать хорошие швы, – облегчённо вздохнул Аркадий Валерьевич, – Так вот. Мутантов загнали в контейнер, а нас посадили в вертолёт и куда-то повезли. Когда мы прибыли в Москву, Босс приказал выпустить мутантов. Мы сопротивлялись и возмущались, но вас всё равно выпустили, а нас повезли дальше. Но вдруг вертолёт потерял управление… На знаю, или сбили нас, или неисправность в системе, или это была «дыра», как эту местность здесь называют, где приборы отказываются работать. Но никто кроме меня не выжил… Правда Джордж тогда уцелел, но он умер через пару часов от потери крови, несмотря на все мои старания… Он просил, чтобы я продолжил наблюдать за вами, но я слышал по радиоканалам только об Эндере и Визере. Из-за того, что ты была очень слаба и о тебе ничего не было слышно, тем более был риск, что тебя убьют другие мутанты, я начал думать, что ты погибла. Но где же ты была всё это время?

– Я убежала из Москвы и вернулась в свой родной город, – я безразлично пожала плечами.

– Ладно. Вы можете быть свободны, – сказал Генерал, поглядывая на нас, – А с вами ещё будет работать специалисты.

Я переглянулась с Викой, но мы вышли, пока Генерал продолжил допрос.

Глава 45
Обдумывание прошлого

Я была никакая после этого разговора… Не знаю, что именно так зацепило меня… Даже несмотря на то, что я не вижу смысла жалеть о прошлом, потому что всё равно ничего не вернуть, меня всё же передёргивало от воспоминаний… Вика видела это, но не трогала меня, понимая, что мне нужно дать время на осознание всего произошедшего.

Мы сели на костровой площадке у казарм, которые организовываются для общения солдат из разных населённых пунктов. У костра, где мы сели, были в основном наши солдаты, но были и другие, которых я немного спугнула своим видом, так как сняла плащ и очки. Московские солдаты постоянно перешёптывались о том, как я похожа на «чертей» – местное прозвище Эндера и Визера.

Кстати говоря, о Визере и Эндере. Я телепатически передавала им разговор «в реальном времени», поэтому они находились рядом. Теперь они вертелись в руинах недалеко от нас. Я подзывала их, но они отказывались, хотя со временем подходили ближе, пока не стали сидеть в открытую на руинах, слушая разные истории. Московские солдаты сразу же начинали целиться в мутантов, но я останавливала их, ручаясь за то, что мутанты будут сидеть спокойно.

Становилось поздно, но люди не расходились. Я запрыгнула на сложенные друг на друга железобетонные панели и улеглась там, осматривая сверху всех собравшихся. Тем более нашлись и зеваки, которые приходили к нашему костру лишь бы посмотреть на меня и других мутантов.

Вдруг кто-то облокотился на меня. Я резко подняла голову и обернулась, начиная рычать. Эндер положил свои лапы мне на бок, невинно улыбаясь, и опустил на них голову, потираясь щекой о мой локоть. Я ударила хвостом ему по спине, рыча громче и выползая из-под него, но Эндер удержал меня, укрывая крыльями, и продолжил невинно улыбаться, начиная мурлыкать. Вновь ударив его хвостом, я перестала сопротивляться, кладя голову себе на лапы, но продолжила недовольно ворчать, осматривая окружающих.

Все смотрели на нас с удивлением, а Вика пыталась сдерживать умиление, что не получалось. Зато у неё получалось воздержаться от неуместного комментария. Я же безразлично пожала плечами, укутываясь в собственные крылья, и вновь недовольно ударила Эндера хвостом, после этого я просто стала смотреть на огонь, обдумывая воспоминания.

Через некоторое время к нам подошёл Визер. Только он лёг возле Вики. Именно возле, а не на другом конце бетонного фонарного столба, где она сидела. Вике даже не нужно тянуться, чтобы коснуться мутанта – он просто лёг рядом с ней.

Она удивлённо переглянулась со мной, поражённая действием мутанта. Через пару минут Вика собралась и вновь переглянулась со мной: «Думаешь, он дастся в руки?» – мысленно спросила она. Если руку оттяпает, то это не моя проблема. «Аликис!» – возмутилась Вика. Ты действительно так хочешь его погладить? «Если он, конечно, дастся». А я откуда знаю дастся он или нет? Я с ними от силы день знакома. «Ну, Аликис…» – протянула она, смотря на меня просящими глазами. Ладно, я держу его, но за твою целостность ответа не несу. «Спасибо!».

Вика приподняла руку и поднесла к мутанту, но тот не отреагировал, хотя и заметил это. Вик, только не трогай кончики шипов – они ядовитые. Она положила руку мутанту на плечо, немного вздрагивая и избегая костистых шипов, и Визер удивленно посмотрел на Вику, но не стал сопротивляться и даже неловко улыбнулся, на что Вика тоже улыбнулась. Визер даже казался ей симпатичным.

Она робко пригладила взъерошенные волосы на голове мутанта, но тот встряхнул головой, из-за чего волосы вновь беспорядочно торчали во все стороны, и улыбнулся, давая почесать себя за ухом, которое почти не имело шерсти.

В общем, я видела, что они поладили, и поэтому уже не контролировала мутанта, вновь погружаясь в раздумья… Эндер же обнял меня крепче, пытаясь заглянуть мне в глаза. Я улыбнулась, видя в его взгляде некоторую обеспокоенность насчёт меня, и вновь потупила взгляд в костёр. Тогда Эндер тихо зашептал, сильнее укутывая меня в крылья, и мне стало спокойнее.

Вскоре все начали расходиться, даже Вика пошла спать. Визер отполз в руины, а Эндер умудрился задремать, доверяясь мне. Я же резко выскочила из-под него и направилась в руины. Мне тоже стоит поспать, а то в голове ничего не укладывается. Эндер, со сна не понимая, что происходит, последовал за мной, хотя я бы предпочла побыть одной.

– Ты куда? – он подскочил ко мне, пытаясь не отставать.

– Мне нужно отдохнуть, – сухо сказала я, запрыгивая на следующий этаж.

Мутант понял по интонации, что мне нужно одиночество, но продолжил следовать за мной, пока я не нашла себе подходящие место с неплохим видом на центр города.

– Аликис, можно мне побыть с тобой? – робко спросил Эндер, смотря как я расчищаю себе место.

– Ты действительно этого хочешь? – я улеглась на полу, свернувшись клубком и смотря на руины города.

– Да. Я не знаю почему, но мне хочется быть рядом с тобой… – он подошёл ближе ко мне и тут же на наш этаж заскочил Визер, который следовал за нами.

– И ты тоже? – я обратилась к «Шипастому», как его здесь называют, не поворачиваясь к ним.

Он переглянулся с Эндером, но не ответил. Я укрылась крыльями, плотнее сжимаясь в клубок. Эндер подошёл ко мне и лёг рядом, пытаясь пролезть под моё крыло.

Тогда я вытянулась, укрывая дракончика крылом, и похлопала хвостом по полу с другой стороны от себя, держа крыло приподнятым, тем самым говоря Визеру, чтобы он не стоял в стороне. Раз начала подпускать их к себе, то подпускать всех. Мутант застенчиво подошёл к нам, и я укрыла его крылом.

Эндер прижался ко мне и заурчал, а Визер благодарно мурлыкнул, прижимая свои костистые отростки ближе к своему телу, чтобы не колоть меня. Я не знаю, почему я так доверяю им, так же как не знаю, почему они так доверяют мне. Но я знаю, что это не инстинкты – это то, что осталось от наших «основ». Но почему мы так близки, раз мы встретились тогда впервые?

Ладно, сейчас стоит просто отдохнуть. Я невольно обняла крепче их крыльями и тихо замурчала, начиная засыпать.

Проспав около двух часов, я пошла обходить оставшуюся часть города. Эндер и Визер вновь составили мне компанию. Тем более, они отлично знают город, поэтому я просто «скопировала» карту столицы из их голов и соотнесла с названием улиц и тому подобное.

Так что мы просто провели время друг с другом, болтая на разные темы. К рассвету я вернулась в центр, потому что сегодня «День учёных», а мутанты пошли по своим делам, Визер сказал, что пошёл искать своих «питомцев», с которыми он хочет меня познакомить.

– Вы не знаете где Аликис? – спросил Док у Генерала, поправляя свой халат, когда собирался идти на конференцию.

– Откуда мне знать, где её носит? – ответил Генерал, осматриваясь по сторонам.

– Я вообще-то здесь, – сказала я, вставая и потягиваясь, и спрыгнула с руин, где ждала начало всех этих конференций.

– Ты готова? – поинтересовался Док.

– Да.

– Тогда с вами всё ясно, – сказал Генерал, поправляя фуражку, – И, Аликис, пожалуйста, надень плащ и очки, не пугай людей – сама провоцируешь учёных.

– Ладно, – буркнула я, скидывая лямку рюкзака, и, придерживая его крыльями, достала плащ, быстро накидывая рюкзак на спину, затем плащ, потом надела очки, – Пойдём.

Я с Доком отправились на эти совещания. А Генерал пошёл по своим делам. Как же я не люблю все эти конференции, но Док уговорил меня туда идти, хотя мне всё равно придётся припугнуть учёных, которые будут пытаться «изучить» меня. Так же Док рассказал, что ему дали поговорить с его другом, после окончания допроса А. В. (сокращение «Аркадий Валерьевич»).

Мы пришли на конференцию, где было весьма приличное количество людей, и сразу же нашлись бесстрашные личности, которые стали приставать ко мне: в основном это были московские учёные, потому что они хотели изучить «чертей», а я являюсь им «родственницей» – и которым я сразу дала знать, что трогать меня – не самая лучшая идея.

Ну, а дальше начались собрания, конференции и прочая суета, которую я не люблю, но вынуждена там быть. Впрочем, я не вижу смысла описывать всё это.