И зеркало обманет…

– А как же Света? – тихо пробормотала Аня сама себе и вышла в прихожую поздороваться.

– О-о! Как раз, моя сеструха подвалила! – сгрёб её в охапку младший братик. – Привет, Анька! Знакомься, это моя Света!

Рядом с ним, улыбаясь, стояла смущённая Света, которую Аня знает уже почти год. Стараясь не выдать своего изумления, Аня пожала ручку Свете и, предложила ей не церемониться и звать её на «ты».

Да что же это такое, в конце концов! Может, Аня очутилась каким-то образом в прошлом? Там, где папа с мамой и брат живут ещё в Реутове, брат еще не женат на Свете, а она не замужем за Стёпой? Но, в таком случае, почему она знакомится со Светой таким образом? Ведь всё было совсем не так!

Она совершенно отчётливо помнит, что Вадик, до того, как везти её знакомить с родителями, привёз Свету к ним, за город. И Аня отлично помнит, как распили тогда за столом бутылку отличного французского вина за знакомство. Света им со Стёпой очень понравилась, Вадик был просто счастлив от этого и, через две недели повёз ее в Измайлово к родителям. В начале лета уже и свадьбу сыграли, на которой Аня была, безусловно, со Стёпой. Даже подарок молодым помнит.

Они со Стёпой долго выбирали им красивую посуду, пока не купили изумительную люстру, попавшуюся им на глаза случайно. Объездили пол-Москвы, пока Аня, не согласилась на эдакое, совершенное чудо.

Распаковав подарок, Света впала в ступор, а потом заахала, заохала и, сказала, что такую вещь они повесят только после того, как сделают хороший ремонт в их квартире. Иначе, люстра будет смотреться как шикарный смокинг на немытом целый год, бомже. Они тогда ещё посмеялись над её словами.

С некоторых пор, молодожёны с радостью взирают на эту самую люстру, так как сделали в квартире очень приличный ремонт. Между прочим, Света уже несколько месяцев, как беременна и животик у неё уже был хорошо виден. Им уже сказали, что будет мальчик.

И вот, пожалуйста! Что она видит? Вадик снова знакомит их со своей будущей женой! А может, быть Ане просто приснилась её будущая жизнь, и после удара при падении во время аварии, она стала принимать свой сон за действительность, отказываясь от настоящего? А может, даже, начала предвидеть будущее? Аня покосилась на календарь, висевший на стене. Нет, она не в прошлом и не в будущем, сейчас конец сентября 2015 года. Всё правильно. Она мысленно отмахнулась от своих раздумий.

Сидя за столом, Аня в сотый раз приняла решение, принимать жизнь такой, какая она есть, и, не пугать окружающих её близких людей своими вопросами и воспоминаниями. Надо быть реалисткой, в конце концов! Надо верить, что позже всё образуется. По-другому и быть не может!

Вечер прошел очень весело и приятно. Ближе к вечеру вернулся с рыбалки и папа, очень усталый, но довольный, привёз с собой пойманной рыбы и кучу рыбацких анекдотов.

Мама поспешила довести до него случившееся с дочерью, папа заволновался, стал ругать Аню за то, что та невнимательно переходит дорогу. Взял с неё слово, что будет переходить впредь улицу только в отведённых для этого местах, где есть светофор.

– Вот, Аня, послушай. Из-за таких как ты, столько водителей страдают безвинно. Я, например, за свою жизнь уже сколько раз мог за решётку в тюрьму загреметь из-за таких пешеходов, полагающих, что улицу можно переходить, где им вздумается! Только опыт помогает избегать наезда. Тьфу-тьфу! – сплюнул папа и постучал по спинке стула. – Как овцы бегают, ей богу! Глаза выпучат и бегут, или вообще не смотрят, как будто, если не смотрят, то и не заденет их. Да еще и детей за собой тащат! Пример подают. А телефоны мобильные в руках! Это же беда какая-то просто! Даже на улице с ними не расстаются! Ты тоже так?

– Нет, пап, что ты!

Он так расстроился, раскраснелся, что мама заставила его даже таблеточку выпить. Пришлось его им всей семьёй успокаивать. Это правда, папа большую часть своей жизни провёл за рулём и навидался всякого.

– Не ходи через дорогу, разинув рот, – сделал, наконец, последнее внушение папа. – Хорошо, что всё обошлось, а могло ведь быть и иначе, и не сидели бы мы сейчас вместе!

Мама испуганно приложила кухонное полотенце ко рту, и побледнела, видимо, только сейчас до конца поняла, что могло случиться. Аня испугалась, что теперь придётся успокаивать и маму и, честно поклялась, что впредь будет очень осмотрительной и никогда-никогда, не будет переходить дорогу в неположенном месте.

Родители постепенно успокоились, и вечер благополучно подошёл к своему завершению. Свету родители уговорили остаться у себя ночевать, решив, что нечего ехать так поздно в Москву, тем более, что, по телефону можно предупредить её маму, чтобы она не волновалась. Молодые побежали звонить на домашний телефон. Мама Светы не возражала.

Оказалось, что братик уже успел познакомиться с мамой своей возлюбленной и, сразил её наповал своим умом и обходительностью, галантностью, можно сказать! Да уж! Умеет братик у Ани показать себя в лучшем свете. Молодец! У него, вообще, всегда всё хорошо получается, за что он не возьмётся. Прямо как у Веры. Не то, что у Ани. Исходя из последних событий и открытий, складывается вывод, что свою жизнь Аня проживает весьма бестолково, даже разделить не может настоящего от желаемого.

Брат другой. Он умеет нравиться окружающим его людям. Вадик ничего для этого не делает специально. Просто умеет внимательно выслушать, дать дельный совет, умеет учиться всему новому. И работать умеет от души. И вообще, очень приятный и симпатичный парень. Аня обожает его. Иногда маме с папой говорит без зависти, что во второго своего ребёнка они сумели вложить всё самое лучшее, что в них самих есть, не то, что в неё. Хотя, Аня понимает, что она может быть и не адекватна по отношению к нему. Он же её брат.

Аня же всегда отличалась с детства уступчивостью и нерешительностью, что ей всегда очень мешало в жизни. Она никогда не умела настоять на своём слове или решении. Училась хорошо, но не в полную силу, просто не стремилась к этому. Даже учиться она пошла в вуз за подругой Верой, а не сама выбрала учебное заведение, где ей хотелось бы грызть гранит науки. Просто побоялась расставаться с подругой. И в отношениях с людьми Аня испытывала определённые трудности. Даже робость, из-за чего в свое время, не смогла работать учителем. Какой авторитет перед ребятами может быть у такого учителя, как она? Впрочем, о том, что она ушла из школы, Аня как раз не жалеет. Правильно сделала, главное – вовремя.

Со временем, Аня смогла кое-что изменить в себе. Но вряд ли кто догадывается, чего ей это стоило. Может быть, только Вера об этом и знает? Уж она-то всегда была в курсе, что происходит с подругой.

На следующий день, в субботу, всей семьёй решили съездить на дачу. Мама сказала, что больничный лист в субботу никто продлевать не станет, поедут в поликлинику в понедельник. Тем более, что, внимательно посмотрев на даты в больничном листке, сделали вывод, что в понедельник и нужно туда явиться, просто врач напутал со днями недели.

Дача находится совсем рядом, в деревушке. Вообще-то, это просто дом, оставшийся от деда, отца Аниного папы. Дом большой, деревянный, построенный еще в начале шестидесятых годов, когда папа сам был еще молоденьким парнем.

Деревня давно уже превратилась в дачный посёлок, потому что, во-первых, находится близко к городу, а это большой плюс, во-вторых, там давно проложены хорошие дороги и коммуникации. Всё есть. И магазины, и небольшой рынок. Поэтому, городские жители и из Реутова, и из Москвы кинулись скупать в своё время деревенские дома под дачи. А им и покупать не пришлось, дом перешёл отцу в наследство.

Большая часть их с Вадькой детства, прошла именно в этом деревенском доме, причем воспоминания о пребывании в этой деревушке, сохранились у них самые волшебные. Дед внуков очень любил и баловал, а Аня ещё и бабушку свою немного помнит, жаль, что она рано умерла. Вадик был еще слишком мал, чтобы запомнить её. Аня хорошо помнит, как ходила смотреть, как бабушка доит корову. Тогда ещё и корова была, а также куры и кролики. Деревня и есть деревня, самая настоящая.

Дедушка их больше не женился, отдав все свои силы и любовь внукам. Корову он больше не держал, но приобрёл козу, которую собственноручно доил, чтобы поить внуков, то есть их с Вадькой, свежим, полезным молоком. Аня с братом бегали её пасти за деревню, в густую сочную траву. Козу приходилось привязывать, потому что она всякий раз порывалась убежать от детей.

Каждый клочок участка, на котором стоит дом, сохранил память о их с братом маленьких ножках. Ими были облазаны все подходящие для этого дела деревья. А лазили они не хуже обезьянок. Короче, им всегда было тепло и спокойно здесь. Так же хорошо им могло быть только у маминой сестры – тёти Зины. Они в Москве часто гостили и у неё, правда программа время провождения там кардинально менялась, но им тоже очень нравилась. Тётя постоянно вывозила их на разные столичные мероприятия, в театры и музеи. Водила на новогодние ёлки. Летом любили посещать зоопарк.

Родители тоже частенько наведывались в Москву, но больше всего, обожают ездить на дачу и «отдыхать» на грядках. От Ани помощи не было почти никакой, она, в основном, ездила туда как раз отдыхать, а затем и вовсе в Москву перебралась. А вот как подрос Вадик, который младше её на пять лет, родителям стало гораздо легче.

Вадик с одинаковым удовольствием помогает им во всём, где покопать, посадить, урожай собрать. Может и с ремонтом дома помочь. Руки у него золотые, сильные, как у отца. Жаль, что Анины руки пошли не в мамины. У мамы всё горит в руках, все делается качественно и быстро, а у неё руки, видать, подкачали. Мало что им удаётся сделать так, чтобы Аня осталась довольна результатами. Мама её успокаивает, говорит, что у дочери всё ещё впереди. Обзаведётся семьёй – всему и научится хотя бы даже из необходимости. Хотя, когда уж учиться, если уже перевалило через тридцатник давно! Эх, ни тебе семьи, ни детей! Как жаль, что ей только приснилось, что она замужем за любимым Стёпой и вот-вот родит долгожданную дочку! Хоть реви от расстройства, что всё оказалось неправдой.

Вот и сегодня, когда сидели с мамой за столом в фамильном доме, чистили картошку на обед, а отец с Вадиком ушли поработать на двор, и Света вышла за ними, мама спросила у дочери:

– Анечка, а ты-то замуж не собираешься? Ты только не обижайся, но тебе уже тридцать пять лет, уже вот и Вадик скоро, наверное, женится, мы так с отцом поняли. А ты? У тебя есть молодой человек? Извини, что спрашиваю, но я же тебе мать. В твои годы у меня уже было двое детей.

Аня хотела, было брякнуть, что замужем за Стёпой уже три года и, скоро уже родить должна, но вовремя сообразила, что говорить этого совсем не следует. Так как рядом не наблюдается ни Стёпы, ни её большого живота. Тем более, в больнице ей доходчиво объяснили, что беременна она никогда не была. И убедил её в этом не один врач, а все подряд, с кем ей довелось там пообщаться. В конце концов, Аня с этим смирилась, хотя, как ни странно, ощущение нереальности всего происходящего с ней, никак её не оставляли.

– Мама, у меня всё в порядке и молодой человек есть, всё хорошо, ты не беспокойся, – сказала она ей.

Мама заулыбалась и взяла с дочери слово, что она непременно в ближайшее время познакомит их со своим молодым человеком.

– А то, как-то не так получается, младший брат женится раньше своей старшей сестры, нехорошо, – виновато покачала она головой.

Постаравшись перевести разговор на другую тему, ибо на эту тему, Ане было трудно говорить, настолько она была для неё болезненной, Аня стала расспрашивать маму о родственниках. Из её ответов выяснилось, что племянница Ирочка поступила в Москве учиться в университет, общежития ей не дали, всё ездила каждый день в Москву из Реутова, вставая ни свет, ни заря, а сейчас пока живет с подружкой, та квартиру снимает, но дороговато жильё в Москве снимать, а пополам платить – полегче.

Аня возмутилась, было, почему Ирка к ней не едет жить, на что мама ответила, что Иркин отец, а Анин двоюродный брат, стало быть, категорически против, утверждает, что, живя с Иркой, Аня никогда вообще замуж не выйдет, так как не сможет привести к себе мужчину даже в гости.

Ну, надо же, какие заботливые у неё родственники! Все всё продумали!

Вечером Вадик повёз свою ненаглядную Свету домой, в Москву, а Аня с родителями вернулись к себе.

Глава 24

Жизнь потекла своим чередом. Ане было так хорошо рядом с папой и мамой! Её тело постепенно начинает гармонировать с её сознанием. Голова уже не болит. Спине стало гораздо легче. Но, иногда во сне, Аня видела Стёпу, и ещё ей казалось иногда, что она ясно вспоминает, как толкается в животе её ребёнок. Тогда Аня просыпается, и долго лежит с открытыми глазами, невидяще уставившись в потолок, по которому часто пробегают загадочные световые дорожки от, не перестающих работать по ночам, строительных кранов. Недалеко от родительского дома возводится новый многоэтажный дом.

Папа несколько раз возил Аню в её районную поликлинику на осмотры, на которые ей было предписано являться. Они вместе заезжали по той или иной причине на её квартиру, то за вещами, вдруг ставшими Ане нужными, то просто проведать квартиру. И ни разу ей не захотелось там остаться. Но, что делать, приближался день, когда больничный лист должен быть закрытым, и ей предстояло выйти на работу. Поэтому, волей-неволей, придётся возвращаться туда. В свою одинокую жизнь. Аня старалась не показывать родителям, что совсем не хочет этого. Живя рядом с ними, она хоть не так остро ощущала своё одиночество.

Как-то Аня рассматривала фотографии в семейном альбоме, и наткнулась на снимок, где они со Стёпой стоят, держась за руки, и весело смеются. Зима, они на лыжах. Видимо Аня упала, потому что вся в снегу, а Стёпа, похоже, помог ей подняться. А кто же их снимал, интересно? Аня совсем не помнила, чтобы она раньше видела её. И почему она находится в их семейном альбоме?

По нескольким признакам она узнала Воробьёвы горы. Да, действительно, они часто ездили туда кататься на лыжах. Господи! На их лицах ясно читается такое беззаботное счастье, что Ане захотелось плакать. Ну почему они так глупо расстались?

Весь день она провела в ужасном настроении, прилагая немало усилий, чтобы родители не заметили этого. Ночью, проворочавшись почти до утра, Аня приняла решение разыскать Стёпу. Хоть посмотреть на него. Если уж он не её муж, а Аня была до некоторых пор убеждена в обратном, то посмотреть-то, на него можно? Вот, вернётся в Москву, выйдет на работу, жизнь войдёт в наезженную колею, и тогда, можно будет показаться Стёпе. Приняв такое решение, Аня спокойно уснула и проспала до полудня. Мама пожалела её будить рано, справедливо полагая, что торопиться дочери некуда. Теперь Ане уже не так была тяжела мысль о том, что скоро она вернётся в свою одинокую квартиру.

Глава 25

Меня пообещали выписать на следующей неделе. Результаты последних анализов врачей вполне удовлетворили, различные снимки и результаты УЗИ – тоже. Я быстро поправлялась. Голова уже почти не болела. Шов от операции кесарева сечения, заживал нормально. Уже не было так страшно, когда мне обрабатывали операционный шов на животе. С ребёнком тоже было всё в порядке. Девочка уверенно прибавляла в весе, и уже почти ничем не отличалась от младенцев, родившихся ровно в девять месяцев. Лиза же родилась раньше из-за аварии, в восемь месяцев. Плохо, что лежали мы с ней в разных отделениях и мне удавалось видеть её не так часто, как хотелось бы.

Как я поняла, мой наезд на столб, обошёлся для меня не так страшно, как могло бы быть. Машина, впрочем, пострадала гораздо сильнее. Стёпа сказал, что не нужно сильно переживать из-за неё, главное, что и я, и дочка живы. А машина – дело наживное.

Потом мне стало известно, что нашёлся джип, ставший причиной аварии. Оказывается, за рулем в тот день сидел молодой парнишка, не имеющий никакого опыта вождения, соответственно и прав на вождение автомобиля он тоже не имел. Просто он потихоньку угнал машину старшего брата – решил покататься. И покатался. Я попала из-за него в аварию. Испугавшись, мальчишка погнал дальше, стараясь скорее поставить машину на место. А затем, он сам врезался в забор чужого коттеджа, когда заезжал в свой посёлок. Ему ещё повезло, что хозяев коттеджа не оказалось дома. Парень сумел каким-то образом вернуться незамеченным домой и поставил машину на место в гараж.

О происшедшем парнишка никому ничего не сказал, опасаясь гнева старшего брата. Тот сам на следующий день с недоумением обнаружил огромную вмятину на капоте и разбитую фару, когда собрался ехать на машине в Москву. После нескольких вопросов, старшего брата, мальчишка не смог больше молчать. Всё выплыло наружу. Правда, паренек сначала признался только в том, что наехал на забор, об этом мог и не говорить, потому что пострадавший сосед как раз пришел выяснять отношения, ему указали на братьев соседи. Как оказалось, всё видела пожилая женщина, живущаянапротив.

После того, как сосед ушёл, заверенный обещаниями возместить все убытки от наезда, старший брат взял младшего за ушко и, как говорится, вывел на солнышко.

– А скажи-ка, балбес, ты этакий, у меня и тебя нет больше никаких причин для беспокойства? Что ещё интересного я могу узнать о твоей замечательной поездке? Говори, всё равно узнаю.

Под хмурым взглядом старшего, младший признался, что, какая-то машина скакнула с дороги. И, наверное, из-за него. Даже точно, из-за него. В этот же день, Егор, так зовут старшего, поехал на злополучном джипе в полицию, прихватив с собой перепуганного братишку, трясущегося от страха.

Теперь, несчастный старший брат, делает всё возможное, чтобы младший не попал за решётку. Ему ещё повезло, что в случае со мной, обошлось без трагедии. Стёпа рассказывал, что Егор, хозяин джипа, несколько раз говорил с ним, просил, чтобы мы не настаивали на наказании.

– А я уж сам устрою ему сладкую жизнь, – обещал он грозно. – Митька вырос, как и я, без отца. Отец у нас умер почти сразу, как Митька родился. Производственная авария, умер от полученных травм. Маме было трудно двух пацанов растить. И со мной намучилась, спасибо, уберегла от дурных компаний. Тоже не подарок был в Митькином возрасте. А вот Митьку, мы немного проглядели. Жалели маленького и баловали как могли. Ну, ничего, я займусь им всерьёз, парень то он неплохой, добрый. Учится хорошо. Просто, на спор с друзьями угнал мою машину, решил показать, что он всё может, и меня не спросит. Самостоятельный, едрён-батон!

Стёпа обещал помочь парню, если я не буду против. В этом проблемы не было, тем более, об аварии, я знаю только из рассказов. Сама-то я её вовсе не помню. И зла у меня на мальчишку нет абсолютно никакого.

За машину я не переживаю, тем более, даже не представляю себе эту машину, на которой я, оказывается, постоянно ездила. Ну, не могу я себе никак вообразить, как я веду сама машину. Это же кошмар какой-то. Я вообще машин опасаюсь. Не могу я за руль сесть. Вся моя сохранившаяся память бунтует против этого.

Врачи говорят, это оттого, что я пострадала в аварии, и мой мозг просто отвергает машину в принципе, как таковую, слишком я была напугана, и это является ответной реакцией моего мозга. Пройдёт со временем. Ну, что ж…, наверное, так и есть. Но за руль я садиться больше не собираюсь. Мне и без машины хорошо. Куда надо – Стёпа отвезёт. Ну, или Вера. Папа, бывает, тоже возит иногда. Большинство женщин всё же не водят автомобили и ничего – живут. Обходятся как-то без этого. Да и общественного транспорта в Москве хватает.

Дочка всякий раз приводит меня в полный восторг. Когда я посещаю детское отделение, обожаю держать её на руках. Как я раньше жила без неё? Такая прелестная крошка. От сморщенного красного личика почти ничего не осталось. Мордашка стала гладкой, приятно розовой. Мне она кажется настоящей красавицей. Люблю смотреть на неё, когда она лежит рядом со мной на кровати. Иногда Стёпе позволяют принести её ко мне в палату. Серые глаза внимательно рассматривают меня, когда ребёнок не спит, и мне кажется, что она всё понимает, только ещё не говорит. Всякий раз, когда её уносят от меня, ощущаю, что от меня отрывают какой-то мой кусочек, и я завидую тем мамам, которые лежат в палатах вместе со своими детьми. Я вижу их, когда прохожу мимо палат. Моя же лежит, в детском боксе, в другом отделении. Жалко, что мне не пришлось кормить её грудью.

В последнее время меня преследует непреодолимое желание, постоянно видеть своего ребёнка, и я могу часами простаивать у стеклянной стены детского бокса, с умилением разглядывая свою малышку, внимательно следя за каждым её движением и мимикой крохотного личика. Уже получила несколько раз нагоняй от врачей за это. Мне, видите ли, лежать надо больше, а на ребенка я ещё дома налюбуюсь. Лежать мне уже не хочется, я себя чувствую вполне нормально, правда, иногда кружится голова. Пора мне на свежий воздух, на волю.

Вера часто навещала меня всё это время, принося с собой в палату оживление и надежды. Приходил и Андрей, только его не пустили почему-то. Приходили и мама с папой, я видела, как они переживают за меня, только бодрятся, стараясь не показывать своих переживаний. Навещали и брат Вадик со своей беременной женой Светой. Странно, но у меня такое чувство, что его жену, я в первый раз увидела только из окна палаты, чего не скажешь о ней. Света общается со мной, как будто знакомы мы очень давно. Впрочем, я к этому уже привыкла. Если я сама ничего о себе толком не помню, то не могу же я ожидать такого же и от остальных? Надеюсь, память ко мне вернётся. А пока я старательно делаю вид, что всё у меня хорошо и ничего меня не беспокоит. Иначе, боюсь, меня ещё долго не выпустят из больницы.

Наконец, настал день выписки. Степа примчался с утра, и с нетерпением ожидал, когда нас с дочкой отпустят домой. Он завалил медиков немыслимой красоты букетами и коробками с конфетами. Приехали и мама с папой. Брат с женой ожидали нашего приезда у нас дома, но не выдержали, и тоже приехали встречать.

Когда меня с дочкой, наконец, спустили на первый этаж, для того, чтобы переоделась я и одеть на выписку ребёнка, в окно светило яркое солнце. Было так солнечно, словно на дворе стояло не начало октября, а, по крайней мере, сентябрь. Я счастливо зажмурилась. Какой же, наверное, свежий воздух на улице! Тяжело столько дней не выходить из помещения.

Я стала с удивлением рассматривать вещи, которые мне привёз Степа, вместо тех, в которых я была, когда попала в аварию. Костюм и куртка мне очень понравились, но я не помню, что бы у меня были такие стильные вещи в моем гардеробе. Наверное, Стёпа сам купил. У него очень хороший вкус. Брюки, правда, на мне застегнулись с трудом. Значит, этот костюм у меня был до родов, просто я ещё не пришла в свою форму. Надо будет теперь заняться собой, нужно же себя в порядок приводить.

Наконец-то я возвращаюсь домой. Правда, смутно представляю, какой он, мой дом? Из всей, новой информации, накрывшей меня как снежный ком с головой, я поняла, что проживаем мы со Стёпой, за городом, недалеко от Москвы.

Ну, что ж, за городом, так за городом. Хорошо, что мне не одной туда добираться, иначе, я бы даже не знала, в какую сторону ехать. Не помню я совсем своего дома. Значит, просто поеду туда, куда меня повезут.

Наконец-то, мою бедную, заливающуюся жалобным криком крошку, нарядили в памперс и одёжки. Затем, завернули в одеяльце, то есть, вложили в восхитительно красивый конверт. Конверт торжественно вручили Стёпе. В него тут же стали радостно заглядывать мама с папой и брат с женой. Малышка, к этому времени, уже успокоилась и крепко спала, устав от крика. Мне же вручили огромные букеты, которыми я поделилась с сестричкой, провожавшей нас.

Вадик, не переставая нас дергать, чтобы мы позировали, поворачивались и становились то так, то по-другому, заснял весь исторический момент на камеру.

– Ничего вы не понимаете, – возбужденно говорил он, – знаете, как потом будет интересно смотреть всё это. А Лизка подрастет, и ей будет интересно. Так что не возникайте, а становитесь, как я вам говорю.

Мы и не возникали. Послушно дали поснимать себя для истории. Вадькина жена Света, то и дело держалась за свой живот, и изумлённо-радостное выражение не сходило с её лица. Ей самой предстояло стать мамой через два месяца. Вадик хвастливо утверждал, что у них непременно будет мальчик – УЗИ показало совершенно точно. На что Стёпа, хитро улыбнувшись, заявил, что уж он то, Стёпа, непременно хотел и старался произвести на свет именно дочку – девочку Лизочку.

– А пацанов мы чуть позже родим, да, Анька? – обратился он ко мне на полном серьёзе. – Двух! Желательно, близнецов! Как у Веры с Андреем!

Я скептически улыбнулась. Ага-ага! Двух, да ещё близнецов. Я, эту-то свою беременность, не помню вообще, а у него уже планы на будущих детей. Какой прыткий! Вериных детей, кстати, тоже не представляю совсем. Похоже я их и не видела вовсе, хотя такого не может быть. Им же уже по четыре года.

«Но, господи, как хорошо, что о будущих детях мне говорит именно Стёпка! А, вдруг, у меня был бы другой муж? Или бы совсем его у меня не было»? – испугалась я своим мыслям.

За окнами машины промелькнули улицы Москвы. Проехав немного по тракту, мы свернули направо и, скоро доехали до посёлка, под названием «Бережки», состоявшего из частных коттеджей. Перед одним из них, Стёпа остановил машину и нажал на клаксон. Ворота тут же начали разъезжаться, и мы въехали во двор. За нами заехала машина брата.

Моему взору предстал двухэтажный дом из красного кирпича. Дом был с большой верандой, как раз такой, каким я себе представляла дом своей мечты, в котором я, хотела бы жить.

На крыльцо выскочила румяная светловолосая женщина лет пятидесяти. Она, широко и радостно улыбаясь, подбежала ко мне и со слезами на глазах обняла.

– С возвращением, Анечка! Поздравляю с выздоровлением и рождением девочки! Я уж так переживала, хотела повидать Вас в больнице, да Степан Михайлович сказал, что не нужно, скоро привезёт Вас домой.

Я с беспокойством смотрела на женщину. Даже не знаю, не помню кто она. Как её зовут? Может, родственница Стёпы? Зачем тогда зовёт его по имени-отчеству? Не видела я, её никогда. Вот! А она, похоже, знает меня давно, вон как плачет от радости и обнимает. Чужому и незнакомому человеку, вряд ли будут так радоваться.

Вежливо улыбнувшись ей, и, даже, от растерянности изобразив что-то вроде реверанса, я поздоровалась с ней на «Вы». Женщина, видимо, была слегка обескуражена, но тут же стала здороваться со всеми остальными. Хотела даже Лизоньку забрать у мамы из рук, но дочку перехватил гордый Стёпа. Он чмокнул меня в щёку, и торжественно понёс ребёнка в дом. Вся толпа стала подниматься по крыльцу за ним.

Приняв у всех одежду, женщина унеслась на кухню, откуда доносились восхитительные запахи. Они, несомненно, отличались от запахов больничной кухни. Где в доме находится кухня, я сообразила именно благодаря этим запахам. И я, наконец, смекнула, что женщина является кем-то вроде домработницы или гувернантки. И у нас с ней, видимо, сложились ранее очень тёплые отношения.

В гостиной на первом этаже малышку положили на широкий светлый диван и, расстегнув конверт, вынули её из него. В доме было очень тепло. Лиза сразу проснулась и, стала сосредоточенно водить глазками, словно знакомясь с новой обстановкой. Все сразу кинулись к ней, и было очень забавно смотреть, как они кудахчут возле маленького человечка. Тут еще подлетела из кухни женщина, которая нас встретила. В руке она держала бутылочку с молоком.

– Вот, Степан Михайлович велел именно эту молочную смесь купить, к которой девочка в больнице привыкла.

Бутылочка появилась вовремя. Лизка вспомнила, что по времени уже пора подзаправиться и, отчаянно заревела.

Мама стремглав кинулась в ванную комнату, мыть руки. Вернувшись, она бережно взяла внучку на руки и предложила ей бутылочку с молоком. Та, не раздумывая, вцепилась губками в соску и зачмокала, уморительно нахмурив бровки. Все с умилением стали смотреть, как это происходит, столпившись возле мамы. Но она, быстренько разогнала нас, сказав, что она ещё не забыла, как кормят детей, а зрители ей при этом не нужны. Мы только отвлекаем ребёнка. Пришлось подчиниться, хотя девочке, похоже, не было ни до кого никакого дела. Она уже закрыла глазки и снова засыпала.

Весь вечер я удивлялась тому, что ничегошеньки не помню о своей жизни до аварии. Словно впервые, я увидела на стене наш свадебный портрет. Настоящая картина, между прочим, рисованная маслом! На нём, в восхитительном воздушном белом платье с умопомрачительной причёской на голове, рядом со Стёпой стояла я. Неужели это и вправду я? Нет сомнений – я. А вот и дата: двадцать четвёртое июля две тысячи двенадцатого года. Ну, надо же!

Тихонько поднявшись с кресла, и сказав, что пойду, посмотрю дочку, я поднялась на второй этаж, зашла в детскую. Лиза спокойно спала в своей кроватке, раскинув ручки. Над ней неслышно лениво покачивались забавные зайчики на музыкальной карусели. Мне захотелось их завести, но я удержала себя. Успею ещё, а ребёнку они пока ни к чему.

Ну, почему, я ничего не помню? Ни дома этого, ни обстановки. Как же это тяжело. Я смотрела на ребенка и. вдруг, почувствовала прикосновение к своим плечам. Это был Стёпа. Он неслышно вошёл в комнату, я даже не заметила, как он сделал это. Стёпа обнял меня за плечи.

– Я так счастлив, Анечка, – прошептал он. – Я бы тоже умер, если бы вас не стало. Какая жизнь была бы без вас?

Стёпа стал целовать меня в шею. Мне стало отчего то неловко. Стараясь не обидеть его, я высвободилась из объятий мужа.

– Стёпушка, не сейчас. Пойдем вниз, нас, наверное, потеряли.

Стёпа ещё раз поцеловал меня и нехотя отпустил. Мы спустились вниз.

Гости разъехались уже ближе к вечеру. Я уговаривала маму с папой остаться, но они уехали с Вадиком и Светой, пообещав, что мама приедет нас навестить завтра. А сейчас им нужно ехать. Ей, почему-то казалось, что им непременно нужно вернуться к себе домой. Но завтра, она непременно приедет к нам. Завтра всем на работу, а мама пока сидит дома, и с радостью поможет мне водиться с Лизонькой.

Ночью, лёжа в своей большой кровати рядом со Стёпой, я обдумывала свою дальнейшую жизнь. Надо что-то делать. Как-то вспоминать всё, иначе мне будет очень трудно. Врачи, конечно, обещали, что память у меня постепенно восстановится, но хотелось бы, чтобы это произошло побыстрее. Хорошо, я походила по дому, узнала, как будто заново свой дом, в котором мы, оказывается, живём уже два года. Знаю теперь, где какая комната находится. А как быть со всем остальным? А особенно, как быть со Стёпой?